БАШЛЯР

БАШЛЯР

        (Bachelard) Гастон (1884-1962) - франц. философ, эстетик, исследователь психологии худож. творчества, интерпретатор поэтич. текстов. Окончил местный коллеж. 1907-1913 — почтовый служащий в Париже. 1914-1919 — участие в Первой мировой войне. 1920 — лиценциат по философии. 1922-1927 — преподает философию, физику и химию в коллеж Бар-сюр-0б. 1927 — защита докт. дис. под руководством Абеля Рея и Леона Брюнсвика. До 1940 — проф. философии в Дижоне. С 1940 по 1954 — проф. Сорбонны по кафедре истории и философии науки, одновременно директор Института истории науки. 1961 —литературная премия. Его называли “последним учеником Леонардо да Винчи”, имея в виду универсальные познания и его вклад в разл. сферы культуры: философию науки, эпистемологию, поэтику воображения, лит. критику. Научное творчество Б. в его целостности исследовано недостаточно. Одни зап.-европ. исследователи трактуют его только как эпистемолога и методолога науки, другие представляют только как психолога воображения или же как метра “новой критики”, давшего толчок совр. направлениям в интерпретации лит.текста, как непревзойденного мастера нового искусства “читать”, поставившего его на один уровень с творч. актом. Б. не претендовал на достаточную систематичность. Эстетич. и эпистемологич. работы Б. объединяет скорее всего принцип “полифилософичности”, “открытости”, принцип “рассеянной” философии, выступление против всякой алгоритмизации.

        Б. рассматривал проблемы движущей силы, импульса научной революции как проблемы гл. обр. психол., к-рые он ставил в плане феноменологии, считая прирожденными и самыми последоват. феноменологами поэтов и художников. Эпистемологич. взгляды Б. формировались во многом под влиянием “принципа дополнительности” Бора, а также идей Брюнсвика и Гонзета, опиравшихся в своих работах на новейшие достижения совр. естествознания; он стремился сделать науку и поэзию дополнительными, связать их как две противоположности. Он говорил о взаимной непроницаемости сфер научного и поэтич. творчества: связь между ними устанавливается исключительно отношениями дополнительности.

        В истории франц. культуры 20 в. трудно найти аналогичный пример столь глубокого проникновения и в науку, и в поэзию. Встречающаяся в критич. лит-ре аналогия с “универсалистским интеллектуализмом” Поля Валери, автора многих работ о поэтике и эстетике, не вполне убедительна. Для Валери наука, при всем его увлечении ею, была только экстраполяцией поэзии. Он стремился расширить сферу поэзии, выйти за ее границы. Для Б. наука и поэзия — сферы совершенно равноправные, в поэтике он не сторонник рационализма Валери, а продолжатель неоромантич. традиций и направления, связанного с европ. сюрреализмом 30-40 гг.

        Творчество Б. в опр. мере явилось реакцией на растущую специализацию науки и техники и их дегуманизацию в совр. об-ве, поставившие под угрозу культуру будущего. Это порождает стремление к новому синтетич., целостному подходу к творч. деятельности.

        Эстетика Б. в значит, степени оказывается неприятием гносеологизма Нового времени. Попытки целостной космологич. интерпретации человеч. активности стали предприниматься лишь в 20 в. Эстетич. и психол. работы Б. — один из примеров такой интерпретации худож. текста, когда акцентируется изоморфизм человеч. личности и космоса. Творч. акт для него поэтому не есть явление индивидуальной воли, а худож. произведение не есть артефакт. Б. определяет метафору как “проекцию человеч. природы на универсальную природу”, имея в виду то, что человек относится к космосу как к субъекту, усматривая в нем такие же черты, как и и самом себе, а не только как к объекту изменения и воздействия. Б. во многих своих работах постоянно возвращается к мысли о первонач. целостности и нерасчлененности человеч. деятельности. Он считает, что поэтич. воображение не производная, а осн. сила человеч. природы, сила естественная, материальная. Если Валери рассматривает худож. творчество прежде всего как артефакт, Б. воспринимает худож. образ независимо от структуры произведения, акцентируя природное, естеств. освоение; делает язык в большей мере природным и естественным, нежели социальным явлением. Отсюда такие часто используемые им слова, как “прорастание”, “набухание”, “гроздь образов” и т.д.

