Бершадский, Сергей Александрович

(умер 21 февраля 1896 года в Петербурге) — экстраординарный профессор, историк-юрист.

Некролог

Скончавшийся вчера вечером экстраординарный профессор С.-Петербургского университета по кафедре энциклопедии и истории философии права Сергей Александрович Бершадский принадлежал к числу известных своими научными работами историков-юристов. Уроженец Бердянска, Таврической губернии, малороссиянин по происхождению, бывший студент юридического факультета Новороссийского университета, покойный занимался специально изучением еврейского вопроса. Темой для защиты диссертации на степень магистра государственного права он избрал историю юридического и общественного положения евреев в Литве, озаглавив свое сочинение: "Литовские евреи". Это сочинение посвящено подробному выяснению причин, создавших отрозненность еврейства, вызвавших у них стремление к накопительству богатств путем эксплуатации и соединивших евреев под властью кагала. Из других исследований покойного назовем: "Михель из Бреста", "Документы и реестр к истории литовских евреев" (два тома), "История виленской еврейской общины". Кроме того им напечатаны "Лекции по истории философии права". С. А. читал в университете с 1878 года энциклопедию и историю философии права сперва в качестве нештатного преподавателя, затем с 1883 г., после защиты диссертации на степень магистра государственного права, в качестве экстраординарного профессора. В Императорском Александровском лицее он читал историю русского права, в Военно-Юридической Академии — энциклопедию права. Свои мелкие заметки и статьи С. А. печатал в книгах "Восхода". Умер он на 46-м году от роду.

("Новое Время", 1896, № 7448).

Библиография

О нем:

"Журнал Юридического Общества", 1896, апрель.

"Исторический Вестник", 1896, кн. 4, с. 312—316, 373—374; 1897, кн. 5, с.477—486.

"Правительственный Вестник", 1896, № 44

"Новости", 1896, №№ 54, 56.

Статья: "Бершадский, как историк русских евреев" ("Восход", 1896, апрель).

"Журнал Министерства Народного Просвещения", 1896, кн. 3.

"Киевская Старина", 1896, кн. 5.

"Вопросы Философии и Психологии", 1896.

Бершадский, Сергей Александрович

— экстраординарный профессор Петербургского университета; род. 1850 в Бердянске. По окончании курса в керченской гимназии и Новороссийском университете (1872) Б. с 1878 г. состоял преподавателем истории философии права в СПб. университете. По защите диссертации (1883) Б. избран был приват-доцентом по кафедре энциклопедии и истории философии права, а с 1885 утвержден экстраординарным профессором. Б. состоит также преподавателем в Военно-юридической академии и Имп. Александровском лицее. Кроме статей в разных журналах, Б. напечатал: "Литовские евреи. История их юридического и общественного положения в Литве, 1388—1569" (СПб., 1883); "Документы и регесты к истории Литовских евреев" (СПб., 1882); "А. Е. Ребичкович, подскарбий В. К. Литов." (Киев, 1888) и "Еврей король польский" (СПб., 1890).

{Брокгауз}

Бершадский, Сергей Александрович (дополнение к статье)

— юрист-историк; умер в 1896 г.

{Брокгауз}

Бершадский, Сергей Александрович

С. А. Бершадский (1850—1896).

