Зотов, граф Никита Моисеевич

— отец Зотовых — Василия, Ивана и Конона, дядька и учитель Петра Великого в 1677—1680 гг. На эту ответственную должность решено было сыскать человека кроткого, смиренного и сведущего в божественном писании. Боярин Федор Прокофьевич Соковнин, в присутствии которого царь Феодор Алексеевич поднял вопрос о приискании учителя для пятилетнего царевича Петра, указал на дьяка Челобитного приказа, Никиту Моисеева Зотова, "исполненного всяких добродетелей и искусного в грамоте и письме". Государь велел привезти его во дворец, что Соковнин и исполнил, не объяснив Зотову причины поездки. Когда Феодор Алексеевич потребовал его к себе, З. оробел. Милостивый прием, оказанный царем, ободрил смутившегося дьяка, и испытание его Симеоном Полоцким в чтении и письме сошло благополучно. Вслед за тем Соковнин отвел З. к вдовствующей царице Наталье Кирилловне, которая, держа за руку маленького Петра, обратилась к З. со следующими словами: "Прими его и прилежи к научению божественной мудрости и страху Божию и благочинному житию и писанию". Тут только З. понял, в чем дело, и упал к ногам Наталии Кирилловны, говоря, что он недостоин быть "хранителем такого сокровища". На другой день, 12 марта 1677 г., по приказанию Натальи Кирилловны, явился З. уже в качестве учителя. Патриарх отслужил в присутствии царя молебен, окропил царевича Петра освященною водою, благословил его и вручил Зотову. При этом З. был осыпан подарками: патриарх пожаловал ему сто рублей, от царя Феодора он получил двор, от Натальи Кирилловны две пары богатого одеяния.

Обучение чтению шло рука об руку с изучением часослова, псалтири, Деяний и Евангелия. В свободное от уроков время, а иногда и за уроком, в виде отдохновения, З. рассказывал царевичу истории — деяния русских князей и царей, останавливая его внимание на сражениях, осаде городов, завоеваниях и т. д. Чтобы рассказываемое лучше усваивалось, З. обратился к Наталье Кирилловне с просьбой поручить художникам написать красками: грады, палаты, здания, дела военные, великие корабли и вообще "истории лицевыя с прописьми", т. е. с текстом, и распределил все это по разным покоям царевича. Были у царевича и книги с кунштами, т. е. рисунками, называемые в то время потешными, иначе говоря предназначенными для забавы детей. В заслугу З. надо поставить более широкое применение наглядного обучения, так как и раньше существовали так называемые фряжские и немецкие потешные листы и куншты, привозимые с Запада.

В 1679 г. царевич Петр пожаловался Феодору Алексеевичу на боярина Языкова (сравнив его с Годуновым) за то, что он намеревался выселять царевича с матерью из дворца Феодора Алексеевича, под предлогом тесноты помещения. Полагая, что Петр пожаловался по научению Зотова, Языков употребил все свое влияние, чтобы удалить его от царевича. В 1680 г. представился к тому случай: З. был послан, в качестве дьяка, со стольником Вас. Мих. Тяпкиным к крымскому хану Мурат-Гирею для заключения перемирия. В январе 1681 г. было заключено перемирие на 20 лет с крымским ханом, причем и турецкий султан обещался не воевать земли Московского государства. Был ли З. по возвращении из Крыма учителем царевича Петра — неизвестно.

С 1683 г. по 1698 г. встречаются указания на те подарки деньгами и вещами, которые получал З. от юного царя Петра. К праздникам Рождества Христова и к Пасхе, а часто и в обыденное время, Петр жаловал ему разные суммы, начиная от 12 руб. и кончая 100 руб., и дарил то лисий или песцовый мех на кафтан, то сукна кармазину, или камки китайской, то плетеную золотую нашивку и галун. В эти же годы З. находился в числе лиц, сопровождавших Петра, или обоих царей, в их загородных и богомольных походах.

В 1683—92 гг. Зотов был думным дьяком. За участие в Азовском походе 1695—96 гг. (он был у посольских дел) он получил в 1696 г.: кубок с кровлею, кафтан золотный на соболях, ценою 200 руб., золотой в 4 золотых да в вотчину 40 дворов. В 1698 г. З. был в комиссии для расследования стрелецкого бунта. В 1699—1701 гг. мы видим его уже думным дворянином и печатником. В 1701 г., при учреждении Ближней канцелярии, З. был поставлен во главе ее, но не пользовался в делах таким значением, какое имел молодой кабинет-секретарь Макаров. В 1702—1703 гг. З. находился в числе тех пяти лиц, которым Петр поручил наблюдать за укреплением новых "болварков" только что взятой шведской крепости Нотебурга и за возведением земляных бастионов Петропавловской крепости. Так как последние были названы в честь своих строителей, то один из бастионов был известен под именем бастиона Зотова.