        Неоромантизм Б. гораздо более близок идеям Гумбольдта, чем позитивистским концепциям де Соссюра о произвольности знака. Это делает понятным и почти навязчивое употребление Б. слов “греза”, “душа”, “мечта”, “дух”, в “серьезной” науке несколько девальвированных. Б., может быть сознательно, часто избегает слова “знак”, используя вместо него слово “образ” в силу неприятия дискретности, к-рая необходимо должна существовать между двумя сторонами знака — означающим и означаемым. Б. поэтому не склонен разделять представление о немотивированности, произвольности знака: в поэтич. языке даже, напр., фонетич. звучание каких-нибудь слов (обозначающее) космологически мотивируется обозначаемым (содержанием), что вполне согласуется с его идеями изоморфности микрокосма и макрокосма.

        Для Б. закономерен путь от метапсихол. к прапсихологическому и от метапоэзии к прапоэзии, к-рую он называет “абсолютным худож. пространством”, “первичным поэтич. существованием” и т.д.

        Поэтому работы Б. стали основополагающими в совр. “новой критике”, активно использующей понятие первичного текста, присутствие к-рого делает различение писателя и читателя, акта чтения и акта творения незначит. и несущественным. Б. оказал значит, влияние на таких теоретиков лит-ры и эстетиков, как Р. Барт, Ж. Пуле, Ж.П. Ришар, Ж. Старобинский, Ж.П. Вебер, Н. Фрай.

        Интерпретация текста у Б. скорее не познание его, а принятие некоего мифич. предсуществующего бытия. Именно в этом смысле и следует оценивать мысли Б. о равнозначности чтения и письма и о единстве поэтич. материи, о невозможности какой бы то ни было вторичной, последующей формы творчества. Творчество всегда первично, будь оно чтение или письмо, первичный оригинальный импульс или отражение, подражание и т.д.

        Путь Б. к познанию худож. творчества лежит через прорыв к некоей первоматерии, к-рую невозможно исчерпать. Поэтому и четыре стихии ранней др.-греч. философии — вода, земля, воздух, огонь — для него суть средства исчерпания поэтич. субстанции постольку, поскольку они связаны с прорывом к космич. первоматерии. Работы, связанные с этими стихиями, — самые значит, произведения Б. (“Психоанализ огня”, “Вода и мечты”, “Воздух и мечты”, “Земля и мечтания воли”). Книги “Поэтика пространства” и “Поэтика мечты” относятся к феноменологич. периоду творчества Б. Феноменология наиболее, по его мнению, целесообразный метод исследования худож. творчества, ибо поэты и живописцы — прирожденные феноменологи. Поэтич. опыт имеет собственную динамику, свою собственную “непосредственную онтологию”. Динамика поэтич. образа не подчиняется причинным связям, поэтому закономерности, раскрываемые психоанализом, не объясняют неожиданности нового образа. Передача специфич., индивид. образа есть факт большой онтологич. важности, читатель и критик должны принимать образ не как объект, тем более не как заместителя объекта, но должны постигать его специфич. реальность. В образе следует видеть несводимое, нередуцированное после того, как совершаются все возможные редукции.

        Б., в отличие от Юнга, опр. влияние к-рого он испытал, отказывается признать за образом какой бы то ни было субстрат, соотносить его с чем бы то ни было, кроме него самого; поэтич. метафора есть исходный пункт, а не рез-т поэтич. импульса. Он считает, что перевести образ на к.-л. другой язык — настоящее предательство, это равносильно отказу от самого образа. Факт утечки, имеющий место при самой, казалось бы, исчерпывающей интерпретации, свидетельствует об объективном характере психол. процесса творчества. Манипуляции Фрейда направлены на то, чтобы мыслью исследователя подменить образную практику, жизнь изучаемого худож. образа, и при такой подстановке устраняется, выпадает особенное, частное бытие исследуемого явления. Худож. образ, по Фрейду, есть отражение, компенсация чего-то, явление вторичное, как бы не имеющее своей онтологичности.

        Б. отвергает интерпретацию худож. практики как компенсации жизненных драм и неудач. Поэзия несет в себе свое собств. счастье, независимо от того, какую драму и какое страдание она призвана воплощать. “Психоанализ, — пишет Б. в предисловии к “Поэтике пространства”, — сразу же отказывается от онтологич. исследования образа, он раскапывает историю человека, демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он объясняет навозом”. Жизнь поэта и его творчество имеют разл. онтологич. сущности. Символика психоанализа, какой бы сложной и разветвленной она ни была, тяготеет к понятию, психоанализ с помощью образа хочет построить какую-то реальность, для него худож. образ — дополнит, инструмент познания, тогда как поэтич. образ следует не понимать, а переживать, он сам есть действительность и не может сводиться ни к чему иному. Образ имеет смысл и значение не как замещение или вытеснение чего-то, но и сам по себе.