— юрист историк русских евреев; род. в 1850 г. в Бердянске Таврической губ., умер в 1896 году в Петербурге (погребен на Смоленском кладбище). По отцу — правнук православного священника в подольском местечке Бершади, бежавшего на левобережную Украину, когда в 18 в. в Польше усилились гонения на православных, а по матери — правнук запорожского казака (атамана), Б. с ранних лет жил преданиями старины, когда казачество за религиозную и национальную самобытность вело жестокую борьбу с "панами-ляхами", рядом с которыми стоял и их спутник — еврей. Учась в керченской гимназии, а затем в Новороссийском университете в пору одесского погрома (1871 года), Б. не переставал так или иначе сталкиваться с еврейским вопросом. Выдержав в 1876 году в Петербурге магистерский экзамен по государственному праву, Б., дабы найти ответ на столь интересовавший его "еврейский вопрос", решил посвятить свою диссертацию исследованию тех первоначальных факторов обособленности и экономического господства русских евреев, которые сложились в Литве, главной колыбели русского еврейства. Бершадский так объясняет выбор своей темы: "Я, сын малороссийского священника, вырос в деревне, где доселе живо предание об ужасах хмельничины и неразлучно с нею связанном жиде-душегубце. Их воспевает и старческий голос бандуриста на ярмарке, и жнец, идущий в поле; о них заунывно поют девушки за прялкой... И всюду тот же жид — осквернитель святыни. Это меня толкнуло на изучение еврейского вопроса, Я приступил к нему, как отъявленный юдофоб. Выбор подобной темы мог быть вызван и тем обстоятельством, что учителем Б. был проф. Леонтович, знаток литовского права, написавший специальное исследование о "Правах литовско-русских евреев". Хотя у Б. и были предшественники в заинтересовавшей его области, но использованные ими материалы являлись слишком недостаточными, чтобы проникнуть внутрь еврейской жизни и дать ей освещение. Поэтому Б. обратился к первоисточникам. В течение нескольких лет он собирал материалы в актовых книгах: 1) Метрики литовской, т. е. государственного архива великого княжества литовского с половины 15 в. до конца 18 в. (в эти книги вносились копии всех бумаг, исходивших из литовской государственной канцелярии), 2) Киевского и 3) Виленского центральных архивов; позже он обратился и к некоторым другим рукописным источникам. Эти изыскания дали Б. обильные материалы и превратили его из юдофоба в друга евреев. Хотя предметом его лекций в Петербургском университете, начатых им в 1878 г. (с 1885 г. в качестве экстраординарного профессора), были энциклопедия и история философии права, его научно-литературная деятельность была сосредоточена почти исключительно в области истории русских евреев. На его исторических трудах лежит печать беспристрастия; он не защищает и не обвиняет евреев, он лишь исследует их жизнь и те факторы, которые так или иначе влияли на нее. Но при всем том изучение еврейской истории не носило у него академического характера. Судьба еврейского народа была ему дорога. Когда в 1891 г. юдофобская агитация "Нового Времени" особенно разгорелась, Б., в ответ на инсинуации, по собственной инициативе, напечатал (без подписи) несколько статей в "Недельной Хрон. Восхода" (№№ 23—26, среди них очерк о кагале). — Первое исследование Б. в избранной им области "Опыт новой постановки некоторых вопросов по истории евреев в Литве и Польше" (Еврейская Библиотека, т. 7) относится к 1879 г.; здесь, подвергнув беглой критике наиболее крупные сочинения по истории евреев в Литве и Польше, Б. останавливается на личности еврея Михеля Иозефовича из Бреста, документально опровергая указание Чацкого (см.), будто в начале 16 в. в лице Михеля, являвшегося как бы верховным раввином, объединялось все литовское еврейство; попытка Сигизмунда I сосредоточить в руках Михеля власть над всем еврейским населением не увенчалась успехом; столь же неудачной оказалась его попытка превратить еврея Авраама в "префекты" евреев Великой и Малой Польши. В том же 1879 г. Б. напечатал ("Еврейск. Библ.", тт. 7 и 8) "Материалы по истории евреев в Юго-западной России и Литве", извлеченные из актовых книг киевского центрального архива и относящиеся ко времени от половины 16 в. до середины 18 в. (во вступлении даны объяснения касательно этих актовых книг). Затем Б. опубликовал "Очерк истории виленской еврейской общины" ("Восход", 1881, кн. 7), послуживший началом позднейшей его работы "История Виленской еврейской общины". В 1882 г. Б. выпустил два сборника под общим названием "Русско-еврейский архив. Документы и материалы для истории