Рындовский, Федор Михайлович

— поэт; родился 7-го февраля 1783 года в Черниговской губернии, в семье священника; образование получил в Черниговской Семинарии, из которой затем поступил в Медико-Хирургическую Академию в Петербурге. По данным формуляра, курс Академии он окончил в 1805 году, со званием лекаря (7-го марта), а в 1809 году получил звание штаб-лекаря (18-го мая). По окончании курса Р. долгое время жил в Петербурге, о чем и вспоминает, как о времени веселья, как о времени, прожитом среди друзей без забот (см. "Путешествие и Отдыхи", "К приятелю в столицу из деревни").

Можно думать, что литературная деятельность Р. началась еще в Чернигове: в то время в Семинариях процветали занятия поэзией, но официально, в печати, он выступил уже в Петербурге. В 1809 году он издал книжку своих мелких стихотворений: "Унылые, веселые и печальные тоны моею сердца" (СПб. 1809). Жизнь среди веселья, когда "язык развяжет нам вино, а сердце наделит словами", — наложила определенный отпечаток на мировоззрение поэта. Чисто внешние удовольствия скоро, очевидно, ему надоели. В них он увидел жизненную фальшь, и в дальнейшем о столичной жизни отзывается не особенно лестно:

Там языки — эхидны жало!

В сердцах же чувств не ожидай.

("К приятелю в столицу из деревни").

В силу этого, при первой возможности он покинул столицу и поехал в глухую провинцию, в 1811 году быв назначен в Тетюшское рекрутское Депо (Казанской губернии).

На первых порах после сутолоки и разочарования в столичной жизни, он в провинции жаждал отдыха. Тетюши и теперь — большое захолустье, в то же время и это была скорее деревня:

Городом назвать неможно:

В городах квартиры есть.

Но это не смущало его, мечтавшего о душевном покое, и он с большими надеждами отправился к месту своего нового служения:

Все готово — дунем к месту!

Как жених красу-невесту

Жаждет в первый раз обнять,

Так и я лечу в Тетюши,

На безлюдьи бить баклуши,

Телом жить, душою спать.

(Путешествие и отдых).

И он мечтал здесь, — среди чуваш, татар, мордвы, — найти отдых своему сердцу, усталому от притворной любви столицы.

Его ожидания отчасти оправдались. Правда, физического отдыха он здесь не нашел: в 1811 году он уже, вместе с Депо, был переведен в Таганрог. Стихотворения этого года помечены Таганрогом, Ростовом, но начатки душевного покоя в его личной жизни намечаются уже в Тетюшах. "Чтобы сердцем излечиться, нужно с сердцем подружиться" — писал он в Тетюшах, — и действительно, в Тетюшах он нашел то, что искал: здесь он знакомится с помещичьими семьями, особенно с семьей известного в то время идиллика Влад. Ив. Панаева. В стихотворениях этих годов (напечатаны они были позднее) мы можем заметить уже намеки на его сильное чувство к семье Панаевых.

В Таганроге Р. был до 16-го апреля 1815 года, когда был назначен в "Казанскую Военную Гошпиталь", — может быть, не без содействия старых знакомых, и здесь уже Р. окончательно поселился. В 1818 году он женился на второй дочери Ивана Ивановича Панаева — Поликсене Ивановне (род. 1789, ум. 1848), сестре поэта, а вскоре вышел в отставку "по болезни" (1819 г., 24-го марта) и сделался Казанским жителем.

Казань в начале XIX века была одним из крупных провинциальных литературных центров, с определенной литературной традицией, созданной здесь такими поэтами, как Державин или Г. Каменев, родоначальник сентиментализма. Ко времени же приезда Ф. М. Рындовского эта традиция вылилась в определенную литературную организацию — Общество Любителей Отечественной Словесности при Имп. Казанском Университете, где руководителем был известный в то время проф. Г. Н. Городчанинов.

Рындовский, конечно, не мог пройти мимо этого литературного кружка и как близкий человек к Казанской интеллигенции, благодаря родству с Панаевыми, так и в силу своих литературных интересов, которые в нем не заглохли ни в провинции, ни во время скитальчества по России, о котором он пишет в своем "Путешествии и отдыхе":

Я не год живу на свете,

Ездил на ослах верхом.