^{Соч.: Le nouvel esprit scientifique. P., 1934; La poetique de 1'espace. P., 1957; L'air et les songes. P., 1962; La poetique de la reverie. P., 1960; La terre et les reveries de la volonte. P., 1962; Le rationalisme applique. P., 1962; La philosophic du Non. P., 1962; L'eau et les reves. P., 1963; Le materialisme rationnel, 1963; L'engagement rationaliste. P., 1972; Новый рационализм. М., 1987; Психоанализ огня. М., 1993.}

^{Лит.: Балашова Т.В. Научно-поэтич. революция Г. Башляра // ВФ. 1972. № 9; Филиппов Л.И. Проблема воображения в работах Г. Башляра // ВФ. 1972. № 3; Зотов А.Ф. Концепция науки и ее развития в философии Г. Башляра // В поисках теории развития науки. М., 1982; Визгин В.П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996: Therrien V. La revolution de G. Bachelard en critique litteraire. P., 1970; Ginestier P. Bachelard. P., 1987.}

^{В.П. Большаков}

Культурология. XX век. Энциклопедия. 1998.

Башляр

(Bachelard) Гастон (1884-1962) Французский философ, эстетик, критик, основоположник неорационализма. Является одним из тех, кто в прямом смысле слова сделал себя сам. Окончив среднюю школу, он с помощью самообучения получил высшее образование, защитил докторскую диссертацию и стал профессором Сорбонны. Б. относился к числу редких в наше время людей, обладавших универсальными, энциклопедическими знаниями. Эволюция его интересов шла от математики к философии и затем к эстетике и искусству. Как философ, Б. не создал онтологии, ограничившись эпистемологией. Однако как эстетик он разработал своеобразную поэтическую онтологию, основу которой составляет оригинальное истолкование древней мифологемы элементов-стихий : огня, воздуха, воды и земли. Б. успешно проявил себя и как писатель, создав особый вид философской эссеистики, получив национальную премию в области литературы. За редкую широту талантов его называли «человеком поэмы и теоремы». Свои надежды на будущее Б. связывал с просветительскими идеалами и ценностями, с верой в разум, науку, прогресс, с идеалами гуманизма. При этом он был убежден, что классический разум исчерпал себя, и разработал оригинальную концепцию «нового рационализма», или «сюррационализма», опираясь на современную неклассическую науку, в особенности на теорию относительности Эйнштейна. Б. убежден, что «пути поэзии и науки противоположны». Наука познает окружающую человека действительность, искусство — внутренний мир самого человека. Наука — это познание, искусство — самопознание. Ученый обладает «дневным» разумом, художник — «ночным». Вместе с тем противоположность между наукой и искусством не абсолютна. Они имеют общий источник возникновения, родившись из страсти человека к познанию и став двумя его формами. По Б., действительность сначала отражается в бессознательном и воображении, которые затем становятся объектом научного и художественного сознания, выступая соответственно как «отражение отражения» и «образ образа». В первобытном состоянии человека преобладало образно-художественное сознание, рациональная мысль выступала как «концентрированное воображение». Затем рациональное и образное мышление все дальше отходят друг от друга, что проявляется в их отношении к воображению. Наука существует как бы вопреки воображению, она идет к своим результатам через его преодоление. Искусство живет только благодаря воображению. Рациональность губительна для искусства. Названные выше четыре элемента-стихии являются «гормонами воображения». Поэт черпает в них свою грезящую силу. Максимально разводя науку и искусство, Б. отмечал, что и сегодня их противоположность не абсолютна. Греза присуща и ученому. Рациональное мышление участвует в творческом процессе художника как контроль над грезой. «Сюррационализму» в науке соответствует «сюрреализм» в искусстве. Воссоединение науки и искусства, выявление их «взаимодополнительности» входит в задачу философии. Поэзия для Б. — «мгновенная метафизика». В художественной сфере Б. отдавал предпочтение авангарду и модернизму. Здесь он во многом опирался на концепцию бессознательного 3. Фрейда, критически переосмысливая и десексуализируя ее. В частности, он полагал, что есть «чистая», «абсолютная» сублимация, «свободная от груза страстей». По мнению Б., не только в науке, но и в искусстве есть прогресс : каждое новое произведение означает прогресс. Степень новизны составляет главный критерий творческих возможностей художника. Концепция Б. оказала большое влияние на современную французскую эстетику и критику.