евреев в России. — Документы и регесты к истории литовских евреев", I т. 388—1550 гг.; II т. 1550—1569 гг. (издание Общества распространения просвещения между евреями в России; некоторое количество оттисков, предоставленных обществом Бершадскому, вышли под особым названием "Документы и регесты к истории литовских евреев"); здесь помещены полностью или в выдержках 662 документа, из коих лишь несколько заимствованы из печатных источников, остальные же извлечены Бершадским из рукописных актов, собранных им в числе около 2000. Некоторые из этих документов послужили основанием для его исследования "Привилегии Великого князя Витовта литовским евреям. Отрывок из исследования о юридическом и общественном положении евреев в Литве от времен Витовта до Люблинской унии" ("Восход", 1882, кн. 7—12), в котором он отрицает, будто грамота Витовта 1388 г. была дана всему литовскому еврейству, и доказывает, что ее получили только отдельные общины, в связи с чем должно отпасть представление, будто евреи всей Литвы уже тогда жили общей организованной жизнью. Эти собрания документов и отдельные статьи явились только подготовительными материалами для главного труда Б. "Литовские евреи. История их юридического и общественного положения в Литве от Витовта до Люблинской унии, 1388—1569" (1883, VII, 431 стр.), представленного Петербургскому университету в качестве магистерской диссертации, которую он и защитил в мае 1883 г. Задачей этой работы служило "открытие первых зачатков еврейской консолидации в Литве и уяснение причин, влиявших на ее укрепление и развитие"; этот труд отличается от исследований предшественников не только обилием нового материала, но и той новой точкой зрения, что зарождение и развитие общественной обособленности евреев объясняются не только исключительными чертами, свойственными евреям; это явление было вызвано и теми общими причинами, в силу которых не одни только евреи, но и христианские классы, не находя опоры в бессильной государственной власти, должны были объединяться для защиты своих интересов; а у евреев это явление было вызвано также такими принудительными актами, как изгнание их из Литвы в конце 15 века, наложение на них общей чрезмерной подати при возвращении из недолгого изгнания и введение впоследствии особых налогов. В "Литовских евреях" Б. устанавливает также то важное явление, что среди самих евреев происходила классовая борьба: беднейшие слои выступали против олигархии, захватившей в свои руки кагал, и этим колебали его основы. Труд "Литовские евреи" весьма интересен в частности и тем еще, что здесь подвергнуты критической оценке все сочинения по истории евреев в Литве и Польше. "Правильности и систематичности изложения в этой книге значительно помешала ее диссертационная форма, заставлявшая автора часто тратить слишком много эрудиции на выяснение самых мелочных библиографических и иных недоразумений или спорных пунктов; эта форма делает книгу несколько неудобочитаемой для обыкновенной публики; но для специалистов она сущий клад, так как предмет, в ней затронутый, освещен разносторонне и вполне научно, хотя нельзя сказать, чтобы он был автором исчерпан" (Дубнов). Впрочем, некоторые из вопросов, затронутых в "Литовских евреях", получили более тщательное выяснение в позднейших работах Бершадского. В "Истории Виленской еврейской общины с 1593 по 1649 г." ("Восход", 1886, кк. 10, 11; 1887, кн. 3—8) Б., между прочим, выясняет обстоятельства, способствовавшие завоеванию евреями виленской торговли (к статье приложен план еврейского квартала в Вильне 1645 г.). В очерке "Авраам Иозефович Ребичкович, подскарбий, земский член рады Великого княжества Литовского" ("Киевская Старина", 1888, кн. 9—12; также отдельно, Киев, 1888) сообщается, что Ребичкович, достигший в начале 16 в. высших государственных должностей, был крещеным евреем, — эта блестящая карьера человека, без влиятельного родства, является, впрочем, любопытным фактом не столько из жизни евреев в Литве, сколько самой Литвы. Очерк "Шауль Юдич Валь из Бреста Литовского, преемник Стефана Батория" ("Восход", 1889, кн. 1—5) посвящен выяснению легенды о еврее-короле; Б. воссоздал на основании архивных материалов реальный облик еврея Шауля Юдича, одного из старейшин брестского кагала, дельного купца, получившего от Сигизмунда III за оказанные ему услуги звание королевского слуги и право ношения золотой цепи. Воспользовавшись расположением короля, Шауль выхлопотал для евреев право свободных торговли и ремесел, наравне с христианами, по всей Литве, и создавшаяся благодаря этому популярность имени