Меншиков, светлейший князь Александр Данилович

— фаворит Петра I и Екатерины I, открывающий собой ряд русских временщиков XVIII столетия. Год его рождения в точности не известен: по одним известиям (Берхгольц), он родился в 1673 г., по другим (Голиков) — в 1670 г. Не вполне выяснено и происхождение его: по словам одних, его отец был придворным конюхом, по словам других — капралом Петровской гвардии; существует также известие (позднейшее), что М. в молодости продавал пироги на улицах Москвы и кормился этим промыслом. Знакомство Петра с М., как обыкновенно принимают, состоялось через посредство Лефорта, взявшего М. к себе в услужение. Несомненно то, что М. служил в Преображенском полку с самого его учреждения, несколько лет исполнял обязанности денщика при Петре и приобрел его расположение, скоро перешедшее в тесную дружбу. С 1697 г. М. неразлучен с Петром: вместе с ним совершает Азовский поход, вместе отправляется за границу и возвращается оттуда, участвует в стрелецком розыске, исполняет важные поручения; его влияние начинает перевешивать даже влияние Лефорта. После Нарвского сражения М. вместе с царем участвовал в действиях русской армии в Ингрии, причем выказал большую храбрость и недюжинные военные таланты. После взятия в 1702 г. Нотебурга он был назначен комендантом этой крепости, затем губернатором вновь завоеванных областей; в его ведение в так называемую ижорскую канцелярию были переданы Петром многие общегосударственные доходы. Талантливый и энергичный, М. не останавливался ни перед чем ради удовлетворения возникавших вследствие войны нужд; его быстрые, решительные действия вполне соответствовали кипучей энергии царя; лишенный всякого, даже элементарного образования (он едва мог подписать свое имя), он пополнял этот недостаток природной сообразительностью, еще развившейся в том ответственном положении, какое ему пришлось занимать. В 1705 г. М. был вызван в Литву, где к этому времени сосредоточились военные действия, и здесь действовал сперва в качестве помощника фельдмаршала Огильви, начальствуя над кавалерией, а затем, с 1706 г., в качестве самостоятельного главнокомандующего. В том же году он одержал победу над шведским генералом Мардефельдом при Калише. Это была первая победа русских в правильной битве, и М. был щедро одарен за нее. Еще раньше, в 1702 г., он получил диплом на достоинство графа Римской империи; теперь он был возведен в сан князя Римской империи, а в 1707 г. Петр возвел его в достоинство светлейшего князя Ижорского. Получив известие об измене Мазепы, М. напал на Батурин, взял его приступом и жестоко разорил, перебив почти всех жителей. За Полтавскую битву М. получил фельдмаршальское достоинство. До 1714 года он принимал участие в походах русских войск за границу, в Курляндию, Померанию и Голштинию, а затем его деятельность сосредоточилась на вопросах внутреннего устройства государства, касаясь, благодаря его близости к царю, едва ли не всех важнейших государственных нужд. Наиболее усердным сотрудником Петра М. являлся, однако, не столько в силу ясного сознания тех принципов, какими направлялась деятельность преобразователя, сколько в силу своекорыстных мотивов, и эти последние придали всей его фигуре особою окраску. "Полудержавный властелин", по выражению Пушкина, "дитя сердца" Петра, как называл его последний в своих письмах к нему, был страшным взяточником и казнокрадом и, несмотря на награды, в изобилии сыпавшиеся на него, увеличивал свое состояние всякими недозволенными средствами. Не довольствуясь взятками с просителей, он грабил за границей имения польской шляхты, закрепощал себе малороссийских казаков, отнимал земли у смежных с его имениями помещиков, наконец, обкрадывал казну на всевозможных подрядах. В 1711 г. Петр впервые узнал о подобных злоупотреблениях М., а три года спустя назначена была, по доносам Курбатова (см.), особая следственная комиссия. С той поры и до конца царствования Петра I М. почти не выходил из-под суда. Многочисленные следственные комиссии раскрывали грандиозные его злоупотребления, но их разоблачения только поколебали доверие и расположение Петра к М., не лишив последнего всецело влияния и власти. Помимо сохранявшейся еще у Петра привязанности к любимцу, помимо заступничества за него Екатерины, через него познакомившейся с Петром и питавшей теплое чувство к первому виновнику своего возвышения, здесь могли действовать и другие соображения: в лице М. Петр дорожил одним из наиболее даровитых и преданных ему сотрудников. Как преданность царю, так и личные интересы М., тесно связанные с реформами, делали его врагом партии приверженцев старины. В такой роли выступил он, между прочим, и при столкновении Петра с сыном. Многие из современников, вряд ли, впрочем, основательно, считали даже М. главным виновником гибели Алексея Петровича. Как бы то ни было, злоупотребления М. благополучно сходили ему с рук; отделываясь при их раскрытии денежными штрафами, он успешно топил своих врагов, в числе которых бывали порой и очень сильные люди, как, например, Шафиров. При учреждении коллегий М. был назначен в 1719 г. президентом военной коллегии. Лишь к концу царствования Петра, после того как известная Монсова история подорвала доверие царя к Екатерине, М., вновь уличенный в злоупотреблениях, подвергся серьезной опасности, но вскоре за тем последовавшая смерть Петра открыла ему дорогу к еще большей власти. Главный виновник возведения на престол Екатерины I (см.), он сделался при этой слабой и неспособной государыне истинным правителем государства. Верховный совет, учрежденный отчасти вследствие желания других вельмож положить предел самовластию М., вскоре сделался простым орудием в его руках. Чтобы упрочить свое положение, он попытался добиться с помощью русских штыков избрания на вакантный тогда престол курляндского герцогства, но попытка эта не увенчалась успехом. Тогда М. принял другие меры к обеспечению себя на случай смерти Екатерины. Не рассчитывая на возможность устранить от престола сына Алексея Петровича, в пользу дочерей Петра и Екатерины, он заблаговременно перешел на сторону этого кандидата; по просьбе М., Екатерина дала свое согласие на брак малолетнего Петра Алексеевича с дочерью М. Найденное после смерти Екатерины завещание (впоследствии оказавшееся подложным) объявляло наследником престола 12-летнего Петра и учреждало до его совершеннолетия регентство из обеих цесаревен, герцога голштинского и верховного тайного совета. Но герцог, по настоянию М., уехал в Голштинию вместе с Анной Петровной; действительным правителем государства остался М., обручивший императора со своей дочерью Марией и получивший звание генералиссимуса. Самовластие М. разгулялось теперь на просторе, обращаясь порой на самого императора; это его и погубило. Пытаясь примириться со старыми родами, он приблизил к Петру II Долгоруких, которые воспользовались этим, чтобы восстановить императора против М. 8 сентября 1727 г. М. был арестован и на другой день последовал указ о ссылке его в Раненбург. Вслед за тем все его громадные богатства были конфискованы, а после того как в Москве найдено было подметное письмо в пользу М., он с женой, сыном и дочерьми был сослан в Березов, где и умер 12 ноября 1729 г.

Литература. Есипов, "Жизнеописание А. Д. М." ("Русский Архив", 1875); его же, "Ссылка М. в Березов" ("Отечественные Записки", 1860, № 8 и 1861, №№ 1 и 3); Костомаров, "История России в жизнеописаниях ее деятелей" (т. II); Щебальский, "Князь М. и граф Мориц Саксонский" ("Русский Вестник", 1860, №№ 1 и 2); Карнович, "Вмешательство русской политики в избрание Морица Саксонского герцогом курляндским" ("Древняя и Новая Россия", 1875, №№ 9 и 10); Порозовская, "А. Д. М." (СПб., 1895; в биографической библиотеке Павленкова); Лазаревский, "Описание старой Малороссии" (т. I).

В. М—н.

{Брокгауз}

Меншиков, светлейший князь Александр Данилович

4-й генерал-фельдмаршал, 1-й генералиссимус.

Меншиков, князь Александр Данилович, проложил себе дорогу к почестям службой, полезной Государству.

Он родился в окрестностях Москвы 6 ноября 1673 года. [Современник Беркгольц. См. его Записки.] Без всякого образования, но одаренный от природы беглым, сметливым умом, мужеством, красивой наружностью, этот необыкновенный человек обратил на себя, посредством звучного голоса и острых ответов, внимание Лефорта, с которым нечаянно встретился на улице. Любимец Петров взял его к себе в услужение и вскоре принужден был уступить Государю. Они были почти одинаковых лет [Петр Великий родился 30 мая 1672 года], одинакового роста. Петр не ошибся в своем выборе. Событие это относят к 1686 году.

Меншиков сначала получил должность камердинера и, находясь безотлучно при Государе, тщательно исполнял даваемые ему поручения; не отговаривался невозможностью; помнил приказания; хранил тайны и с редким терпением покорялся вспыльчивости властелина, у кровати которого обыкновенно спал. Доверенность к нему Петра приметным образом возрастала. Он записал его в роту Потешных, составленную из одних дворян; был свидетелем первых опытов его храбрости при взятии Азова (1696 г.). В следующем году Меншиков имел счастье открыть составленный заговор против Монарха; сопутствовал ему в чужие края, в звании дворянина; был в Пруссии, Англии, Германии и в Голландии, где, вместе с Государем, обучался корабельному строению с 30 августа 1697 года по 15 января 1698 г.; ходил каждый день на работу, имея топор за поясом; получил письменную похвалу от плотника Поола за оказанное прилежание и успехи. Отсель начинается быстрое возвышение его: возвратясь в Отечество, пожалован он сержантом гвардии Преображенского полка (1698 г.); в 1700 году поручиком Бомбардирской роты [Бомбардирская рота учреждена при Преображенском полку Петром Великим в 1695 году. Он был полковником полка и капитаном роты]; в 1702 году губернатором Нотебурга, переименованного Шлиссельбургом. Меншиков, которого Петр Великий называл в письмах своих Алексашею, дитятею своего сердца [Mein Herzenskind. Потом Петр Великий часто именовал Меншикова братом: Mein Bruder], участвовал во взятии этой крепости фельдмаршалом Шереметевым: повел храбрых воинов на приступ под градом неприятельских пуль и картечей. Достопамятен отзыв Монарха, когда он явился к нему с засвидетельствованием своей благодарности: "Ты мне этим не одолжен; возвышая, не о твоем счастии я думал, но о пользе общей. Если б знал кого достойнее, то не произвел бы тебя". В том же году император Леопольд пожаловал Меншикову графское достоинство Римской Империи; в следующем находился он при взятии Ниеншанца (1-го мая) и нескольких шведских судов в устье Невы-реки самим Государем (7-го числа); получил, за оказанную храбрость, орден Св. Апостола Андрея Первозванного, на тридцатом году от рождения; пожалован первым генерал-губернатором С.-Петербурга (1703 г.) [Меншиков исправлял эту должность двадцать четыре года]; содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Иван-города; награжден чином генерал-поручика (1704 г.); прогнал девятитысячный отряд шведов, намеревавшийся, под командою генерала Майделя, овладеть Петербургом; наименован генерал-губернатором нарвским и всех завоеванных мест; генералом над всею конницею; получил польский орден Белого Орла (1705 г.) и диплом на достоинство князя Римской Империи (1706 г.). [Любовь Петра Великого к Меншикову до того простиралась, что еще в 1703 году отправлен был в Вену генерал-поручик Розен для исходатайствования ему княжеского звания, с обещанием тамошним министрам десяти тысяч гульденов; но посольство барона Гизена было успешнее.] Тогда король Август пожаловал Меншикова шефом Флемингского пехотного полка, который начал именоваться полком князя Александра.

