Майнов, Иван Иванович

Майнов И. И.

[(1861—1936). Автобиография написана 24 марта 1926 г. в Ленинграде.] — Родился в феврале 1861 г. в Каширском уезде Тульской губ. Отец его — местный помещик Михаил Михайлович Павлов, математик по образованию, окончив Московский университет во время севастопольской войны, тотчас же поступил в артиллерию, чтобы участвовать в отражении неприятеля, а после заключения мира вышел в отставку и принял на себя, как старший из братьев, заведование хозяйством в имении своей матери, вдовы профессора Московского университета, шеллингианца Михаила Григорьевича Павлова. При освобождении крестьян М. М. Павлов служил в своем уезде мировым посредником, а впоследствии занял должность директора народных училищ Тульской губернии. Матерью М-ва была местная крестьянка, бывшая крепостная Павловых, не имевшая никакого образования, но отличавшаяся в молодости замечательной красотой.

В трехлетнем возрасте мальчик был усыновлен женатым на родной сестре М. М. Павлова, Марии Михайловне, помещиком Калужской губ. Иваном Васильевичем Майновым. Первоначальное воспитание ребенок получил под руководством И. В. Майнова, бывшего гейдельбергского студента, филолога и ярого классика, в родовом имении Майновых селе Бордукове, под Медынью. И. В. Майнов с пятилетнего возраста начал учить своего приемного сына грамоте по сказкам Пушкина и по "Жизни Животных" Брэма, а с шести лет стал обучать его латинскому и греческому языкам, читая с ним в подлиннике Гомера и Вергилия и заставляя скандировать гекзаметры. Вскоре вслед за этим последовало чтение русских былин, сербских героических песен, Нибелунгов и песни о Роланде. Изучение этого рода произведений, декламация и отчасти музыка составляли в этом воспитании главное. Арифметика и все прочее, кроме русской и греческой истории, оставались почти в пренебрежении.

В 1870 г. мальчик был помещен в Катковский лицей, а в 1873 г., с переездом семьи Майновых в Саратовскую губернию, где у них было другое имение, он был переведен в саратовскую гимназию.

В 1875 г. М. сблизился с гимназистами старших классов: С. Ширяевым, Бобоховым, Поливановым и другими, находившимися под влиянием революционной литературы и в особенности под влиянием П. Л. Лаврова и журнала "Вперед".

В конце 1876 г. через тех же лиц он примкнул к кружку молодежи, сгруппировавшейся около бывшего студента Петровской академии Гераклитова, который привлек своих друзей к пропаганде среди рабочих (об этом периоде М. впоследствии сообщил некоторые факты в статье "Из жизни саратовских кружков", заграничное "Былое", и в составленной им биографии П. С. Поливанова). В феврале 1877 г. в Саратове последовали многочисленные аресты и обыски, разрушившие возникавшую рабочую организацию. Гераклитов и С. Ширяев успели скрыться за границу. Бобохов, Благовещенский и некоторые другие лица (всего семь человек) были арестованы и в 1878 г. высланы административно в Архангельскую губ.; у М. по этому делу был произведен обыск, и он был отдан "под негласный надзор полиции впредь до окончания дела", имея в то время всего 16 лет от роду. В связи с этим ему пришлось оставить гимназию; формально — "по собственному прошению".

Летом 1878 г. М. отправился в Тульскую губернию с намерением поселиться среди крестьян и вести жизнь крестьянина — конечно, с целью занятия пропагандой. Однако не позже как осенью того же года у него был произведен обыск, и местная жандармерия возбудила против него дело "о преступной пропаганде среди крестьян Тульской губ.". Дело это окончилось отдачей М-ва "под особо строгий гласный надзор полиции". Дальнейшее пребывание в деревне под строгим полицейским надзором теряло всякий смысл и становилось почти невозможным, а потому М. решил вернуться в Саратов и заняться подготовкой к поступлению в университет, облюбовав для себя юридический факультет с тем, чтобы впоследствии стать адвокатом по крестьянским делам.