Шауля дала впоследствии основание для легенды. В статье "В изгнании. Очерк из истории литовских и польских евреев в конце 15 века" ("Восход", 1892, кн. 1, 2, 4, 6—8) Б. особенно подробно останавливается на привилегии Казимира Великого познанским евреям, доказывая, что имеющиеся в копии привилегии дефекты недостаточны, чтобы признать ее подложной, и при этом дает подробную картину юридического и общественного положения евреев в Польше, отражением которого и является означенная привилегия. "Материалы для истории евреев в Польше" исчерпываются двумя небольшими очерками: "Иерусалимские дворяне" и "Переселение" ("Восход", 1893, кн. 1, 9). "Очерки из истории евреев в Польше", предположенные, по-видимому, в больших размерах, остались представленными лишь двумя небольшими работами по истории львовской и люблинской еврейских общин ("Восход", 1895, кн. 9 и 10); в первой из них Б. говорит о привилегии короля Сигизмунда-Августа, данной в 1569 г. львовским евреям, и отмечает, что ею был узаконен тот фактически уже ранее установившийся порядок, в силу которого раввин более не назначался королем, а избирался евреями, благодаря чему роль раввина, снабженного правом налагать наказания на ослушников, коренным образом изменилась; прежде раввин являлся в известной степени охранителем интересов короля, теперь он превращался в ставленника еврейского общества, и власть, предоставленная раввину, переходила фактически в руки представителей общины "старшин жидовских"; Б. также отмечает, что еврейские общины, в частности и львовская, старались в конце 17 века исходатайствовать подтверждение (если не расширение) старых привилегий с целью укрепить свою власть, что вызывалось необходимостью восстановить старый общинный порядок, дезорганизованный в период войн и общей анархии в Польше. Исследование по первоисточникам "Старинное средство. Обвинение евреев в убиении младенцев в Литве и Польше в XVI — XVIII столет." ("Восход", 1894, кн. 1, 9, 11—12) представляет незаконченный труд и устанавливает важнейшие факторы, то способствовавшие возникновению ритуальных процессов, то препятствовавшие предъявлению евреям подобных обвинений. Очерк "Первые иешиботы в Польше, утвержденные государственной властью" ("Восход", 1896, кн. 1) также остался незаконченным; здесь сообщается о первом, насколько известно, иешиботе (gymnasium), устроенном в Люблине в силу грамоты Сигизмунда 23 августа 1567 г., освободившей, между прочим, "ректора" иешибота от подчинения местному раввину. — После смерти Б. найденные в его бумагах архивные материалы, не подготовленные к печати, поступили в распоряжение Историко-этнографической комиссии при Обществе распространения просвещения между евреями в России (существующей с 1908 года в качестве Еврейского историко-этнографического общества), которая и опубликовала часть этих материалов в III т. Русско-еврейского архива (СПб., 1903); выяснение точных дат актов, снабжение их заголовками и проч. было выполнено С. М. Гольдштейном; из напечатанных 177 актов большинство относится к истории евреев в Польше за период 1364—1569 гг. (об остальных материалах, оставшихся после Б. — см. ниже). — Вне непосредственной связи с указанными исследованиями находится незаконченная работа Б. "Положение о евреях 1804 года. Опыт исторического исследования оснований и мотивов этого законодательного памятника" ("Восход", 1895, кн. 1, 3, 4, 6). Написанный несколько небрежно, как бы наспех (Б. долго болел перед смертью), этот труд все же имеет несомненное значение при изучении истории евреев в России; приведенные в нем документы из архива правительствующего сената относятся к тому периоду (1797—1802 гг.), когда русское правительство впервые занялось разработкой общей еврейской реформы, вернее — нового законодательства о евреях, в результате чего и появилось "Положение 1804 года", надолго определившее правовой быт евреев. Заслуга Б. заключается в данном случае не только в том, что он нашел эти документы (работавшему до него в архиве сената кн. Голицыну не удалось их обнаружить), но и в том, что он, оценив их по достоинству, связал их с историей "Положения 1804 г.". — Ср.: С. Дубнов, "Об изучении истории русских евреев", 1891; А. Б. (Браудо), "С. А. Бершадский" (подробное изложение его основных выводов), "Восход", 1896, кн. 4, 11 и 12; Венгеров, "Критико-биографич. словарь"; "Нед. Хроника Восхода", 1896, №№ 8 и 9 (некролог); М. Винавер, "Памяти С. А. Бершадского", "Восход", 1897, кн. 5; Ю. Гессен, "Евреи в России" (глава "История Положения 1804 г.", продолжение изысканий Б. в сенатском архиве).

