Строганов, барон Александр Григорьевич (генерал-поручик)

— тайный советник, генерал-поручик, старший сын последнего в роде именитого человека Григория Дмитриевича, родился 2 ноября 1698 г. в родовой вотчине Гордиевке, недалеко от Нижнего Новгорода. После смерти отца остался малолетним, почему имуществами некоторое время управляла его мать, Мария Яковлевна, урожденная Новосильцева. В 1720 г. он ездил в пермские и сольвычегодские вотчины, где в продолжение полугода знакомился с состоянием хозяйства вообще и солеварения в частности; убедившись в убыточности сольвычегодских промыслов, он с согласия матери и младших братьев, Николая и Сергея, ликвидировал эти промыслы, остальные же значительно улучшил, построив новые и исправив обветшавшие варницы. В 1722 г. С. и его братья, за заслуги предков, оказанные русскому государству, Петром Великим были возведены в баронское достоинство. В том же году, когда государь с армией отправился в персидский поход, С. сопровождал его от Москвы до Симбирска и в Нижнем Новгороде принимал его у себя в доме; здесь Петр отпраздновал день своего тезоименитства; эта оказанная С. честь свидетельствует о несомненном расположении к нему царя. Из Симбирска, несмотря на все просьбу С. дозволить ему идти дальше, он был "с честью" отправлен обратно в Москву. В 1723 г. женился на дочери князя Василия Петровича Шереметева, Татьяне (у П. Долгорукова названа Доминикой) Васильевне, причем Петр Великий был посаженым отцом и "довольно на том браке изволил веселиться купно с государынею Императрицею, их высочествами принцессами и прочими знатными особами, а особливо с его светлостью голштинским герцогом Фридериком". Татьяна Васильевна в браке прожила всего три года, в 1726 г. скончавшись. Восемь лет спустя С. женился во второй раз, на дочери контр-адмирала Василия Дмитриевича Мамонова, Елене Васильевне; но и эта супруга прожила недолго; значительно позже С. вступил в третий брак, с Марией Артамоновной Загряжской (род. 25 марта 1722 г., ум. 8 апреля 1788 г.), А. Г. первым не только из братьев, но и вообще из рода Строгановых, был зачислен на службу. По просьбе его матери Импер. Екатерина Алексеевна пожаловала его в 1725 г., действительным камергером, хотя звание это было только номинальным, так как он в придворных церемониях никакого участия не принимал и жалованья не брал; позже он был произведен в генерал-поручики и тайные советники. Умер 7 ноября 1754 г., 55 лет, наследников мужского пола не оставив, От второго брака имел дочь Анну (род. 7 февр. 1739 г., ум. 22 апр. 1816 г.), от третьего — Варвару (род. 2 дек. 1748 г., ум. 29 окт. 1823 г.). Все имения его были унаследованы вдовою. Анна Александр. в 1757 г. вышла замуж за кн. Мих. Мих. Голицына (сына ген.-адм., также Мих. Мих.) и получила половину состояния. Остальная же половина перешла к им. Борису Григор. Шаховскому, за которым была замужем вторая дочь С. По отзывам современников С. был большим благотворителем, человеком добрым и для своего времени весьма образованным; знал несколько иностранных языков, много читал и перевел несколько книг, в том числе с франц. "О истине благочестия христианского" Гуго Троцля и с англ. "Потерянный рай" (в перев. назван "Погубленный рай") Мильтона.

Деятельность А. Г. как солепромышленника и собственника громадных родовых владений неотделимо связана с деятельностью его братьев, Николая и Сергея Григорьевичей. Братья всегда составляли как бы одно юридическое лицо и в своих требовавшихся обстоятельствами действиях выступали неизменно с общего согласия, почему их деятельность в этом отношении, во избежание излишних повторений, и излагается здесь вместе. С их именем связан прежде всего постепенный, но неуклонный упадок пермского солеварения, достигшего при их отце высокого расцвета и сделавшегося одною из самых значительных областей тогдашней русской промышленности. Менее всего виновны в этом сами Строгановы: причины, способствовавшие упадку, лежали вне сферы их влияния; это были — неблагоприятные правительственные мероприятия, экономические условия (на первом плане недостаток в рабочих руках) и, наконец, открытый источник более дешевой добычи соли — Эльтонское озеро.