В Саратове, занимаясь подготовкой к экзамену, М. продолжал заниматься и революционной пропагандой как среди интеллигентной молодежи, так и среди рабочих. Этот период до некоторой степени охарактеризован в статье М-ва "Саратовский семидесятник" ("Минувшие годы", 1908 г.) и в беллетристическом рассказе В. Дмитриевой "Доброволец" ("Вестник Европы"), где обрисован саратовский революционный кружок того времени и выведены живые лица (Майнов, Поливанов, Поморцев и некоторые др.).

В конце 1879 г. в Саратов проникли первые народовольческие веяния, а летом 1880 г. несколько лиц, принадлежавших ранее к различным кружкам и не связанных один с другим, решили объединиться и основать "Центральный Кружок", который мог бы руководить революционной деятельностью во всей губернии. Этот кружок вступил в сношения с Исполнительным Комитетом Народной Воли, а в октябре 1880 г., при посредстве В. А. Жебунева, формально вступил в состав партии (М. П. Троицкий, Е. X. Томилова, штабс-капитан А. Н. Дудинский, Майнов, Поливанов, А. П. Ювенальев и др.).

В январе 1881 г. М. переехал в Москву, имея в виду в августе вступить в университет, а в то же время выполняя поручение товарищей по саратовскому кружку: вступить в сношения с членами Исполнительного Комитета и побудить их к образованию в составе партии Народной Воли особой организации, имеющей своей задачей освобождение революционеров из тюрем и из мест ссылки, чем хотели бы специально заняться Майнов, Поливанов, Ювенальев и некоторые другие молодые саратовцы. Однако П. А. Теллалов, стоявший тогда во главе московской народовольческой организации, убедил М-ва вступить в только что учреждавшуюся им в Москве "Рабочую Группу", т. е. кружок пропагандистов, действующих среди рабочих. Так как в Москву незадолго перед тем переселились из Саратова двое рабочих: один наборщик (Александр Масленников) и один переплетчик (Сидор Лагунов), принадлежавшие к саратовским кружкам и лично близкие с М., то он при их посредстве занялся в Москве пропагандой, преимущественно среди наборщиков и переплетчиков, но частью и среди слесарей, и привлек к участию в этом деле еще нескольких студентов-саратовцев. О деятельности московской Рабочей Группы М. сообщены некоторые данные в статье "Народовольческая пропаганда среди московских рабочих в 1881 г." ("Былое", 1906 г.).

В августе 1881 г. М. должен был выехать на некоторое время в Вологодскую губернию для получения от одного ссыльного обещанной тем Теллалову для партии крупной денежной суммы и для устройства этому ссыльному побега, а в конце года, по приглашению Халтурина, должен был выехать вместе с Халтуриным на юг для выполнения убийства ген. Стрельникова. Однако 9 августа он был почти случайно арестован без всяких улик. Принимая во внимание обстоятельства дела и некоторые факты, выяснившиеся уже несколькими годами позже, можно догадываться, что на М. указал властям, как на агитатора, шпион Помер, вольный слушатель университета, не состоявший членом партии, но тершийся в кружках народовольческой молодежи.