Мы не можем указать на что-либо выдающееся в служебной деятельности З. В письмах своих к Петру (1706 г.) он сообщал об отправлении из С.-Петербурга артиллерии и провианта, но неизвестна степень его личного участия в заботах о снабжении войска оружием и съестными припасами. В том же 1706 г. З. пересылал Петру в особой сумке, за своею печатью, все письма, получавшиеся на имя царя из разных городов.

Не будучи ревностным помощником царя в государственном управлении, З. занимал совершенно особое положение при Петре, которого он должен был в детстве, как выразилась Наталья Кирилловна, учить "божественной мудрости, страху Божию и благочинному житию". Не имея данных, мы не можем утверждать, что З. заронил в нежную душу ребенка нежелательные семена. Но как объяснить, что юный царь Петр, создав в 1690-х годах "сумасброднейший, всешутейший и всепьяннейший собор", сделал главой его именно своего бывшего дядьку и учителя с прозвищем "князь-папа"? Быть может, наблюдательный царевич подметил в "смиренном" дьяке те черты, которые так ярко выступили в "князь-папе"? Не вдаваясь в дальнейшие предположения, остановимся на том, что достоверно известно.

Петр составлял и собственноручно писал "чины", т. е. обряды избрания и поставления новых членов "всепьяннейшего собора"; он сам сочинил устав, в который постоянно добавлял и видоизменял его; вообще "собор", как собрание близких людей, готовых шумно отпраздновать победу, заключение мира, спуск корабля, чьи-нибудь именины, свадьбу и т. д. — представлял для Петра развлечение и возможность отдохнуть от государственных дел и забот. На этих пирах первенствовал З. "Всешутейший отец Иоаникит, Пресбургский, Кокуйский и Всеяузский патриарх"; Петр был дьяконом или протодиаконом; многие члены "собора" носили названия "владык" того или другого города. На святках соборяне ездили Христа славить; сам царь ездил по всем боярам, З. посещал купцов. Сохранились известия о нескольких выдающихся пиршествах, в которых принимал участие "всесвятейший патриарх" Никита Моисеевич. 12-го февраля 1699 г., при торжественном открытии нового дворца Лефорта, шутовское шествие из дома полковника Лимы к дворцу Лефорта открывал З., украшенный изображениями Бахуса, Купидона и Венеры. За ним следовала вся компания: одни несли чаши, наполненные хмельными напитками, другие несли сосуды с курящимися табачными листьями. 1-го февраля 1702 г. в этом дворце (по смерти Лефорта сделавшемся достоянием Петра, так как он был построен на казенные средства) справлялась свадьба царского шута Шанского. На современной гравюре изображено десять столов, уставленных в четыре линии покоем; за отдельным столом на возвышении, в глубине залы, сидели на главном месте кн. Феод. Юр. Ромодановский и Ив. Ив. Бутурлин; с левой стороны от них, в патриаршеском одеянии, сидел З. На этой свадьбе присутствовали все члены "собора", и были выполнены до мельчайших подробностей старинные обряды. В переписке Петра с Бор. Петр. Шереметевым, гр. Г. И. Головкиным, кн. Меншиковым, Шафировым и другими близкими людьми постоянно упоминается З., называемый то "всесвятейшим", то "всешутейшим". Передаются поклоны ему, испрашивается благословение, или сообщается Петру, что "за благословением всешутейшего всем собором добре управляемся". Когда Петр ездил в Архангельск — он брал с собой З.; находясь в Нарве в 1706 г. и в Жолкве в 1707 г. — выписывал его туда к празднику Пасхи. Такая диковинка или, по выражению Петра "раретейт", как живые стерляди, привезенные в Санкт-питербурх (в Волги от Твери, сквозь Ладожское озеро, в прорезном стругу), побудила Петра звать на обед З.: "от святейшия руки закланныя — писал Петр Меншикову, — едим сейчас и про ваше здоровье при рюмке ренскова". В отсутствие Петра в 1706 г. многие члены "собора" кушали у "святейшего" и "гораздо служили", потом сидели перед царским двором и веселились, зашли в дом Петра и, в конце концов, Шафиров (он-то и писал об этом Петру) вместе с З. отправился в царский погреб; там З. "откушивал венгерского из четырех бочек, и из одной зело улюбил, и только одну сулейку про себя уцедил и кушал". Остальных гостей Шафиров потчевал рейнским вином, которое "поплоше".

