Серяков, Лаврентий Аксенович

— знаменитый гравер на дереве, родился 28 января 1824 г., на дороге из Бельска (Тульской губ.) в Жиздру (Калужск. губ.), умер в 1881 г. в Ницце. Отец его был крепостной крестьянин села Хлопова, Солигаличского уезда, Костромской губ., принадлежал помещику Макавееву, человеку грубому и властному, и с юных лет проживал в Петербурге, в мальчиках при железных лавках своих братьев. Женился Серяков-отец на крестьянке из села Хлопова и после женитьбы начал вести разгульную жизнь. Помещик вытребовал его в деревню и в 1820 г. забрил в солдаты. Он поступил слесарем в 3-й карабинерный полк Гренадерского корпуса; был он человек не без способностей: кроме слесарства он был часовщиком и даже в некотором роде резчиком, так, напр., искусно резал буквы на стали для штампования на солдатских погонах шифров полка. Детские годы Серяков-сын провел в странствии за полком, в котором служил его отец; был в Старой Руссе, в селе Перегино (Новгор. губ.). На седьмом году его начали учить грамоте; первый учитель его был унтер-офицер Остроумов, который преподавал ему, кроме чтения и письма, цифирь, часослов и псалтырь. На глазах мальчика происходил бунт военных поселений и наказание виновных. Приблизительно с 1832 г. мальчик оставлен был при полку принца Оранского кантонистом и в следующем году сделан полковым певчим. Жизнь мальчиков кантонистов была тяжела и невесела, а певчим доставалось и того хуже; С. пришлось испытать и выстрадать все: холод, голод, непосильный труд и всякого рода унижения. С 1836 г. его сделали полковым музыкантом (на флейте), но года через два, вследствие болезни груди, его выписали из музыкантов и в апреле 1838 г. поместили в Псковской полубатальон военных кантонистов. С. должен был заниматься в канцелярии (писцом), ходить на спевки и посещать классы; нес и фронтовую службу наравне с другими солдатами. В военной школе кантонистов он успел изучить алгебру и геометрию и весьма недурно рисовал; из других предметов в классах преподавали фортификацию, низшую геодезию, топографическую съемку, рекрутскую службу, весь строевой устав, все построения и т. д. Рисовал он настолько хорошо, что портрет его работы, Императора Николая І, был повешен в классе полубатальона. Он сделан был французским карандашом и очень хорошо.

В апреле 1840 г. 18-летнего С. зачислили, в ранге рядового солдата, учителем в батальон кантонистов. Эта служба была чрезвычайно тяжелой, крайне ответственной, отнимала все свободное время и сильно тяготила С. Он начал хлопотать, и в 1843 г. его перевели в Петербург писарем в департамент военных поселений. Писарские занятия в канцелярии продолжались с 8 ч. утра до 3 ч. дня. Остальное время оставалось свободным, и С. предался чтению и рисованию. Он прочитал сочинения модного в то время Марлинского, Лермонтова и др. авторов. Еще во Пскове он прочитал "Героя нашего времени", а "Евгения Онегина" выучил наизусть. Много времени отнимала у С. переписка всеподданейших докладов, которые поручались именно ему вследствие его прекрасного почерка: он писал их иногда целые ночи напролет. Начальник топографов, полковник Попов, обратил внимание на рисунки С. и нашел, что ни один из его топографов так не чертит. После этого С. сдал экзамен и сделан был топографом. В следующем году к нему приехала мать, и чтобы иметь для нее квартирку и средства жизни, С. взял место дворника (на Песках), которое исправлял 8 месяцев. В это время ему случайно попался гравированный листок из одного французского издания "Тысяча и одна ночь". С. догадался, что это не литография, а нечто другое, что в этом рисунке каждая линия делается на доске рельефом, точно так, как типографские буквы, и что таким образом этот рисунок печатается вместе с набором. Заинтересованный таким открытием, С. на куске березового дерева попробовал вырезать перочинным ножом какой-нибудь рисунок. Но дерево не годилось для этого. В Гостином дворе он узнал, что для вырезывания существуют особо приготовляемые дощечки. Достав их у столяра Вагнера, С. принялся гравировать перочинным ножом, без всяких указаний и советов. Об этом узнали его товарищи-сослуживцы; один из них, писарь Антонов, указал на С. в магазине Смирдина, где искали гравера, так как в то время в России почти совсем не было граверов и гравюры делались за границей. С. пошел в магазин Смирдина, встретился там с одним учителем, Студицким, который и заказал ему 15 рисунков для детской книжки: "Путешествие вокруг света". Тут были, между прочим, рисунки: "С.-Бернарская собака", "Рим", "Площадь в Риме", Каждый мелкий рисунок С. делал по несколько дней.

