Блок, Александр

Блок, Александр

Александр Александрович Блок (1880-1921)

поэт, драматург, литературный критик, переводчик, выдающийся представитель так называемого “младшего” Символизма, крупнейший рус. поэт 20 в. Первая книга стихов “Стихи о Прекрасной Даме” вышла в 1904, за ней последовали “Нечаянная Радость”, “Снежная маска” (обе — 1907), “Земля в снегу” (1908), “Ночные часы” (1911), “Стихи о России” (1915) и др. Большую часть своего поэтического наследия Б. объединил в лирическую “трилогию” (Стихотворения. Книга первая, 1916; Стихотворения. Книга вторая, 1918; Стихотворения. Книга третья, 1921), в которую не вошли, но к ней примыкают поэмы “Двенадцать” (1918), “Возмездие” (1910-21), “Скифы” (1921) и ряд др. произведений. Его перу принадлежит несколько лирических драм: “Балаганчик”, “Король на площади”, “Незнакомка” (все — 1906), драматическая поэма “Песня Судьбы” (1908), пьеса “Роза и крест” (1913). Б. — автор ряда литературно-критических статей и эссе, в которых он выразил свои эстетические и историко-культурные взгляды.

Взгляды Б. на сущность культуры формировались постепенно и с наибольшей полнотой выявились в его культурно-исторических эссе 1918-21 гг. (“Интеллигенция и революция”, “Искусство и революция”, “Катилина” (все — 1918), “Крушение гуманизма”, “О романтизме” (обе — 1919), “О назначении поэта” (1921) и др.).

Культурология Б. сочетает в себе традиции гуманистического рационализма, идущие из 19 в., с мистико-эсхатологическими тенденциями, главным источником которых для Б. были труды Вл. Соловьева. Существенное влияние на формирование культурологической концепции Б. оказало творчество романтиков, Р. Вагнера, Ф. Ницше, а также русские и зарубежные современники-символисты (М. Метерлинк, Д.С. Мережковский, А. Белый и др.).

Понятие культуры одно из ключевых в воззрениях Б. на сущность и динамику истории, цивилизации, бытия в целом, а также на проблему ценности и смысла человеческого существования.

Символистское миропонимание обусловливает систему взглядов Б. на культуру. Б. неоднократно декларировал свою приверженность символистским идейно-художественным принципам. Символизм для Б. выражается во всеобщей знаковой сущности явлений, в утверждении теургического начала в творческом акте, в обосновании идеи обнаружения через художественно-поэтическую деятельность сокровенных “иных миров”, из чего следует пророческое предназначение художника.

В символическом дуализме Б. мир предстает не столько с четко означенными полюсами (идеал — реальность и т.д.), как это было в романтической традиции, сколько в “трагическом сознании неслиянности и нераздельности всего — противоречий непримиримых и требовавших примирения” (поэма “Возмездие”, Предисловие, 1919). Постижение единства мира возможно через творчество, которое трагедийно по природе: преодоление индивидуально-личностной отделенности художника от бытийной цельности — процесс, наполненный мужественной и самоотверженной героикой.

Категория жизни отмечена у Б. эстетической характеристикой прекрасного, и здесь прослеживается влияние Ницше, поскольку в этой категории сочетается вся полнота бытия, преломленная в индивидуальном опыте. Отсюда актуализация Б. мотива пути в значении вхождения, погружения в бытие, воссоединения с ним. Идеалом человеческого существования Б. считает артистизм, понимаемый как органичное переживание в индивидуальном опыте всей полноты и красоты жизни.

Б. в своей концепции культуры постоянно оперирует устойчивыми оппозициями типа: цельность — дробность, бытие — социум, хаос — космос, стихия — цивилизация, народ — интеллигенция и т.д.

Историко-культурная позиция Б. эсхатологична. Внешнему, событийному ходу вещей Б. противопоставляет мистику жизни, мистику истории, опознаваемые через художественное видение. Мир, в концепции Б., находится в ожидании эсхатологической катастрофы, сущность которой заключается в самообнаружении стихийно-хаотических первооснов бытия, в их “возмездии” по отношению к цивилизации, формализующей и ограничивающей мистико-духовные начала цельной жизни. Сущностное являет себя в “духе музыки”, синтезирующем в себе хаос и космос, стихию и гармонию.