Заслуги Меншикова соответствовали наградам. Находясь в Польше с десятью тысячами войска, он одержал 18 октября (1706 г.) под Калишем знаменитую победу над польско-шведским корпусом, предводимым генералом Мардефельдом. Лагерь неприятельский расположен был на укрепленном месте; река Просна и болота окружали его. Меншиков, усилив полки свои саксонцами и поляками, верными королю Августу, приказал козакам и калмыкам обойти шведов. Мардефельд принужден был оставить выгодное местоположение. Начался бой, около трех часов продолжавшийся. Пехота шведская смешала сначала нашу конницу, но Меншиков, спешив часть своих драгун, возобновил битву. Поляки первые отступили; шведы продолжали сражаться до самой ночи; потом, быв опрокинуты, обратились в бегство. Неприятелей легло на месте до пяти тысяч человек. Генерал Мардефельд, 142 штаб- и обер-офицера и около 2500 рядовых взяты в плен. 3 пушки, 26 знамен и 400 ружей увеличили наши трофеи. С нашей стороны убито и ранено только 408 человек. Победа эта исключительно принадлежит Меншикову, ибо Август II был зрителем, заключив тайным образом перемирие с Карлом ХII. Петр Великий с неописанной радостию — как извещал Меншикова в письме своем — получил известие о победе над неприятелем, какой еще никогда не бывало; пожаловал своему любимцу военачальнический жезл, украшенный большим изумрудом, алмазами, эмблемами и княжеским гербом в три тысячи рублей; произвел его потом в подполковники Преображенского полка. С какою откровенностью объяснялся он тогда с Государем! "Пожалуй, — писал Меншиков, — изволь здешних генералов повеселить особливыми от себя к ним письмами, или в письмах ко мне прописать к каждому особо за их доброе управление".

В 1707 году Меншиков командовал конницей и передовыми войсками, расположенными в Польше; пожалован действительным тайным советником, князем Ижорским (30 мая) и, не довольствуясь своим значением, убеждал барона Гизена [См. о бароне Гизене ниже в этой биографии] исходатайствовать ему достоинство курфюрста; но Гизен, получивший (1707 г.) портрет Петра Великого без крупных бриллиантов, удержанных Меншиковым, отказался от поездки в Вену. [Вебер, ч. 2, стр. 45.] Тогда гетман Потей, маршал Волович, воевода Троцкий и многие вельможи польские засвидетельствовали дворянское происхождение князя Ижорского! На верху почестей он не страшился совместников, могуществом своим подавляя главных сановников в государстве: генерал-адмирала Апраксина и управлявшего Посольскими делами графа Головкина, из которых первый, в то время как Меншиков не имел еще никакого значения, был подполковником гвардии Семеновского полка, второй верховным комнатным [Звание, соответствовавшее нынешним обер-камергерам]. Один только Шереметев, боярин с 1682 года и генерал-фельдмаршал, когда Меншиков находился поручиком Бомбардирской роты, не преклонял пред ним украшенного лаврами чела.

Явив новые опыты своего мужества в сражении под Лесным (1708 г.), на котором Петр Великий совершенно разбил шведского генерала Левенгаупта, Меншиков отправился в Малороссию для примечания за поступками Мазепы и прозорливостью своей уничтожил козни изменника, взял приступом город Батурин (3 ноября); предал острию меча всех жителей, не исключая младенцев; обратил в пепел прекрасный гетманский дворец, украшенный по обычаю польскому, тридцать мельниц, хлебные магазины, изготовленные для неприятеля; овладел имуществом Мазепы, сорока пушками, кроме мортир. Государь, занятый военными действиями, оставил Меншикова без награды за этот воинский подвиг, но в начале 1709 года (9 февраля) принял от Св. купели новорожденного сына его, Луку-Петра, и пожаловал его поручиком Преображенского полка, дал на крест сто дворов. [Князь Лука-Петр умер в 1712 году.]

Слава ожидала Меншикова на Полтавском поле: вытеснив из одного ретраншемента отряд шведов, обратив его в бегство, князь Ижорский отвлек внимание неприятеля от города и содействовал усилению гарнизона нашего 900 воинов; потом, в незабвенный день битвы, 27 июня, остановил он быстрое стремление шведов, пробившихся сквозь наши редуты, дал время коннице отступить в наилучшем порядке. Под ним убиты в то время две лошади. Вслед за тем Меншиков напал на генерала Росса, отрезанного от армии шведской, рассеял предводимый им отряд, принудил сдаться генералу Ренцелю; встретив трехтысячный резервный корпус неприятельский, истребил его и возвратился к Монарху с победою и пленными. "Если, — говорит Вольтер в истории своей Карла XII, — Меншиков произвел этот маневр сам от себя, то Россия обязана ему своим спасением; если он исполнил приказание царя, то Петр был достойный соперник Карла XII". Началось главное сражение, и Меншиков, под которым была убита тогда третья лошадь, содействовал победе, ударив на конницу шведскую с такой силою, что обратил ее в бегство, между тем как фельдмаршал Шереметев, находившийся в центре, опрокинул штыками пехоту. Шведы устремились к Решетиловке, преследуемые князем Голицыным и Боуром. 1-го июля Меншиков атаковал неприятеля под Переволочною с десятитысячным только войском и мужественным натиском принудил четырнадцать тысяч человек положить оружие. В числе пленных находились: генерал-аншеф и рижский генерал-губернатор граф Левенгаупт; генерал-майоры Крейц и Круз; генерал-адъютанты графы Дукласы и граф Бойда. Признательный Монарх обнял Меншикова в присутствии армии, несколько раз поцеловал в голову, превознося отличные подвиги, труды его; пожаловал ему (7-го июля) чин второго российского генерал-фельдмаршала и не хотел без него иметь торжественного въезда в Москву: 15 декабря князь Ижорский прибыл в село Коломенское, где Петр Великий ожидал его; 16-го числа жители древней столицы увидели возлюбленного своего Монарха и подле него, по правую сторону, в Преображенском мундире, с обнаженной шпагою — Меншикова.

В 1710 году Меншиков участвовал в осаде Риги; получил от Фридриха IV датский орден Слона; в том же году (31 октября) венчана в домовой его петербургской церкви, хутинским архимандритом Феодосием, царевна Анна Иоанновна с Фридрихом-Вильгельмом, герцогом Курляндским. [Герцог занемог в С.-Петербурге 3 января 1711 г., а 9 числа скончался в сорока верстах от этого города.] В 1711 году князь Ижорский предводительствовал российскими войсками в Курляндии; в 1712 в Померании, где хотя состоял под начальством короля Польского, но имел от Государя тайное повеление примечать за всеми поступками Августа, который навлек на себя справедливое подозрение Обладателя России. В 1713 году, находясь с войском в Голштинии, под командой Датского короля, Меншиков участвовал во взятии крепости Тенингена (4 мая): гарнизон, состоявший из 11000 человек, сдался в плен, предоставя победителям 19 пушек, 128 штандартов и знамен, множество ружей, пистолетов, пик и других воинских снарядов. Фридрих IV подарил храброму полководцу портрет свой, осыпанный бриллиантами. Вслед за тем князь Ижорский, исполняя приказание Петра Великого, заключил две конвенции с городами Гамбургом и Любеком, 5 и 15 июня. Они обязались заплатить в казну российскую, в три срока, за произведенную ими торговлю с шведами: 233333⅓ талеров [Гамбург 200000 тал.; остальные Любек]. Взятие Штетина увенчало в том году военные действия Меншикова, предводительствовавшего российско-саксонскими войсками. Он отдал завоеванную им (22 сентября) крепость, которая принадлежала Двору Голштинскому, в секвестр королю Прусскому, за что Фридрих-Вильгельм обязался заплатить России, в годовой срок, 200000 рейхсталеров и возложил на него орден Черного Орла. На возвратном пути в Отечество с двадцатишеститысячным войском Меншиков взыскал с города Данцига 300000 гульденов и прибыл в С.-Петербург в феврале 1714 года.

Тогда храбрый военачальник вложил в ножны меч и начал увеличивать огромное свое состояние, входил под чужим именем во все казенные подряды. Над ним учреждено несколько следственных комиссий. Чувствуя вину свою и зная милосердие Петра Великого, любимец Его принужден был явиться в суд с повинною, которую подал в руки самого Государя. Раскаяние, живо написанное на лице Меншикова, жалкий голос, коим испрашивал он себе прощения и, в особенности, неувядаемые лавры, украшавшие чело его, поколебали грозного Монарха. Он принял от него просьбу и, прочитав, сказал: "Э, брат, и того ты не умел написать!" Потом начал поправлять. В то самое время младший член встал со своего места и пригласил товарищей последовать его примеру. "Куда ты идешь?" — вопросил его с гневом Государь. "Домой. Что нам делать здесь, когда ты сам научаешь преступника, как ему оправдываться". Великий Монарх отвечал капитану, с ласковым видом: "Сядь на свое место и говори, что ты думаешь". Капитан потребовал, чтобы просьба Меншикова была прочтена вслух, а он, как виновный, чтоб стал у дверей и, по прочтении, выслан был из присутствия. "Слышишь, Данилыч, как должно поступать!" — сказал Государь своему любимцу. Потом члены, начиная с младшего, стали предлагать свои мнения о наказании Меншикова: приговаривали его к ссылке и даже к лишению жизни. Дошла очередь до Петра Великого; возвысив голос, Он произнес судьям: "Где дело идет о жизни и чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия как преступления его, так и заслуги, оказанные им Отечеству и Государю, и буде заслуги перевесят преступления, в таком случае милость должна хвалиться на суде". После сего Монарх вычислил кратко все подвиги Меншикова; упомянул, что он спас и собственную жизнь Его. "Итак, — заключил Петр Великий, — по мнению моему, довольно будет, сделав ему в присутствии за преступления строгий выговор, наказать его денежным штрафом, соразмерным хищению; а он Мне и впредь нужен, и может еще сугубо заслужить оное". "Мы все, надеюсь, — объявил тогда младший член, — согласны теперь с волей Твоею, Государь. Когда он имел счастие спасти Твою жизнь, то, по справедливости, и нам должно сохранить жизнь его". Но, избавив от казни своего любимца, Петр Великий приказал наказать кнутом новгородского вице-губернатора Корсакова [См. о нем в биографии князя Василия Владимировича Долгорукого], помогавшего Меншикову в тайных казенных подрядах; утвердил в 1717 году смертный приговор над майором гвардии Семеновского полка князем Волконским, который, угождая князю Ижорскому, неправильно произвел следствие над Соловьевым. [Князь Волконский был расстрелян в С.-Петербурге, у церкви Св. Троицы.]

