ЮНГ

ЮНГ

        (Jung) Карл Густав (1875-1961) - швейц. психиатр, создатель школы “аналитич. психологии”. Получив мед. образование в Базеле, Ю. с 1900 работает в психиатрич. клинике Бургхельцли. После защиты докт. дис. (“О психологии и патологии т.н. оккультных феноменов”, 1902) успешно работал как психолог-экспериментатор (его словесно-ассоциативный тест дал толчок к развитию ряда проективных тестов); как психиатр получил известность работой “Психология dementia praecox”.

        Теор. расхождения с фрейдизмом касались прежде всего трактовки либидо — Ю. был противником исключительно сексуальной трактовки психич. энергии. Но иной была и теория бессознательного, поскольку для Ю. не вытеснение — осн. источник образования психич. явлений, лежащих за порогом индивидуального сознания. Ю. отличает от “личностного бессознательного”, в к-рое входят преимущественно вытесненные из сознания представления, “коллективное бессознательное”, к-рое присуще всем людям, передается по наследству и является корнем индивидуальной психики. Коллективное бессознательное представляет собой систему установок и типичных реакций, незаметно определяющих жизнь человека. Под влиянием врожденных программ и универсальных образцов находятся не только элементарные поведенч. реакции, но также восприятие, мышление, воображение.

        Эти образцы или “пра-образы” получили название “архетипов коллективного бессознательного”. Ю. сравнивает их с системой осей кристалла, невещественным полем, к-рое распределяет частицы вещества и преформирует кристалл в растворе. В психике таким “веществом” являются внешний и внутр. опыт, организуемые согласно унаследованным программам. Сам архетип не входит в сознание, он всегда соединяется с какими-то представлениями и подвергается обработке сознания. Ближе всего к самому архетипу находятся “архетипич. образы”, данные в опыте сновидений, галлюцинаций, мистич. видений, когда сознат. обработка минимальна. Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как нечто жуткое и чуждое, но в то же время как нечто бесконечно превосходящее человека, священное, нуминозное.

        Эта трактовка бессознательного способствовала тому, что Ю. обратился к мифологии, религии, искусству, в к-рых мы встречаемся с архетипич. образами. Для понимания человеч. личности необходимо выйти за пределы формул естествознания: не только мед. учебники, но и вся история культуры должна стать открытой книгой для психиатра. К биохимич. и физиол. нарушениям можно отнести лишь небольшую часть психич. заболеваний. Болеет личность, к-рую, в отличие от организма, можно понять, только обратившись к цивилизации, к к-рой принадлежит эта личность, а затем и ко всей духовной истории человечества. Мир культуры связан для Ю. с природой человека, а в ней на первом месте стоят “вечные” символы, находящие свое выражение в религиозно-мифол. представлениях.

        Поэтому аналитич. психология включает в себя не только собственно психол. теории: классификация психол. типов и функций (Ю. ввел понятия “экстраверт” и “интроверт”), работы по психотерапии и по возрастной психологии составляют лишь незначит. часть корпуса сочинений Ю. Теория коллективного бессознательного распространяется им на все более широкий круг явлений и постепенно приобретает черты религиозно-филос. учения.

        Человеч. психика представляет собой целостность бессознат. и сознат. процессов, это саморегулирующаяся система, в к-рой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Психич. нарушения возникают в рез-те дисгармонии, раскола, конфликта. Обособление сознания ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится “компенсировать” односторонность сознания. Именно господство экстравертного, т.е. направленного на внешний мир сознания, характерно для зап. цивилизации. Интровертное, направленное вовнутрь мышление устанавливает равновесие с силами бессознательного; оно доминировало во всех традиц. об-вах.

