Семейство настоящие ящерицы

        Ящерицы, которых мы рассматриваем как п рототи п всего отряда, п редставл я ют собой красиво сложенных животных с вполне развитыми конечностями. Они отличаются вальковато-вытянутым туловищем, ясно отделяющейся от шеи головой, очень длинным, сильно утончающимся к концу хрупким хвостом, четырьмя пятипалыми ногами, видимой снаружи барабанной перепонкой, хорошо развитыми, по большей части свободно двигающимися глазными веками и костистыми, плотно сросшимися своей нижней стороной, многоугольными щитками, покрывающими голову; спину и бока покрывают зернистые чешуйки, никогда не содержащие в себе накожных костей, а брюхо одето четырехугольными продольными и поперечными щитками; зубы у ящериц конические, прямые, на конце слегка выгнутые, пустые внутри и снабженные двумя или тремя остриями; они сидят в выемке верхней и нижней челюстей, приросши к ним с внутренней стороны; межчелюстная кость простая; язык плоский, спереди суживающийся, чешуйчатый, глуооко рассеченный и двухконечный. Помимо того, отличительным признаком являются ясно видимые бедренные поры.
        Все ящерицы живут в Старом Свете и уже в Европе распространены во множестве видов. За исключением нашей медяницы, все вообще немецкие ящерицы относятся к этому семейству; в южной Европе к ним присоединяются много других, но особенно богата ими Африка. В восточной Азии живут немногие виды, но зато наиболее прыткие и длиннохвостые, у которых хвост в четыре, даже в пять раз превосходит длину всего тела. Известных до сих пор 100 видов ящериц разделяют на 17 родов*.

* Со времен Брема количество видов и родов настоящих ящериц увеличилось практически вдвое.

        Для нашей цели вполне будет достаточно, если мы опишем все водящиеся в Германии виды, присоединив к ним еще два южноевропейских вида.
        Ящерицы, живущие в Германии, избирают своим местопребыванием обращенные к солнцу холмы, стены, груды камней, пни деревьев, изгороди, плетни и кусты, а равным образом залитые солнцем выгоны и т. п. места; здесь они выкапывают норы или пользуются найденными и редко когда удаляются от центра своего района. "У ящериц есть обыкновение, свойственное и многим другим низшим и высшим животным, — говорит Лейдиг в своем прекрасном сочинении о германских ящерицах, - упорно держаться на том клочке земли, где они впервые увидели свет. Во многих областях, достаточно известных нам вследствие частых экскурсий, приходилось замечать, что ящерицы из года в год держатся в известном округе, не распространяясь по другим местностям, хотя бы, насколько можно судить, одинаково подходящим для них. Перекочевка, стало быть, и у них вызывается только крайней необходимостью, когда, например, местность чересчур переполнена ими".
        В теплую погоду ящерицы лежат на вольном воздухе, всего охотнее на солнышке, подстерегая и высматривая своими блестящими глазами всякую добычу, в особенности летающих насекомых; в прохладные же или дождливые дни они сидят, спрятавшись в своих норах. Они в самом полном смысле слова находятся в полной зависимости от солнца и показываются тогда только, когда оно светит на небе, а как только оно скрывается, и они прячутся в норы. Выходя греться на солнце, они выбирают такие места, где более всего греют его лучи и поэтому влезают даже на деревья, на частоколы и т. п., одним словом, куда-нибудь повыше, растягиваются и расплываются там как можно шире, как бы опасаясь утратить хоть один луч живительного света. Чем ярче солнце, тем более поднимается в них дух оживления и бодрости. В утренние и вечерние часы они кажутся ленивыми и в высшей степени смирными: в полдень же они становятся не только подвижными, но зачастую очень храбрыми, даже задорными. Под осень они большую часть своего времени проводят внутри своих нор, а с наступлением октября в Германии забираются уже в свои зимние логовища, где и проводят всю зиму до наступления весны.