От отца Строгановы унаследовали несколько солеваренных промыслов, наиболее богатыми и доходными из которых были Новоусольские, Ленвенские и Зырянские. С каждой варницы, при 1 поваре, 1 подварке, 2 дрововозах, 1 мешкодержателе и 2 "унимальщиках", они получали в сутки 100—120 пуд. соли, что в общем составляло свыше 3 млн. пуд. ежегодной добычи. Вся вываренная соль, согласно условию, заключенному еще их отцом с правительством, ставилась за определенную плату в казну, причем Строгановы обязаны были доставлять ее в Нижний Новгород. Эта операция производилась на особых судах, "лодьях" и "межеумках" (по 100—120 тыс. пуд. на каждом), которые вниз по Каме шли сплавом, а вверх по Волге до Нижнего бичевой. Нагрузка, сплав и транспортирование бичевой требовало, конечно, значительного рабочего состава, — на каждое судно от 160 до 250 чел., а на все (около 30) — от 5 до 7 тыс. человек (не говоря уже о варке соли, которая, впрочем, производилась обыкновенно своими крепостными). Найти такую массу людей при тогдашней слабой населенности пермских и соседних с ними земель было делом не легким. Тем не менее Строгановы, поставлявшие в казну сначала 2 млн., а с 1731 по 1742 г. даже 3 млн. пуд. соли ежегодно и бывшие не только самыми крупными, но почти единственными поставщиками этого продукта, — до 1742 г. справлялись со своей задачей вполне удовлетворительно, вербуя контингент рабочих из бродяжнических, бесписьменных и т. п. элементов. Но в этом году вдруг вышел указ, запрещавший держать на работах людей даже с писанными паспортами и делавший исключение только для обладателей паспортов печатных, что по отношению к Пермской области было почти равносильно полному запрету вести какое-либо крупное предприятие. Строгановых же этот указ поставил в совершенно безвыходное положение, и с этих пор начинаются их, так сказать, промышленные мытарства и ряд столкновений с Сенатом. С последним впрочем и раньше, еще при Петре І, у Строгановых вышло одно столкновение. Около 1724 г. кто-то донес Сенату, что поставка соли в казну дает братьям будто бы громадные барыши. Не входя в подробное рассмотрение вопроса и даже не допросив Строгановых, Сенат принял сообщаемые в доносе сведения на веру и намеревался в этом смысле и разрешить дело. Но им заинтересовался сам Петр, который, детально рассмотрев все его обстоятельства, вынес совершенно обратное убеждение и на представлении ему Сенатом ведомости по этому вопросу положил резолюцию: "К прежней провозной цене прибавить по 3 деньги на пуд".