        Архетипич. образы всегда сопровождали человека, они являются истоком мифологии, религии, искусства. Подлинное искусство всегда обращается к глубинам человеч. души. В постепенной шлифовке спутанных и жутких архетипич. представлений принимают участие религия и искусство, к-рое первоначально всегда имеет дело со священными образами. Они постепенно превращаются в символы высоких религий, делаются все более прекрасными по форме и всеобщими по содержанию. Человек первобытного об-ва лишь в незначит. мере отделяет себя от “матери-природы”, от жизни племени. Он уже переживает последствия отрыва сознания от животной бессознательности, возникшего субъект-объектного отношения — на языке религии этот разрыв осмысляется как грехопадение. Гармония восстанавливается с помощью магии, ритуалов, мифов. С развитием сознания пропасть между ним и бессознательным углубляется, растет напряжение. Перед человеком возникает проблема приспособления к собст. внутр. миру. Адаптацию к идущим из глубин бессознательного образам берут на себя все более сложные религ. учения, по-прежнему покоящиеся на интуитивном опыте нуминозного, но использующие все более абстр. догматы. Вместе с тем растет риск отрыва жизни от ставшей ритуальной и догматичной культуры. Всякий кризис религ. систем сопровождается массой невротич.явлений. Если сознание уже не принимает во внимание опыт архетипов, если символич. передача этого опыта невозможна, то архетипич. образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах и загасить его. Это может быть непередаваемый опыт мистика — распространение мистицизма Ю. вообще считает симптомом кризиса религ. “формы жизни”, поскольку нуминозный опыт утрачивает символич. форму. С этими прорывами он связывает и индивидуальные психозы, и кровавые идеологии 20 в.: расовую мифологию нацистов, коммунистич. миф о реализации “золотого века” — все это детски наивно с т.зр. разума, однако эти идеи захватили миллионы людей. Факельные шествия, массовый экстаз и горячечные речи всякого рода “вождей”, использование архаичной символики (та же свастика) свидетельствуют о вторжении сил, к-рые намного превосходят человеч. разум.

        Это коллективное безумие — закономерное следствие европ. истории, ее несравненного прогресса в овладении миром с помощью науки и техники. История Европы — это история упадка символич. знания. Символы открывают человеку священное и одновременно предохраняют его от непосредственного столкновения с колоссальной психич. энергией архетипов. Сегодня эта стена разрушается, и начало этому “штурму священных стен” положили не совр. наука или писания атеистов. Авторитет церковной традиции был подорван протестантизмом, к-рый поставил на место церкви авторитет Писания, но предоставил каждому право толковать его на собств. лад, что привело к расколу на сотни деноминаций. Протестантизм стал причиной бурного развития капиталистич. индустрии и техники. Психич. энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, “освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли”. За Реформацией последовало Просвещение, а за ними материализм естествознания. Разложенный на формулы символич. космос сделался чуждым человеку, превратившемуся в одну из физич. сил. В образовавшийся вакуум хлынули абсурдные полит, и социальные доктрины, начались катастрофич. войны.

        Совр. Европу Ю. сравнивает с поздней античностью. После того как был услышан крик: “Великий бог Пан умер!”, античная религия утратила всякую значимость. Греки и римляне обратились к ближневост. религиям, пытаясь восполнить утрату священных символов. Рез-том борьбы между вост. религиями была победа христианства, к-рое многое позаимствовало у своих соперников и восстановило охранит, стену символов. Сегодня, когда Запад переживает крушение христианства, нынешние поиски символов и религий на Востоке кажутся оправданными. Однако сокровища вост. мудрости совершенно непригодны для европейцев: они настолько пропитаны “чужой кровью”, что не могут войти в символич. универсум европейцев и даже способны принести им немалый вред. Заимствуя тщательно разработанные системы идей и практики медитации, европеец только усугубляет свои противоречия. В зап. варианте вост. учения либо приобретают черты примитивных религ. движений, либо становятся “психотехникой”, “гимнастикой”. Никакие заимствования с Востока не помогут, нужно обратиться к собств. религ. традиции.