Д. Силичев

«Эстетика Б. в значительной степени оказывается неприятием гносеологизма Нового времени. Попытки целостной космологической интерпретации человеческой активности стали предприниматься лишь в XX в. Эстетические и психологические работы Б. — один из примеров такой интерпретации художественного текста, когда акцентируется изоморфизм человеческой личности и космоса. Творческий акт для него поэтому не есть явление индивидуальной воли, а художественное произведение не есть артефакт. Б. определяет метафору как «проекцию человеческой природы на универсальную природу», имея в виду то, что человек относится к космосу как к субъекту, усматривая в нем такие же черты, как и в самом себе, а не только как к объекту изменения и воздействия. Б. во многих своих работах постоянно возвращается к мысли о первоначальной целостности и нерасчлененности человеческой деятельности. Он считает, что поэтическое воображение не производная, а основная сила человеческой природы, сила естественная, материальная. Если Валери рассматривает художественное творчество прежде всего как артефакт, Б. воспринимает художественный образ независимо от структуры произведения, акцентируя природное, естественное освоение; делает язык в большей мере природным и естественным, нежели социальным явлением. Отсюда такие часто используемые слова, как «прорастание», «набухание», «гроздь образов» и т. д. Неоромантизм Б. гораздо более близок идеям Гумбольдта, чем позитивистским концепциям де Соссюра о произвольности знака. Это делает понятными почти навязчивое употребление Б. слов «греза», «душа», «мечта», «дух», в «серьезной» науке несколько девальвированных. Б., может быть сознательно, часто избегает слова «знак», используя вместо него слово «образ» в силу неприятия дискретности, которая необходимо должна существовать между двумя сторонами знака — означающим и означаемым. Б. поэтому не склонен разделять представление о немотивированности, произвольности знака: в поэтическом языке даже, например, фонетическое звучание каких-нибудь слов (обозначающее) космологически мотивируется обозначаемым (содержанием), что вполне согласуется с его идеями изоморфности микрокосма и макрокосма. Для Б. закономерен путь от метапсихологического к прапсихологическому и от метапоэзии к прапоэзии, которую он называет «абсолютным художественным пространством», «первичным поэтическим существованием» и т. д. Поэтому работы Б. стали основополагающими в современной «новой критике», активно использующей понятие первичного текста, присутствие которого делает различение писателя и читателя, акта чтения и акта творения незначительным и несущественным. Б. оказал значительное влияние на таких теоретиков литературы и эстетиков, как Р. Барт, Ж. Пуле, Ж. П. Ришар, Ж. Старобинский, Ж. П. Вебер, Н. Фрай. Интерпретация текста у Б. скорее не познание его, а принятие некоего мифического предшествующего бытия. Именно в этом смысле и следует оценивать мысли Б. о равнозначности чтения и письма и о единстве поэтической материи, о невозможности какой бы то ни было вторичной, последующей формы творчества. Творчество всегда первично, будь оно чтение или письмо, первичный оригинальный импульс или отражение, подражание и т. д. Путь Б. к познанию художественного творчества лежит через прорыв к некоей первоматерии, которую невозможно исчерпать. Поэтому и четыре стихии ранней древнегреческой философии — вода, земля, воздух, огонь — для него суть средства исчерпания поэтической субстанции постольку, поскольку они связаны с прорывом к космической первоматерии. Работы, связанные с этими стихиями, — самые значительные произведения Б. («Психоанализ огня», «Вода и мечты», «Воздух и мечты», «Земля и мечтания воли»). Книги «Поэтика пространства» и «Поэтика мечты» относятся к феноменологическому периоду творчества Б. Феноменология — наиболее, по его мнению, целесообразный метод исследования художественного творчества, ибо поэты и живописцы — прирожденные феноменологи. Поэтический опыт имеет собственную динамику, свою собственную «непосредственную онтологию». Динамика поэтического образа не подчиняется причинным связям, поэтому закономерности, раскрываемые психоанализом, не объясняют неожиданности нового образа. Передача специфического, индивидуального образа есть факт большой онтологической важности, читатель и критик должны принимать образ не как объект, тем более не как заместителя объекта, но должны постигать его специфическую реальность. В образе следует видеть несводимое, нередуцированное после того, как совершаются все возможные редукции. Б., в отличие от Юнга, определенное влияние которого он испытал, отказывается признать за образом какой бы то ни было субстрат, соотносить его с чем бы то ни было, кроме него самого; поэтическая метафора есть исходный пункт, а не результат поэтического импульса. Он считает, что перевести образ на какой-либо другой язык — настоящее предательство, это равносильно отказу от самого образа. Факт утечки, имеющий место при самой, казалось бы, исчерпывающей интерпретации, свидетельствует об объективном характере психологического процесса творчества. Манипуляции Фрейда направлены на то, чтобы мыслью исследователя подменить образную практику, жизнь изучаемого художественного образа, и при такой подстановке устраняется, выпадает особенное, частное бытие исследуемого явления. Художественный образ, по Фрейду, есть отражение, компенсация чего-то, явление вторичное, как бы не имеющее своей онтологичности. Б. отвергает интерпретацию художественной практики как компенсации жизненных драм и неудач. Поэзия несет в себе свое собственное счастье, независимо от того, какую драму и какое страдание она призвана воплощать. «Психоанализ, — пишет Б. в предисловии к «Поэтике пространства», — сразу же отказывается от онтологического исследования образа, он раскапывает историю человека, демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он объясняет навозом». Жизнь поэта и его творчество имеют различные онтологические сущности. Символика психоанализа, какой бы сложной и разветвленной она ни была, тяготеет к понятию , психоанализ с помощью образа хочет построить какую-то реальность, для него художественный образ — дополнительный инструмент познания, тогда как поэтический образ следует не понимать, а переживать, он сам есть действительность и не может сводиться ни к чему иному. Образ имеет смысл и значение не как замещение или вытеснение чего-то, но и сам по себе». (В. Большаков; цит. по: Культурология. XX век. Энциклопедия. Т. 1. Спб, 1998.С.55-56)