В 1847 г. С. случайно познакомился с князем Β. Ф. Одоевским, которому он сделал топографический план его имения, находящегося около Нарвы. Князь, узнав, что молодой топограф гравирует на дереве, рекомендовал его Н. В. Кукольнику, который в то время издавал "Иллюстрацию" и нуждался в граверах. В то время гравировали на дереве только барон Клодт, барон Нетельгорст и Дерикер. С этого времени С. начал работать для "Иллюстрации". Узнавши, что С. режет гравюры перочинным ножом, Кукольник выписал для него особые инструменты, употребляемые при гравировании; с ними С. весьма быстро освоился, и работа пошла несравненно скорее. Уже и тогда его рисунки оказывались лучшими, и Булгарин очень расхваливал его в "Северной Пчеле".

С. стал в глазах своего начальства в некотором роде величиною, и для него сделаны были некоторые послабления; он мог уходить со службы во всякое время, а в субботу и совсем не приходить. У Кукольника С. познакомился и встречался с Булгариным, гр. Соллогубом, М. И. Глинкой, П. А. Каратыгиным, К. П. Брюлловым, Бруни, — одним словом, вошел в артистические и литературные кружки.

По совету Кукольника и др., которые замечали необыкновенный талант С., он решил выхлопотать разрешение посещать классы академии. Ho директор департамента барон Н. И. Корф, главный его начальник, узнав о таком желании рядового солдата-топографа, пришел в негодование и ярость, грозил даже арестантскими ротами и учинил С. бурную нотацию. Однако Кукольник в качестве чиновника особых поручений стал хлопотать перед военным министром А. И. Чернышевым, который доложил Государю, и тогда по Высочайшему повелению С. разрешено было посещать классы академии (с 1847 г.), хотя он числился по-прежнему на службе топографом.