Между тем Меншиков оставался генерал-губернатором в С.-Петербурге, каждый день ездил в Военную коллегию, в Адмиралтейство и Сенат, хотя и не был тогда сенатором. Не терпя церемониальных приемов, Петр Великий возложил на князя Ижорского угощение вельмож своих и министров иностранных. Обеды его в торжественные дни состояли из двухсот кушаний, подаваемых на золотом сервизе, которые приготовлялись лучшими французскими поварами. Дом Меншикова находился на Васильевском острове, там, где ныне первый Кадетский корпус. Украшением комнат служили: обои штофные и гобеленовые, подаренные Государю в Париже; большие бронзовые часы с боем и курантами; люстры из цветного хрусталя с золотыми и серебряными ветвями; большие венецианские зеркала в зеркальных рамах с позолоченными обручиками; персидские ковры; столы на толстых вызолоченных ножках с выкладками из разноцветного дерева, представлявшими всякого рода зверей и птиц; диваны и стулья с высокими спинками, на которых изображен был герб хозяина с княжеской короною. За домом простирался обширный сад, лучший в Петербурге после Царского, с оранжереями, сараями фруктовых деревьев, птичниками и небольшим зверинцем. Меншиков имел своих камергеров, камер-юнкеров и пажей из дворян. Последние считались гвардии сержантами. В городе он ездил с чрезвычайной пышностью: выходя на берег Невы с многочисленной свитою, любимец Петра садился обыкновенно в лодку, обитую внутри зеленым бархатом и раззолоченную снаружи. Она причаливала к Исаакиевской пристани, где ныне Сенат. Там ожидала Меншикова карета, сделанная наподобие веера, на низких колесах, с золотым гербом на дверцах, большою княжеской короною из того же металла на империале и запряженная шестью лошадьми. Сбруя их состояла из малинового бархата с золотыми или серебряными украшениями. Впереди шли скороходы и служители дома в богатой ливрее; потом ехали музыканты и пажи верхом, в синих суконных и бархатных кафтанах с золотыми позументами по швам; у кареты шли шесть камер-юнкеров, из которых один держался за ручку дверец. Отрядом драгун Княжеского полка заключалось шествие.

Государь, выезжая из столицы, поручал свое семейство Меншикову. Он был обер-гофмейстером несчастного царевича Алексея Петровича и удалил от него, для собственных видов (1705 г.), достойного наставника, Гизена [Гизен отправлен был сначала в Берлин, а потом в Вену министром и исходатайствовал Меншикову достоинство имперского князя], в то самое время, как последний начинал уничтожать в порфироносном юноше предрассудки и дурные обыкновения. Когда в 1718 году наследник престола был предан суду Петром Великим, Меншиков принял деятельное участие в этом важном событии: каждый день ездил в крепость; находился во дворе допросов и пыток; виделся с царевичем и в день его кончины, 26 июня. В записках Меншикова помещено, что "27 числа того ж месяца он слушал обедню в Троицкой церкви, где поздравлял Государя с бывшею под Полтавой баталией; обедал на почтовом дворе, а вечером отправился в сад Его Царского Величества, где довольно веселились и откуда разъехались по домам в двенадцатом часу". Петр Великий продолжал оказывать ему особое свое благоволение: 20 августа (1718 г.), посетив Меншикова после обеда и узнав, что он отдыхает, поехал обратно во дворец; 23 ноября (1719 г.), в день ангела своего любимца, прибыл в шестом часу пополуночи в Невский монастырь, где отслушал с Меншиковым всенощное бдение, литургию и молебен, в продолжение которого в честь именинника выпалено из пушек шестьдесят один раз, — и, в то самое время, канцелярия следственная, под председательством генерал-майора князя Голицына [Князя Петра Михайловича, родного брата фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына. Он пользовался особою милостью и доверенностью Государя; был потом генерал-поручиком и гвардии Преображенского полка подполковником; умер в 1722 году], угрожала посадить Меншикова под стражу за недоимочные штрафные деньги. Владетель пятидесяти тысяч крестьян отзывался неимением у себя шести тысяч рублей, умолял Государя простить ему этот долг во уважение значительной прибыли, сделанной им казне! Петр Великий написал на просьбе его: "Не брать".

Приметным образом охладела переписка Меншикова с Царем. Прежде он называл Государя в письмах своих: Господином Капитаном, Полковником, Контр-Адмиралом; начинал обыкновенно словами: "Доношу вашей милости"; подписывался просто: "Александр Меншиков" [Меншиков никогда не подписывался князем]; позволял себе иногда не исполнять повеления Его; но с того времени, как подпал под следствия, не иначе писал к Петру как: "Всемилостивейший Государь! Доношу Вашему Царскому Величеству, Отцу и Государю и проч. Вашего Царского Величества всенижайший раб". Он тогда не дерзал переменять повеления Монарха; даже и о собственных своих нуждах обращался не прямо к нему, но к секретарю царскому, Г. Макарову, прося его, как своего милостивца и благодетеля, доложить о том при случае Его Величеству. Со всем тем Государь, в день мирного торжества с Швецией (1721 г.), произвел Меншикова из шаубенахта в вице-адмиралы [Князь Меншиков был пожалован капитаном флота в 1708 году; шаубенахтом в 1715] и в том же году лишил его насильно завладенных им земель в Малороссии, предал суду дьяка Лосева, который, в угодность князю Ижорскому, произвел неправильное межеванье. Корыстолюбие любимца Петрова не имело пределов: к огромному своему состоянию он приписал еще более тридцати двух тысяч беглых разного звания. Государь приказал их водворить в прежние жилища на счет виновного. Сего мало: Меншиков отрезал у многих бедных владельцев земли, смежные с его обширными владениями, и когда Петр Великий узнал об этом непозволительном поступке, страшась праведного гнева Монарха, он явился к нему в простом офицерском мундире, пал к ногам Петровым, повергнул все свои ордена и шпагу, говорил, проливая слезы, что признает себя недостойным сих знаков чести; умолял наказать его по усмотрению, не предавая только неприятелям! Он знал великодушное сердце своего Властелина! Живейшее раскаяние всегда обезоруживало гнев Петра. Предстательство Екатерины содействовало также Меншикову: Государь, после строгого выговора, велел возвратить земли обиженным и удовлетворить все нанесенные им убытки; продолжал доверять ему: поручил перед походом в Персию (1722 г.) иметь надзор за разными работами, производимыми в Москве, Петербурге, Кронштадте, Шлиссельбургской крепости и на Ладожском канале. Меншиков уведомлял Императора о том, что происходило: в Сенате, в Коллегиях, в столицах; сообщал получаемые сведения из чужих краев и в то же время, по личному неудовольствию, очернил несчастного подканцлера барона Шафирова, был главным виновником его падения; праздновал 6 ноября в С.-Петербурге день своего рождения при громе семнадцати орудий, расставленных около дома!

В 1724 году Меншиков лишился звания президента Военной коллегии, которое получил в 1718 году, при самом учреждении оной. На место его определен князь Репнин. По словам Бассевича, Петр отнял у своего любимца главные средства к непозволительному обогащению. Тогда заплатил он двести тысяч рублей штрафных денег, и вдруг исчезли все убранства в доме его; на стенах явились простые обои! Государь изумился, увидев такую перемену, потребовал объяснения. "Я принужден был, — отвечал Меншиков, — продать свои гобелены и штофы, чтобы хотя несколько удовлетворить казенные взыскания!" "Прощай, — сказал Государь с гневом. — В первый приемный день твой, если я найду здесь такую же бедность, не соответствующую твоему званию, то заставлю тебя заплатить еще двести тысяч рублей!" Петр Великий сдержал свое слово: посетил Меншикова; нашел по-прежнему убранства, приличные князю Ижорскому; любовался богатой мебелью, не упоминая о прошедшем, и был чрезвычайно весел. [См. Записки Бассевича в Магазине Бюшинга, т. IX, стр. 352.]

В таком стесненном положении находился Меншиков, когда неумолимая смерть прекратила драгоценную для Отечества жизнь Петра Великого (28 января 1725 г.). Открылось обширное поле беспредельным замыслам честолюбца! Не стало Монарха, и первые чины Империи заперлись в одной комнате дворца, совещали, между собой, о возведении на престол юного великого князя, сына царевича Алексея. Часовые были поставлены у дверей, с запрещением пускать Меншикова. Что сделал тогда этот отважный человек, которого все боялись? Он велел привести роту Преображенского полка и с нею прямо пошел к этой комнате, приказал выломать дверь и провозгласил Екатерину I Императрицею Всероссийскою. Никто не ожидал столь смелого поступка, никто не дерзнул противоречить, все присягнули! [Событие это передано Г. Бюшингу очевидцем, фельдмаршалом графом Минихом.] Таким образом бедная лифляндка, находившаяся в услужении у пастора; вступившая в супружество накануне взятия русскими Мариенбурга (1702 г.); в тот день лишившаяся мужа, убитого в сражении; представленная солдатами генералу Боуру; покровительствуемая фельдмаршалом графом Шереметевым и Меншиковым, в доме которого жила два года [Нордберг, том второй, стр. 253] и откуда перешла во дворец (1705 г.) [См. в письмах Меншикова, хранящихся в Московском Архиве Иностранных дел, одно из Ковны, от 9 марта 1705 года]; сделавшаяся в 1707 году супругою Петра Великого; оправдавшая выбор его в несчастный поход в Молдавию (1711 г.); коронованная им в Москве (1724 г.), но перед кончиною Государя навлекшая на себя справедливое подозрение его [См. Предисловие Бюшинга к IX тому Магазина], — приняла скипетр из рук Меншикова, которому обязана своим начальным возвышением! Все комиссии, производившие следствия над князем Ижорским по казенным подрядам и расхищениям, были немедленно уничтожены; число крестьян увеличилось до ста тысяч душ; город Батурин (который — по словам Меншикова — будто был ему обещан Петром Великим, в чем он ссылался на кабинет-секретаря Макарова) сделался также собственностью его. [Петр Великий решительно отказал Меншикову в пожаловании Батурина.] Он наименован первым членом Верховного Тайного Совета, учрежденного по его представлению для умаления власти Сената; одиннадцатилетний сын его пожалован действительным камергером, поручиком Преображенского полка, кавалером ордена Св. Екатерины [Князь Александр Александрович Меншиков один из мужчин имел дамский орден Св. Екатерины]; жена удостоена того же самого знака отличия, которым украшены были в то время одни только особы Императорского Дома [Кроме Императрицы, имели тогда орден Св. Екатерины: герцогиня Голштинская Анна Петровна; цесаревна Елизавета Петровна; герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна; герцогиня Курляндская Анна Иоанновна; царевна Прасковья Иоанновна и великая княжна Наталья Алексеевна]; обе дочери, княжна Мария, помолвленная с графом Петром Сапегою, и княжна Александра, получили портреты Императрицы для ношения на голубых бантах; будущий зять его причислен к Высочайшему Двору камергером, пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского, также удостоен портрета Государыни. Вслед за тем Меншиков снова начал управлять Военною коллегией в звании президента, имел право жаловать до полковника и, будучи вице-адмиралом, разрешал представления генерал-адмирала графа Апраксина; управлял и внешними делами или, лучше сказать, был первым везде, действуя именем Екатерины.