        Собств. аналитич. психологию Ю. называл то зап. йогой, то алхимией 20 в. Психотерапия Ю. предполагает постепенное погружение в глубины бессознат. психики: пациент от Эго — центра сознания — движется к ядру всей психики, названного им Самостью (Selbst). Этот процесс самообретения он называл индивидуацией, а толкование символики сновидений играет в аналитич. психологии значительно большую роль, чем во фрейдизме. В сновидениях своих пациентов он постоянно сталкивался с символами, к-рые были непонятны не только пациентам, не имевшим никакой истор. подготовки, но вызвавшими удивление и у самого Ю., потратившего долгие годы на изучение религ. традиций. По непонятной причине в сновидениях вновь и вновь воспроизводились образы, характерные для позднеэллинистич. религий, герметизма, гностицизма. Так как Ю. полагал, что онтогенез повторяет филогенез, то выход на поверхность сознания символов прошлой эпохи означал для него возвращение бессознательного к к.-л. прошлому моменту развития коллективной души.

        В алхимии Ю. нашел опосредствующее звено между гностицизмом и современностью. В символике Св. Грааля и в поисках “филос. камня” мы имеем дело с традицией, к-рая на протяжении столетий существовала в тени христианства, истребившего гностиков, потом манихеев и катаров, но не сумевшего искоренить эту ересь до конца. Христианство выразило одно из психолог. состояний начала нашей эры, тогда как остальные подверглись вытеснению и подавлению. Но стоило ослабеть христианству, и начался выход на поверхность иных психич. сил, связанных с архетипами коллективного бессознательного.

        Бессознательное живет своей жизнью, в нем нет прошлого и настоящего, в нем продолжается работа, начавшаяся тысячелетия тому назад. Истор. корни символики совр. сновидений обнаруживаются Ю. в гностицизме. В бессознательном нынешних европейцев происходит замена Троицы христианства Четверицей. Земное, темное, женское начало — четвертый элемент — был исключен из символа веры христиан и низвергнут “во тьму внешнюю”. Сейчас он возвращается, возникает новое религ. состояние. Эти идеи были развиты Ю. в теол. доктрину в ряде поздних работ (“Ответ Иову” и др.).

        Тем самым учение Ю. выступает как бы в нескольких обличиях. В существующих почти во всех странах Запада ин-тах аналитич. психологии осуществляется подготовка квалифицированных психотерапевтов, к-рые совсем не обязательно разделяют увлечения Ю. астрологией или алхимией. Его работы по психологии религии оказали немалое влияние на специалистов в области истории религии и мифологии (К. Кереньи, Элиаде и др.). Значительным было влияние его идей на многих писателей, художников, кинорежиссеров. В то же самое время на Ю. сссылаются поклонники разного рода “оккультных” дисциплин, к-рых совершенно не интересуют собственно психол. труды Ю.

^{Соч.: Gesammelte Werke. Bd. 1-17. Z.; Sttutg., 1958-76; The Collected Works. Bollingen Series. V. 1-20. Prinston, 1976-85; Архетип и символ. М., 1991; Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994; Психология бессознательного. М., 1994; О психологии вост. религий и философий. М., 1994; Аналитич. психология: Прошлое и настоящее. М., 1995; Тэвистокские лекции. Киев, 1995; Психол. типы. СПб; М., 1995; 1996; Проблемы души нашего времени. М., 1996; Юнг К. Г., Нейман Э. Психоанализ и искусство. М.; Киев, 1996; Структура психики и процесс индивидуации. М., 1996; Проблемы души нашего времени. М., 1996; Юнг К.Г., Нейманн Э. Психоанализ и искусство. М.; Киев, 1996; Психология и алхимия. М.;}

^{Киев, 1997; Алхимия снов. Четыре архетипа. СПб., 1997.}

^{Лит.: Сэмьюэлз Э., Шортер Б., Плот Ф. Критич. словарь аналитич. психологии К. Юнга. М., 1994; К.Г. Юнг и совр. психоанализ. Вып. 1. М., 1996; Самуэлс Э. Юнг и постъюнгианцы: Курс юнгианского психоанализа. М., 1997; Калина Н.Ф., Тимошук И.Г. Основы юнгианского анализа сновидений. М.; Киев, 1997; Роузен Д. Дао Юнга: Путь целостности. Киев, 1997.}

^{А.М. Руткевич} 

Культурология. XX век. Энциклопедия. 1998.