Соч.: Новый рационализм. М., 1987;

Психоанализ огня. М., 1993;

Вода и грезы. Опыт о воображении материи. М., 1998;

Lautreamont Р., 1940;

L'air et les songes. P., 1943;

La terre et les reveries du repos. P., 1948;

La poetique de l'espace. P., 1957;

La poetique de la reverie. P., 1960;

La flamme d'une chandelle. P., 1961.

Лит. : Балашова Т.В. Научно-поэтическая революция Гастона Башляра. // Вопросы философии. 1972, № 9;

Зыков М. Проблема художественного творчества в эстетике Г. Башляра // Проблемы художественного творчества. М., 1975;

Филиппов Л.И. Проблема воображения в работах Гастона Башляра. // Вопросы философии. 1972, № 3;

Therrien V. La revolution de G. Bachelard en critique litteraire. P., 1970.

Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.. В.В.Бычков. 2003.

Башляр

Гастон Башля́р (Bachelard) (1884-1962)

франц. философ, эстетик, исследователь психологии худож. творчества, интерпретатор поэтич. текстов. Окончил местный коллеж. 1907-1913 — почтовый служащий в Париже. 1914-1919 — участие в Первой мировой войне. 1920 — лиценциат по философии. 1922-1927 — преподает философию, физику и химию в коллеже Бар-сюр-Об. 1927 — защита докт. дис. под руководством Абеля Рея и Леона Брюнсвика. До 1940 — проф. философии в Дижоне. С 1940 по 1954 — проф. Сорбонны по кафедре истории и философии науки, одновременно директор Института истории науки. 1961 —литературная премия. Его называли “последним учеником Леонардо да Винчи”, имея в виду универсальные познания и его вклад в разл. сферы культуры: философию науки, эпистемологию, поэтику воображения, лит. критику. Научное творчество Б. в его целостности исследовано недостаточно. Одни зап.-европ. исследователи трактуют его только как эпистемолога и методолога науки, другие представляют только как психолога воображения или же как метра “новой критики”, давшего толчок совр. направлениям в интерпретации лит. текста, как непревзойденного мастера нового искусства “читать”, поставившего его на один уровень с творч. актом. Б. не претендовал на достаточную систематичность. Эстетич. и эпистемологич. работы Б. объединяет скорее всего принцип “полифилософичности”, “открытости”, принцип “рассеянной” философии, выступление против всякой алгоритмизации.