При отсутствии осложняющих обстоятельств власти могли бы, в самом худшем случае, сослать указанного им шпионом пропагандиста административным порядком куда-нибудь не особенно далеко, но на квартире М. была оставлена засада; хотя М. успел при своем аресте убрать с окна условный знак безопасности входа, тем не менее через день туда явился его товарищ по Рабочей Группе, студент-техник А. В. Кирхнер, саратовец, привлекавшийся по одному делу с М. еще в 1877 г. При Кирхнере оказалось 300 экземпляров только что отпечатанного нового номера "Листка Народной Воли" и много других компрометирующих материалов. Предполагая, что ему предстоит явиться участником серьезного процесса, Кирхнер, не признавая себя членом партии, заявил, однако, о себе на допросе, что он вполне сочувствует Народной Воле и готов был бы принять участие в любом террористическом акте и от всяких дальнейших показаний отказался. Помимо всего прочего, у Кирхнера на его квартире был найден шифрованный список, который жандармы расшифровали. В список оказались занесенными 13 или 15 лиц с обозначением их фамилий, псевдонимов, примет костюма, образа жизни и адресов. Все эти лица были тотчас же арестованы и оказались шпионами, служившими в "Секретном Отделении Канцелярии Обер-Полицмейстера", — так называлось учреждение, соответствовавшее по задачам позднейшим охранным отделениям, но подчинявшееся в то время не жандармерии, а полиции, почему жандармы таких шпиков и не знали. Каким образом их адреса и приметы оказались в записях студента Кирхнера, никто из шпиков объяснить не мог, и все они были выгнаны со службы. Они и не догадывались, что список Кирхнера возник путем слежки за ними, начатой московскими народовольцами по почину Теллалова, предполагавшего создать "Революционную Полицию", секретарем которой был Кирхнер, а членами состояли: Майнов, Станислав Михалевич, студент Орест Аппельберг и еще несколько молодых людей, по указаниям Теллалова тщательно следивших за помещением Секретного Отделения (Страстной бульвар, д. кн. Ливен; впоследствии на этом месте был выстроен огромный дом кн. Горчакова) и за теми лицами, которые это учреждение регулярно посещали.

Ввиду серьезности улик против Кирхнера и определенности шпионских указаний на Майнова как на революционера, оба они были преданы военному суду по обвинению в принадлежности к Народной Воле. Совершенно случайно к ним пристегнули и третьего саратовца — студента Виноградова, который отделался пустяками — был приговорен к двухнедельному аресту за хранение у себя найденного у него при обыске нелегального листка.

В начале зимы 1881 г. был издан новый закон, в силу которого впредь политические процессы должны были рассматриваться военными судами при закрытых дверях. Процесс М. и Кирхнера был первым, подпавшим под действие этого нового закона, и это обстоятельство сыграло большую роль в исходе процесса; при открытых дверях немыслимо было бы ссылаться на "негласные сведения полиции" и на их основании требовать применения к обоим подсудимым статьи 249 Улож. о Наказ., т. е. смертной казни, на чем настаивал прокурор, майор Кессель.

17-го декабря, после разбирательства, продолжавшегося целый день, военный суд вынес свой приговор: М. и Кирхнера — в рудники на 15 лет. Для апелляции осужденным предоставлялся суточный срок. М., через посредство имевшего с ним сношения студента Лаврова, снесся с Халтуриным и с некоторыми другими товарищами на воле, предложив им уведомить его: считают ли они допустимым для него, как для лица не выступавшего на процессе как член партии, обратиться с прошением о смягчении приговора к генерал-губернатору кн. Долгорукову, которому принадлежало право утвердить приговор суда или изменить его? Майнову было известно, что председатель суда полк. Бартенев, докладывая князю о процессе, заявил, что суд хотя и признал М. членом партии, но полной уверенности в этом не имеет. Получив от Халтурина через того же Лаврова разрешение поступить по своему усмотрению, М. на следующий день, через свою тетку, Марию Михайловну Майнову, передал кн. Долгорукову прошение о "смягчении приговора, насколько князь найдет это возможным", в силу того, что принадлежность его, Майнова, к тайному обществу на суде осталась совершенно недоказанной. Правитель канцелярии генерал-губернатора, Мостовский, через подававшую прошение М. М. Майнову уведомил И. И. Майнова, что прошение его не может быть принято, так как в нем не выражается никакого раскаяния. М. ответил на это, что он никакой вины за собой не признает, а потому раскаиваться ему не в чем и никакого другого прошения он подать не может. Несмотря на этот отказ, недели через полторы, как раз к новому году, последовала конфирмация генерал-губернатора на приговор суда с заменой каторги "по молодости, легкомыслию и искреннему раскаянию" подсудимых "лишением всех особых прав и преимуществ и ссылкой на житье в Иркутскую губернию, с заключением на месте жительства на два года и без права выезда в другие сибирские губернии в течение восьми лет".