Мера величия той или иной культурно-исторической эпохи зависит от ее близости к катастрофическим потрясениям. История мыслится как арена борьбы между стихией и цивилизацией, а культура есть выявление и демонстрация этой подспудной борьбы. Б. является противником прогрессизма, утверждая, с одной стороны, взрывной характер исторического процесса, с другой стороны, ценностную устойчивость бытия, явленную и материализованную в культуре.

Эсхатологизм Б. обусловливает своеобразную “ангажированность” его позиций, сознание себя и мира “при дверях”. Будущее читается Б. по знакам настоящего, а последнее, в свою очередь, мистически организуемо и направляемо сущностными энергиями бытия, символически уловляемыми культурой.

В аспекте онтологическом культура мыслится Б. как очеловеченное, гуманизированное инобытие изначального хаоса: “Хаос есть первобытное, стихийное безначалие; космос — устроенная гармония, культура; из хаоса рождается космос; стихия таит в себе семена культуры; из безначалия создается гармония” (“О назначении поэта”, 1921). Стихийное, по Б., проявляется в природных явлениях (ветер, метель и т.д.), несущих в себе “дух музыки”. Стихийное и мистическое образуют единство, осмысленное как реальность, “единственная, которая <...> дает смысл жизни, миру и искусству” (“О современном состоянии русского символизма”, 1910). Исходя из идеи “безначальности” стихии, Б. утверждает неуничтожимость культуры, поскольку она в своих образах-символах улавливает “дух музыки”.

Даже революцию Б. толкует не узкосоциально, а уподобляет ее природной стихии. Для Б. революция есть очищающая сила, непосредственно выявляющая сущностные бытийные ценности, воплощенные в культуре: “Я думаю, что жизнь не защитит, а жестоко уничтожит все то, что не спаяно, не озарено духом истинной культуры” (“Крушение гуманизма”).

В социально-историческом аспекте в культурологии Б. выделяется оппозиция культуры и цивилизации. “Есть как бы два времени, два пространства; одно — историческое, календарное, другое — нечислимое, музыкальное. Только первое время и первое пространство неизменно присутствуют в цивилизованном сознании; во втором мы живем лишь тогда, когда чувствуем свою близость к природе, когда отдаемся музыкальной волне, исходящей из мирового оркестра” (“Крушение гуманизма”, 1919). В ранних работах (1906-08) Б. не разграничивает понятия культуры и цивилизации. В ряде статей (“Народ и интеллигенция”, “Ирония”, “Стихия и культура”, все — 1908 и др.) культура характеризуется как механистическая, формализованная, ограниченная, социально-исторически и поэтому противопоставляется “разбушевавшейся стихии”. Однако уже в 1909 (“Молнии искусства”) Б. со всей очевидностью разводит понятия цивилизации, характеризуя ее негативно, и культуры, обнаруживая ее родство со стихией. Б. и позднее настаивал на необходимости разделять эти два понятия (“Об исторических картинах”, 1919). Если в культуре наблюдается равновесие материального и духовного, то в цивилизации, по Б., этот баланс смещается в сторону материального. Б. считает цивилизацию результатом вырождения той или иной культуры. Цивилизация механистична и бездуховна, ее прогресс порабощает человека, что готовит ей “возмездие” со стороны стихийного начала. Цивилизация враждебна “духу музыки”. Культура же занимает промежуточное положение между нею и стихией, и это позволяет Б. в романтической традиции устанавливать двойную оппозицию: культура противостоит цивилизации как дух — материи; культура находится в противоборстве со стихией как космос — с хаосом (“О романтизме”, 1919). Здесь снова находит свое выражение блоковская идея “нераздельности — неслиянности”.