Б. рассматривал проблемы движущей силы, импульса научной революции как проблемы гл. обр. психол., к-рые он ставил в плане феноменологии, считая прирожденными и самыми последоват. феноменологами поэтов и художников. Эпистемологич. взгляды Б. формировались во многом под влиянием “принципа дополнительности” Бора, а также идей Брюнсвика и Гонзета, опиравшихся в своих работах на новейшие достижения совр. естествознания; он стремился сделать науку и поэзию дополнительными, связать их как две противоположности. Он говорил о взаимной непроницаемости сфер научного и поэтич. творчества: связь между ними устанавливается исключительно отношениями дополнительности.

В истории франц. культуры 20 в. трудно найти аналогичный пример столь глубокого проникновения и в науку, и в поэзию. Встречающаяся в критич. лит-ре аналогия с “универсалистским интеллектуализмом” Поля Валери, автора многих работ о поэтике и эстетике, не вполне убедительна. Для Валери наука, при всем его увлечении ею, была только экстраполяцией поэзии. Он стремился расширить сферу поэзии, выйти за ее границы. Для Б. наука и поэзия — сферы совершенно равноправные, в поэтике он не сторонник рационализма Валери, а продолжатель неоромантич. традиций и направления, связанного с европ. сюрреализмом 30-40 гг.

Творчество Б. в опр. мере явилось реакцией на растущую специализацию науки и техники и их дегуманизацию в совр. об-ве, поставившие под угрозу культуру будущего. Это порождает стремление к новому синтетич., целостному подходу к творч. деятельности.

Эстетика Б. в значит, степени оказывается неприятием гносеологизма Нового времени. Попытки целостной космологич. интерпретации человеч. активности стали предприниматься лишь в 20 в. Эстетич. и психол. работы Б. — один из примеров такой интерпретации худож. текста, когда акцентируется изоморфизм человеч. личности и космоса. Творч. акт для него поэтому не есть явление индивидуальной воли, а худож. произведение не есть артефакт. Б. определяет метафору как “проекцию человеч. природы на универсальную природу”, имея в виду то, что человек относится к космосу как к субъекту, усматривая в нем такие же черты, как и и самом себе, а не только как к объекту изменения и воздействия. Б. во многих своих работах постоянно возвращается к мысли о первонач. целостности и нерасчлененности человеч. деятельности. Он считает, что поэтич. воображение не производная, а осн. сила человеч. природы, сила естественная, материальная. Если Валери рассматривает худож. творчество прежде всего как артефакт, Б. воспринимает худож. образ независимо от структуры произведения, акцентируя природное, естеств. освоение; делает язык в большей мере природным и естественным, нежели социальным явлением. Отсюда такие часто используемые им слова, как “прорастание”, “набухание”, “гроздь образов” и т.д.

Неоромантизм Б. гораздо более близок идеям Гумбольдта, чем позитивистским концепциям де Соссюра о произвольности знака. Это делает понятным и почти навязчивое употребление Б. слов “греза”, “душа”, “мечта”, “дух”, в “серьезной” науке несколько девальвированных. Б., может быть сознательно, часто избегает слова “знак”, используя вместо него слово “образ” в силу неприятия дискретности, к-рая необходимо должна существовать между двумя сторонами знака — означающим и означаемым. Б. поэтому не склонен разделять представление о немотивированности, произвольности знака: в поэтич. языке даже, напр., фонетич. звучание каких-нибудь слов (обозначающее) космологически мотивируется обозначаемым (содержанием), что вполне согласуется с его идеями изоморфности микрокосма и макрокосма.

Для Б. закономерен путь от метапсихол. к прапсихологическому и от метапоэзии к прапоэзии, к-рую он называет “абсолютным худож. пространством”, “первичным поэтич. существованием” и т.д.

Поэтому работы Б. стали основополагающими в совр. “новой критике”, активно использующей понятие первичного текста, присутствие к-рого делает различение писателя и читателя, акта чтения и акта творения незначит. и несущественным. Б. оказал значит. влияние на таких теоретиков лит-ры и эстетиков, как Р. Барт, Ж. Пуле, Ж.П. Ришар, Ж. Старобинский, Ж.П. Вебер, Н. Фрай.