        "В очень странном виде предстают эти животные, - говорит Лейдиг, - когда весна застает их лишь только вылезшими из своих земляных нор в состоянии крайней неловкости. Даже и при комнатном содержании, если только температура понизится, они тотчас же утрачивают свою подвижность и еле-еле волочат ноги, осторожно и медленно передвигая их одну за другой, тогда как при солнечном свете все движения их приобретают замечательную легкость, и они шныряют всюду, как бы не чувствуя тяжести тела. При довольно высокой температуре в 20° по Цельсию, в комнате и без солнца южные виды становятся не только холодными на ощупь, но и крайне отощалыми, худыми на вид; под влиянием солнечных лучей у них усиливается биение сердца и дыхание и вследствие того, что легкие от этого растягиваются и наполняются воздухом, внешний вид их снова принимает прежние здоровые формы".
        Всего охотнее ящерицы любят выходить греться на солнце перед полднем, от 9 до 12 часов; содержащиеся в клетках даже в пасмурные дни около 11 часов утра всегда выходят наружу. "При южном ветре ящерицы уже с раннего утра чувствуют себя быстрыми; в ненастье, перед дождем, они прячутся от света, тогда как наших змей, как известно, такая тем пература вымани вает наружу. Холодная погода действует на ящериц очевидно вредно: так, например, уже Паллас вывел такое наблюдение, что в Крыму после трех холодных лет подряд почти совершенно вывелись таврические, или крымские ящерицы (Podarcis taurica), в былые времена крайне многочисленные там". Время их удаления на зимнюю спячку зависит не только от местности, но также и от вида животного, а по мнению Лейдига, даже от пола и возраста: старые самцы исчезают осенью раньше старых самок, а как те, так и другие - раньше молодых ящериц. Весной замечается обратное явление: прежде всего появляются молодые, затем самцы и после всех уже самки. В зимних своих логовищах, где они располагаются большей частью целым обществом, они лежат совершенно оцепенелые, с закрытыми глазами, но с открытым ртом, совсем как мертвые; но как только до них коснется тепло, они тотчас же оживают, начинают шевелиться, дышать, открывать глаза и мало-помалу становятся бодрыми.
        Какое замечательное влияние оказывает на ящериц тепло, доказывают те их виды, область распространения которых охватывает относительно большое пространство с севера на юг, и притом очевиднее всех прочих пресмыкающихся, за исключением разве только столь родственных им змей. Один и тот же вид на юге области своего местожительства выказывает себя совершенно иным, чем на севере. Повышающаяся температура поднимает в них жизненную деятельность и вместе с тем способствует внешней красоте; продолжительное лето, затянувшаяся на несколько месяцев дольше жара ограничивает их зимнюю спячку, если таковая вообще наступает, всего несколькими неделями; питание и обмен веществ вследствие этого происходит гораздо правильнее и благоприятнее. Весьма понятным следствием всего этого является большая величина животного: всеми доказано, что ящерицы, живущие на юге, значительно крупнее тех, которые свойственны северу.
        Почти все ящерицы существенно способствуют украшению той местности, в которой обитают. В Германии это замечается конечно, меньше, чем на юге Европы. Здесь они шмыгают и шелестят повсюду; каждая стена, каждая улица, почти каждая дорога оживляется ими, и глаза наши восхищаются в самом деле ослепительным великолепием, когда эти чудно окрашенные, блестящие животные, в избытке жизненных сил, по-видимому играя, гоняются друг за другом. Подобно драгоценной цепочке, по словам Эргардта, извивается в зелени и ветвях смоковниц и кирказона (Aristolochia) сверкающее тело зеленой ящерицы, переливаясь медно-бронзово-золотыми металлическими оттенками и оживляя до тех пор столь пустынные и однообразные Киклады; блеск драгоценных камней сверкает также и на чешуйчатом теле других видов, поражая внимание всякого путешественника по югу; испуг, возбужденный сначала в робких сердцах шелестом этих животных, скоро превращается в ощущение довольства и благоволения к ним. Каждый должен отнестись к ним любовно, хотя даже еще не приобрел достаточных сведений относительно и к симпатичных привычек и образа жизни.