Ему было в это время 23 года. Выйдя на настоящий свой путь, С. всею душою предался своему делу и усердно посещал академию художеств. Он поступил в класс рисования голов с натуры. Через два месяца его перевели в следующий класс, а еще через месяц — в класс гипсовой головы. Уже в это время С. проявлял самостоятельность: рисуя французским карандашом, он не следовал рутинной методе выделывания штрихов и добивался лишь, чтобы свет и тени помещались на своем месте, чтобы был схвачен момент и как можно вернее переданы фигуры. Наряду с занятиями в академии С. продолжал гравировать для "Иллюстрации"; это все отнимало так много времени, что он работал иногда ночи напролет. Император Николай I вспомнил как-то про "топографа-самоучку" и пожелал узнать, успевает ли он в академии. Чтобы доказать, что он пользуется как следует разрешением, С. срисовал с натуры солдата Кавалергардского полка в полной форме, унтер-офицера Преображенского полка, также в полной форме, и солдата Семеновского полка, составил группу из трех лиц, награвировал их на дереве, отпечатал на бристольской бумаге и сделал маленький альбом из 15 рисунков. Кукольник представил этот альбом военному министру Чернышеву, а последний Государю, который остался доволен успехами С. и прислал денежную награду. Через год С. познакомился с бароном К. К. Клодтом, который высоко ценил его гравюры (например "Холмогоры") и пригласил его вступить в только что образовавшуюся небольшую мастерскую. В ней участвовали Линг, Кюи и Бернард, а заведовал ею барон Клодт. За готовую квартиру и за 50 руб. в месяц С. стал работать в этой мастерской. Тогда же он познакомился с знаменитым скульптором П. К. Клодтом и с несколькими литераторами. Работы для "Иллюстрации" отвлекли его от академии, потом он заболел тифом и вследствие всего этого около 8 месяцев не посещал классов. В 1849 г. "Иллюстрация" прекратила свое существование. С. вновь стал посещать классы академии и стал выказывать прежние успехи. В 1852 г. он решил бросить гравирование и заняться живописью. Переехав на дачу вместе с бароном Клодтом, он все лето писал этюды с натуры. Но нужда в деньгах заставила его призадуматься о своем положении и о будущем. Он сообразил, что художников много, а граверов почти нет и спрос на них весьма большой. Кроме того, врожденная любовь к гравированию и предчувствие своих сил в этом деле побуждали его взяться за эту отрасль искусства и поставить ее на высокую степень совершенства. Таким образом, он бросил живопись и снова принялся за гравирование с таких оригиналов, каковы произведения знаменитых граверов: Одран, Уиль, Клаубер (учитель Уткина) и др. Он начал также чертить пером, тушью и изучал манеру штриха. При этом он предъявлял к себе необыкновенно строгие требования и от каждого неудавшегося штриха приходил в отчаяние. Стремясь достигнуть совершенства копируемого оригинала и видя, что это ему еще не удается, С. иногда буквально обмывал слезами доску. В отчаянии он даже помышлял совсем бросить это дело; но усилия даром не пропали, и скоро он стал замечать, что у него кое-что выходит хорошо, и чем дальше, тем лучше. С. даже поселился поближе к академии, чтобы чаще посещать ее. По собственному его признанию, решительное влияние на его работы имели следующие профессора: Ф. А. Бруни, гравер Уткин, Иордани; гравер на меди Бруни раньше других обратил внимание на С., более всех ободрял его. По его же выбору или указанию С. приготовлял работы на звание свободного художника и академика. Когда С. для получения звания свободного художника решил просить программу по гравированию на дереве, то конференц-секретарь академии Григорович решительно отговаривал его от такого несбыточного, будто бы даже пустого предприятия, потому что, по его мнению, гравирование на дереве вовсе не искусство, и гравер на дереве в состоянии сделать разве какую-нибудь виньетку, а не серьезную вещь. Действительно, до С. гравирование на дереве не считалось самостоятельною областью искусства, и в академии не задавали соответственных программ. Однако С. настоял на своем, и в конце 1852 г. совет академии поручил профессору Ф. А. Бруни, заведовавшему Эрмитажем, назначить картину, с которой С. должен был рисовать. Выбрали голову старика в профиль — этюд Рембрандта. С. работал очень усердно; вскоре рисунок был представлен в совет, который одобрил и позволил гравировать с него. Все лето, т. е. около 3 месяцев, С. занимался гравированием с этого рисунка. В октябре 1853 г. он окончил свою работу и представил ее к предстоящему экзамену. Бруни, Шебуев, Уткин и др. профессора были в восхищении от работы С. и находили ее небывалою вещью. Уткин, после долгого рассматривания гравюры, сказал: "Что же после этого значит гравюра на меди, когда на дереве такие вещи делают". В академическом мире ходил даже слух, что С. за его работу хотели дать прямо звание академика, но так как он был нижним чином, то это казалось затруднительным, и ему дали звание свободного художника, а в департаменте военных поселений начальству С. сообщено было, что он выказал необыкновенно хорошие успехи в гравировании на дереве. Император Николай I, посетивший (в декабре 1853 г.) академическую выставку и видевший гравюры С., сказал: "Надо его поддержать". По Высочайшему повелению С. "за необыкновенный талант" произвели в регистраторы, дали место в военном министерстве, выдали денег на обмундирование и совершенно освободили от всяких служебных занятий, а совет академии назначил ему программу на звание академика. Все тот же Бруни предложил ему рисовать и гравировать с картины Рембрандта "Неверие св. Фомы". С. рисовал с этой картины