Чтобы хоть отчасти выйти из затруднений, созданных указом 1742 г., Строгановы принуждены были теперь отнять хороших работников от варниц и поставить их к "лодьям", вследствие чего пришлось сократить добычу соли в летнее время. Этим, однако, положение улучшилось ненамного. Попытки, сделанные Строгановыми в 1742 г. с целью склонить Сенат на разрешение иметь им людей хотя бы с писанными паспортами, успеха не имели, наоборот, вызвали резкую резолюцию Сената — "Баронов Строгановых к поставке соли до Нижнего принуждать неослабно, не приемля от них представлениев". В 1743 г. затруднения братьев еще более обострились, притом по причине уже стихийного характера; в этом году Волга и Кама настолько обмелели, что сплавлявшиеся по ним суда с солью остановились. Народу грозил соляной голод. Строгановы подали в Сенат доношение, в котором просили правительство помочь им людьми из государственных крестьян Приволжских и Прикамских губерний, нужно же было ввиду необходимости часто стаскивать севшие на мель суда не менее 9000 душ. После продолжительных переговоров и торгов Сенат согласился поставить за счет Строгановых половину этого количества, а для найма "лодейных" людей командировал ген.-майора А. Юшкова и асессора соляной конторы Домашнева. Последние, однако, при всем старании могли найти всего лишь 10 чел. с печатными паспортами. По-видимому, сплав в конце концов был по молчаливому соглашению произведен беспаспортными рабочими, но Строгановы в этом году потерпели во всяком случае свыше 60 тыс. руб. убытков. В начале 1744 г. братья повторили свою просьбу о разрешении им иметь людей без печатных паспортов. Сенат отказал. На это Строгановы ответили в мае решительной челобитной, в которой, ссылаясь на понесенные в предыдущем году убытки, на полную невозможность находить удовлетворяющих требованиям указа рабочих и на отсутствие у них денег для завершения текущей соляной кампании, а тем более для приготовлений к завару следующего года, — просили Сенат принять их промыслы за соответственное вознаграждение в казну. Вопрос был сложный, и Сенат предпочел отмалчиваться. Только осенью Строгановым было заявлено, что просьба их не подлежит удовлетворению, они же в случае несвоевременной доставки соли будут штрафованы. Ничего не добившись от Сената, братья обратились с челобитной о снятии о них соляных заводов в казну к самой Импер. Елизавете Петровне, до разрешения же дела обещали "сколько возможности есть, пополнение чинить".

В следующем 1745 г. повторилась старая история, рельефно вскрывающая одну из главных бед России XVIІІ в. — недостаток в рабочих руках. В январе Сенат донес государыне, что им определено выдать Строгановым заимообразно 30 тыс. рублей, но они, не желая входить в долги, денег не берут; в феврале Строгановы заявили Сенату, что соль готова, рабочих же для спуска ее по рекам найти не могут; предлагаемых денег не берут, так как не надеются их возвратить, притом эта сумма помочь им не может ввиду необходимости иметь не менее 200 тыс. руб.; не вознаградит их и сделанная Сенатом прибавка по 1 коп. провозной платы с пуда; самое же главное — подрядчики за ненахождением рабочих с печатными паспортами отказываются от всяких сделок, почему они, Строгановы, поставку соли ни за какое вознаграждение выполнить не в состоянии. Сенат вновь прибег к старому средству, — командировал тех же Юшкова и Домашнева вербовать рабочих и дал губернаторам и воеводам северо-восточных губерний приказ под страхом ответственности высылать на работы (опять-таки за счет Строгановых) государственных крестьян. Помимо этого командированным велено было сенатом в течение года прожить на промыслах С. и определить, во что обходится последним выварка и доставка соли (это поручение было вызвано новым доносом о больших прибылях, будто бы получаемых С.). Расследование обнаружило, что