Зиновьев, Дмитрий Николаевич

— журналист, издатель-редактор "Казанских Известий", по происхождению казанский дворянин и помещик. Биографические сведения о нем весьма скудны. Известно, что он сначала состоял на военной службе, а затем, переименованный из поручиков в титулярные советники, служил по выбору дворянства заседателем в Казанской уголовной палате. З., если и не был ученым человеком, то несомненно интересовался и наукой, и литературой. В конце XVIII столетия в русской литературе, как известно, имело место значительное умственное движение, которое нашло себе некоторое отражение и в глухой провинции. Появились любители науки и литературы. К числу таких любителей, затронутых культурными влияниями эпохи, принадлежал и З. Будучи по натуре человеком живой общественности и широкой деятельной инициативы, он предпринял ряд попыток в целях испробовать свои силы на литературном поприще. Так, еще в 1788 г. он издал в Москве "Топографическое описание Казани и его уезда", а в 1791 г. напечатал там же повесть "Торжествующая добродетель или жизнь и приключения гонимого фортуною Селима". Затем в 1807 г. он издал еще две книги: одну в Москве — "Михельсон в бывшее в Казани возмущение" и другую "Набат по случаю войны с французами", замечательную, между прочим, тем, что это была первая книга, отпечатанная в Казани, в типографии губернского правления, которую содержал сам З. Такова была литературная подготовка Зиновьева, когда в Казани возникла идея об издании газеты, идея, в осуществлении которой ему пришлось выступить инициатором. Первая мысль об издании в Казани периодического органа принадлежит, впрочем, не З., а директору университета Яковкину, и возникла эта мысль, по-видимому, на чисто коммерческой почве. Проект издания "Известий" был составлен адъюнктом университета Запольским, который, как человек, "прилепившийся к экономии", ставил исключительной задачей газеты посредничество "при продажах и покупках", и только в виде дополнения, "дабы сообщить "Казанским Известиям" привлекательность, ввел в программу печатание метеорологических данных, "логогриф, загадки и басенки". Но попечитель округа не одобрил проекта. Запольский, однако, не оставил своей мысли. Соединившись с содержателем типографии при губернском правлении Зиновьевым, он обратился с своим проектом к губернатору, который препроводил проект к министру внутренних дел. Издание предполагалось на этот раз не только на русском, но и на татарском языке. После почти трех летних мытарств "Казанские Известия" были, наконец, разрешены и стали выходить, но только на одном русском языке и под редакцией одного Зиновьева, так как Запольский к этому времени скончался. Первый № "Известий" вышел 19 апреля 1811 г. Все содержание его заключалось в объявлениях от "казенных мест" и "партикулярных людей", и только один эпиграф, заменивший передовую статью: "Я дело самое в листах сих извещаю, читателей моих не ложно обольщаю"—нарушал однообразие номера. Следующие номера, выходившие раз в неделю, хотя и "извещали" почти то же самое, все же время от времени стали разнообразиться небольшими литературными заметками самого редактора-издателя. Появилась рубрика "Полезное" со статистическими данными местно-областного характера. В 4 номере "Известий" было напечатано заявление редактора о том, что он предлагает премию (золотую медаль в 10 червонцев) тому из казанских помещиков, кто с успехом засеет растущую в Казанской губернии траву щелкунец и выработает из семян ее масло, годное в хозяйстве и врачевстве. В 5 номере напечатана была статейка издателя "Весна", в 9 номере — анекдоты "для приятного препровождения времени", в 11 номере — заметка его же: "Нечая о г. Свияжске, описывающая местоположение города и его окрестностей" и проч. Раздвигая таким образом понемногу тесные рамки "Казанских Известий" и, вероятно, предполагая в ближайшем будущем выдвинуть под рубрикой "Полезное" различные местные сельскохозяйственные вопросы, З., конечно, и не предполагал, что в Петрограде зорко следят за его скромной деятельностью и что он, выпустив только три номера, уже успел провиниться. В столице усмотрели в "Известиях" несколько ошибок и при этом "не только типографских", но даже противу... "слога и языка", объясняющихся, без сомнения, простым недосмотром. Тем не менее эти "ошибки противу слога и языка" не прошли бесследно. По предписанию министра народного просвещения, на Казанский университет возложено было "попечение", чтобы газета З. "издаваема была впредь исправнее и пристойнейшим образом". Цензура газеты была возложена на профессора Городчанинова и адъюнкта Перевощикова. Но этим дело не кончилось. В 9 номере "Известий" З., несмотря на университетскую цензуру, снова проштрафился, и на этот раз уже по "существу". В числе анекдотов "для приятного препровождения времени" он поместил следующий рассказ о Малербе: "Философ Малерб за час до смерти своей привстал с постели и как бы слушал нечто с большим вниманием. Духовник предлагал ему начать исповедь и, описывая богатства будущей жизни, спрашивал его: не предчувствует ли он чего небесного? — Все земное, отец мой, все еще земное, и Небесного я ничего не чувствую — отвечал Малерб: — штиль рассказов твоих приближает только конец мой". Этот анекдот, которому, З. не придавал, очевидно, никакого особенного значения, побудил начальство принять против З. новые репрессивные меры: он был совсем устранен от издательства и редакторства, а газета передана была всецело университету. Таким образом на 18 номере издательская деятельность Зиновьева и прекратилась. Так закончился начальный период существования первой провинциальной газеты, как предприятие частного лица. Есть основание думать, что З. мог бы вести газету и даже придать ей определенную физиономию. "Типографские ошибки" и погрешности "противу слога и языка" — дело, конечно, случайное и второстепенное; работы на первых порах было немало, и о мелочах некогда было думать. З., по его собственным словам, "приходилось трудиться одному без наималейшего пособия других"; в типографии не хватало шрифта, наборщиков и газетной бумаги. Иногородние сотрудники, не зная еще литературных порядков, доставляли статьи "без подписи фамилий", так что печатать их было невозможно. Все эти чисто внешние неудобства могли бы устраниться, и дело вступило бы на более спокойный путь. Не внушала опасений за дальнейшую судьбу издания и внутренняя сторона его. Не говоря уже о том, что З. имел некоторую литературную практику в предшествующее время, он живо интересовался сельским хозяйством и различными вопросами сельскохозяйственной и вообще промышленной техники. Он то открывает какое-то водяное растение, приносящее орехи, и сообщает об этом Императорскому вольно-экономическому обществу, то посылает в Академию Наук образцы серного колчедана, обнаруженные им на Каме близ Лаишева, то производит разнообразные сельскохозяйственные опыты и доводит о результатах до сведения тогдашних специальных ученых обществ. По всей вероятности, эти опыты и сообщения не лишены были некоторого значения. По крайней мере З. удостоен был от Императорского вольно-экономического общества 3-х золотых медалей и, кроме того, избран в число членов разных специальных обществ, о чем свидетельствует его обычная подпись под статьями: "Дмитрий Зиновьев, казанский помещик, Императорского вольно-экономического, Харьковского филотехнического, Финляндского и многих ученых обществ член".