Чтобы дать понятие о переписке З. с Петром, приведем целиком небольшое, но весьма характерное письмо З. от 23-го февраля 1699 г., без соблюдения особенностей тогдашнего правописания. "Нашего смирения сослужителю, геру протодиакону Р. А. [т. е. Piter Алексеевичу] со всею компаниею о Господи здравствовати! Благодарствую вашей любви за возвещение путешествия вашего (за границей) при добром здравии (о чем уведомлен от азовского владыки), и впредь о сем нам ведомо чините. Зело удивляемся вашей дерзости, что изгнанную нашу рабыню, т. е. масленицу, за товарища приняли, не взяв у нас о том свободы; только ведайте: есть при ней иные товарищи: Ивашка и Еремка, и вы от них опаситесь, чтоб они вас от дела не отволокли; а мы их дружбу знаем больше вашего. Сего числа поехали к вам иподиаконы Готовцев и Бехтеев, с которыми наказано от нас подати вам словесно мир и благословение, а масленицу и товарищев ее отлучити: понеже при трудех такие товарищи непотребны; а к сим посланным нашим иподиаконам будьте благоприятны. При сем мир Божий да будет с вами, а нашего смирения благословение с вами есть и будет. Smirennii Anikit власною рукою".

В некоторых письмах встречается соединение цинизма с кощунством, но это не является исключительной принадлежностью писаний З., так, например, Петр Ив. Бутурлин превзошел его в этом отношении.

В 1709 г., после Полтавской победы, Петр пожаловал З. "персону", т. е. свой портрет, а 8-го июля 1710 г. возвел его в графское Российского царства достоинство, при следующем рескрипте: "по прошению и за службу Миките Моисеевичу Зотову дается надание граф, также ближнего советника чин и ближней канцелярии генерал-президент". Внизу рукою З. приписано: "благодарствен за вашу Государскую премногую милость; вышеписанною Царского Величества милостию, написанною Его Государскою Собственною рукою, я, Микита Зотов, пожалован в Санкт-питербурхе, при получении ведомости о взятии города Риги, июля в 8 день 1710 года".

В 1711 г., марта 27-го состоялся сенатский указ "О бытии в Канцелярии Правит. Сената секретного, приказного и прочих по губерниям столов". Велено сохранять в Сенатской канцелярии письма или "нужнейшие ведения", которые будут присылать в Сенат "указом царского величества их милость верховные господа, яко светлейший князь (т. е. кн. A. Д. Меншиков), тако адмирал граф Апраксин, генерал-фельдмаршал Шереметев, государственный канцлер граф Головкин, генерал-президент Ближней Канцелярии граф Зотов, государственный подканцлер барон Шафиров и господин Кузма Патрекеев". Далее в том же сенатском указе все эти лица названы "принципалами".

Принадлежность З. к "верховным господам" и "принципалам" не избавляла его от шуток Петра, граничивших с издевательством. Приведем для примера назначение к З. чтеца. В июне 1712 г. явился в С.-Петербург на царский смотр, в числе других недорослей, Иван Карамышев. "И с оного смотру — как сказано в "Сенатских докладах и приговорах" — по его царского величества именному указу, велено ему быть при тайном советнике и Ближней канцелярии генерал-президенте Никите Моисеевиче Зотове за укоснением языка его (т. е. вследствие косноязычия) в четцах". Карамышев пробыл в доме З. в течение месяца, а когда З. поехал в Померанию, он отпросился домой, где и занемог, по собственным его словам "животною и ножною болезнию". Лишь в августе 1715 г. приехал Карамышев снова в С.-Петербург, вследствие угрозы фискала Посникова; по возвращении З. из Ревеля, Карамышев явился к нему 11 сентября того же года, а 28-го сентября, в бытность Петра в доме З., получил от государя повеление "быть при нем, графе Никите Моисеевиче, по прежнему". Надо обладать особенною изобретательностью, чтобы назначить чтецом косноязычного недоросля, и через три года подтвердить свое приказание.

В конце 1713 г. З. отпросился у царя в Москву, намереваясь якобы поступить в монастырь. Петр посоветовал ему, вместо того, приискать там жену, и З. писал по этому поводу царю, между прочим, следующее: "а в приезде, государь, нашем (т. е. его и жены) в Петербург, какую изволишь для увеселения вашего государского публику учинить, то радостною охотою вас, государя, тешить готов".

