Петражицкий, Лев Иосифович

— современный русский юрист, воспитанник Киевского университета и семинарии, учрежденной в Берлине с целью подготовки профессоров римского права для России; приват-доцент Петербургского университета по кафедре энциклопедии и философии права. Первая самостоятельная работа его, "Fruchtvertheilung beim Wechsel der Nutzungsberechtigten" (Б., 1892; часть ее переведена по-русски под заглавием "Распределение дотальных плодов" в "Киевских универ. известиях" за 1895 г. и составила магистерскую диссертацию автора), обратила на себя внимание немецких юристов оригинальным разрешением некоторых частных вопросов догмы римского права, относящихся к учению о плодах (см.). Позже П. выступил горячим проводником мысли о необходимости изучения гражданского права с точки зрения задач политики, руководящей реформами в этой области. "Цивильная политика" ("Civilpolitik"), как ее понимает П., существенно отличается от изучения гражданского права с точки зрения целей, им преследуемых, от "гражданско-правовой политики" (выражение Муромцева), как прикладной части науки гражданского правоведения. Выставляя неопределенное начало "любви" как общего руководящего принципа права, П. не формулирует точнее свое отношение к существующим направлениям в области изучения права и экономии и строит свою политику лишь на почве обыденной житейской этики и психологии, теоретическая система которых, по его мнению, может дать законодателю средства воздействовать на поведение граждан путем норм, затрагивающих те или иные психические струны. Подробности теории и даже многие ее исходные пункты остаются неясными. Другие труды П.: "Die Lehre vom Einkommen" (Б., 1893—95), "Введение в политику права" ("Киевские университетские известия" за 1896—97 гг.), предисловие к ст. "Предстоящая реформа акц. законодательства в России", (в "Русском экономическом обозрении", 1896, май — декабрь). Во время печатания последней статьи, по словам автора, произошел кризис в его воззрениях на природу акционерного дела, вследствие чего "получилось несоответствие между началом статьи и ее продолжением". П. принадлежит еще сочинение "Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права" (СПб., 1897), написанное в защиту его воззрений против возражений немецкой критики, а также перевод "Пандект" Барона, под заглавием "Система римского права" (1888—1889).

В. Нечаев.

{Брокгауз}

Петражицкий, Лев Иосифович

[13(25)04.1867—15.05.1931] — социолог и философ права. Род. в Кол-лонтаево Витебской губ. Окончил юрид. ф-т Киевского ун-та, позднее учился в Берлине. В 1898—1918 возглавлял кафедру энциклопедии и филос. права в Петерб. ун-те. Депутат I Гос. думы. В 1918 П. покинул Петроград и эмигрировал в Варшаву. Занимал кафедру филос. Варшавского ун-та. Умер в Варшаве.

П. — основатель и виднейший представитель психол. школы права. Особую роль в психол. и обществ. жизни человека уделял эмоциям, выделяя эмоции этически-моральные и правовые. П. ввел понятие интуитивного пратва, к-рое он противопоставлял праву позитивному. Последнее исходит из внеш. авторитета гос-ва, а интуитивное право — исключительно сфера индивидуально-психического самосознания. П. разрабатывал также концепцию гос. власти, основанную на идее психол. проекции прав и обязанностей. Согласно его теории, психол. эмоции не только удостоверяют власть, но и создают явления власти. Идеи П. оказали большое влияние на совр. амер. социологию права.