Эта подпись, между прочим, выясняет, что Д. Н. З. был автором письма к издателю "Северной Пчелы" В. Н. Каразину (1860 г., стр. 369), в котором пишущий благодарит последнего за избрание его в корреспонденты Филотехнического общества и за присылку Актов этого общества; между тем как в примечании к названной газете говорится, что автор этого письма и последующих (нам не удалось их найти), не известен, "видно только, что Каразин умел выбирать корреспондентов для Филотехническаго общества".

Отстраненный от редакторства газеты, З., тем не менее, продолжал сотрудничать в ней, помещая разные статьи. Ив них известны следующие: 1) "О казанском пороховом заводе и размерах его производства"; 2) "О суконной фабрике в селе Алексеевском, Лаишевского уезда"; 3) "О мыльных заводах Казани — количество и ценность производства"; 4) "О рыбе-железнице — способ заготовления ее в крае чувашами и черемисами"; 5) "О доброте и свойствах вод в Казани и причиняющихся людям болезнях и скотских падежах"; 6) "О произрастениях Казанской губернии, достойных внимания по употреблению их простым народом во врачеванье, в пищу и в хозяйстве"; 7) "О разведении в Казанской губернии сурепицы и способах приготовления из семян ее кофе"; 8) "О разведении фабрик для выделки съедобного масла"; 9) "О разведении койды, доставляющей синюю краску"; 10) "О городе Лаишеве" (важность, население, промыслы) и 11) "Казанские записки" (важность Казани, ее положение и легенды о происхождении, а также и описание городища Иска-Казань, т. е. Старая Казань).

Любопытны три сохранившиеся факта, которые являются дополнением к данной характеристике Зиновьева: 1) в 1809 г., по смерти директора казанских народных училищ Волынского, З. просил попечителя назначить его на эту должность, предлагая исполнять ее совершенно безвозмездно, но Румовский почему-то отклонил это ходатайство; 2) во время страшного казанского пожара 1815 г. в то время, когда население было охвачено паникой, З. не потерял присутствия духа, помогал многим несчастным в горевших домах и вынес из присутствия уголовной палаты многие дела и казну, а также спас многие документы из губернского архива и приказа общественного призрения и 3) в 1806 г., когда во время войны с французами организована была в России милиция, З., находившийся в то время уже на гражданской службе, снова взялся за оружие, был нарочитым начальником тетюшской милиции и напечатал вышеуказанную книгу под заглавием: "Набат по случаю войны с французами", предисловие к которой рельефно рисует энергичную и отзывчивую натуру З.

"Волжский Вестник" 1898 г., №№ 99, 106. — Геннади, Словарь, т. II, стр. 32—33.

П—в.

{Половцов}