С барской гордостью в карете,

На телеге мужичком;

А нередко и пехотой

По неволе и охотой

До упаду сил своих

Измерял в Руси дорогу

И доселе, — слава Богу! —

Без напастей роковых.

В литературном же отношении к этому времени он был вполне самоопределившимся поэтом. Мотивы его поэзии, правда, были не широки. Он не внес ничего нового. Он шел по проторенной дорожке, вполне уничтожаясь, так сказать, поэтически в миросозерцании Жуковского: и для него "земная жизнь, есть сновиденье: мы в ней осуждены к мечтам" ("Настоящая и будущая жизнь"). И только вера в будущую жизнь дает ему силы:

О, вера! Я живу тобою,

Хоть и увял здоровья цвет;

Иду нетрепетной ногою,

Куда мой рок меня зовет.

(Жизнь и Смерть).

В этой же жизни для него привлекательного ничего нет. В ней он не может найти осуществление своим мечтам, — она полна "пустых надежд, слепых желаний", она является "смесью добра и зла". Лучшее, что в ней есть — это любовь. Ей он и слагает свои песни:

Пусть вдохновенные поэты

Гармонией своих стихов,

Одушевляют все предметы, —

Я петь хочу одну любовь.

(Мое занятие).

Но истинной, вечной любви, которая является космическим началом мировой жизни, лучом Божества ("Любовь", "Сотворение мира"), — на земле нет. Земная любовь слишком ветрена и непостоянна. На земле является законом мода.

Настали те блаженны годы!

Счастлива участь милых жен!

Нет верности — по праву моды —

А мода всем дает закон!

(Век просвещенья).

И в его поэзии, когда он касается земных отношений любящих, звучит нотка сатиры. Поэт предостерегает мужчин от жен-модниц, которые дают счастье любви лишь два раза в жизни:

Всю жизнь с ней два лишь дня он не клянет судьбины —

День брачных радостей и день ее кончины.

(О супружестве N. N.).

В сатирах предостерегает поэт и женщин от увлечений мечтами:

Красавицы! мужчин, страшитесь;

В их каждом слове яд сокрыт;

Он сладок вам, но берегитесь: —

В нем заключается ваш стыд.

(Непостоянство мужчин).

И непостоянству любви на земле поэт посвящает ряд сатирических стихотворений, с особенною силою указывая на превратность любви женщин ("О супружестве N. N.", " Непостоянство женщин". "Модная жена", "Век просвещения", — и крупное произведение: "Модница, или Жена, каких везде довольно"). Этот мотив он и считает единственным для современных Ювеналов.

А дней новейших Ювеналы,

Ни то, ни се, — и нам их жаль —

Они то приторны, то вялы,

То носятся в туманну даль.

(Непостоянство женщин).

О чистой же, божественной любви можно только мечтать под дымкой меланхолии в силу несоответствия идеала и действительности. И поэт тоскует по этой любви в целом ряде элегических произведений, проникнутых этой скорбью по неосуществленному идеалу.

И в этом отношении учителем его был Жуковский —

светлый наш певец

Баллад единственный творец,

Небесным даром вдохновленный,

Бессмертной славой озаренный.

Мы жаждем слушать твой напев.

Пой милых дев — для юных дев,

Рать русскую — для русских воев,

Героев славу для героев

Наш Русский Шиллер, наш Тиртей

Пленяй нас музыкой своей.

(Метромания).

Естественно, что, когда Рындовский, уже определившийся поэт, явился в Казань, он занял в литературных кругах определенное место, — настолько определенное, что нашлись и подражатели ему, правда, — неудачные, как вице-губернатор Казанский Е. В. Филиппов.

В это время Рындовский возобновил литературные связи с Петербургом. В 1818 году он начал печатать свои стихотворения в журнале Измайлова: "Благонамеренный", где сотрудником был и Влад. Ив. Панаев. В этом журнале Рындовским напечатано до 16 стихотворений, разнообразных по содержанию и настроению: находим среди них и элегии, и сатиры, и даже оды.