Но могущество это не довольствовало честолюбца. Он желал большего: именуясь герцогом Ижорским, светлейшим князем Римского и Российского государств, рейхсмаршалом и над войсками командующим генерал-фельдмаршалом, Военной коллегии президентом, Флота Всероссийского вице-адмиралом, генерал-губернатором губернии С.-Петербургской, действительным тайным советником, подполковником Преображенской лейб-гвардии, полковником над тремя полками и капитаном Компании Бомбардирской [Дела Гл. Моск. Архива Министерства Иностранных дел, 1726 года.] — посягал на достоинство генералиссимуса [Арсеньев. См. Царствование Екатерины I. Не известно, почему Меншиков остался тогда генерал-фельдмаршалом. Он желал быть генералиссимусом по примеру принца Евгения. Там же], на герцогство Курляндское; отправился в Митаву; разрушил преднамереваемый брак вдовствовавшей герцогини Курляндской Анны Иоанновны со славным Морицем Саксонским, избранным преемником бездетного герцога Фердинанда; властью своей старался уничтожить выбор, не согласовавшийся с его видами, и, обманутый в надежде, возвратился в С.-Петербург, без получения желаемого. Курляндцы объявили, что не могут иметь Меншикова герцогом, ибо он не немец, не лютеранского исповедания.

Между тем в отсутствие властолюбца несколько царедворцев убедили Государыню подписать указ об арестовании его на дороге, но министр Голштинского Двора граф Бассевич вступился за любимца счастья, и данное повеление было отменено. Тщетно Меншиков старался отомстить тайным врагам своим — они остались невредимы, к досаде оскорбленного вельможи. Предвидя важный переворот, долженствовавший последовать в государстве, он склонял Императрицу, расстроившую здоровье свое, предоставить духовным завещанием юному великому князю права на престол, с тем чтобы Петр, когда достигнет совершенного возраста, вступил в брак с его дочерью, княжною Марией. Между тем противная сторона также действовала: граф Толстой, глава оной, страшился мщения царицы Евдокии Федоровны за участие в деле сына ее, царевича Алексея, и уговаривал Государыню отправить великого князя в чужие края, назначив преемницей одну из дочерей: Анну Петровну или цесаревну Елизавету. Герцог Голштинский поддерживал его для собственной пользы. Екатерина, слабая в последнее время, не знала, на что решиться. От прозорливости Меншикова не скрылись замыслы врагов его: гибель их сделалась неизбежною.

В апреле (1727 года) болезнь Государыни увеличилась. Меншиков приехал во дворец 10 числа [См. Повседневные Записки князя Меншикова 1727 года.] и находился при ней безотлучно. Вскоре представился ему случай восторжествовать над противниками. 16-го числа, когда весь Двор предавался чрезвычайному унынию по причине отчаянного положения Императрицы, генерал-полицмейстер граф Девиер, принадлежавший к противной партии, несмотря на близкое родство с Меншиковым [Граф Антон Мануилович Девиер был женат на родной сестре князя Меншикова. Последний его высек, когда он начал свататься, но Петр Великий согласил своего любимца, возвыся Девиера. С того времени он сделался тайным врагом Меншикова] и, вероятно, в тот день находившийся не в трезвом виде, начал вертеть племянницу Государыни, графиню Софью Карловну Скавронскую, говоря ей: "не надобно плакать!". И вслед за тем подошел к великому князю, сидевшему на кровати, занял место подле него и произнес: "О чем печалишься? Выпей рюмку вина". Потом сказал ему на ухо: "Поедем в коляске. Будет тебе лучше. Матушке твоей не быть живой". Все это происходило в присутствии дочерей Императрицы, пред которыми Девиер сидел. [Арсеньев. См. Царствование Екатерины I. В скором времени оно будет напечатано.] Прошло десять дней, и виновный оставался без должного наказания.

В конце апреля Государыня получила некоторое облегчение. 26 числа герцог Ижорский отправился в дом свой, на Васильевском острове, взяв с собою великого князя Петра Алексеевича и сестру его, великую княжну Наталию Алексеевну: первый ночевал в покоях сына Меншикова, вторая у дочерей его. Он имел в тот день тайный разговор с канцлером графом Головкиным и действительным тайным советником князем Дмитрием Михайловичем Голицыным. Тогда наряжена следственная комиссия, под председательством канцлера, над графом Девиером за великие его продерзости, злые советы и намерения. Членами назначены приверженцы Меншикова: Голицын, генерал-лейтенант Дмитриев-Мамонов, князь Юсупов и полковник Фаминцын. Велено посредством пытки допросить виновного о его сообщниках. Он наименовал Толстого, Бутурлина, Нарышкина, Ушакова, Скорнякова-Писарева. 2-го мая Императрица почувствовала лихорадку, открылся сухой кашель, и Меншиков снова переехал во дворец, торопил (5-го мая) Головкина: чтоб он скорее решил следственное дело, чтоб экстракт был составлен без допроса всех сообщников. [Арсеньев, См. Царствование Екатерины I.] Воля его исполнена. 6 мая Екатерина, незадолго до кончины своей, последовавшей в девятом часу пополудни [Екатерина I скончалась от нарыва в легком, на 45-м году от рождения], подписала слабой рукой указ о наказании преступников, дерзнувших распоряжаться наследием престола и противиться сватанию великого князя, происходившему по Высочайшей воле. [В этом указе не упомянуто о покушении их арестовать Меншикова.] В тот самый день любимцы Петра Великого, граф Петр Андреевич Толстой и Иван Иванович Бутурлин [См. биографии графа Толстого и И. И. Бутурлина во второй части моих Деяний знаменитых полководцев и министров Петра Великого. Там же помещена и биография Ушакова. О Нарышкине, Девиере и Скорнякове-Писареве см. в моем Словаре достопамятных людей Русской земли] лишены чинов, знаков отличий; первый сослан, вместе с сыном, в Соловецкий монастырь, где кончил в бедности жизнь, прославленную знаменитыми подвигами; второй отправлен в дальнюю деревню; Александр Львович Нарышкин также разжалован и удален из столицы; Андрей Иванович Ушаков, служивший в гвардии майором, переведен тем же чином в армейский полк; граф Девиер и бывший обер-прокурор Скорняков-Писарев наказаны кнутом и сосланы в Якутск.

На другой день (7 мая) Меншиков проснулся ранее обыкновенного, в пятом часу, и немедленно надел мундир, ордена свои. Тотчас начали съезжаться к нему члены Верховного Тайного Совета, Святейшего Синода, Высокого Сената и Генералитет, находившийся в Петербурге. [Главные особы были: генерал-фельдмаршал граф Сапега; генерал-адмирал граф Апраксин; канцлер граф Головкин; вице-канцлер барон Остерман; действительный тайный советник князь Голицын; архиепископ Феофан Прокопович и с ним три архиерея; генералы: Гинтер, Волков, Дмитриев-Мамонов, князь Юсупов, Салтыков; тайный советник Макаров; голштинский министр граф Бассевич; вице-адмирал Змаевич; шаубенахт Сенявин; князь Гессен-Гомбургский; генерал-майоры: Сенявин, Гохмут, Корчмин, Волынский и Урбанович; сенаторы: князь Долгорукий, князь Черкасский, Наумов, Нелединский; действительный тайный советник Степанов.] В исходе восьмого часа пошли они к Цесаревнам и вместе с Их Высочествами и герцогом Голштинским отправились в большую залу, куда вступил потом великий князь Петр Алексеевич, сопровождаемый Меншиковым, и сел в кресла, поставленные для него на возвышенном месте. Современник, дюк де Лирия [Испанский в России посол], передал нам, что внук Петра Великого был высокого роста, белокур, прекрасного, крепкого сложения. На лице его изображалась кроткая задумчивость и вместе важность, решительность. Он имел сердце доброе, счастливую память; был щедр и благосклонен к окружающим, но не забывал своего сана. Меншиков представил духовное завещание покойной Императрицы, распечатал оное и вручил действительному тайному советнику Степанову, приказав прочесть вслух. Глубокая тишина царствовала в многочисленном собрании; все желали знать, в чем состояла воля Екатерины, слушали со вниманием. "Хотя по Материнской Нашей любви, — вещала первая статья духовной, — дочери Наши, герцогиня Голштинская Анна Петровна и Елизавета Петровна, могли бы быть преимущественно назначены Нашими преемницами, но принимая в уважение, что лицу мужеского пола удобнее перенести тяготы управления столь обширным Государством, Мы назначаем Себе Преемником Великого Князя Петра Алексеевича". Следовавшие за тем статьи относились до опеки во время несовершеннолетия Императора; определяли власть Верховного Совета, порядок наследия Престола в случае кончины Петра; двенадцатая изумила присутствовавших. "За отличные услуги, оказанные покойному Супругу Нашему и Нам самим князем Меншиковым, Мы не можем явить большего доказательства Нашей к нему милости, как возводя на Престол Российский одну из его дочерей и потому приказываем, как дочерям Нашим, так и главнейшим Нашим вельможам, содействовать к обручению Великого Князя с одною из дочерей Князя Меншикова, и коль скоро достигнут они совершеннолетия, к сочетанию их браком". Все молчали, не смея изъявлять чувств своих, хотя догадывались, что не Государыня, а любимец Ее составил эту духовную. [Императрица Анна Иоанновна приказала потом канцлеру графу Головкину сжечь духовную Екатерины I. Он исполнил Высочайшую волю, сохранив копию.]