В ближайшем номере "Народной Воли" о процессе появился коротенький и весьма неточный отчет. Между прочим там было сказано, что у М. при обыске были обнаружены "выписки из разных революционных изданий", на самом же деле ничего такого у М. не имелось, а были найдены только тетради с конспектами чисто научных и вполне легальных трудов по социологии и антропологии.

В конце января 1882 г. М. был переведен в московскую пересыльную тюрьму, а в июле того же года проследовал в Сибирь во второй политической партии этого года (42 человека).

Осенью того же года начальником Кутуликской конвойной команды против М. было возбуждено обвинение в сопротивлении его распоряжениям и в преломлении тюремной двери. В старых судебных учреждениях Сибири дело тянулось путем канцелярской переписки года два и закончилось приговором к тюремному заключению на 4 месяца; однако в силу коронационного манифеста 1883 г., от фактического отбывания этой кары М. был освобожден.

В Сибири М. и Кирхнер были первоначально водворены в селе Тунка, у верховий реки Иркут, куда прибыли в октябре 1882 г. Немедленно по прибытии на место ссылки М. занялся подготовкой побега, но все создававшиеся им для этого планы по разным причинам приходилось изменять или после неудачных подготовок в одном направлении приниматься за другие подготовки, считаясь при этом с отсутствием порядочного паспорта и денег. Лишь в апреле 1885 г. оказалось возможным сделать активную попытку побега вместе с екатеринбуржцем Михаилом Антоновичем Колосовым. В ста верстах от Тунки, в селе Култук на берегу Байкала, местные крестьяне узнали Колосова в лицо, и оба беглеца были задержаны и препровождены в иркутскую тюрьму. Там они просидели полтора месяца, а затем постановлением Иркутского Окружного Суда за "самовольную отлучку" были приговорены еще на полтора месяца тюрьмы.

Через некоторое время, по доносу тункинского почтового смотрителя, М., вместе с административно сосланным Владимиром Серпинским, был по распоряжению губернатора выслан в Верхоленск.

Верхоленск лежит в 286 верстах от Иркутска по линии Якутского тракта; через этот город провозили ссыльных в Якутскую область, и местные ссыльные постоянно делали попытки видеться с проезжими и снабжать их теплым платьем и деньгами. Власти всячески этому препятствовали. На этой почве у ссыльных тут нередко возникали резкие столкновения с полицией. Помимо того, верхоленские ссыльные отказались принимать у себя на квартирах приставленного к ним для надзора полицейского, и в результате всего этого местная колония получила в глазах иркутских властей репутацию особенно буйной, а Майнов прослыл "неисправимым" и в декабре 1887 г., по представлению иркутского жандармского полковника фон Плотто, распоряжением генерал-губернатора Игнатьева, М. был внезапно арестован и выслан в Якутскую область с наказом поселить его "не ближе ста верст от города Якутска".

В Якутске М. встретился со своим старым знакомым по Саратову, слесарем Федоровым, который в продолжение нескольких лет подготовлял побег и в конце января 88 г. окончательно решил бежать вместе с И. Кашинцевым. Федоров соглашался прихватить с собой и М., если тот успеет вернуться из улуса в Якутск не позже 26-го января. Назначенный первоначально в очень отдаленную часть Восточно-Кангаласского улуса, М. тотчас же по прибытии на место самовольно предпринял путешествие в город, но в силу множества разного рода препятствий мог прибыть в Якутск лишь числа 28—29-го, через день или два после отъезда Федорова и Кашинцева.

