Янковский, Плакид Гаврилович

— униатский соборный протоиерей, асессор Литовской (Виленской) консистории. Родился Я. 20 сентября 1810 г. в деревне Войской, Гродненской губ., где отец его был униатским приходским священником. Род свой Я. производил из Польши, из Мазовии, где и до сих пор распространена фамилия Янковских, столько же польская, сколько малороссийская и белорусская. Отец Я. сначала служил в чине поручика под знаменами Костюшки, после же окончательного раздела Польши принял духовный сан, который переходил в фамилии Янковских наследственно, от отца к сыну. Первоначальное образование Я. получил в доме своего отца, где он прожил до 8-ми лет. По достижении этого возраста его отдали на год в Свислочскую гимназию, откуда перевели в Брестскую базилианскую (униатскую) школу, бывшую на правах тогдашних русских гимназий; но, по признанию Я., он вынес из этой школы крайне мало. По окончании курса в Брестской школе в 1824 г. он весь следующий год провел в совершенной праздности дома. В 1826 г. Я. поступил казеннокоштным воспитанником в так называемую главную семинарию, существовавшую при Виленском университете (с 1803 г.) в качестве богословского факультета для католиков и униатов, откуда вышли все знаменитые деятели по упразднению унии. Окончив курс в 1830 г. магистром богословия, Я. в том же году поступил профессором этого предмета в Литовскую семинарию, находившуюся в то время в местечке Жировицах, где была тогда и униатская консистория. Семинария эта была открыта в 1828 г., при старых униатских порядках, еще далеких от воссоединения с православием. Но в 1830 г. после ревизии, произведенной епископом Семашкой, она была совершенно преобразована с целью подготовления к этому воссоединению. В 1831 г. первый польский мятеж и свирепствовавшая в Гродненской губ. холера разогнали учеников и учителей Жировицкой семинарии. Молодой Я. отправился в Вильну, где на досуге хотел заняться составлением диссертации на степень доктора; но скудный запас его средств вскоре истощился, и он очутился в самом критическом положении. К счастью, в нем принял горячее участие профессор Довгард, доставивший ему место домашнего учителя в Белоруссии, а именно в Могилевской губернии, у маршалка (дворянского предводителя) Чудовского. В просвещенной семье этого помещика, в имении Низах, Чериковского уезда, он провел 10 месяцев, считая это время самым приятнейшим в своей молодости. В 1831 г. он получил степень доктора богословия, а в следующем году возвратился в Жировицы к своей должности и к избраннице своего сердца, Елене Тупальской, на которой вскоре и женился. В том же 1832 г. он принял священство, т. е. в ту пору, когда вопрос об упразднении унии был уже решен в принципе, чего не мог не знать молодой профессор ни по своему служебному положению, ни по своим отношениям к поборникам упразднения. Обстоятельства, при которых началась его вторичная деятельность в Жировицах, никоим образом не допускают того предположения, что Я. был противником воссоединения. Родственные связи и отношения с людьми, подвизавшимися при упразднении унии, как, например, Ипполитом Гомолицким, Антонием Тупальским и др., несомненно имели сильное влияние на Я., но, подписывая акт "воссоединения", он это делал сознательно, свободно и без всякого внешнего давления. Знаменитый 1839 г., когда в западных губерниях России была уничтожена уния, застал Я. в сане протоиерея и притом в положении, неоспоримо доказывавшем полное к нему доверие архиепископа Иосифа Семашки и ближайшего его помощника, епископа Антония Зубка. Этим, между прочим, и объясняется его быстрое повышение по службе: он получил золотой наперсный крест, ордена Анны 2-й и 3-й степени и звание вице-президента консистории. Любытно отметить, что Я. один из воссоединенного духовенства не носил ни бороды, ни рясы до самой смерти, и митрополит Семашко, щадя его привычки и оригинальность, ничего не имел против этого и нередко даже подтрунивал над ним, говоря: "Передайте Янковскому, что теперь все носят бороду и что даже сам папа хочет отпустить ее".