А.В.Иванов

Учение П. находится на пересечении позитивистского и интуитивистского ист.-филос. контекстов. С программой второго позитивизма П. роднит редукция науч. данности права к определ. состояниям правосознания, с интуитивизмом и филос. жизни — протест против имперских покушений рационального начала на главенствующее место в сердцевине бытия. Согласно П., "специфическая природа явлений права, нравственности, эстетики, их отличия друг от друга и от др. переживаний коренятся не в обл. интеллектуального, а в обл. эмоционального" (Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т.1. С.81). П. — психол. сторонник этики долга: переживание долга, обязанности служит ему критерием этич. сознания, слагающегося из нравств. и собственно правовых эмоционально-интеллектуальных сгустков. Причем долг постулируется, а свобода и личные права привязываются к нему уже на втором шаге. В рамках этики нравств. и правовое различаются составом персонажей, комбинациями переживаемых обязанностей и притязаний. В нравств. акте фигурирует единственный персонаж — Я, в эмоциональную инфраструктуру к-рого внедрено представление безусловной обязанности. Интересы др. лиц, адресованные к Я их ролевые ожидания не имеют здесь никакого значения. Поскольку нравств. долг не заключает в себе связанности по отношению к др., представляется по отношению к ним свободным, постольку нравств. есть максимум чувства долга и нуль ощущения др. конкретных Я как наших этич. кредиторов. В правовой психокомпозиции появляется образ Др. как лица (или неопредел, круга лиц), имеющего долг Я в своем активе и притязающего на соответствующее его исполнение. Отсюда следует, что по сравнению с обл. чистых императивов морали юрид. реальность имеет двойственную, императивно-атрибутивную (обязательно-притязательную) психическую природу. Т. о., истолкование императивно-атрибутивного характера права, данное в первой части статьи, воззрения П. передает неточно. Суть не в воздаянии за совершенный поступок со стороны об-ва и гос-ва, а в специфике переживания субъектом себя как др., сознающего это субъекта в облике кредитора, справедливо притязающего на погашение др. его долгов. Психол. учение П. предопределяет осуществление сразу нескольких стратегических целей. Во-первых, экономично, без громоздких логич. буферов сближаются право в объективном смысле, право в субъективном смысле и правоотношения. Во-вторых, в нем нет той "берлинской стены" между правом и правосознанием, разборка к-рой в юрид. теории не завершена по сей день. В-третьих, его средствами из определения права выносится признак принуждения. П. не считает, будто к соблюдению юрид. предписаний нельзя привлекать силой, однако отказывает принудительности в правообразующей роли и предлагает тонкую психол. замену, состоящую в сознании потребности и стремлении доставить правомочному закрепленное за ним с высшим авторитетом права". В-четвертых, раздвигается и обретает гуманистически-доктринальный вид схема отношений между правом и гос-вом. Согласно теоретику, гос-во не создает права, а служит ему, причем все каналы юрид. активности первого обусловлены атрибутивной функцией второго. И, наконец, в-пятых, проводится настолько широкое правовое воззрение, что право в том смысле, к-рый в него вкладывает юрид. догматика, оказывается хотя и важным, даже привилегированным, однако не более чем островком юрид. универсума. Вокруг официально признанного, по общегос. шаблону выстроенного позитивного права простирается неофициальное право на платформе обычаев; если сознание обходится правовой совестью и не обращается за подтверждением актуальности предписаний к посторонним авторитетным инстанциям, то мы вступаем из позитивности в интуитивное право. Все дело в императивно-атрибутивной структуре психики: где она, там и право. Оригинальность реформаторского проекта, остроумие П. в его проведении вызывали симпатию и уважение современников, в том числе теор. оппонентов. Вместе с тем, автор был запрограм-мированно антикультурол., отрицал объективированные в культуре формы бытия духовности и серьезно относился к одному лишь индивидуальному правосознанию. Якобы, последнее постоянно совершает ошибку гипостазирования, а ходячие учения с несгибаемой наивностью принимают эти миражи за настоящие юрид. оазисы. Умножение нар. фантазий на ученую доверчивость обеспечивает почетное место в картине мира филос.-правовым фикциям ("велениям", "запретам", "императивам", "государству" и проч.). Но реально ничего этого нет, есть лишь особые моторные раздражения. Рассуждения такого рода замешаны на принципе абсолютной автономии психол. субъекта и половинчатом позитивизме. Знатоки до сегодняшнего дня не сошлись во мнении, был ли П. "полноценным" позитивистом. Его наследие дает пищу как аргументам, так и контраргументам. Так, известно, что из всех критикуемых им теорий мыслитель сочувственно отзывался о естествен-ноправовом подходе; ему же принадлежит идея особой науки — политики права, принимающей эстафету школы естеств. права в разработке начал желательного, рационального права и законодательства и, в этом смысле, возрождающей естественноправовую традицию. Антидогматизм, эмпирико-позитивистские склонности, наметки экспериментального иссл. юрид. эмоций, искусные этюды по неофициальному праву произвели впечатление не только на амер., но и на франц. социол. права. После революции П. обосновался в Варшаве, где также оставил после себя науч. школу. Даже в рус. марксизме была попытка не отвергать "бурж. юриста", а "исправить" его на твердой клас. почве (М.А.Рейснер).

Г.Ч.Синченко

Соч.: Очерки философии права. Вып.1. СПб., 1900; О мотивах человеческих поступков, в особенности об этических мотивах и их разновидностях. СПб., 1904; Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. СПб., 1905; 3-е изд. СПб., 1908; Университет и наука. СПб., 1907; Теория права и государства в связи с теорией нравственности. T.I, II. СПб., 1909—1910; К вопросу о социальном идеале и возрождении естественного права // Юридический В., 1913. Кн.2.

Петражицкий, Лев Иосифович

Род. 1867, ум. 1931. Юрист, стоял у истоков психологической школы права. С 1918 г. в эмиграции (Польша).