Ю. Г.

— Оставшиеся после Бершадского неизданные документы, которые готовятся ныне (1909) к опубликованию Еврейским историко-этнографическим обществом, в виде продолжения "Русско-еврейского архива", представляют в научном отношении не менее ценный материал, чем материалы первых трех томов архива. Документы эти относятся к периоду после люблинской унии, причем, начинаясь с 1570 года, тянутся сплошным рядом вплоть до 1791 г. Они извлечены из следующих хранилищ: Метрики Коронной, Метрики Литовской, рукописного отделения императорской Публичной библиотеки, Киевского и Виленского центральных архивов (из последнего извлечено наибольшее число их). Документы имеются на языках польском, латинском и русском (есть и смешанные), преобладающим, однако, является язык польский. Кроме актов разных гродских судов, там встречаются декреты и решения высших судебных учреждений, а именно: королевского асессорского суда, королевского реляционного суда и главного литовского скарбового трибунала, также Луцкого жидовского суда и пр. — По содержанию документы могут быть подразделены на следующие группы:

1) Привилегии королевские и подтверждения прежних привилегий, данные как всем евреям вел. княжества Литовского вообще, так и отдельным еврейским обществам, а равным образом и частным лицам: на должность еврейских войтов, на администрацию мыт, солеварен и других доходных статей, на аренду мостового, гробельного, чопового, мукомольных мельниц, солодовен, на право продажи крепких напитков, на включение в число доверенных слуг королевских, на постройку воскобоен, миквы, на освобождение от уплаты мыт, для подтверждения прав владения поземельной собственностью. Привилегии, регулирующие отношения: между воеводами и евреями, магистратами городов и евреями, между евреями-раввинистами и караимами, между евреями и их войтами (имеется, между прочим, воспрещение гродненскому кагалу налагать хазаку на евреев экономических имений и привлекать их по этому поводу в кагальный суд; посвидетельствование о невозможности уплаты поголовной подати евреями некоторых местностей ввиду их полного разорения во время бунтов украинской черни и пр.).

2) Листы королевские, разъясняющие разные права евреев; в них говорится о содержании христианской челяди, о поведении во время христианских празднеств и процессий, равным образом при встрече с христианскими духовными лицами, о размере взимаемых процентов, об освобождении от разных податей, о доставке серебра для нужд монетного двора, об аренде евреями еврейской поголовной подати и пр.

3) Судебные приговоры: по поводу уплаты разных податей в особенности поголовной, а также разных недоимок; по поводу тайного беспошлинного провоза товаров, неуплаты сумм по военным ассигнационным квитанциям, неправильной раскладки чопового и шеляжного сборов, а также подымного, и других податей и налогов, неправильного обложения вообще; приговоры по жалобам евреев на сборщиков; приговоры по поводу регулирования долгов еврейских общин.

4) Документы, предметом которых являются: разные общественные отношения между еврейским и христианским населением, а также взаимные между евреями мировые записи и сделки; духовные завещания (между прочим, духовное завещание мытника королевского Исаака Бородавки); нанесение побоев и ран; кража денег и иных предметов христианами у евреев и обратно; жалобы на невозвращение залогов, на судью жидовского; продажа евреями участков земли монашескому ордену базилианов; показания о числе домов еврейских в разных местностях, подтвержденные присягой; жалобы евреев на евреев по уплате недоимок и сборов; обвинение в ритуальном убийстве евреев (в г. Войнах) и караимов (в г. Шатах); совместные жалобы евреев и христиан на неправильные поборы; споры, касающиеся неправильного причисления кагалов и прикагалов к кагалам и синагогам и пр.

— В документах упоминаются, между прочим, школы — биржанская, новомейская, посвольская, пронская, пунская, салатская, святоозерская, шатская; хомская синагога; кагалы: бешенковский, вогинский, полоцкий, пинский, кейданский, слуцкий; евреи: меречские, минские, стобыхвские, оршанские, смиловицкие, синагога смиловицкая и конгресс последней синагоги в Ракове (1766 г.); конгресс всей белорусской синагоги в г. Горках Оршанского уезда (1746 г.), а также в м. Смолянах (1747); разные лица: конгрессовый маршалек волынских синагог (1766 г.), влодавский кантор, степанский державца, арендаторы: борисовский, данковский, ломасский, логойский, лотовижский, локацкий, межиречский и пр.

С. Гольдштейн.

{Евр. энц.}