Традиционная для русской культуры 19 в. оппозиция: народ — Интеллигенция — остается актуальной для Б. В 1900-е гг. Б. последовательно проводит мысль о единстве народной жизни и народного духа, соотносимого со стихийным, природным началом. Интеллигенция же, особенно художественно-творческая, представляет собой конгломерат несогласованных и обособленных индивидуальных воль. В то же время Б. говорит о тяге интеллигенции к народу как о проявлении “инстинкта самосохранения”, что, однако, оборачивается для нее самоубийством (“Народ и интеллигенция”, 1908). Самоотречение интеллигенции означает для нее признание и принятие первенства стихийно-духовного начала над порожденными цивилизацией дробностью и отчуждением. Б. указывает на промежуточное положение интеллигента — деятеля культуры — между стихией и цивилизацией. Однако уже в начале 1910-х гг. и особенно после революции Б. утверждает идею глубинного духовного единства интеллигенции и народа перед лицом катастрофичности мира (“О современном состоянии русского символизма”, 1910, “Интеллигенция и революция”, 1918, и др.). При этом функции носителя культуры не являются исключительной привилегией интеллигенции: “Если же мы будем говорить о приобщении человечества к культуре, то неизвестно еще, кто кого будет приобщать с большим правом: цивилизованные люди варваров или наоборот: так как цивилизованные люди изнемогли и потеряли культурную цельность; в такие времена бессознательными хранителями культуры оказываются более свежие варварские массы” (“Крушение гуманизма”, 1919). Этой же мыслью проникнута поэма “Скифы” (1918).

Значительное внимание Б. уделял проблеме русской культуры и ее судеб. В поэзии и критической прозе он демонстрирует свою сопричастность историческим судьбам и мистическому предназначению России. В поздних статьях (1918-21) Б. сопоставляет судьбы европейской культуры — выродившейся в цивилизацию и утрачивающей органичность — и культуры русской. Тема эсхатологии России — страны, несущей весть миру, — в блоковской концепции сочетается с построением исторического ряда национальных культурных закономерностей. Полнота выражения русского национального духа выявилась в пушкинскую эпоху, “единственную культурную эпоху в России прошлого века” (“О назначении поэта”, 1921). Затем, в “век девятнадцатый, железный” (“Возмездие”) раскрывается “страшная пропасть интеллигентского безвременья” (Судьба Аполлона Григорьева, 1915), ознаменованного доминированием цивилизации над культурой, идеологией над духом. Историю культуры 19 в. Б. называет историей борьбы цивилизации с “духом музыки” (Крушение гуманизма). Однако он прослеживает пророческую тенденцию в русской духовной жизни 19 в. Гоголь, Достоевский, Л. Толстой, Вл. Соловьев — своего рода вестники тайны грядущего преображения России. Рубеж 19-20 вв. означен предчувствием катастрофы, из чего следуют как декадентски-отчаянные, так и трагико-героические настроения. В преддверии грандиозных потрясений культура России обнаруживает качества величественности и всечеловечности. Русская культура будущего, по Б., должна стать органичным синтезом национального и общечеловеческого, художественного и профетического, индивидуально-творческого и стихийного.

Соч.: Собр. соч. Т. 1-12. Л., 1932-1936; Собр. соч. Т. 1-8. М.; Л., 1960-1963; Собр. соч. Т. 1-6. Л., 1980-83; Избранное. М., 1995; Избр. сочинения. М., 1991; О назначении поэта. М., 1990; Записные книжки: 1901-1920. М., 1965; О современном состоянии русского символизма. Пб., 1921; Об искусстве. М., 1980; Стихотворения: В 3 кн. СПб., 1994.

Лит.: Лакшин В.Я. Судьбы: от Пушкина до Блока. М., 1990; Авраменко А.П. А. Блок и русские поэты XIX века. М., 1990; Бекетова М.А. Воспоминания об Александре Блоке.М.. 1990; Александр Блок: Исслед. и материалы. Л., 1991; Новикова Т.Л. Изобразительное искусство в раннем творчестве Александра Блока. М., 1993; Александр Блок: Новые материалы и исследования. В 5 кн. М., 1980-1993; Жигач Л.В. А. Блок и русская культура. Тверь,1993.

Е.П. Беренштейн.

Культурология ХХ век. Энциклопедия. М.1996

Большой толковый словарь по культурологии.. Кононенко Б.И.. 2003.