Юнг

(Jung) Карл Густав (1875-1961) «Швейцарский психолог и культуролог, основатель аналитической психологии. Научную деятельность начал в Цюрихе под руководством Э. Блейлера. С 1906 г. перешел на позиции психоанализа, став ближайшим соратником Фрейда и популяризатором его учения. Углубляющееся несогласие с некоторыми теоретическими идеями основоположника психоанализа и неудовлетворенность психоаналитическими методами лечения неврозов привели Ю. к необходимости пересмотра ряда постулатов ортодоксального фрейдизма и в конце концов — к личному разрыву с Фрейдом в 1913 г. Основные расхождения Ю. с Фрейдом касались двух принципиальных моментов: роли сексуального начала в психической жизни индивида и трактовки природы бессознательного. Ю. подверг критике пансексуа-лизм Фрейда, доказывая, во-первых, недопустимость анализа всех проявлений бессознательного лишь с точки зрения вытесненной сексуальности и, во-вторых, принципиальную невозможность объяснить происхождение человеческой культуры и творчества с позиций концепций эдипова комплекса и сублимации. В этой связи Ю. дал широкую энергетическую трактовку либидо как потока витально-психической энергии. Все феномены сознательной и бессознательной жизни человека рассматриваются Ю. как различные проявления единой энергии либидо. Неврозы и другие психические расстройства оказываются результатом регрессии либидо, способности поворачиваться вспять под влиянием непреодолимых жизненных препятствий. Такое оборачивание либидо, по Ю., приводит к репродукции в сознании больного архаических образов и переживаний, которые рассматриваются им как Первичные формы адаптации человека к окружающему миру. Под этим углом зрения Ю. радикально переосмыслил фрейдовскую концепцию природы бессознательного. С точки зрения Ю. бессознательное включает в себя не только субъективное и индивидуальное, вытесненное за порог сознания, но прежде всего коллективное и безличное психическое содержание, уходящее корнями в глубокую древность. Эмпирической базой введения идеи «коллективного бессознательного» была установленная Ю. во время его психиатрической практики схожесть между мифологическими мотивами древности, образами сновидений у нормальных людей и фантазиями душевнобольных. Эти образы — носители коллективного бессознательного — были названы Ю. архетипами и понимались им то как психический коррелят инстинктов, то как результат спонтанного порождения образов инвариантными для всех времен и народов нейродинамическими структурами мозга, то как чистый, формообразующий элемент восприятия, обусловливающий саму его возможность. Однако во всех разнообразных трактовках архетипа у Ю. есть нечто общее: все фундаментальные образы-символы принципиально противостоят сознанию, их нельзя дискурсивно осмыслить и адекватно выразить в языке. Единственное, что доступно психологической науке, — это описание, толкование и незначительная типизация архетипов, чему и посвящена значительная часть его сочинений. Причем наряду с раскрытием действительно важных символов человеческой цивилизации (например, символа мирового дерева), в его работах много символических толкований, не отвечающих требованиям научной рациональности. Осознавая это, Ю. был склонен подчеркивать близость методов аналитической психологии методам искусства, а иногда прямо заявлял об открытом им новом типе научной рациональности. Для решения вопросов о субстанциональной основе существования всеобщих образов-архетипов и о формах их связи с индивидуальной психикой Ю. ссылался на биогенетический закон Э. Геккеля о повторении филогенетических свойств в онтогенезе отдельного индивида. Анализируя формы взаимодействия бессознательно-архетипических и сознательных компонентов психики, Ю. выделял две крайности, равно опасные, с его точки зрения, и для индивидуального, и для социального бытия человека. Первую из них он видел в восточных религиозно-мистических культах, где личностное начало оказывается полностью растворенным в архаической стихии «коллективного бессознательного». Другая крайность выражена, по Ю., научно-практической экспансией европейского «Я», где подавляется и искажается коллективно-бессознательная сущность нашей психической жизни. Европейская традиция экстравертивного психического существования оказывается, по Ю., наиболее опасной, ибо архетипы все равно «прорываются» в наше сознание, захлестывая и парализуя рациональные структуры