Перебравшись после этого в Мегинский улус, М. стал подготовлять самостоятельный побег, остановился на плане ухода рекою Леной вместе с лоцманами, возвращающимися из Якутска после летнего сплава судов. Когда все было готово и даже был назначен день отбытия, в Якутск прибыл в новой партии ссыльных старый знакомый М. по Москве Станислав Михалевич и убедил М отложить свой побег, чтобы не повредить сборам его, Михалевича, и его товарищей: Терешенкова и Паули, которые также хотят бежать. Михалевич предлагал М. соединиться с ними и отправиться всем на верховых лошадях глухим скотопрогонным трактом, через тайгу, на ленские золотые промыслы, где беглецы могли бы замешаться в толпу рабочих и впоследствии уйти в Россию в артели возвращающихся по домам приискателей — как сделали раньше Чикоидзе и Клименко, бежавшие из Киренска. Когда соглашение состоялось и сборы к таежному пути начались, Майнову неожиданно представилась очень легкая возможность бежать с самым слабым риском: препровождавший последнюю политическую партию из Иркутска в Якутск поручик Иркутского губернского батальона Федоров познакомился в пути с хорошей знакомой М., С. Н. Хлобощиной, ехавшей в Якутск добровольно к своему жениху, и оказался человеком, сочувствующим в душе народовольцам. Хлобощина познакомила Федорова с Майновым, и Федоров согласился на обратный путь взять с собой М своим попутчиком. (От попутчиков тех лиц, которые следовали по казенным подорожным, предъявления документов на почтовых станциях не требовалось.) Когда М. сообщил об открывшейся перед ним возможности товарищам, Михалевич убедил его уступить этот способ побега, как наиболее легкий, Паули, человеку более слабого здоровья, так как тому продолжительные верховые скитания по тайге могли бы оказаться не под силу. М. согласился, и Паули в качестве спутника офицера Федорова благополучно выбрался из Якутской области [Паули после первого побега был пойман и возвращен в Сибирь; бежал вторично и после поездки в Париж сделался провокатором. — В. Фигнер.]. Трое остальных беглецов с наемным татарином-проводником вышли из Якутска 9-го августа и целую неделю блуждали по заленской тайге, не находя скотопрогонного тракта, т. к. татарин, как оказалось, этого пути не знал. Вынужденные изменить свой предполагаемый маршрут, беглецы решили перебраться на западный берег Лены, для чего им пришлось круто повернуть на запад и, выбравшись из тайги к берегу Лены, нанимать у якутов лодки для переправы. Якуты, лишь незадолго перед тем извещенные полицией о побеге политических ссыльных Федорова и Кашинцева, сначала приняли вышедших к ним из глухой тайги верховых путников за шайку разбойников-черкесов, а потом заподозрили в них именно беглых политиков и дали знать об их появлении властям. На десятый день путешествия эти загадочные всадники были задержаны и отправлены под конвоем в Якутск. Департамент полиции распорядился выслать всех троих в один из отдаленнейших округов края, и в феврале 89 г. М. с товарищами был выслан в город Вилюйск. Вилюйские ссыльные, как и ссыльные других местностей Якутской области, по случаю наступавшего столетия французской революции предполагали отправить президенту Французской республики приветственный адрес, и действительно составили такой адрес и отправили его в Якутск для дальнейшей пересылки, но адрес был властями перехвачен и препровожден в департамент полиции. По высочайшему повелению, состоявшемуся уже в 91 г., все подписавшие этот адрес лица были подвергнуты тюремному заключению, кажется, на один месяц, каковое и отбывалось ими в Якутском остроге. Независимо от департамента полиции, местный Окружный Суд, на основании уст. о ссыльных, подверг троих участников побега тюремному заключению на полтора месяца, фактически отбывавшемуся ими уже в 1892 г.