Петр II провозглашен был Императором в десятом часу (7 мая) при пушечной пальбе в С.-Петербургской крепости, Адмиралтейства и яхт, стоявших на Неве. Приняв поздравления от первейших чинов, он вышел к гвардейским полкам, Преображенскому и Семеновскому, которые окружали дворец и немедленно присягнули юному Монарху. В тот день Меншиков пожалован адмиралом; 12 мая генералиссимусом; 17-го он перевез Императора в свой дом на Васильевский остров, который назван островом Преображенским; 25 числа приступил к исполнению гигантских планов своих: в исходе третьего часа пополудни совершилось обручение одиннадцатилетнего Петра II с шестнадцатилетней княжной Марией, после молебна, к которому были приглашены: Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский; Георгий, архиепископ Ростовский; Афанасий Кондоиди, епископ Вологодский, и Феофилакт, архиепископ Тверской. Главным действовавшим лицом был Феофан, обручивший Марию в 1726 году с графом Сапегою! [См. биографию фельдмаршала графа Сапеги.] На ектениях именовали ее: Благочестивейшей Государыней Марией Александровной. После священного обряда Генералитет и иностранные министры допущены были к рукам Его Величества и Ее Высочества при громе инструментальной музыки на хорах и игрании на трубах и литаврах в галерее. В церквах начали поминать дочь Меншикова как обрученную невесту Императора. Ей назначен был особый штат придворный, с содержанием по 34 тысячи рублей. Обер-гофмейстериной определена родная сестра княгини Меншиковой, Варвара Михайловна Арсеньева, с предоставлением права следовать за женами генерал-фельдмаршалов; гофмейстером 4-го класса пожалован брат ее, Василий Михайлович Арсеньев; в числе двух камергеров 6-го класса находился князь Алексей Дмитриевич Голицын; четырем камер-юнкерам ведено состоять в 8-м классе.

Княжна Мария, кроткая, прекрасная, отлично воспитанная, не имела соперниц в С.-Петербурге: стройный стан, удивительная белизна лица, на котором всегда играл нежный румянец; черные, огненные глаза; обворожительная улыбка; красивые, даже под пудрой, тогда употребляемой, локоны, небрежно развивавшиеся на плечах, — слабое изображение прелестей ее, искусно переданных в современном портрете! Меншиков страстно любил свою дочь и умел ловким образом разрушить преднамеренный союз с Сапегою, женив его на родной племяннице Екатерины, графине Софье Карловне Скавронской. Но Мария, лишась жениха, с которым дружба соединяла ее еще с младенчества, обречена была на жертву! Петр не любил ее потому только, что его заставляли любить; умолял на коленях сестру свою воспрепятствовать его браку с Меншиковой! [Лесток. См. Магазин Бюшинга, ч. 1, стр. 18.]

29 июня невеста Императора, сестра и родная тетка, Варвара Михайловна Арсеньева, получили орден Св. Екатерины; сын Меншикова, возведенный 7-го мая в достоинство обер-камергера, пожалован кавалером ордена Св. Ап. Андрея Первозванного, на четырнадцатом году своего возраста. Меншиков приказал тогда секретарю, Францу Висту, чтобы на будущий 1728 год были внесены в календаре между особами царской фамилии имена членов его дома, с означением лет и года рождения! [См. дела Меншикова, хранящиеся в Московском Архиве Иностранных дел.]

Не терпя соперничества, князь Ижорский удалил из России герцога Голштинского с его супругой, цесаревной Анной Петровной; препятствовал царице Евдокии Федоровне, родительнице несчастного Алексея, переписываться с Августейшим ее Внуком; отправил ее в Москву, за караулом. Знатные ненавидели правителя Империи за непомерную гордость, неограниченное властолюбие: уверенный в своем могуществе, он презирал тайный ропот. Иностранные дворы оказывали ему особенное уважение: император Карл VI пожаловал герцогство Козель в Силезии; именовал Меншикова в письме своем от 19/30 июня: высокорожденным, любезным дядею; изъявлял радость свою о преднамереваемом бракосочетании Петра II с его дочерью. [См. С.-Петербургские Ведомости 1727 года, 21 июля, стр. 6.] Король Прусский препроводил сыну его орден Черного Орла; наследный принц Ангальт-Дессау искал руки княжны Александры.

Но в то время как Меншиков находился в усыплении, помышляя о герцогстве Курляндском [См. биографию графа Ласси], враги его действовали: князь Иван Алексеевич Долгорукий, неразлучный друг Императора, юноша из себя красивый, пылкий, сметливый, обучен был родственниками своими, в особенности дядею, Василием Лукичем, коварству, всем пронырствам, коим отличаются только утонченные придворные: он ненавидел и ласкал Меншикова, старался удалять в другие комнаты сына его и, занимаясь играми, напоминал Петру: сколь опасна для всего государства чрезмерная власть подданного; гибельны будут его родственные связи с Государем; повторял беспрестанно, что Меншиков со временем посягнет даже на престол; что одно слово Царское может обратить его в первобытное состояние. Император соглашался с Долгоруким, обещал до удобного случая хранить глубокое молчание. Случай этот представился: купечество Петербургское поднесло Петру II девять тысяч червонных. Он послал их в подарок сестре своей. Меншиков встретил посланного и, узнав, что он несет деньги к великой княжне, сказал: "Император слишком молод, чтоб знать должное употребление денег: отнеси ко мне; я буду иметь случай поговорить об них с ним". Посланный не смел ослушаться. На другой день великая княжна Наталия Алексеевна — которую дюк де Лирия описывает не красавицей, но отлично образованной, ловкой, кроткой, свободно говорившей на французском и немецком языках, всеми любимой [Великая княжна Наталия Алексеевна была годом и тремя месяцами старше Петра II. Она скончалась, на 15 году, 22 ноября 1728, после продолжительной болезни. "Русские и иностранцы, — пишет де Лирия, — знатные и бедные оплакали кончину ее"] — пришла, по обыкновению, навестить Государя. Петр спросил у нее: "Разве вчерашний подарок не заслуживает благодарности?" Она отвечала, что не получала никакого подарка. Монарх был сим весьма недоволен, и гнев его увеличился, когда он узнал, что Меншиков приказал отнести деньги к себе. Призвав его, Государь с сердцем спросил: "Как смел он запретить посланному исполнить его приказание?" Меншиков, нимало не ожидавший такого выговора, был сильно поражен оным и отвечал: что "государство нуждается в деньгах, казна истощена, и что он намеревался в тот же день сделать предложение Его Величеству о полезнейшем употреблении этих денег"; что, "впрочем, он не только выдаст девять тысяч червонных, но, если угодно Государю, и миллион рублей из собственного своего имущества". Петр, топнув ногой, сказал: "Я тебя научу помнить, что я Император и что ты должен мне повиноваться". Вслед за сим он вышел из комнаты. Меншиков последовал за ним, и на этот раз смягчил его неотступными просьбами.

Вскоре потом герцог Ижорский опасно занемог и, готовясь оставить земное величие, написал два духовных завещания: семейное и государственное. Первым поручал своей супруге, светлейшей княгине Дарье Михайловне, и свояченице, Варваре Михайловне Арсеньевой, содержать дом его до совершенного возраста детей и родительски пещись об их воспитании; приказывал детям иметь любовь, почтение и повиновение к матери и тетке; назначал сына своего, князя Александра, наследником всего дома и давал ему полезные советы, более всего внушал хранить верность и горячую любовь к Государю и Отечеству; ставил самого себя в пример: каким образом с младенческих лет был он принят в милость Петра Великого, и своей верностью и известной всему свету ревностью превзошел всех сверстников в доверии у Государя. В заключение духовной приказывал заплатить долги свои и просил прощения у всех, кого неправо обидел. В государственном акте Меншиков обращался к Императору с просьбами: 1) до пришествия в совершеннолетие поступать по завещанию Государыни бабки (Екатерины I), быть послушным обер-гофмейстеру барону Остерману и министрам и ничего не делать без их совета; 2) остерегаться клеветников и наговаривающих тайным образом и сказывать о них министрам, дабы предостеречь себя от многих бедствий, которые от того происходят и кои предки Его Величества претерпели; 3) беречь свое здоровье, и для того в езде и других забавах поступать умеренно и осторожно; от здравия Государя зависит благополучие Отечества; и наконец 4) советовал Петру II во всем так управлять собою, чтобы все поступки и подвиги его соответствовали достоинству Императорскому, а до сего инако дойти невозможно, как чрез учение и наставление и чрез помощь верных советников. В заключение напоминал Государю, какое попечение имел он в его воспитании и каким отчаянным образом служил ему в восприятии престола; просил иметь в памяти верную службу его и содержать в милости остающуюся после него фамилию, также быть милостиву к обрученной невесте, дочери его, и по учиненному пред Богом обещанию в подобное время вступить с нею в законное супружество. [См. Царствование Петра II, сочин. К. И. Арсеньева. С.-Петербург, 1839 г., стр. 32 и 33.]

Враги Меншикова могли свободно действовать. Между ними хитрее всех был Остерман, надзиравший за воспитанием Императора. Он сделался известным по славному миру Нейштадтскому, управлял тогда иностранными делами; с умом утонченным соединял прозорливость опытного министра; был осторожен и вместе отважен, когда требовали обстоятельства; выше себя не мог никого терпеть. Давно Остерман совещал с Долгоруким о низвержении Меншикова, которого не любил потому, что он препятствовал ему быть главным, часто не соглашался с ним, грубил ему, не уважая звания вице-канцлера, носимого им Андреевского ордена. Освободясь от болезни, Меншиков поехал в Ораниенбаум, свой загородный дом, для освящения выстроенной им там церкви во имя Св. Пантелеймона-целителя и, вместо того чтобы лично просить к себе Императора, послал приглашение с нарочным. Петр отказался под предлогом нездоровья, и гордый вельможа во время освящения храма, 3-го сентября, архиепископом Феофаном, занял место, в виде трона, приготовленное для Императора! В числе посетителей находились: генерал-адмирал граф Апраксин, канцлер граф Головкин, действительный тайный советник князь Дмитрий Михайлович Голицын, Чернышев, Головин, Бестужев, Иван Львович Нарышкин и многие другие сановники. Пушечная пальба в тот день не умолкала.

Дерзкий поступок Меншикова послужил для его врагов удобным средством к нанесению последнего удара могуществу его. Они уговорили Императора освободить себя и Россию от человека, не полагавшего пределов своему властолюбию. Считая себя в прежней силе и не видя расставляемых сетей, любимец счастья отправился в Петергоф (4 сентября), был у Государя [См. Записки Меншикова], наговорил множество грубостей Остерману и на другой день поехал в Петербург, осматривал присутственные места, провел полтора часа в Верховном Тайном Совете, с гордостью давал везде показания, делал распоряжения к приему Петра в своем доме, запретил казначею Кайсарову отпускать деньги без собственноручного его предписания.