довольно долго и только в мае 1857 г. представил свой рисунок в совет академии художеств. Он вышел очень удачным, и об этом можно судить по тому, что совет академии не только одобрил его, но еще решил представить его Императору Александру II, "как пример необыкновенного таланта, удивительного копирования каждого взмаха Рембрандта". Рисунок был действительно представлен Государю, и С. пожаловано 500 рублей. С удвоенной энергией принялся С. за исполнение академической программы, и весной 1858 г. работа были готова и представлена в академию. Профессора хвалили представленную работу, находили, что она выполнена отлично, но по настоянию Ф. И. Иордана С. не дали звания академика, на том основании, что он не исправил рисунок Рембрандта, а оставил его с теми несовершенствами, как он есть. Взамен этого звания С. сделали пенсионером академии и отправили за границу (28 сентября 1858 г.) на один год для усовершенствования своего таланта. Прибыв в Париж, С. отправился к граверу Бесту, основателю и издателю журнала "Magasin Pittoresque", показал ему свои работы (между прочим голову с Рембрандта, за которую получил звание свободного художника) и просил у него позволения заниматься в его мастерской. Бест, рассмотрев работу, говорил, что С. нечему учиться в его ателье, так как его работа вполне хороша, но уступил настоятельной просьбе С. и принял его к. С. был очень доволен мастерскою Беста и всем заведенным в ней порядком. Работал он усидчиво и весьма скоро стал получать от Беста хорошие деньги: с первого раза его поставили наряду с лучшими граверами и платили ему от 10 до 30 франков в день. За второй месяц Бест выдал ему уже 800 франков, и с этого времени С. начал делать портреты. Первым его граверным портретом был с известного живописца Декана. Эту работу в Париже очень высоко ставили и удивлялись ей, как шедевру искусства. Под нею С. подписался по-русски; остальные же работы были подписаны уже по-французски. Он сделал еще портреты де-Лакруа, Форстера, Энгра, Галеви, Гораса, Вернета, Рюда и много других. У Беста бывали заказы от римского папы, которые С. тоже иногда исполнял. Он работал также для "Истории Испании", для Изабеллы, для "Французской истории" и пр. Бест так дорожил русским гравером, что просил его не работать у других издателей. С. был с ним на дружеской ноге. Помимо гравирования С. рисовал в Луврской картинной галерее. Будучи вообще любознательным, он посещал всевозможные галереи Парижа, путешествовал по северу Франции, посещал разные города, ездил в Испанию до Мадрида, оттуда на Гибралтар, в Малагу и обратно в Париж через Марсель. Он интересовался историей граверного дела, познакомился с ним основательно и изучил граверное дело во всех деталях. Через два года после отъезда из России он получил заказ из Киево-Печерской лавры — награвировать несколько изображений святых с лубочных рисунков прошлого столетия. Лавра обратилась к нему потому, что еще в академии он работал для нее, и монастырь так ценил его работы, что к нему приезжали в Петербург два иеромонаха с предложением поселиться у них. Ему предлагали хорошую плату, целый домик под квартиру, содержание, прислугу и даже лошадей из конюшен митрополита. К концу своего пребывания в Париже С. сделался настолько известен своими работами, что Барбан, один из хороших граверов Парижа, предлагал ему составить ассоциацию из лучших граверов и основать ателье на широкую ногу, гарантируя ему 10 тысяч франков годового дохода, с тем условием, чтобы он остался во Франции навсегда. Но С. тянуло уже в Россию, и в феврале 1863 г. он покинул Париж и отправился в путешествие. Он проехал Швейцарию, был в Женеве, где осматривал мастерскую Каляма и городской музей; объехал Италию до Неаполя, был в Риме и осмотрел все галереи с Ватиканом включительно. В сентябре он прибыл в Германию, а в начале 1864 г. возвратился в Петербург. В том же году в сентябре он выставил свои работы в академии художеств и получил за них звание академика по гравированию на дереве. Это был первый случай, когда за гравирование на дереве дали звание академика. По приезде из-за границы первой работой С. была гравюра-антиминс, исполненная им по поручению св. синода с рисунка Ф. Γ. Солнцева. За эту работу С. получил 900 рублей. Потом им исполнены: картинки к акафистнику и другим молитвенным книгам издания Киево-Печерской лавры, тоже по рисунку Солнцева. С этого времени растет известность С., и его заваливают работами. До 1870 г. все время заказы делались и из Парижа. С января 1865 г. С. начал преподавать граверное искусство в школе для приходящих, помещавшейся в здании биржи. Он обучал учениц, на одной из которых, А. А. Гавриловой, потом женился (1868). Около этого времени С. работал над своей лучшей гравюрой, над портретом Императора Александра II. В октябре 1866 г. она была окончена, представлена Государю, заслужила Высочайшее одобрение, а С. получил денежное вознаграждение и звание "гравера Его Величества с причислением к Эрмитажу". С 1870 г. С. стал работать для "Русской Старины", и лучшие гравюры его за последнее время — множество портретов русских деятелей — были именно для этого журнала. Для общества поощрения художников он исполнил портрет Кокорина (1870); ему принадлежат и картинки для книги "Павловск" (СПб. 1877 г.). В 1873 г. он лишился жены. В 1876 г. он женился во второй раз и уехал за границу, так как расстроенное здоровье его требовало теплого климата. Он жил попеременно то в Париже, то в Ницце, где и умер от чахотки 2 января 1881 г. Почти накануне смерти ему назначена была пенсия в размере 800 рублей, которою ему не довелось воспользоваться.