человеческого бытия, что и является подлинной причиной и индивидуальных неврозов европейского десакрализованного сознания, и появления в XX в. новых иррационально-мифологических идей. В противовес этим крайностям, Ю. развивал учение об индивидуальности, т. е. интеграции сознательного и бессознательного начал психики индивида через символическое толкование и субъективное проживание своих архетипических структур. Ценность аналитической психологии он видел в том, чтобы «поставлять» индивидуальному сознанию адекватные истолкования архетипической символики для облегчения процессов индивидуации. Ю. ввел в научный оборот такие объекты исследования, которые до него (по большей части) квалифицировались европейской научной традицией как заведомо иррациональные: символы мистических учений Востока, алхимические тексты, парапсихо-логические феномены, учение о карме, метемпсихозе и реинкарнации. Отличительной чертой мышления Ю. было переплетение научной строгости и вольных ассоциаций, приверженности эмпирическим методам исследования и готовности сделать из них далеко идущие метафизические и даже мистические выводы. Особенно зримо эти тенденции проявились в поздний период его творчества, когда он обсуждал вопросы о том, какая часть нашей психики продолжает существовать после физической смерти, каков реальный механизм вещих снов и астрологических пророчеств. Онтологической основой решения оккультных вопросов была выдвинутая им идея существования акаузальных синхронных связей, принципиально противостоящих каузальным связям, с которыми всегда имела дело классическая европейская наука. Под синхронной связью Ю. понимал вневременную, значащую связь событий, не связанных причинно. Именно синхронный, а не причинный характер связей, по Ю., определяет взаимодействие мозга и психики, материального и идеального. Новую трактовку получили в этой связи и архетипы, которые были наделены самостоятельным существованием, аналогичным «миру идей» Платона, выполняя одновременно функции и первооснов мироздания, и фундаментальных структур психики. Ссылаясь на идею предустановленной гармонии Лейбница, Ю. выводил существование вневременной, синхронной когеренции между физическими событиями и ментальными состояниями». (А. В. Иванов. Цит. по: Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С. 398 - 99.) «Эстетические взгляды Ю. характеризуются десексуализацией психоаналитических представлений о художественном творчестве и искусстве. В отличие от Фрейда, Ю. считал, что инфантильные сексуальные желания могут иметь значение для художника лишь как человеческого существа, а не как творца, создающего шедевры. Если Фрейд сближал механизмы художественного творчества с неврозами, то Ю. источник его видел в «коллективном бессознательном», архетипе, представляющем собой зафиксированные в структуре внутреннего мира человека следы памяти человеческого прошлого, опыта, передаваемого из поколения в поколение. И следовательно, сущность любого художественного произведения заключается не в его обремененности индивидуально-личностными особенностями творца; оно как бы говорит от имени духа всего человечества. Ю. проводит различие между двумя типами художественной деятельности: интравертированной, характеризующейся установкой на внутренний мир, и экстравертированной, ориентированной вовне. Ю. различает также два вида художественных произведений: психологические, основанные на функционировании «индивидуального бессознательного», отражающего личностный опыт художника, и визионерские, где определяющую роль играет «коллективное бессознательное». Визионерский тип творчества чрезвычайно редок. Этот «дар творческого огня», по Ю., присущ только избранным. В целом эстетические взгляды Ю. базировались на постулатах, согласно которым искусство является предметом исключительно эстетическо-художественного, а не психологического рассмотрения, природа же творчества вообще закрыта для человеческого познания. Тайна «творческого начала», согласно Ю., — это такая проблема, которую психология может лишь описать, но не разрешить. Его представления об искусстве и художественной деятельности оказали влияние на творчество Дж. Джойса, Г. Гессе, Элиота, Рида. Они получили отражение в работах Ю. «Об отношении аналитической психологии к поэзии» (1922), «Психология и литература» (1930), «Пикассо» (1932), «Улисс» (1932). (Цит. по: Эстетика. Словарь. М., 1989. С. 430.)