Благодаря участию в этом журнале, Рындовский. как поэт, становится уже известным, и, конечно, в Казани он был одним из крупных; без него уже теперь не возникает ни одно литературное предприятие. И когда здесь возник литературный кружок основанный проф. К. Ф. Фуксом. где главную роль играла его жена — Казанская поэтесса А. А. Фукс, — Ф. М. Рындовский явился одним из деятельных его участников, приняв участие и в журнале, который начал издаваться по инициативе кружка, — "Заволжский Муравей".

Каждый номер этого журнала имел в себе то или иное произведение Рындовского. Здесь же были напечатаны и некоторые прежде написанные им произведения; так, на страницах этого журнала начали печататься отрывки "Путешествия и Отдыхи" — произведения, начатого еще в 1810 году, некоторые элегии, написанные им в Таганроге в 1813 году, и т. д. Здесь же мы находим и те стихотворения, в которых сказались его литературные вкусы и взгляды на русскую поэзию. Его отзыв о поэзии Жуковского уже приведен. Но не один Жуковский был его поэтическим учителем. Такие стихотворения, как "Мое занятие", "Песнь пирующих" не могли быть навеяны поэзией Жуковского. Здесь был другой источник, и он вскрывается к стихотворении, посвященном Державину, где Рындовский устанавливает для того времени исключительный, но совершенно правильный взгляд на поэзию Державина. Державин для него не поэт Екатерины, а поэт земных радостей и счастья в духе Анакреона:

Твои вакханки огневые

И пламенеют, и кипят,

Стран русских девы молодые

Родною пляской говорят.

Изобразишь ли жен прекрасных —

В их светлом взгляде, в чувствах ясных

И непорочность, и любовь;

Твои амуры — дети рая;

Хариты — прелесть неземная, —

То хоры дев других миров.

(Дума).

Всего в "Заволжском Муравье" было помещено около 20 стихотворений такого же характера и форм, какие мы находим в "Благонамеренном". Вообще Р. и к концу своей литературной деятельности остался тем же сентименталистом, последователем Жуковского, с чего начал свою литературную карьеру. В этом отношении новейшие течения поэзии, какие обрисовались в лице Пушкина, прошли мимо него. Всю жизнь он продолжал писать элегии, воспевать идеальную любовь, иногда только отступал от этого в сторону сатиры.

Умер Р. в Казани 27-го сентября 1839 г.

Перу Р. принадлежат следующие произведения: "Печальные, веселые и унылые тоны моего сердца", CПб. 1809 г. В журнале "Благонамеренный" помещены, с подп.: Ф. Рындовский; Ф. Р.; Ф. Ры-ский: "Век Просвещения". С польского — 1818, № 1 (Январь), стр. 15—16; "К. приятелю в столицу из деревни". С польского. Казань — 1818, № V, (Май), стр. 142—144; "Песнь пирующих"—1818 г., № II (Февраль), стр. 196—197; "Жизнь и смерть"—1818 г., № VI (Июнь), стр. 267—268; "Г. И. П." — К грудной булавке с птичкою, держащей сердечко на золотой цепочке. Казань — 1818, № VIІ (Июнь), стр. 286; "К Полине". Элегия. Таганрог. 1811—1818, № VII (Июль), стр. 3—9; "Шарада". Казань — 1819. № Х (Май), стр. 219; "Песнь радости". С латинского. Казань — 1819, № XXII (ноябрь), стр. 129—134; "Волк и Лисица". Басня. Казань — 1819, № VI (март), стр. 330—331; "Надежда на будущую жизнь". Подражание французскому. Казань — 1819, № X (Май), стр. 209—210: "Акростихи": І. Лиза. — Таганрог 1812; П. Глафира. — Казань. 1811—1821, № IV (Февраль), стр. 206; "Экспромпт" (на вопрос: что скажу о девицах П...). Ростов. 1812—1821, № ІV (Февраль), стр. 205—206; "К Полине". При вручении ей золотого перстня, на котором изображены две руки, укрепленные алмазом. Казань. 1811—1821, № III (Февраль), стр. 145—146; "Модница, или жена, каких везде довольно". С польского. Казань — 1821, № V (Март), стр. 256—268; "Наказанное любопытство". С французского. Казань — 1821, № ХV (август), стр. 158—159.