В августе 89 г., ввиду восстановления в Вилюйске каторжной тюрьмы, тамошние ссыльные были переведены на жительство в Якутский округ и поселены на восточном берегу Лены, по Охотскому тракту, в 160 верстах от Якутска, в местности Чурапча и в окрестных наслегах Ботурусского улуса. В этой местности М. оставался до конца 1893 г., когда ему удалось перебраться в город Якутск, где он занял бесплатную должность консерватора местного музея.

В декабре 89 г. истекал восьмилетний срок, установленный судебным приговором для безвыездного заключения Майнова и Кирхнера в Иркутской губернии; по истечении этого срока им обоим, по уставу о ссыльных, следовало предоставить право свободного выбора себе местожительства и разъездов по всей Сибири с припиской в крестьяне какой-либо сибирской волости. Но сибирские власти и департамент в продолжение нескольких лет произвольно удерживали М. безвыездно в Ботурусском улусе Якутской области, мотивируя это "неисправимостью" М. и неоднократными проявлениями с его стороны "продолжающейся политической неблагонадежности". На том же основании он был за эти годы дважды исключен от применения к нему манифестов, издававшихся правительством по поводу посещения Сибири наследником престола и еще по какому-то поводу. Только в начале 1894 г., после жалобы, направленной М. в 1-й департамент сената, М. получил разрешение выехать в Балаганский округ Иркутской губернии, но этим разрешением не воспользовался, т. к. в конце 1893 г. Восточно-Сибирский Отдел Географического Общества приступил к организации в Якутской области на средства, пожертвованные И. М. Сибиряковым, этнографической экспедиции с участием политических ссыльных, между прочим и с участием Майнова, приглашенного к сотрудничеству в этом деле Д. А. Клеменцем. Работая как член этой экспедиции, а наряду с этим и как сотрудник местного Статистического Комитета, М. добровольно оставался в Якутской области еще два с половиной года и выехал в Иркутск лишь в июле 1896 г.

В Иркутске М. прожил до конца 1899 г., когда выехал на короткое время сначала в Томск, а оттуда в Москву, т. к. по коронационному манифесту 1883 г. для лиц, сосланных по судебным приговорам "на житье в сибирские губернии", устанавливался 15-летний срок их пребывания в Сибири, а для М., по толкованию властей, этот срок истекал в декабре 1897 г., и он тогда же, приписавшись в мещане какого-либо сибирского города, мог бы вернуться в Россию, однако без восстановления в правах. (Именно эта неполноправность препятствовала ему впоследствии выступить кандидатом в Государственную Думу.) В Иркутске М. служил по городскому управлению и последовательно занимал должности делопроизводителя, секретаря Городской Управы и секретаря Думы. В то же время он состоял членом Распорядительного Комитета Вост.-Сиб. Отд. Геогр. Общества, в жизни которого принимал деятельное участие, а иногда выступал с публичными докладами, а также состоял членом редакции издававшейся И. И. Поповым газеты "Восточное Обозрение". В Москву М. выехал по приглашению Северного Страхового Общества, предложившего ему должность помощника инспектора в городе Томске.

Вернувшись в Томск в начале 1900 г., М. два года провел преимущественно в разъездах по Сибири по делам Северного Общества, а в свободное время здесь, как и в Иркутске, занимался обработкой собранных им в Якутской области антропологических и статистических материалов, частью опубликованных им за это время в изданиях Вост.-Сиб. Отд. Геогр. Общества и в изданиях московского Общества Люб. Естествозн., Антр. и Этногр. За эти труды М. получил от Общества Л. Е. А. и Э. расцветовскую премию и золотую медаль.

Летом 1902 г. М. получил назначение на должность инспектора Северного Общества в Иркутске и вторично переехал в этот город, где и оставался до марта 1904 г., часто совершая поездки по разным местностям Восточной Сибири.