Соч.: Gesammelte Werke. Bd 1-17. Zurich, Stuttgart, 1958-76;

Архетип и символ. M., 1991; Психология бессознательного. M., 1994;

Статьи по искусству в сборнике: Юнг К., Пойман Э. Психоанализ и искусство. (М., Киев,) 1996;

Алхимия снов; Четыре архетипа. СПб, 1997.

Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.. В.В.Бычков. 2003.

Юнг

Карл Густав Юнг (Jung) (1875-1961)

швейц. психиатр, создатель школы “аналитич. психологии”. Получив мед. образование в Базеле, Ю. с 1900 работает в психиатрич. клинике Бургхельцли. После защиты докт. дис. (“О психологии и патологии т.н. оккультных феноменов”, 1902) успешно работал как психолог-экспериментатор (его словесно-ассоциативный тест дал толчок к развитию ряда проективных тестов); как психиатр получил известность работой “Психология dementia praecox”.

Теор. расхождения с фрейдизмом касались прежде всего трактовки либидо — Ю. был противником исключительно сексуальной трактовки психич. энергии. Но иной была и теория бессознательного, поскольку для Ю. не вытеснение — осн. источник образования психич. явлений, лежащих за порогом индивидуального сознания. Ю. отличает от “личностного бессознательного”, в к-рое входят преимущественно вытесненные из сознания представления, “коллективное бессознательное”, к-рое присуще всем людям, передается по наследству и является корнем индивидуальной психики. Коллективное бессознательное представляет собой систему установок и типичных реакций, незаметно определяющих жизнь человека. Под влиянием врожденных программ и универсальных образцов находятся не только элементарные поведенч. реакции, но также восприятие, мышление, воображение.

Эти образцы или “праобразы” получили название “архетипов коллективного бессознательного”. Ю. сравнивает их с системой осей кристалла, невещественным полем, к-рое распределяет частицы вещества и преформирует кристалл в растворе. В психике таким “веществом” являются внешний и внутр. опыт, организуемые согласно унаследованным программам. Сам Архетип не входит в сознание, он всегда соединяется с какими-то представлениями и подвергается обработке сознания. Ближе всего к самому архетипу находятся “архетипич. образы”, данные в опыте сновидений, галлюцинаций, мистич. видений, когда сознат. обработка минимальна. Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как нечто жуткое и чуждое, но в то же время как нечто бесконечно превосходящее человека, священное, нуминозное (см. Нуминозность).

Эта трактовка бессознательного способствовала тому, что Ю. обратился к мифологии, религии, искусству, в к-рых мы встречаемся с архетипич. образами. Для понимания человеч. личности необходимо выйти за пределы формул естествознания: не только мед. учебники, но и вся история культуры должна стать открытой книгой для психиатра. К биохимич. и физиол. нарушениям можно отнести лишь небольшую часть психич. заболеваний. Болеет личность, к-рую, в отличие от организма, можно понять, только обратившись к цивилизации, к к-рой принадлежит эта личность, а затем и ко всей духовной истории человечества. Мир культуры связан для Ю. с природой человека, а в ней на первом месте стоят “вечные” Символы, находящие свое выражение в религиозно-мифол. представлениях.

Поэтому аналитич. психология включает в себя не только собственно психол. теории: классификация психол. типов и функций (Ю. ввел понятия “экстраверт” и “интроверт”), работы по психотерапии и по возрастной психологии составляют лишь незначит. часть корпуса сочинений Ю. Теория коллективного бессознательного распространяется им на все более широкий круг явлений и постепенно приобретает черты религиозно-филос. учения.

Человеч. психика представляет собой целостность бессознат. и сознат. процессов, это саморегулирующаяся система, в к-рой происходит постоянный обмен энергией между элементами. Психич. нарушения возникают в рез-те дисгармонии, раскола, конфликта. Обособление сознания ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится “компенсировать” односторонность сознания. Именно господство экстравертного, т.е. направленного на внешний мир сознания, характерно для зап. цивилизации. Интровертное, направленное вовнутрь мышление устанавливает равновесие с силами бессознательного; оно доминировало во всех традиц. об-вах.