сама выварка дает прибыль, но от перевозки в Нижний получается громадный убыток, значительно превышающий выгоды от добычи соли. К 1 апреля, по донесению Строгановых, не было еще ни одного рабочего, позднее же кое-кто был найден, но и те, уже обзадаточенные Юшковым, большею частью не явились или возвратили задаток, или же вместо себя прислали малолетних и увечных, о чем братья снова жаловались в Сенат. Последнему, по-видимому, наскучили постоянные жалобы Строгановых, почему он определил: впредь Строгановым о соляных делах представлять и решения требовать от соляной конторы, которая уже сама в нужных случаях будет обращаться в Сенат. Однако и для него вскоре стало ясным, что жалобы Строгановых не были пустыми; в непродолжительном времени таковые посыпались и от мелких пермских солепромышленников, из которых некоторые, например, Григорий Демидов, совсем отказались варить соль, и от промышленников Астраханской губ. Осенью 1745 г. Строгановы опять доносили, что не в состоянии продолжать дела, указывая на этот раз кроме обычных причин еще и на недостаток в дровах, которых на выварку более чем 2700 тыс. пуд. (вместо требуемых 3 млн.) не хватит. Сенат ответил: во что бы то ни стало выварить все 3 млн. пуд., так как в противном случае, вследствие разорения мелких промышленников, грозит соляной голод. На это летом 1746 г. последовало доношение Строгановых: Высочайшей резолюции на их просьбу еще не последовало, Сенат принуждает их дело продолжать, а они пришли в такую несостоятельность, что платить лодейным работникам "капиталу у себя не имеют", понадобится же не менее 100 тыс. руб., о займе которых они и просят. Таких денег в распоряжении Сената не оказалось, и он ассигновал лишь 42399 руб., — все, что было в наличности в соляной конторе. В конце 1746 г. Строгановы заявляли о недостатке в дровах, в мае следующего года снова жаловались на свое "изнеможение", указав еще на убытки, причиненные им пожаром в Твери, где у них сгорели дом и амбары с солью; в июне было констатировано, что они не доварили миллиона пудов соли, на что Сенат ответил указом с "крепким подтверждением" недостаток пополнить во что бы то ни стало. Строгановы отказались. Сенат определил — выварить и поставить 3 млн. пуд. "без рассуждениев". В 1748 г. Строгановы не доварили 2 млн. пуд. Последовал указ Сената с "крайним подтверждением". В ответ на это братья просили сложить с них обязательство бесплатной поставки 100 тыс. пуд. соли, взятое на себя еще отцом их за уступку ему бывших казенных Зырянских промыслов, с течением времени истощившихся. Сенат путем публикации попытался найти лиц, согласных взять на себя эти промыслы на тех же условиях. Отозвался лишь Пыскорский монастырь, но и тот поставил такие дополнительные условия, что Сенат предпочел отказаться от его услуг и о просьбе Строгановых доложил Императрице, на что и последовало ее согласие. Наконец, в 1750 г. Елизавета Петровна с целью положить конец всем неурядицам в соляном деле повелела провозную плату увеличить Строгановым на 3 коп. с пуда соли, доставленную в Нижний, перевозку же в верховые города, наиболее убыточную, производить за счет казны. Для последней и Сената все затруднения разрешились довольно неожиданно — увеличением эксплуатации Эльтонского озера, соль которого постепенно вытеснила добываемую в других местах. В 1752 г. Строгановым разрешено было ставить только 2 млн. пуд., а вскоре всего 1 млн. Строгановым же соль Эльтонского озера причинила непоправимый вред, так как отняла всякую надежду на переход их промыслов в казну, ближайшим же следствием этого была необходимость сократить производство и закрыть многие варницы. Таким образом, цветущие и доходные когда-то промыслы постепенно потеряли свое былое значение, а вместе с этим пало и значение Строгановых как единственных почти солепромышленников в России.