В журнале "Заволжский Муравей" помещены (с подп.: Ф. М. Рындовский, Ф. Р., Ф. Ры-ский): "Мое занятие" — 1832 г., ч. I, № 1, стр. 29—32; "Копия с письма в Санкт-Петербург". К Вл. Ив-чу Па-ву — 1832, ч. I, № 3, стр. 119—129; Стихи, петые 20 ноября 1831 года в день восшествия на всероссийский престол Его Имп. Величества Государя Императора Николая І (три стихотворения)—1832 г., ч. I, № 3, стр. 130—131, 132—133; 133—134; "О супружестве Ν. Ν." (Ответ на письмо приятеля)—1832, ч. II, № 9, стр. 482—488; "Любовь"—1832 г. ч. II, № 10, стр. 535—538; "Непостоянство женщин"—1832 г., ч. II, № 12, стр. 637—643; "Настоящая и будущая жизнь"—1832 г., ч. III, № 17, стр. 942—943; "Коварство мужчин"—1832 г., ч. III, № 18, стр. 1006—1008; "К ней"—1832, ч. III, № 21, стр. 1193—1195; "Метро мания"—1832 г., ч. III, № 22, 1255—1260; "Летнее утро". Элегия. Таганрог, 1813—1832 г., ч. III, № 24, стр. 1885—1889; "Ha смерть малолетней дочери Надежды, скончавшейся 9 августа 1832 г. Село Никольское — 1832 г., ч. III, № 24, стр. 1389—1392; "Модная жена"—1833 г., ч. I, № 1, стр. 20—32; Послание приятелям моим. Из "Путешествие и Отдых". Рыбинск. Ноября 2 дня 1810 г. — 1833, ч. І, № 8, стр. 432—439; Отрывок из стихотворения "Путешествие и Отдых". Тетюши. 24 ноября. 1810—1833 г., ч. II, № 9, стр. 499—504; Отрывок из стихотворения "Путешествие и Отдых"—1833, ч. II, № 10, стр. 556—561; Дума при получении Высочайшего соизволения на сооружение в Казани памятника великому поэту — 1834 г., № 5, стр.250—255; "Элегия". Таганрог, 1811 г. — 1834 г., № 11, стр. 146—154; "Экспромт, написанный после благородного спектакля в пользу бедных, данного в г. Казани 5 февраля 1834 года — 1834 г., № 11, стр. 154—155; "Сотворение мира", Поэма, СПб. 1832; "Путешествие и Отдых". Стихотворный рассказ, Казань. 1833 г.

Ф. М. Рындовский — "Русск. Вестник", ч. СХVIII (1875 г.), стр. 611—615; Н. Я. Агафонов, Казанские поэты — "Истор. Вестн." 1900 г., кн. VIII, стр. 594—595; Е. А. Бобров, А А. Фукс и Казанские литераторы 30—40-х гг. — "Русск Стар." 1904 г., № VII; H. П. Лихачев, Генеалогическая история одной помещичьей библиотеки — "Русск. Библиофил, 1913, кн. V, стр. 59—63 (здесь же напечатано стих. Ф. М. Рындовского: "Везде в Альбомах много слов" — стр. 62); Г. Геннади, Словарь, т. III, 2875; А. Мезьер, Русская литература, ч. II. стр. 353; В. Карцев и М. Мазаев, "Опыт словаря псевдонимов русск. писателей", СПб. 1891, стр. 114, 145; "Московский Телеграф", 1832, ч. 47, стр. 256; "Библиотека для Чтения", 1834 г., т. II, отд. VI, стр. 2; "Месяцесловы" 1825, ч. I, стр. 599; 1834, ч. І, стр. 560.

Л. Ильинский.

{Половцов}

Рындовский, Федор Михайлович

ординарн. проф. врачеб. веществословия Харьковского университета, при Никол. I.

{Половцов}