Архетипич. образы всегда сопровождали человека, они являются истоком мифологии, религии, искусства. Подлинное искусство всегда обращается к глубинам человеч. души. В постепенной шлифовке спутанных и жутких архетипич. представлений принимают участие религия и искусство, к-рое первоначально всегда имеет дело со священными образами. Они постепенно превращаются в символы высоких религий, делаются все более прекрасными по форме и всеобщими по содержанию. Человек первобытного об-ва лишь в незначит. мере отделяет себя от “матери-природы”, от жизни племени. Он уже переживает последствия отрыва сознания от животной бессознательности, возникшего субъект-объектного отношения — на языке религии этот разрыв осмысляется как грехопадение. Гармония восстанавливается с помощью магии, ритуалов, мифов. С развитием сознания пропасть между ним и бессознательным углубляется, растет напряжение. Перед человеком возникает проблема приспособления к собст. внутр. миру. Адаптацию к идущим из глубин бессознательного образам берут на себя все более сложные религ. учения, по-прежнему покоящиеся на интуитивном опыте нуминозного, но использующие все более абстр. догматы. Вместе с тем растет риск отрыва жизни от ставшей ритуальной и догматичной культуры. Всякий кризис религ. систем сопровождается массой невротич. явлений. Если сознание уже не принимает во внимание опыт архетипов, если символич. передача этого опыта невозможна, то архетипич. образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах и загасить его. Это может быть непередаваемый опыт мистика — распространение мистицизма Ю. вообще считает симптомом кризиса религ. “формы жизни”, поскольку нуминозный опыт утрачивает символич. форму. С этими прорывами он связывает и индивидуальные психозы, и кровавые идеологии 20 в.: расовую мифологию нацистов, коммунистич. миф о реализации “золотого века” — все это детски наивно с т.зр. разума, однако эти идеи захватили миллионы людей. Факельные шествия, массовый экстаз и горячечные речи всякого рода “вождей”, использование архаичной символики (та же свастика) свидетельствуют о вторжении сил, к-рые намного превосходят человеч. разум.

Это коллективное безумие — закономерное следствие европ. истории, ее несравненного прогресса в овладении миром с помощью науки и техники. История Европы — это история упадка символич. знания. Символы открывают человеку священное и одновременно предохраняют его от непосредственного столкновения с колоссальной психич. энергией архетипов. Сегодня эта стена разрушается, и начало этому “штурму священных стен” положили не совр. наука или писания атеистов. Авторитет церковной традиции был подорван протестантизмом, к-рый поставил на место церкви авторитет Писания, но предоставил каждому право толковать его на собств. лад, что привело к расколу на сотни деноминаций. Протестантизм стал причиной бурного развития капиталистич. индустрии и техники. Психич. энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, “освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов, пожравших большую часть Земли”. За Реформацией последовало Просвещение, а за ними материализм естествознания. Разложенный на формулы символич. космос сделался чуждым человеку, превратившемуся в одну из физич. сил. В образовавшийся вакуум хлынули абсурдные полит. и социальные доктрины, начались катастрофич. войны.

Совр. Европу Ю. сравнивает с поздней античностью. После того как был услышан крик: “Великий бог Пан умер!”, античная религия утратила всякую значимость. Греки и римляне обратились к ближневост. религиям, пытаясь восполнить утрату священных символов. Рез-том борьбы между вост. религиями была победа христианства, к-рое многое позаимствовало у своих соперников и восстановило охранит. стену символов. Сегодня, когда Запад переживает крушение христианства, нынешние поиски символов и религий на Востоке кажутся оправданными. Однако сокровища вост. мудрости совершенно непригодны для европейцев: они настолько пропитаны “чужой кровью”, что не могут войти в символич. универсум европейцев и даже способны принести им немалый вред. Заимствуя тщательно разработанные системы идей и практики медитации, европеец только усугубляет свои противоречия. В зап. варианте вост. учения либо приобретают черты примитивных религ. движений, либо становятся “психотехникой”, “гимнастикой”. Никакие заимствования с Востока не помогут, нужно обратиться к собств. религ. традиции.