В 1740 г. бароны Строгановы поделили между собою находившийся до того в общей собственности владения в Москве и под Москвою, состоявшие из деревень и домов, а в 1749 г. был произведен раздел также и пермских вотчин и соляных промыслов. С этой целью все их имущества были переписаны и разделены на три равные части, а затем брошен жребий. Каждому из братьев досталось по третьей части Новоусольских, Ленвенских, Зырянских и Чусовских соляных промыслов, кроме того Александр Григорьевич получил 6 сел по Каме, 2 по Чусовой, 4 по Сылве и по 1 на Косве и Яйве; Николай Григ. — Орел-городок, с. Косвинское, 3 села по Инве, 8 по Обве и еще 1000 душ крестьян; Сергей Григ. — сс. Романово и Булатово, с. Слудское на Каме, 5 сел по Инве, 8 по Обве, в том числе Очерский острожок, и с. Никольское на Яйве.

В заключение остается упомянуть о деятельности баронов Строгановых в качестве металлозаводчиков. Еще предками их, а затем при Петре Великом в 1721 г. и им самим было дано разрешение искать руду и, если окажется, разрабатывать ее. Занятые все время солеварением, они долгое время не обращали почти никакого внимания на новую отрасль промышленности. В 1723 г. на их землях были построены четыре казенных медно-плавильных завода — Ягошихинский, Пыскорский, Висимский и Мотовилихинский, а вскоре и они сами построили небольшой медно-плавильный завод для собственных нужд. После раздела 1749 г. каждый из братьев уже более внимательно относится к выплавке металлов. Александр Григорьевич построил заводы Югокамский и Нытвинский с 2 доменными печами; его третья супруга — завод Хохловский; Николай Григ. — медноплавильные Томанский и Пожевский и железоплав. при р. Кыпу; Сергей Григ. — меднопл. Билимбеевский на p. Добрянке с 2 доменными печами и 2 молотами и железопл. Очерский и Саткисаткинский. Пока построенные казною заводы ею же и эксплуатировались, никаких недоразумений y Строгановых с администрацией заводов не возникало; но в 1757 г. они были подарены гр. Роману Иллар. Воронцову и гр. Ив. Гр. Чернышеву, которые, особенно последний, повели дело хищническим образом, расширяя свои владения за счет земель Строгановых. (О судьбе дара гр. Чернышеву см. том "Чаадаев-Швитков"). С ними, а также с гр. Петром Шуваловым и Акинфием Демидовым у Строгановых в последние годы их жизни возникает ряд земельных недоразумений, часто переходящих в длительные и сложные судебные процессы и тяжбы.

"История о родословии, богатстве и отечеств. заслугах знаменит. фамилии гг. Строгановых", неизв. автора, "Перм. Губ. Вед.", 1881 г.: о бар. Ал., Ник. и Серг, в №№ 27, 28, 29, 31, 34, 38, 40, 43, 70, 73, 75, 77, 79, 81, 83, 85. — A. Дмитриев, "Полюбовное соглашение братьев Строгановых в 1749 г.", ib., 1883 г., № 37. — Его же, "Раздел вотчинного имения и соляных промыслов в 1749 г.", ib., 1883 г., №№ 45, 47, 51—53. — Его же, "Историч. очерк поземельных отношений на Урале с половины XVIII в. в районе бывш. имен. Григ. Дмитр. Строганова", ib., 1883 г., №№ 73—79, — "Родословие гг. Строгановых", составлен. Ф. А. Волеговым, исправл. А. Дмитриевым, сборник "Пермский Край", т. III, Пермь, 1895 г. — Герман, "Историческ. начертание горного производства в Росс. Империи", ч. I, Екатеринб., 1810 г., стр. 3—4. — Вел. кн. Николай Михайлович, "Граф Пав. Алекс. Строганов", т. I, СПб. , 1903 г., стр. 3—7, 9—10. — С. М. Соловьев, "История России с древнейших времен", изд. т-ва "Общ. Польза", кн. IV, стр. 780. 781, 784; кн. V, стр. 254, 255, 256, 331—334, 394, 395, 452, 497, 498, 700, 701, 793—Журналы Сената, 1744 г., от 29 мая, 12 сент., 6 ноября; 1745 г., от 1 и 5 февр., 24 мая, 18 и 25 июня, 31 июля, 4, 20, 27 и 28 сент , 12 ноября; 1747 г., от 22 января. — Кн. П. Долгоруков, "Российская родословная книга", ч. II. СПб. , 1855 г., стр. 210. — "Полное Собрание Законов Российской Империи", т. I, стр. 24; т. II, стр. 818, 953; т. VI, стр. 724; т. VII, стр. 72, 200, 201, 297, 298, 399, 400, 453, 454, 805, 806; т. VIII, стр. 530, 531, 880, 937, 938, 959, 993; т. IX, стр. 106, 134—136, 294, 418, 484—486, 488, 798; т. X, стр. 203, 244, 422—424; т. XI, стр. 806; т. XII, стр. 304—307, 336, 337, 339, 451, 478, 579, 882, 883, 885, 886; т. XIII, стр. 46, 184, 239, 296—305, 403, 518, 651, 900, 945; т. XIX, стр. 367; т. XXVI, стр. 130, 859, 869; т. XXIX, стр. 836. — Об одном Алекс. Григорьев. упомин. там же: т. V, стр. 488, 599; т. VII, стр. 335, 336; т. VIII, стр. 18; т. IX, стр. 132, 484; т. XI, стр. 952; т. XII, стр. 305; т. XV, стр. 982. — Ο Николае Григ. там же, т. VIII, стр. 18—19. — О Сергее Григ. там же, т. XIV, стр. 490.

{Половцов}