С. был честнейший и благороднейший человек; его обращение исполнено было ласки, доброты и мягкости. Среди своих учеников он пользовался безграничным уважением. Он образовал целую школу русских граверов на дереве. В числе его учеников можно назвать: Кубло, П. Ф. Борисова, В. В. Маттэ, И. И. Матюшина, Г. И. Грачева, К. Крюгера, Я. Я. Яннико и др. Работы С. весьма многочисленны. Почти все гравированные на дереве портреты, приложенные к "Русской Старине" (до 1881 г.), принадлежат его резцу. Из них особенно замечательны по художественности портреты певца былин Рябинина, Бирона, статс-дамы Натальи Лопухиной, тайного секретаря Петра III Дмитрия Волкова, Емельяна Пугачева, А. Т. Болотова, основателя Харьковского университета Каразина, Грибоедова и др.

Художническую деятельность С. можно разделить на три периода. К первому относятся посредственного достоинства гравюры 1845—1849 гг. для детской книжки Студицкого и для "Иллюстрации". После того как он прошел строгую школу в академии художеств, начинается второй период его деятельности, в который созданы им многие превосходные гравюры, например голова с Рембрандта, портреты, гравированные им в Париже для "Magasin Pittoresque", и портрет Императора Александра II. С 1870-х годов наступает третий и последний период деятельности С.: под его руководством работает целая граверная мастерская и выпускает громадное количество клише с пометою "С. и К.". В этот период, заваленный спешными заказами, С. делал иногда очень обыкновенные ксилографии. Всех гравюр, принадлежащих несомненно резцу С., насчитывают до 500, а деланных в его мастерской, пройденных и подправленных им, — до 900.

Серяков работал для следующих изданий: "Всемирной Иллюстрации" (62 гравюры), "Сказки, рассказы, очерки и речи Лабуля", "Нива" (1870—1873), "Русская Старина" (1870—1881), "Семья и школа", "Народные сказания. Сборник для юнош" (СПб. 1871), "История русской литературы" Полевого (СПб. 1872), "Сказки Кота-Мурлыки" (СПб. 1872), "Сборник рукописей, представленных Наследнику Цесаревичу о Севастопольской обороне севастопольцами" (СПб. 1872—1873), "Отечественная история" Рождественского (СПб. 1873, 1875, 1877, 1880), "Модный Свет", иллюстрированный журнал (СПб. 1874;, "Русская Библиотека", "Кругозор" (СПб. 1876), "Павловск" (1777—1877) и др.

Архив Импер. академии художеств. Дело о Серякове. — Петров, "Сборник материалов для истории академии художеств". — "Русская Старина", 1875 и 1881 г. — Некрологи: "Новое Время", 1881 г., № 1745; "Голос", 1881, № 5. — Ровинский, "Словарь русских граверов". — Булгаков, "Наши художники", СПб. 1893.

{Половцов}