Собств. аналитич. психологию Ю. называл то зап. йогой, то алхимией 20 в. Психотерапия Ю. предполагает постепенное погружение в глубины бессознат. психики: пациент от Эго — центра сознания — движется к ядру всей психики, названного им Самостью (Selbst). Этот процесс самообретения он называл индивидуацией, а толкование символики сновидений играет в аналитич. психологии значительно большую роль, чем во фрейдизме. В сновидениях своих пациентов он постоянно сталкивался с символами, к-рые были непонятны не только пациентам, не имевшим никакой истор. подготовки, но вызвавшими удивление и у самого Ю., потратившего долгие годы на изучение религ. традиций. По непонятной причине в сновидениях вновь и вновь воспроизводились образы, характерные для позднеэллинистич. религий, герметизма, гностицизма. Так как Ю. полагал, что онтогенез повторяет филогенез, то выход на поверхность сознания символов прошлой эпохи означал для него возвращение бессознательного к к.-л. прошлому моменту развития коллективной души.

В алхимии Ю. нашел опосредствующее звено между гностицизмом и современностью. В символике Св. Грааля и в поисках “филос. камня” мы имеем дело с традицией, к-рая на протяжении столетий существовала в тени христианства, истребившего гностиков, потом манихеев и катаров, но не сумевшего искоренить эту ересь до конца. Христианство выразило одно из психолог. состояний начала нашей эры, тогда как остальные подверглись вытеснению и подавлению. Но стоило ослабеть христианству, и начался выход на поверхность иных психич. сил, связанных с архетипами коллективного бессознательного.

Бессознательное живет своей жизнью, в нем нет прошлого и настоящего, в нем продолжается работа, начавшаяся тысячелетия тому назад. Истор. корни символики совр. сновидений обнаруживаются Ю. в гностицизме. В бессознательном нынешних европейцев происходит замена Троицы христианства Четверицей. Земное, темное, женское начало — четвертый элемент — был исключен из символа веры христиан и низвергнут “во тьму внешнюю”. Сейчас он возвращается, возникает новое религ. состояние. Эти идеи были развиты Ю. в теол. доктрину в ряде поздних работ (“Ответ Иову” и др.).

Тем самым учение Ю. выступает как бы в нескольких обличиях. В существующих почти во всех странах Запада ин-тах аналитич. психологии осуществляется подготовка квалифицированных психотерапевтов, к-рые совсем не обязательно разделяют увлечения Ю. астрологией или алхимией. Его работы по психологии религии оказали немалое влияние на специалистов в области истории религии и мифологии (К. Кереньи, Элиаде и др.). Значительным было влияние его идей на многих писателей, художников, кинорежиссеров. В то же самое время на Ю. сссылаются поклонники разного рода “оккультных” дисциплин, к-рых совершенно не интересуют собственно психол. труды Ю.

Соч.: Gesammelte Werke. Bd. 1-17. Z.; Sttutg., 1958-76; The Collected Works. Bollingen Series. V. 1-20. Prinston, 1976-85; Архетип и символ. М., 1991; Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994; Психология бессознательного. М., 1994; О психологии вост. религий и философий. М., 1994; Аналитич. психология: Прошлое и настоящее. М., 1995; Тэвистокские лекции. Киев, 1995; Психол. типы. СПб; М., 1995; 1996; Проблемы души нашего времени. М., 1996; Юнг К. Г., Нейман Э. Психоанализ и искусство. М.; Киев, 1996; Структура психики и процесс индивидуации. М., 1996; Проблемы души нашего времени. М., 1996; Юнг К.Г., Нейманн Э. Психоанализ и искусство. М.; Киев, 1996; Психология и алхимия. М.; Киев, 1997; Алхимия снов. Четыре архетипа. СПб., 1997.

Лит.: Сэмьюэлз Э., Шортер Б., Плот Ф. Критич. словарь аналитич. психологии К. Юнга. М., 1994; К.Г. Юнг и совр. психоанализ. Вып. 1. М., 1996; Самуэлс Э. Юнг и постъюнгианцы: Курс юнгианского психоанализа. М., 1997; Калина Н.Ф., Тимошук И.Г. Основы юнгианского анализа сновидений. М.; Киев, 1997; Роузен Д. Дао Юнга: Путь целостности. Киев, 1997.

А.М. Руткевич.

Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Большой толковый словарь по культурологии.. Кононенко Б.И.. 2003.