6-го сентября генерал-поручик Салтыков объявил Меншикову, чтобы вся мебель и вещи Государевы были перевезены в Летний дворец. В то же время возвращена мебель сына его, который в качестве обер-камергера находился при Императоре. В замешательстве своем Меншиков сделал важную ошибку, распустив по квартирам Ингерманландский полк, ему преданный, стоявший до того времени, для безопасности его, в лагере на Васильевском острове. [Меншиков был полковником Ингерманландского полка с самого его учреждения и, по уверению графа Бассевича, имел право, предоставленное ему Петром Великим, выбирать офицеров в этот полк и производить их в чины. См. Магазин Бюшинга, ч. IX.]

7-го сентября Меншиков был в Верховном Тайном Совете. [См. Записки Меншикова.] Государь возвратился в С.-Петербург, ночевал в новом Летнем дворце и на другой день рано поутру отправил к огорченному вельможе Салтыкова с приказанием не вступать ни в какие дела и не выезжать из дома до дальнейшего повеления. Княгиня Меншикова с детьми поспешила во дворец, чтобы пасть к ногам Государя и Его умилостивить, но вход им был воспрещен. Любимец Петра Великого прибегнул к последнему средству: он написал к Императору, старался оправдать себя, умолял, чтобы солнце не зашло во гневе Его; просил увольнения от всех дел за старостью и болезнями; искал покровительства великой княжны Наталии Алексеевны, но и это осталось без успеха. Опустели гостиные опального! Только два человека остались ему преданными: генерал-лейтенант Алексей Волков и генерал-майор Егор Иванович Фаминцын. Они обедали у него 8 числа, уговорили пустить кровь из руки. [Волков, находясь при Меншикове, пожалован в генерал-майоры и в члены Военной Коллегии 1725 года; произведен в генерал-лейтенанты 18-го мая 1727 г. и, в том же году, в августе месяце, получил орден Св. Александра Невского. Фаминцын с 1723 г. служил асессором в Военной Коллегии; пожалован в 1725 г. комендантом С.-Петербургской крепости, генерал-майором в 1727 году. Они оба пострадали при падении Меншикова; лишены чинов, а Волков знака отличия. Императрица Анна Иоанновна возвратила им прежнее звание. Фаминцын служил (1730 г.) в Персии, под начальством генерал-поручика Левашова; умер 9-го октября 1731 года.] Почтенные люди, которых имена достойны быть переданными потомству!

9-го сентября велено Меншикову ехать в Раниенбург, город, им самим выстроенный (находящийся в Рязанской губернии), и, с лишением чинов и знаков отличий, жить там безвыездно, под неусыпным надзором гвардейского офицера и капральства; имение оставлено при нем; княжна Мария должна была возвратить Императору обручальное кольцо свое, стоившее около двадцати тысяч рублей. [См. Царствование Петра II, сочин. К. И. Арсеньева; С.-Петербург, стр. 40.] Опальный царедворец, сохранив свои богатства, предполагал иметь приятное убежище в Раниенбурге и, не теряя надежды, что счастье снова сделается ему благоприятным, выехал из Петербурга в богатых экипажах, как вельможа сильный, а не изгнанник. Неуместная пышность еще более раздражила врагов его. В Твери приказано опечатать все вещи Меншикова, а ему оставить только необходимо нужное. Тут богатые экипажи были отобраны, посадили его в кибитку с объявлением, что имение взято в казну; стража удвоена и надзор за ним усилен. В семи верстах от этого города тяжкая печаль и неосушаемые слезы прекратили жизнь супруги несчастливца: она лишилась зрения за несколько дней до своей кончины, переплакав горе. Почти в одно время с Меншиковым прибыл в Раниенбург действительный статский советник Плещеев для произведения следствия в разных злоупотреблениях и проступках его. Он был обвинен в несчастии царевича Алексея Петровича, родителя Императора; в тайной переписке с шведским сенатом во время болезни Императрицы Екатерины I; в присвоении шестидесяти тысяч рублей, принадлежащих герцогу Голштинскому, и во многих других похищениях. Его приговорили к ссылке в город Березов, Тобольской губернии. [Березов находится от С.-Петербурга в 4034 верстах, лежит под 63 градусом широты, на левом берегу реки Сосвы, впадающей в Обь.] С мужеством, приличным герою, услышал Меншиков грозный приговор и, обратясь к сыну, сказал: "Пример мой послужит тебе наставлением, если ты будешь когда возвращен из ссылки, где должен я умереть!" Он был отправлен 2-го июня 1728 года с семейством водою до Казани. Поручик гвардии Степан Крюковской и двадцать отставных солдат Преображенского батальона провожали его. Ему позволено было взять десять человек дворовых людей; определено на содержание по пяти рублей в день. [Из письма Тобольского губернатора князя Долгорукого к графу Владиславичу от 19-го июня 1728 г.]

Отсюда начинается новая эпоха в жизни любимца Петрова, достопамятная, ибо он прежде торжествовал над врагами Отечества и был рабом страстей своих — в злополучии явился победителем над ними, удивил потомство необыкновенной твердостью духа, совершенным самоотвержением. Отчужденный от всего мира, среди ледяных пустынь Сибири, где зима постоянно продолжается семь месяцев; рассветает тогда в десять часов пополуночи, а смеркается в три; мороз доходит до 40° при нестерпимом ветре с Ледовитого моря; где весной от болотистых паров бывает густой непроницаемый для зрения туман; осенью также, при сильных северо-восточных ветрах; где летом жары продолжаются не более десяти дней; земля, по причине холодных ночей, тает только на четверть аршина; солнце скрывается днем на один час за северную высокую гору — Меншиков не роптал на судьбу, покорялся ей со смирением и ободрял детей своих. Не жалея о себе, он проливал слезы о них, и находил себя достойным бедствий, его постигших, с умилением предавался воле Творца. Быв прежде сего слабого сложения ["Откормите Данилыча" — писал Петр Великий к княгине Меншиковой], в ссылке сделался здоровым; скопил из получаемых им денег такую сумму, что соорудил на нее деревянную церковь подле острога, в котором содержался, работая при построении сам с топором в руках. [К сожалению, церковь эта сгорела в 1806 году; но фундамент доселе виден.] Он звонил в колокол, когда наступало время церковного служения, исправлял должность дьячка, пел на клиросе и читал потом простолюдинам назидательные книги. "Благо мне Господи, — повторял он беспрестанно в молитвах, — яко смирил мя еси!" Так проводил время в Березове изгнанник, которого некогда приветствовал Феофан Прокопович словами: "Мы в Александре видим Петра!"; который возвел на престол Екатерину и, перед ссылкою своей, намеревался сочетать браком сына с великой княжной Наталией Алексеевной. Вскоре любимая дочь его, Мария, занемогла оспой. В Березове не было докторов. Меншиков видел, что новый крест ожидал его, что Мария приближалась к концу земных страданий, и старался скрывать от детей снедавшую его печаль. Предчувствие его исполнилось: он лишился дочери (1729 г.); вырубил ей могилу и сам опустил в мерзлую землю драгоценные для него останки невинной узницы!

Поколебалась гордость великого мужа! Орошая слезами последнее жилище Марии, он утешал себя мыслию, что скоро соединится с нею; заблаговременно, при тусклом свете рыбьего жира, горевшего в его казарме, приготовил гроб из кедрового дерева [В Березове осталась еще часть кедрового леса, называемого в древности таинственным, которому поклонялись остяки во время язычества]; изъявил желание, чтоб его похоронили подле дочери, в халате, туфлях и в стеганой шелковой шапочке, которую тогда носил; советовал детям возложить всю надежду на Бога, ожидать скорого освобождения. "Вы невинны, — говорил он, — страждете за меня; обстоятельства переменятся!.."; исполнил обряд, церковью налагаемый, и потом, простясь с близкими к сердцу, хранил глубокое молчание, отказался от пищи, кроме холодной воды, употребляемой им в небольшом количестве [См. Преобразованную Россию, сочин. Вебера, ч. 3, стр. 178. Вебер находился резидентом Ганноверского двора в России]; скончался 22 октября 1729 года, на 56-м году от рождения.

Три аршина мерзлой земли приняли в недра свои знаменитого изгнанника, у алтаря сооруженной им церкви, в десяти саженях от берега реки Сосвы. Ныне на том месте возвышается земляная насыпь, окруженная деревянной решеткой.

Князь Александр Данилович Меншиков был ростом двух аршин, двенадцати вершков, двумя вершками менее Петра Великого; стройный собою; ум и честолюбие яркими красками изображались на лице его. Он имел язвительную улыбку; отличался остротою [Петр Великий уведомил однажды Меншикова, что соединенные флоты, Английский и Шведский, сделали высадку на острове Наргин и сожгли у нас избу и баню. "Не извольте печалиться, — отвечал Меншиков, — но уступите добычу сию им на раздел: баню Шведскому, а избу Английскому флоту!" Государь называл построенные корабли Головиным детьми его. "Дети Ивана Михайловича, — писал к Петру Великому Меншиков, — недавно родясь, так хорошо начали ходить, как лучше нельзя быть"]; вставал обыкновенно в шесть часов и ранее, ужинал в девять, спать ложился в десять часов; никаких дел не отлагал до другого дня; любил давать пышные обеды; украшал себя орденами и, по причине слабого здоровья, являлся иногда зимой перед гвардейскими полками на богато убранной лошади, сопровождаемый Генералитетом, в серебряном парчовом кафтане на собольем меху, с такими же обшлагами [См. Записки современника, Нащокина]; старался об улучшении суконных фабрик в России [Суконные фабрики находились под ведением Меншикова. В исходе 1705 года Петр Великий писал к нему: "Сукны делают, и умножается сие дело изрядно, и плод дает Бог изрядной, из которых я и сделал к празднику кафтан. Дай Боже вас в нем видеть в радости и благодарить за него вам"]; был учтив с иностранцами; снисходителен к тем, кои не хотели казаться его умнее, угождали ему, и не мог видеть никого выше себя; преследовал равных; был властолюбив, мстителен, груб, жестокосерд, алчен к приобретениям; терпел часто побои от Петра Великого! [По ссылке Меншикова в Сибирь найдено у него: 1) девять миллионов рублей в банковых билетах Лондонского и Амстердамского банков и в других заемных актах; 2) четыре миллиона рублей наличных денег; 3) бриллиантов и разных драгоценностей на сумму свыше миллиона рублей; 4) 45 фунтов золота в слитках и 60 фунтов в разных сосудах и утварях. Одних серебряных сервизов было три, каждый в 24 дюжины тарелок, ложек, ножей и вилок. Первый сделан в Лондоне, второй в Аугсбурге, третий в Гамбурге. Сверх сего, Меншиков заказал для себя четвертый серебряный сервиз в Париже, в 1727 году, и выслал на этот предмет 35500 ефимков.] Но Меншиков, при всех слабостях своих, останется великим человеком и имеет право на уважение россиян, как спаситель жизни незабвенного Монарха, Его любимец и непобедимый полководец. [Девиз Меншикова на гербе был следующий: virtute duce, comite fortuna (т. е. доблесть путеводительница, счастие спутник.) Королевское Лондонское Общество, учрежденное для распространения естественных наук, приняло его в свои члены в 1714 году.]