Перенесение Литовской семинарии и консистории в Вильну (1845 г.) заставило и Я. переселиться в этот город, куда отправился он весьма неохотно, жалея покинутые любимые им Жировицы. Здесь в первый раз встретился с ним Крашевский, автор его некролога. "Мы нашли его, — говорит Крашевский, — таким, каким и надеялись найти: чувствительным, сердечным, живым, веселым, как и его письма, только под этим весельем скрывалась какая-то тоска. Такая смесь тоски и веселости составляет характеристическую черту как его личности, так и его писем". В Вильне Я. пробыл около 2-х лет, до 1847 г. Привычка к тихой, уединенной жизни, склонность с литературным и ученым занятиям, сравнительная дороговизна городской жизни, при его небольших средствах и громадной семье (в это время у него было пятеро своих и шестеро сирот умершей сестры его, Гомолицкой), а также слабое по природе и расстроенное от усидчивых занятий здоровье заставили его просить о переводе приходским священником и благочинным в местечко Белавичи, Слонимского уезда, в имение помещика Пусловского. В Белавичах Я. прожил около 10-ти лет, до 1858 г. Окончательно разбитое здоровье заставило его проситься на покой в свои любимые Жировицы, куда он и был уволен с пенсией и где прожил 14 лет, до самой смерти.

В 1840-х и 1850-х годах Я. принадлежал к числу наиболее читаемых польских писателей, известный под псевдонимом Iohn'а of Dycalp'а (Iohn — Иван или Ян; Dycalp — анаграмма имени Плакид). Склонность к литературным занятиям Я. вынес из Виленского университета, где в числе его товарищей находились известные впоследствии писатели: Игнатий Головинский, гр. Генрих Ржевусский и Михаил Грабовский. Виленский ученый и литературный кружок 40-х годов имел на него неоспоримо большое влияние. Я. начал писать еще с 30-х годов прозой и стихами; но наибольшая его литературная производительность относится к 40-м и 50-м годам, т. е. ко времени после воссоединения, к поре его второго пребывания в Жировицах, Вильне и Белавичах, когда он уже был православным священником. Писал он очерки, рассказы и повести; но одна беллетристическая производительность его не удовлетворяла: он очень много занимался изучением языков, свободно читал по-французски, по-немецки, по-английски и по-итальянски и любил переводить на язык Мицкевича произведения Шекспира, Гете и Мацони. Владел в совершенстве он и русским языком. Писатель он был весьма плодовитый, ему принадлежат более 20-ти пьес, и притом довольно крупных. Из его литературных трудов напечатаны следующие: 1) "Pisma przedślubne i przedsplinowe" (2 тома, Вильна, 1840 г.); 2) "Zaścianek, niedawna kronika" (ibid., 1841 г.); 3) "Przeczucie", комедия в 3-х актах (ibid., 1841 г.); 4) "Ostatni upior w Biełhradzie, dosłowny wyciąg z kroniki czeskiej XVI wieku" (ibid., 1842 г.); 5) "Puste kobiety", комедия Шекспира, перевод с английского (ib., 1842 г.); 6) "Pamiętniki Elfa" (2 тома, ib., 1843 г.); 7) "Chwila opowiadania" (ib., 1642 г.); 8) "Uczucia chrześcijanina" (іb., 1845 г.); 9) "Sędzia Pieniąžek", импровизация (ib., 1845 г.); 10) "Północna godzina", перевод с английского Шекспира (ib., 1845 г.); 11) "Doktor Panteusz w przemianach, rękopism ze skrzyni ś. p. Przybysława Dyjamentowskiego, stolnika urzędowskiego, mając sobie udzielony, spisał Iohn of Dycalp" (Лейпциг, 1845 г.); 12) "Opowiadania Iohna of Dycalpa" (Вильна, 1843 г.); 13) "Powieść składana" (ib., 1843 г.); написана совместно с Крашевским, которому принадлежат отделы 2, 4 и 6, а остальные — Янковскому; 14) "Rozalia Szajner i Szarmycel" (1844 г.); 15) "Chaos, szczypta kadzidła cieniom wierszokletów od Witalisa Zonajedzie" (Вильна, 1842 г.); 16) "Kilka wspomnieni uniwersyteckich" (ib., 1854 г.); 17) "Anegdoty i fraszki; doznanej usypiającej własności, przez Komitet medycyny sprawdzone i approbowane" (ib., 1847 г.); 18) "Nowe opowiadania" (Лейпциг, 1847 г.); 19) "Opowiadania wierszem" (Вильна, 1846 г.); 20) "Brat i siostra", obrazek dramatyczny z Goetego (ib., 1846 г.) и 21) "Narzeczeni".