К этому времени замиравшее в конце восьмидесятых годов народничество успело ожить и начало слагаться в России в партию социалистов-революционеров, к которой примкнули многие из старых товарищей М., прежних землевольцев и народовольцев. В Иркутске также образовалась группа лиц этого направления (Тютчев, Сухомлин, Эпов, Щеголев, Майнов, геолог В. А. Вознесенский, Фриденсон, геолог В. А. Львов, А. А. Криль и др.), и здесь возникла мысль об основании "Сибирского Союза с.-р.", в учреждении которого М. принял деятельное участие, т. к. служебные разъезды по делам Северного Общества очень облегчали для него возможность пропаганды и установления связей в других городах. В продолжение 1902 и 1903 г. входившие в состав Союза группы успели возникнуть во многих городах и пунктах скопления ссыльных в Сибири, а затем в состав Союза стало вливаться и значительное число местных жителей. К началу 1904 г. Союз располагал тремя хорошо оборудованными тайными типографиями, издавал в Томске нелегальную газету "Отголоски Борьбы" (редакция: С. П. Швецов, М. Е. Овсянкин, А. Н. Шипицын, М. А. Тимофеев и др.). В Иркутске Союзом печатались прокламации и довольно объемистые книжки, распространявшиеся как по Сибири, так и по Европейской России ("История одного преступления" — автор Н. Ю. Татаров, "Кровавые дни" — автор А. А. Криль, и др). За Байкалом выпускались прокламации и листовки (А. Ю. Фейт, И. Ю. Старынкевич и др.).

В марте 1904 г. М. получил перевод по службе в Москву, инспектором при правлении Северного Общества. Проводя время в постоянных служебных разъездах, он пользовался этим для революционных целей.

В конце 1904 г. М. вступил в состав центрального комитета партии с.-р. (из лиц, вернувшихся из Сибири, в комитет в этот период вошли: Тютчев, Прибылев, Фрейфельд, М. и Якимова). М. принял на себя в Комитете организационную работу в Центральной России, для чего образовал Областной Комитет, в который первоначально вошли: А. А. Ховрин, А. Д. Высоцкий (как представитель московского городского комитета), В. П. Попова и др. лица. Летом 1905 г., ознакомившись с письмом, заключавшим в себе разоблачение Азефа и Татарова (письмом. Меньшикова), М. в совещании с Прибылевым, А. И. Потаповым и Н. И. Ракитниковым высказался за передачу этого дела для расследования заграничным членам Ц. К. и за временное устранение от всех партийных дел обоих обвиняемых, но остальные члены Ц. К., постановив передать дело для расследования за границу с устранением Татарова, на устранение Азефа не соглашались, вполне уверенные в ложности оговора, так как Азеф, организатор убийства Плеве и вел. кн. Сергея, знал всех членов Центр. Ком. и имел полную возможность предать их всех зараз или поодиночке и, однако, все они остаются на свободе, — а это казалось тогда совершенно невероятным, если бы предположить, что правительство имеет в самом Ц. К. своего агента. В происходившей в октябре 1905 г. в Москве тайной партийной конференции Азеф участвовал, как безусловно оправданный в результате заграничного расследования, тогда как Татаров к этому времени уже был признан виновным [И затем убит. — В. Фигнер.]. В последних числах декабря 1905 г. и в первых числах января 1906 г. М. принимал участие в первом партийном съезде в Финляндии (под именем Волкова, в проток. съезда — Медведева), но в ближайшие месяцы 1906 г. решил, не выходя из партии и оставаясь ее членом, отдалиться от деловых сношений с центр. ком. и впредь никаких партийных должностей на себя не принимать.

В последующую пору вплоть до начала 1917 г. М. участвовал во многих партийных действиях частным образом, не вступая членом ни в какое из партийных учреждений, а в продолжение 1912—1916 годов принимал живое участие в деятельности существовавшего тогда в Петербурге и в некоторых других городах тайного союза, присвоившего себе наименование "Объединение Общественных Организаций", или короче "О-куб", куда входили членами многие политические деятели всех противоправительственных направлений и различных партий, начиная от левых кадетов и кончая тогдашними большевиками.