        Все настоящие ящерицы подвижные, резвые, живые и относительно умные животные с тонкими чувствами. Если они не греются на солнце, то охотно шныряют внутри своего района и всегда находят себе какое-нибудь дело. При этом они проявляют свое проворство во всех направлениях. Вообще все виды сходны между собой тем, что бегают чрезвычайно быстро, лазают ловко, и в случае нужды и плавают; но все же степень подвижности различна у разных видов. Каждое движение производится извивами тела, и ему одинаково существенно способствуют как хвост, так и ноги. Ящерицы, лишенные хвоста, теряют равновесие в движениях, а вместе с тем живость и равномерность каждого поворота; кажется даже так, как будто утрата хвоста более стесняет их, чем недостаток одной ноги. Насколько гибки их суставы, настолько же превосходно развиты их чувства. Зрение у них острое, соответственно живым глазам; слух так тонок, что малейший шум уже привлекает их внимание; тонкость своего ощущения они проявляют в своем пристрастии к теплу, а - осязания — в том, что постоянно шевелят языком. Впрочем, язык служит им также настоящим органом вкуса, так как можно заметить, что все сладкие фруктовые соки, мед или сахар, которые любят все без исключения, они сразу умеют отличить от другой пищи; но все же при этом играет роль и их обоняние. В полном соответствии с развитием их внешних чувств стоят и их душевные способности. Это столь же живые и беспокойные, сколько раздражительные и подвижные создания; они постоянно проявляют любопытство и напряжение, забавляются или скучают, по крайней мере, явно зевают, выказывают себя, смотря по обстоятельствам, то пугливыми и робкими, то смелыми и храбрыми, легко впадают в гнев и так же скоро снова успокаиваются; они обращают внимание решительно на все, даже на музыку, к которой прислушиваются с удовольствием. По уму они стоят, конечно, нисколько не ниже других пресмыкающихся, напротив, превосходят даже в этом отношении большую их часть. Они ведут себя так умно, как только может пресмыкающееся, правильно распознают вещи, набираются опыта и сообразно с этим меняют свои поступки, скоро свыкаются с изменившимися обстоятельствами и привыкают к созданиям, которых прежде боязливо избегали, например к людям. Лейдиг полагает, что душевные способности ящериц в существенном основываются на унаследованной от предков опытности и приобретенных ими знаниях. Различные состояния, которые приходится переживать той или другой ящерице, многократно повторяющиеся в ее жизни случаи, опыты постепенно собираются родом, "вызывают физические изменения и выражаются у потомства в виде унаследованной осторожности, склонности, навыка, короче говоря - в виде определившихся природных способностей". Я не хочу возражать этому почтенному исследователю, но в то же самое время не могу безусловно согласиться с ним. Вообще, ящерицы одного и того же вида ведут себя в существенном одинаково; все молодые, однако, держатся совершенно иначе, чем старые, и этим доказывают, что каждая набирается опытности только для себя лично. Уроки и пример старых, более толковых ящериц, при реализации приобретенных знаний и понятий имеют, по крайней мере, такое же значение, как и наследственные или природные способности, которые, наверно, безусловно отвергать все-таки нельзя.
        Ящерицы - ловкие хищники. Они ревностно преследуют насекомых, дождевых червей, земляных улиток, нападают также на маленьких позвоночных, грабят гнезда и пожирают также яйца пресмыкающихся. Некоторые из них, по наблюдениям Глюкзелига, совершенно пренебрегают мухами, даже как будто побаиваются больших из них, тогда как другие не выказывают подобного страха и так же жадно поглощают больших и маленьких мух, как и других насекомых; пауков они преследуют ревностно для того, чтобы поедать их; голых садовых улиток они хватают с удовольствием, дождевых червей же менее охотно; бабочки, сверчки, кузнечики, жуки и их личинки составляют, по-видимому, любимую пищу ящериц. Но они строго умеют различать различные виды их, если даже они так походят один на другой, что несведущий человек легко может спутать их, и если возможно, то делают из предлагаемой им добычи выбор, оказывающий честь их вкусу и понятливости; так, например, мягкоскорлупных насекомых они всегда предпочтут твердоскорлупным, а некоторыми жуками, по крайней мере в клетках, совершенно пренебрегают. Лакомством, как например мучными червями, их можно так избаловать, что они долгое время не дотронутся до другой пищи. Некоторых насекомых они иногда едят, по-видимому, без всякого колебания, одно за другим, иногда же упорно оставляют лежать нетронутыми. Все, что они получают в пищу, должно быть в живом состоянии, так как до мертвых насекомых они не дотрагиваются, если только их не подсунуть им обманом, т.е. не двигать ими искусственным образом перед ручными ящерицами. В неволе большинство видов привыкают к сырому мясу, муравьиным куколкам, а некоторые также и к плодам, но и в этом случае всегда предпочитают живую пищу всякой другой.