Уединенная и совершенно кабинетная жизнь оставляла ему, кроме авторства и исполнения служебных обязанностей, к которым он относился весьма добросовестно, еще много досуга, который Я. употреблял на чтение книг, преимущественно философского, религиозного и исторического содержания. По свидетельству Крашевского, он вел также обширную переписку с польскими литераторами и учеными и что его очень долго занимала мысль об издании литовских типов, по примеру выходивших тогда в Париже "Les français peints par eux mêmes". Он даже пригласил Крашевского к участию в этом издании, но оно по тогдашним цензурным условиям не состоялось. Большой домосед, Я. с целью добыть материалы сделал летом 1842 г. небольшую этнографическую и археологическую экскурсию. Он отправился в Новогрудок, Минской губ., где с особенным вниманием осматривал развалины замка Миндовга. По статье Крашевского можно догадываться, что Я. был большой литовофил, что вполне объясняется местом его образования. Известно, что Я. был деятельным сотрудником "Литовских Епархиальных Ведомостей", в которых поместил некрологи митроп. Иосифа, протоиереев Ипполита Гомолицкого, Михаила Бобровского и Прокопия Ситкевича и некоторые другие статьи. Далее, он работал в "Виленском Вестнике", и ему принадлежат все корреспонденции (с ноября 1866 по февраль 1868 г.) из Слонима и некоторые из Гродненской губ. Он же сделал перевод или переделку его польской повести "Староста Каневский", напечатанной в фельетоне "Виленского Вестника", в которой представлены чудачества известного польского самодура Яна Потоцкого и фривольная жизнь тогдашнего католического монашества.

Если согласиться со взглядом польского "Литературного Ежегодника", признающего в Я. писателя теперь уже устаревшего, с небольшим, второстепенным дарованием, то и тогда личность его остается весьма типичной, как литератора старого времени, как идеалиста 30—40-х годов, очутившегося в сане священника. Его мало интересовала действительная жизнь; его мягкая натура, может быть, изнемогала и утомилась под тяжестью событий, которых он был свидетелем и участником. Он весь ушел в мир идеальный, книжный, мир литературы и науки; он почти целую четверть века прожил в деревенском затворе.

В 1867 г. Я. лишился нежно любимой им жены. Эта потеря имела сильное влияние на его и без того слабое здоровье. Он, видимо, таял, и если прожил еще несколько лет, то единственно благодаря энергии и силе своего духа. Он скончался 28 февраля 1872 г. в совершенном уединении и отчуждении от света, оставленный и забытый теми, которые некогда считали его своим.

"Древняя и Новая Россия", 1876 г., т. II, № 8, стр. 286, 322—336 (статья М. Де Пуле). — "Литовские Епархиальные Ведомости", 1877 г., № 2, стр. 12—16; № 3, стр. 20—24. — "Tygodnik Illustrowany", 1873 г., № 285. — "Encyklopedyja powszechna", т. 13, стр. 38—39.

{Половцов}