У З. были от первого брака (имя, отчество и фамилия первой жены неизвестны) три сына: Василий, Конон и Иван. Конон Никитич, услыхав в конце 1714 г. о тех приготовлениях, которые делались для шутовской свадьбы его отца, был опечален и удручен: с одной стороны, он опасался лишиться наследства, с другой — его возмущало, что старик-отец подвергается такому посмеянию. В подкрепление своей просьбы об отмене свадьбы Конон Никитич приводил в письме к царю слова своего отца: "я бы и рад отречься моей женитьбы; но не смею царское величество прогневать, столько-де стариков собрано для меня, и платья наделано". Просьба Конона Никитича запоздала: он написал Петру 14 января 1715 г., а 16 января должна была состояться свадьба (Никита Моисеевич женился на вдове Анне Еремеевне Стремоуховой, урожденной Пашковой). Еще 25-го сентября 1714 г., по приказу Правит. Сената, велено прожиточное поместье ее и вотчину, которыми она владела до именного царского указа о движимых и недвижимых имениях 1714 г., "справить ныне или после женитьбы за женихом ее, царского величества тайным советником и ближней канцелярии генералом-президентом графом Магнусом Наклевании Никитою Моисеевичем Зотовым". Когда Петр дал Зотову это прозвище — неизвестно. Месяц спустя, в сенатском приговоре о ведении в Ближней канцелярии приходных и расходных книг разных губерний сказано: "объявить в Ближней канцелярии генералу-президенту графу магнусу на клевании Никите Моисеевичю Зотову с товарыщи". В первом случае можно было допустить, что З. в шутку назван Магнусом Наклевании, в связи о предполагавшейся "потешной" свадьбой его, но повторение этого прозвища в сенатском приговоре ясно доказывает, что Петр закрепил за ним приставку, как бы намекавшую на великую способность клевать носом, т. е. на чрезмерную выпивку.

12-го декабря 1714 г. Петр приказал всем лицам, назначенным присутствовать на свадьбе З., явиться в дом секретаря Волкова на Васильевском острове в костюмах; но, чтобы народ не видал костюмов, покрыться епанчами, а главные уборы привезти с собою. Жених должен был быть в кардинальском одеянии; князь-кесарь (кн. Юрий Феод. Ромодановский) в Царе-Давыдовском. Роспись, кому в каком платье быть и с какими играми, была составлена самим царем. Для большего разнообразия одинаково были одеты лишь 3—4 человека; в редких случаях 5 человек. Тут были: лютеранские пасторы, арцибискупы (т. е. католические епископы), бернардинские монахи, рыцари, гамбургские бургомистры, рудокопы, китоловы, рыбаки, немецкие пастухи, скороходы, матросы; из народностей: китайцы, американцы, японцы, армяне, лопари, турки, поляки, венецианцы и т. д. Несколько человек было просто в шубах, охабнях и коротких шубах навыворот. Все три сына Никиты Моисеевича были в асессорском платье и держали в руках соловьев. Женские наряды гораздо менее интересны, и мы не станем на них останавливаться. "Игры" состояли не только из барабанов, дудочек, медных тарелок, флейт и свирелей; тут были и трещотки, сковороды, разные рожки, собачьи свистки, волынки, ложки с колокольчиками, "варганы", пузыри с горохом и т. д.

Приглашение гостей было предоставлено четверым заикам и совершалось по особому объявлению, составленному самим Петром. Начиналось оно так: "Позвать вежливо, особливым штилем, не торопясь, тово, кто фамилиею своею гораздо старее чорта (то есть Обер-Корсицкого Маразина"). Далее, между прочим, читаем: "Тово бы не забыть, кто пятнадцать дней чижика приискивал, да не сыскал; не знаю о том, может ли он и то сыскать, куда он устремляется, и куды гости призываются, и торжество приготовляется; тово человека, кто в Алепе родился; тово кто кушать приуготовить умеет; тово, кто не по силе борца сыскал".

16 января 1715 г., после трех пушечных выстрелов, мужчины съехались в дом гр. Головкина, а женщины, с императрицей и другими царственными особами во главе — в дом князь-игуменьи Ржевской. Оттуда шествие направилось в церковь. Знатные особы ехали в линеях, запряженных шестериком. Обрученная чета шла пешком, поддерживаемая четырьмя старцами; впереди выступали, в качестве скороходов, четыре мужика, до такой степени тучных и неповоротливых, что, в сущности, сами они нуждались в вожатых. Царь находился среди поезжан в матросском платье. Треск, свист и грохот упомянутых нами выше орудий сливался с колокольным звоном, и получился невообразимый шум. Для венчания З. был выписан из Москвы священник Архангельского Собора, имевший более 90 лет от роду. Из церкви, тем же порядком, шествие направилось в дом новообвенчавшегося князь-папы, или, как его тогда называли, князь-патриарха. Молодые (по свидетельству кн. П. В. Долгорукого, Никите Моисеевичу было лет восемьдесят) усердно потчевали гостей разными напитками. На улицах выставили для народа бадьи с вином и пивом и разные яства; многие кричали: "Патриарх женился! Патриарх женился!" Другие, держа в руках ковш вина или пива, восклицали: "да здравствует патриарх с патриаршею". На другой день возили молодых по городу, в предшествии всех участников свадебного торжества.