Интерпретация текста у Б. скорее не познание его, а принятие некоего мифич. предсуществующего бытия. Именно в этом смысле и следует оценивать мысли Б. о равнозначности чтения и письма и о единстве поэтич. материи, о невозможности какой бы то ни было вторичной, последующей формы творчества. Творчество всегда первично, будь оно чтение или письмо, первичный оригинальный импульс или отражение, подражание и т.д.

Путь Б. к познанию худож. творчества лежит через прорыв к некоей первоматерии, к-рую невозможно исчерпать. Поэтому и четыре стихии ранней др.-греч. философии — вода, земля, воздух, огонь — для него суть средства исчерпания поэтич. субстанции постольку, поскольку они связаны с прорывом к космич. первоматерии. Работы, связанные с этими стихиями, — самые значит. произведения Б. (“Психоанализ огня”, “Вода и мечты”, “Воздух и мечты”, “Земля и мечтания воли”). Книги “Поэтика пространства” и “Поэтика мечты” относятся к феноменологич. периоду творчества Б. Феноменология наиболее, по его мнению, целесообразный метод исследования худож. творчества, ибо поэты и живописцы — прирожденные феноменологи. Поэтич. опыт имеет собственную динамику, свою собственную “непосредственную онтологию”. Динамика поэтич. образа не подчиняется причинным связям, поэтому закономерности, раскрываемые психоанализом, не объясняют неожиданности нового образа. Передача специфич., индивид. образа есть факт большой онтологич. важности, читатель и критик должны принимать образ не как объект, тем более не как заместителя объекта, но должны постигать его специфич. реальность. В образе следует видеть несводимое, нередуцированное после того, как совершаются все возможные редукции.

Б., в отличие от Юнга, опр. влияние к-рого он испытал, отказывается признать за образом какой бы то ни было субстрат, соотносить его с чем бы то ни было, кроме него самого; поэтич. метафора есть исходный пункт, а не рез-т поэтич. импульса. Он считает, что перевести образ на к.-л. другой язык — настоящее предательство, это равносильно отказу от самого образа. Факт утечки, имеющий место при самой, казалось бы, исчерпывающей интерпретации, свидетельствует об объективном характере психол. процесса творчества. Манипуляции Фрейда направлены на то, чтобы мыслью исследователя подменить образную практику, жизнь изучаемого худож. образа, и при такой подстановке устраняется, выпадает особенное, частное бытие исследуемого явления. Худож. образ, по Фрейду, есть отражение, компенсация чего-то, явление вторичное, как бы не имеющее своей онтологичности.

Б. отвергает интерпретацию худож. практики как компенсации жизненных драм и неудач. Поэзия несет в себе свое собств. счастье, независимо от того, какую драму и какое страдание она призвана воплощать. “Психоанализ, — пишет Б. в предисловии к “Поэтике пространства”, — сразу же отказывается от онтологич. исследования образа, он раскапывает историю человека, демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он объясняет навозом”. Жизнь поэта и его творчество имеют разл. онтологич. сущности. Символика психоанализа, какой бы сложной и разветвленной она ни была, тяготеет к понятию, психоанализ с помощью образа хочет построить какую-то реальность, для него худож. образ — дополнит. инструмент познания, тогда как поэтич. образ следует не понимать, а переживать, он сам есть действительность и не может сводиться ни к чему иному. Образ имеет смысл и значение не как замещение или вытеснение чего-то, но и сам по себе.

Соч.: Le nouvel esprit scientifique. P., 1934; La poetique de 1'espace. P., 1957; L'air et les songes. P., 1962; La poetique de la reverie. P., 1960; La terre et les reveries de la volonte. P., 1962; Le rationalisme applique. P., 1962; La philosophic du Non. P., 1962; L'eau et les reves. P., 1963; Le materialisme rationnel, 1963; L'engagement rationaliste. P., 1972; Новый рационализм. М., 1987; Психоанализ огня. М., 1993.

Лит.: Балашова Т.В. Научно-поэтич. революция Г. Башляра // ВФ. 1972. № 9; Филиппов Л.И. Проблема воображения в работах Г. Башляра // ВФ. 1972. № 3; Зотов А.Ф. Концепция науки и ее развития в философии Г. Башляра // В поисках теории развития науки. М., 1982; Визгин В.П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996: Therrien V. La revolution de G. Bachelard en critique litteraire. P., 1970; Ginestier P. Bachelard. P., 1987.

В.П. Большаков.

Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Большой толковый словарь по культурологии.. Кононенко Б.И.. 2003.