Он вступил в брак в 1706 г. с Дарьей Михайловной Арсеньевой, которая произошла от древней благородной фамилии, известной в России с XIV столетия. Современники отзываются об ней как о первой красавице в Петербурге. [См. Записки одного иностранного министра, бывшего в С.-Петербурге в государствование Петра Великого, издан на французском языке в 1737 году.] Петр Великий и Екатерина I уважали ее; последняя называла княгиню Меншикову в письмах: светом своим, дорогою невестушкою; благодарила за неоставление детей; просила не оставлять и впредь писаниями и проч. Она была почтительная мать и нежная супруга; в разлуке с мужем не только умоляла беречь свое здоровье, но и Петра Великого: чтобы он написал к нему о том; сетовала, при падении своем, не о потерянном богатстве, лишенных почестях, но о плачевном состоянии близких к сердцу; скончалась в семи верстах от Твери, в 1727 году, потеряв зрение, на сорок седьмом году от рождения.

Дети Меншикова освобождены из ссылки Императрицей Анной Иоанновной в 1731 году: семнадцатилетний сын, которому возвращено тогда княжеское достоинство, пожалован прапорщиком Преображенского полка. Дочь, княжна Александра, которая двумя годами была старше брата, чрезвычайно походила на мать: имела такие же черные глаза, черные волосы, приятную улыбку, нежный румянец на щеках — пожалована фрейлиной и на другой день по приезде из Сибири выдана за Густава Бирона, майора гвардии Измайловского полка. Он был родной брат герцога Курляндского; человек — по словам Манштейна — простой и без воспитания, но хороших правил; возведен потом в генерал-аншефы. Она умерла в Петербурге в 1736 году, на 24-м году от рождения.

Князь Александр Александрович Меншиков, до падения отца своего, обучался российскому, латинскому, французскому и немецкому языкам; закону Божию, истории, географии, арифметике и фортификации. К танцам не имел он никакой наклонности, и когда отец наказывал его (1722 г.) за малые успехи, восьмилетний юноша говорил: "Еще успею выучиться танцевать! Прежде следует знать полезнейшие науки". [Беркгольц. См. Магазин Бюшинга, т. XX, стр. 420.] В данном Меншиковым наставлении сыну (1725 г.) он убеждал его дорожить временем, убегать праздности, прилежать к занятиям. "Ничего нет лучше в молодых летах труда и учения, — писал Меншиков, — сын наказан, в старости жезл отцу и веселие матери; но как добрым поступкам обучаются юноши от других, подобно кораблю, который управляется рулем, то и тебе должно слушать и почитать своего гувернера, г-на профессора Кондрата Генингера, определенного Ее Императорским Величеством, который обязан доносить Государыне о нерадении к наукам или о дурном твоем поведении, от чего тебе приключится бесславие, да и мне не без стыда будет". Далее отец требовал, чтобы каждое утро юноша приносил благодарение Богу и потом, одевшись, прочитывал выученное накануне; приказывал ему переводить, вместо забавы, для родителей получаемые иностранные газеты, и если в них будут помещены любопытные воинские или другие какие известия, то смотреть на ландкарте: в которой части света и в каком государстве это происходило; под каким горизонтом и какое описываемое место имеет положение, чтобы впоследствии мог он, во время разговоров, основательно судить об означенных предметах. В заключение обязывал сына: в двунадесятые и Господские праздники, также в воскресные дни ходить в святую церковь к литургии и, во время оной, стоять со страхом и пения слушать со вниманием, особливо Апостол и Евангелие, рассуждая о Законе Божьем и о воздаянии. За неисполнение же всех означенных статей и непослушание гувернеру обещал штрафовать. [См. в делах Меншикова, хранящихся в Моск. Архиве Мин. Иностр. дел: Предложение сыну нашему, светлейшему князю Александру.]

Мы выше сего видели, что молодой Меншиков во время могущества отца, имея только тринадцать лет, возведен в достоинство обер-камергера, был кавалером ордена Св. Ап. Андрея Первозванного, Св. Александра Невского [Князь А. А. Меншиков получил Александровский орден вместе с Андреевским в 1727 году], Св. Екатерины и прусского Черного Орла. Вступив в 1731 году прапорщиком гвардии в Преображенский полк, в котором числился поручиком с 1726 года, князь Александр Александрович сражался под знаменами фельдмаршала графа Миниха при взятии Очакова и Хотина; произведен в 1738 году за отличную храбрость из поручиков в капитан-поручики; потом получил в Преображенском полку чин секунд-майора (1748 г.); служил с честью в Прусскую войну; пожалован кавалером ордена Св. Александра Невского и генерал-поручиком в 1757 году; первый известил жителей московских в 1762 г. о восшествии на престол Императрицы Екатерины II и привел их к присяге; возведен тогда в генерал-аншефы; умер в 1764 году, на 51-м году от рождения, оставя по себе память храброго воина и благонамеренного гражданина. Он был женат на княжне Елизавете Петровне Голицыной, дочери князя Петра Алексеевича, кавалера ордена Св. Ап. Андрея Первозванного, служившего при Петре Великом комнатным стольником, министром в Вене, сенатором, губернатором в Архангельске, Риге и, наконец, в Киеве, где умер в 1722 году.

Из детей князя Александра Александровича Меншикова известен князь Сергей Александрович. Он служил, сначала, пажом при Высочайшем Дворе; потом поступил (1762 г.) в Преображенский полк поручиком; награжден, в чине подполковника (1770 г.), за оказанную им храбрость под знаменами Задунайского, орденом Св. Георгия 4-го класса; был флигель-адъютантом Императрицы Екатерины II; генерал-майором (с 1778 г.); генерал-поручиком (с 1786 г.); сенатором; получил орден Св. Александра Невского; чин действительного тайного советника при увольнении от службы, во уважение долговременного и беспорочного продолжения оной (1801 г.); умер в 1815 году. Супруга его, княгиня Екатерина Николаевна, была также из фамилии князей Голицыных, дочь обер-гофмаршала князя Николая Михайловича. [См. конец биографии генерал-фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына.]