В момент падения самодержавия М. находился в Воронеже, откуда вернулся в Петроград в начале апреля 1917 г. К этому времени центр. ком. с.-р., сложившийся за границей, всемерно поддерживал идеи интернационализма в согласии с резолюциями Циммервальда. Многие из старых с.-р. считали необходим бороться с этим направлением; оппозиция объединилась в особую организацию, приняла название "Петроградская группа с.-р. оборонцев". Для пропаганды своих взглядов группа решила издавать газету "Воля Народа" (редакция: Аргунов, Миролюбов, П. Сорокин, Сталинский, А. Гуковский и В. И. Лебедев), а позже стала издавать и вечернюю газету "Народ" (редакция: А. С. Сигов, Э. А. Серебряков и др.). Предполагался и переход в распоряжение группы ежемесячного журнала "Северные Записки", издатель которого, Саккер, состоял членом группы. Наряду с этим группа основала книгоиздательство "Воля Народа", успевшее в ближайшие месяцы выпустить более десятка брошюр, авторами которых были: Брешковская, Панкратов, Л. Буланов и Сигов. Члены группы посещали общегражданские и солдатские митинги. Для объединения своих приверженцев группа решила образовать в составе 15 человек "Организационный Комитет", почетной председательницей которого состояла Е. К. Брешковская, председателем И. И. Майнов и товарищами председателя Н. С. Тютчев и другое лицо. При выборах в Учредительное Собрание Ц. К. партии наметил партийными кандидатами в числе прочих и таких лиц, которые были для группы безусловно неприемлемы. Ввиду этого группа опубликовала свой собственный список кандидатов от города Петрограда, и первыми в этом списке были поставлены имена шлиссельбуржца И. Д. Лукашевича (члена группы) и И. И. Майнова. На выборах список группы получил около 5000 голосов. Ц. К. партии на ближайшем же партийном съезде предложил съезду потребовать от Организационного Комитета группы роспуска группы и самоликвидации, в противном же случае предложил считать всех членов Организационного Комитета исключенными из партии. Съезд утвердил это предложение, а так как роспуска группы после этого не последовало, то с этого времени Майнова следует считать исключенным из партии.

Группа, совершенно игнорируя состоявшееся постановление съезда, продолжала некоторое время свою деятельность, но к лету 1918 г. прекратила свое существование.

С 1911 г., переехав на жительство из Москвы в Петроград, М. сблизился с Сибирской группой депутатов Государственной Думы, состоявшей из представителей всех левых партий, и принимал участие в совещаниях группы, на которых, совместно с приглашаемыми для этого статистиками и этнографами, группой обсуждались вносившиеся в Государственную Думу и касающиеся Сибири законопроекты.

Сблизился он также в Петрограде и с депутатами Трудовой группы, по приглашению которых в январе 1914 г. принимал участие в обсуждении народниками различных оттенков аграрного вопроса.

После переезда в Петроград М. работал при министерстве путей сообщения как статистик по обследованию экономических районов проектируемых железнодорожных линий и совершил ряд поездок, преимущественно по разным местностям Сибири и Киргизского края. Результатами исследований такого рода являлись специальные труды, печатавшиеся в изданиях министерства. За эти труды М. была присуждена малая золотая медаль от Русского Географического Общества. В 1912 г. Географич. Обществом была издана книга М. о русских крестьянах в Якутской области, удостоенная от Томского университета Сибиряковской премии. В начале 1918 г. М. сотрудничал в органе петроградских сибиряков, газете "Вольная Сибирь", где он вел сибирское обозрение.

После прекращения этой газеты весной 1918 г. М. работал некоторое время в качестве заведующего страховым отделом в Северном Союзе Кооперативов (Оптсоюзе), но с реорганизацией его устранился от всякой общественной деятельности и занялся всецело обработкой антропологических, этнографических и статистических материалов, собранных ранее в Якутской области им самим и некоторыми из его товарищей по ссылке.

{Гранат}