Вот что говорит относительно этой свадьбы С. М. Соловьев: "Свадьба Зотова заслужила особенное внимание: одни вооружаются против неприличия этого торжества, другие стараются оправдать его, и вообще хотят видеть здесь насмешку над патриаршеством, желание унизить сан, который хотелось уничтожить. Но мы знаем, что это была просто игра в короли, папы и патриархи, игра, понятная при тогдашнем состоянии юного общества. Зотов назывался Кокуйским патриархом еще тогда, когда настоящий патриарх был в Москве, когда, по всем вероятностям, не западала еще мысль об уничтожении патриаршества; теперь этот Кокуйский, шутовской патриарх вздумал жениться и свадьбу его отпраздновали, приличным его званию образом. Если предположить, что Петр хотел насмеяться над патриаршеством, то надобно предположить, что он хотел насмеяться и над своею собственною царскою властию, потому что у него был и шутовской Пресбургский король, впоследствии кесарь; со смертию старика Зотова шутовское патриаршество упразднилось, но остался князь-папа в соответствие князю-кесарю".

З. умер в 1717 г., и в конце этого года, перед избранием нового князь-папы, Петр обратился от лица собора со следующей просьбой к князю-кесарю Ив. Феод. Ромодановскому, возведенному в это звание по смерти отца: "Великий Государь Князь Цесарь Иван Феодорович! Известно вашему величеству, что отец ваш и богомолец в. князь-папа, всешутейший Аникита от жития сего отъиде, и наш сумазброднейший собор остави безглавен; того ради, просим в. в. призрети на вдовствующий престол избранием Бахусо-подражательного отца". В князь-папы был избран Петр Ив. Бутурлин, за которого и вышла потом замуж вдова Никиты Моисеевича Зотова, Анна Еремеевна.

У З. были земельные владения: в Бежецком Верху деревня Софонова; в Коломенском у. село Карпово; в Московском у. село Доношево; в Ингермандандии за ним и за его сыновьями значилось 130 дворов. Кроме того, у него были дома: на острове Котлине и в С.-Петербурге на месте теперешнего Гагаринского буяна, при слиянии Невки с Невою, на Петроградской стороне.

Хотя в дипломе, выданном в 1713 г., было написано, что графское достоинство переходит и к потомкам Зотова, но по кончине гр. Никиты Моисеевича сыновьям и внукам его запрещено было именоваться графами. Император Александр I, указом от 21 июня 1803 г., восстановил в графском достоинстве Николая Ивановича Зотова, приходившегося Никите Моисеевичу праправнуком. Произошло это по просьбе князей Куракиных, когда Ник. Ив. Зотов посватался к княжне Елене Алексеевне Куракиной.

С. Г. Г. и Д., IV. — А. А. Э., ІV. — Доп. к Акт. Ист., т. т. VIII, IX, XII. — Дв. разр., IV. — П. С. З., II—V. — Есипов, "Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом". М., 1872 г., т. І. — Письма и бумаги императора Петра Великого, изд. особой комиссией по Высочайшему повелению. СПб. 1887—1912 гг., т. т. I—VI. — Кн. П. В. Долгоруков, "Рос. Род. кн.", II. — "Mémoires du prince P. Dolgoroukow". Genève, 1867, т. І. — Записки Желябужского и Крекшина в изд. Сахарова "Записки русских людей". М., 1841 г. — "Архив кн. Куракина", т. т. І и ІІІ. — Голиков, "Деяния Петра Вел.", т. т. І—VI, XIII—XV. — Петров, "История С.-Петербурга". СПб., 1883 г. — Пыляев, "Старый С.-Петербург". 1887 г. — Соловьев, "История России", т. т. XIV—XVI. — Забелин, "Опыты изучения русских древностей и истории". М. 1872 г., ч. I. — Детские годы Петра Великого. — "Рус. Ст." 1872 г., т. V ("Шутки и потехи Петра Великого; Петр Великий, как юморист"). — "Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правит. Сенате в царствование Петра Великого". Изд. Имп. Акад. Наук, т. т. II—V.

В. Корсакова.

{Половцов}