{Бантыш-Каменский}

Меншиков, светлейший князь Александр Данилович

(1674—1729) — светлейший князь Ижорский, генералиссимус и генерал-фельдмаршал. Вопрос о его происхождении до сих пор оконч-но еще не выяснен. Мартов передает слова Петра В., из коих видно, что М. был пирожником, то же утверждает и Манштейн; по словам же А. Гордона, М. был сыном капрала Преобр. п., что находит официал, подтверждение и в грамоте на титул светл. кн. Ижорского (1707). За 2 г. до этой грамоты бар. Гюйссен писал о М., что "он происходит от благор. фамилии, хорошо известной в Литве". Устрялов склоняется к выводу, что если и не вполне достоверно его происхождение от благород. литов. фамилии, то еще более анекдотичны рассказы о хождении мальчика М. в кач-ве улич. пирожника. Будучи сверстником Петра, М. 12 л. от роду в 1686 г. занял при нем должность камердинера и быстро приобрел не только доверие, но и дружбу гос-ря. Одаренный от природы остр. умом и прекрас. памятью, он, никогда не отговариваясь невозм-стью, исполнял все возлагаемые на него поручения, помнил все приказания, умел хранить тайны и, наконец, с редк. терпением выносил вспыльч. характер своего властелина. В 1696 г., в звании бомбардира, М. участвовал во взятии Азова, а в 1697 г. оказал Петру громад. заслугу, открыв заговор на его жизнь. Во время 1-го путешествия Петра по Европе М. состоял в свите Рос. посол-ва и в Голландии вместе с царем успешно изучал корабел. науку. Со смертью Лефорта в 1699 г. начинается быстр. повышение М., занявшего место 1-го любимца царя. В 1701 г. он уже бомб-р-поручик. Письма Петра к М. с 1701 по 1706 г. служат убедит. доказат-вом исключит. расположения к нему царя. Царь ему пишет: "Мейн Герц и Мейн Герценкин", а с 1704 г. — "Мейн либсте Камарат", "Мейн либсте Фринт" и "Мейн Брудер". В 1702 г. М. участвует во взятии Нотебурга и в награду за храбрость назначается комендантом взятой крепости. В том же г. имп-р австр. Леопольд пожаловал М. граф. дост-во Римск. империи. 1 мая 1703 г. M. участвовал во взятии Ниеншанца, а 7 мая — при захвате самим Гос-рем 2 шведск. судов в устье Невы. За эту 1-ю мор. победу М. был награжден орденом святого Андрея Первозванного. В 1703 г. М. был назначен 1-м губернатором СПб. В 1704 г. он содействовал завоеванию Дерпта, Нарвы и Иван-города, прогнал от СПб. швед. отряд генерала Майделя и был произведен в генерал-поручики, получив также звание генерал-губернатора Ин-грии, Карелии и Эстляндии. Награды продолжают сыпаться на М.: в 1705 г. он — кавалер польск. ордена Белого Орла, в том же году имп. Иосиф жалует ему диплом на дост-во кн. Римск. империи, а 30 мая 1707 г. Петр В. возводит М. в дост-во светл. кн. Ижорского. Если значит-ны и часты были награды, получаемые М., то не менее велики были и его заслуги. А. З. Мышлаевский, определяя дост-ва М., м. пр., пишет, что среди сподвижников царя М. являл собой единств. лицо с бесспор. воен. талантом, широк. глазомером, инициативой и способностью многое взять на свою ответ-ность. Несмотря на полн. необразов-сть М. (он едва владел грамотой), царь высоко ценил его природн. дарования. Даже во время личн. присутствия Петра в армии М. имел большое влияние на ход операций, а в отсутствие царя влияние это еще более увеличивалось. Полнее характеризует М. др. воен. историк, А. К. Баиов: "Петр, — пишет он, — был убежден в талантл-сти М. и доверял его стратег., администр. и в.-воспит. соображениям. Почти все инструкции, директивы и наставления, которые Петр давал своим генералам, проходили через руки М. Петр как бы считал М. своим начальником штаба: бросив мысль, царь нередко поручал разработать ее своему любимцу, который всегда умел развить мысль Петра и перелить ее в надлежащую форму. Работал М. неутомимо и без замедления разрешал все вопросы, быстро оценивал разл. донесения и тотчас же диктовал решения своему секретарю". В частности, М. выделился как прекрас. кавал. начальник. Во время гродненск. операции М., командуя к-цей, в то же время играл исключит. роль в армии, которой командовал фельдм. Огильви. Он был как бы неглас. представ-лем царя при армии. В 1706 г. произошло столк-ние союзн. войск, вернее к-цы М. с шведск. отрядом генерала Мардефельда у Калиша. Благодаря иск-ву М. и муж-ву рус. войск, шведы были разбиты наголову. В награду за эту победу М. получил от Петра жезл, украшенный драгоц. камнями, 3 тыс. руб. и был произведен в подполк. Преображенского полка. В 1707 г. М. снова с к-цей был выдвинут к Люблину (в мае), а затем для обеспечения передвижения — к Варшаве, где оставался до сентября. 1708—1709 гг., давшие Петру и России победы под Лесной и Полтавой, покрыли М. еще большей славой и как кавалер. начальника и как вообще старш. военач-ка. В операции против Левенгаупта он сумел быстро установить с ним связь и добывать важн. сведения о числ-сти прот-ка. Во время всего периода от Лесной до Полтавы М. часто проявлял ту прозорл-сть и стремит-сть, каковых не хватало у Шереметева, разделявшего с ним высшее командование в армии. Часто М. даже предупреждал указания царя в своих распоряжениях (Опошня). Под Полтавой М. выказал себя энергич. кавалер. генералом, всюду поспевающим и всюду одерживающим успех. После Полтавы, преследуя шведов, он своей решит-стью, граничившей с воен. наглостью, заставил остатки швед. армии положить оружие у Переволочны. За Полтаву Гос-рь возвел (7 июля 1706 г.) М. в сан 2-го рос. генерал-фельдмаршала. 16 декабр. 1709 г. М. участвовал в торжеств. въезде Петра в Москву, находясь по прав. руку царя, чем как бы особенно подчеркивалась исключит-сть заслуг М.; 2 фвр. 1710 г. М. был произведен в контр-адмиралы, получив чин кап. 1 ранга только в 1708 г. после Лесной и овладения мятежным Батуриным. В том же 1710 г. он участвовал во взятии Риги, а в 1711 г. командовал корпусом войск, отправленным в Курляндию. В 1712 г. М. находился в Померании, где хотя и состоял под нач-вом польск. короля, но имел тайн. повеление царя следить за Августом II. 1713 г. застал М. в Голштинии в подчинении кор. датскому; за участие во взятии 4 мая крепости Тенингена он получил от Фридриха IV его портрет, осыпанный брил. Наконец, в том же 1713 г. М. по приказанию Петра заключил две конвенции с Гамбургом и Любеком, обложив эти города денежным взносом в 233333⅓ тал. за их торговлю со Швецией, и взял во главе рус.-саксон. войск Штетин, отданный потом Пруссии. На обратном пути в Россию во главе 26-тыс. войска М. взыскал с Данцига 300 тыс. гульд. и в фвр. 1714 г. прибыл в СПб. Этим заканчивается в.-поход. деятельность М.; тянувшаяся почти непрерывно со времени Азовск. походов. Выказав себя даровит. полк-дцем, взысканный, как никто, милостью своего Монарха, М. уже в этот период проявил и отрицат. стороны своего характера, только усиливавшиеся с течением времени. С окончанием воен. деятельности М. начинается его нравств. падение и связанное с этим охлаждение к М. Петра. Не довольствуясь нажитым огром. состоянием, М. стремится увеличить его, не разбираясь в средствах, не считаясь с интересами казны, и под чужим именем входит в разные казен. подряды. Узнав об этом, Петр, несмотря на всю привяз-сть к своему любимцу, учредил неск. следств. комиссий, а затем и суд. Однако, когда члены суда, убедившись в виновности М., стали определять ему наказание, колеблясь между ссылкой и лишением жизни, Петр сказал: "Где дело идет о жизни или чести человека, то правосудие требует взвесить на весах беспристрастия как преступления его, так и заслуги, оказанные им отеч-ву и гос-рю, и буде заслуги перевесят преступления, в таком случае милость д. хвалиться на суде". И, перечислив все заслуги М., царь заключил свою речь словами: "И так, по мнению моему, довольно будет, сделав ему в присутствии за преступления строг. выговор, наказать его денеж. штрафом, соразмерным хищению; а он мне и впредь нужен и может еще сугубо заслужить оное". Избегнув наказания, М. остался генерал-губернатором СПб., об.-гофмейстером несчастн. цар-ча Алексея Петровича, устраивал по поручению Петра в своем дворе на Васил. о-ве (впоследствии 1-й кадетск. корпус) торжеств. приемы (как это раньше делал Лефорт) иностр. послов и т. д.. но все это уже не скреплялось прежним прост. и сердеч. отношением к нему царя. Тем не менее в 1718 г. М. принимал деят. участие в следствии по делу цар-ча Алексея Петровича и виделся с ним в день его кончины, 26 июня. В том же 1718 г. М. был назначен 1-м президентом воен. коллегии, а в 1721 г. в день заключения мира со Швецией получил чин в.-адм-ла. Но в том же 1721 г. М. опять навлек на себя гнев Петра за нов. хищения, и хотя заступнич-во Имп-цы Екатерины спасло его тогда от окончат. опалы, но все же в 1724 г. он был лишен звания президента воен. коллегии, чем отнималось у М. глав. средство к непозволит. обогащению. Когда после смерти Петра (28 янв. 1725 г.) первые чины государства заперлись в одной из комнат дворца для совещания о возведении на престол юного Вел. Кн. Петра Алексеевича, М. с ротой Преображенского полка ворвался в нее и провозгласил супругу Петра В., Екатерину, Имп-цей Всероссийской. В Екатерине I М. нашел новую могущестз. покровит-цу. Все следств. комиссии по делам кн. Ижорского были немедленно упразднены. В непродолжит. времени 50 тыс. душ крестьян. которыми до сих пор владел М., были увеличены до 100 тыс. Гор. Батурин был сделан его собств-стью. В 1726 г., по мысли М., Имп-ца учредила верх. тайн. совет, 1-м членом которого был назначен М. Он вновь стал во главе воен. коллегии, получил власть производить до чина полковника, разрешал представления генерал-адм. гр. Апраксина, будучи сам в.-адм-лом, управлял внешн. делами, короче, был всюду первым, везде и всем распоряжаясь от имени Екатерины. Предвидя скор. кончину Имп-цы, М. успел склонить ее составить дух. завещание, по которому престол переходил к Вел. Кн. Петру Алексеевичу с тем, чтобы Петр по достижении соверш-летия вступил в брак с дочерью М., Марией. 7 мая 1727 г. Петр II вступил на престол. В тот же день М. был произведен в адм-лы, 12 мая получил давно желанное им звание генералис-са, 17-го перевез Имп-ра в свой дворец на Васил. о-в, а 25-го состоялось торжеств. обручение юного Имп-ра с княжной Марией М. В церквах дочь М. начали поминать как обручен. невесту Имп-ра. Тщеславие и могущество М. в эти дни дошли до высш. предела: он приказал включить на 1728 г. в календарь, между особами Царск. Фамилии, имена членов и своей семьи, удалил из России герц. Голштинского с его супругой Цес. Анной Петровной; препятствовал царице Евдокии Федоровне, бабке Имп-ра, переписываться со своим Авг. внуком и, наконец, под караулом отправил ее в Москву. Иностр. монархи спешили оказать М. свое исключит. внимание; имп-р Карл VI пожаловал ему герц-во Козель в Саксонии и в письме своем именовал "Высокорожденным, любезным дядей". Но, борясь и удаляя своих явн. врагов, М. не мог уничтожить и удалить от Имп-ра еще большее колич-во тайных. Кн. Долгорукие успели внушить Имп-ру мысль, что он одним царск. словом м. покончить с зазнавшимся М. и напомнить ему его место — место прост. подданного. Случай сказать это слово скоро представился. Получив от Имп-ра деньги для передачи их сестре Гос-ря Вел. Кн. Наталье Алексеевне, М. присвоил их себе. Узнав об этом, Имп-р вышел из себя и сказал М.: "Я тебя научу помнить, что я Имп-р и что ты должен Мне повиноваться". Последовавшая за тем опасн. болезнь М. и ряд его нов. бестактн. поступков довершили дело. М. был арестован и ему было приказано отправиться в г. Раненбург (Рязан. губ., построенный им самим), с лишением всех чинов и знаков отличия. Княжна Мария должна была вернуть Имп-ру обручал. кольцо. Пышный выезд опальн. вельможи в Раненбург лишь раздражил его врагов. В Твери все вещи М. были опечатаны, и ему было оставлено только самое необходимое. Здесь, в 7 вер. от Твери, новое горе постигло M. — умерла его супруга. В Раненбург почти вместе с М. прибыл действ. ст. сов. Плещеев для произ-ва следствия над бывшим временщиком. М. был признан причастным к злополуч. кончине отца Петра II, цар-ча Алексея Петровича, обвинен в тайн. переписке со швед. сенатом во время болезни Екатерины I, в присвоении 60 тыс. руб., принадлежащих герц. Голштинскому, и во мног. друг. хищениях. Его приговорили к ссылке в г. Березов (Тобольск. губ.). Мужест-но выслушал М. грозный приговор и, обратясь к сыну, сказал: "Пример мой послужит тебе наставлением, если ты будешь когда возвращен из ссылки, где должен я умереть". В Березове начинается нов. эпоха жизни М. Если раньше он был рабом своих страстей, то здесь твердость и величие духа, покорность судьбе еще раз подчеркивают исключит. ум и характер этого исключит. человека. Он не только не ропщет на свою судьбу, но находит в себе энергию продолжать работать, а из оставленных в его распоряжении неск. рублей в день собирает средства для постройки в Березове церкви. И вновь, как в ран. молодости в Голландии вместе со своим венценосн. другом, М. трудится с топором в руках над созданием на сей раз храма, звонит в колокол, исправляет должность дьячка, поет на клиросе, наконец, читает народу полезн. книги. В Березове М. постигло еще одно испытание — заболела оспой и умерла его любим. дочь Мария. Он сам вырубил ей могилу в мерзл. грунте и опустил в нее драгоценные для него останки, а 22 окт. 1729 г. не стало и самого М. Он похоронен у алтаря сооруженной им церкви в приготовленном им самим заранее гробу, рядом с дочерью. Сын его Александр. бывший во время могущества отца об.-камергером и кавалером орденов святого Андрея Первозванного, святого Александра Невского, святой Екатерины (единств. мужчина, имевший этот орден) и прус. Черн. Орла, в 1731 г. был зачислен прап-ком в Преображенский полк, в котором ранее числился поручиком, сражался под начальством Миниха при взятии Очакова и Хотина, участвовал в Семилетней войне и умер в 1764 г. в чине генерал-аншефа, оставив по себе память "храбр. воина и благонамер. гражданина". (Бантыш-Каменский. Биографии рос. генер-в и ген.-фельдм-лов. Ч. 1, СПб., 1840; Его же. Деяния знам. полк-дцев и мин-ров Петра В. Картина жизни и т. д. кн. А. Д. М., фаворита Петра В. М., 1803).

{Воен. энц.}