        Они схватывают свою жертву внезапно, зачастую прыжками издалека, сдавливают ее зубами и затем медленно проглатывают. Крупных насекомых они трясут во рту до тех пор, пока те не перестанут шевелиться, затем вываливают изо рта, рассматривают и опять хватают. Бабочек они ловят на лету и одним укусом отгрызают у них крылья, которые падают зачастую справа и слева и, сметаемые ветром в большие кучи, возбуждают внимание путешественников. Проглатывание крупного насекомого причиняет, по-видимому, маленьким видам ящериц много труда: они до тех пор ворочают насекомое во рту, пока его голова не ляжет вперед, и тогда медленно проглатывают его. Если это удастся, то с видимым удовольствием облизывают рыло. Настоящими пресмыкающимися они выказывают себя тем, что беспощадно преследуют собственных детенышей, которых, в случае если удастся поймать, без дальнейших околичностей умерщвляют и пожирают. В жаркие солнечные дни они пьют очень много, медленными, но частыми погружениями языка в жидкость. Мед и сахар они лижут с жадностью и видимым наслаждением; сладкий фруктовый сок им тоже очень нравится, поэтому думаю, что и на свободе они, по всей вероятности, не пренебрегают плодами.
        Каждый катышек помета состоит, по исследованиям Лейдига, из двух, резко отделяющихся одна от другой частей: большая представляет собой продолговатую массу, в свежем виде буро-кофейного цвета; это и есть собственно кал; меньшая часть, образующаяся из мочи, является в виде белой, как мел, известковой кашицы. Помет всех видов немецких ящериц существенно не отличается; может встретиться разве только маленькое различие в форме катышков. Таким образом, и в этом отношении пресмыкающиеся приближаются к птицам. Вскоре после пробуждения от зимней спячки, весной, возбуждаются любовные похоти и полы начинают сходиться. Самец большей частью всегда крупнее самки и ярче окрашен. Половое стремление проявляется у них чрезвычайно бурно, так как самец, под влиянием любовных похотей, становится крайне сварливым: сильнейший свирепо преследует слабейшего, он высоко приподнимается на своих вытянутых ногах и злобно наступает с опущенной головой на противника, который некоторое время всматривается в своего врага и, убедившись в его силе, ищет спасение в бегстве. Атакующий во весь дух преследует беглеца и иногда до того озлобляется, что кусает даже подвернувшуюся на дороге самку. Если ему удается догнать беглеца, то он пытается схватить его за хвост: отсюда-то и происходят те увечья, которые так часто приходится наблюдать у ящериц. Уложив соперника на поле брани, самец, по наблюдениям Глюкзелига, приближается к самке в высоко приподнятом положении с выгнутым дугой у основания хвостом обходит ее кругом и, видя, что самка, извиваясь и трепетно шевелясь, проявляет ему свое сочувствие, делается еще более смелым.
        Он схватывает самку ртом выше задних ног и таким образом довольно сильно сдавливает ее тело, затем приподнимает и переворачивает ее, крепко сжимая, выворачивает клоаку, закидывает одну ногу через ее спину и прикладывает свои половые органы к половым частям самки. Оба в продолжение трех минут остаются неподвижными, затем самец разевает челюсть и выпускает самку, которая быстро удаляется. Спаривание совершается по нескольку раз в течение дня; самец спаривается с несколькими самками, а самка, в свою очередь, с несколькими самцами. При спаривании, которое может продолжаться полчаса, согласно наблюдениям Мортенсена, выдвигается и действует всегда только один из мужских половых органов*.

* На Кавказе обитает группа ящериц, имеющая крайне специфичную генетическую структуру популяции, особи которой размножаются без участия самцов (партеногенетически). Это явление, характерное для кавказских скальных ящериц (в пределах рода Lacerta), было впервые установлено отечественным герпетологом И. С. Даревским. Такие формы организмов называются партеновидами и возникают при гибридогенном видообразовании. У гибридных форм нарушается нормальный ход процессов мейоза при образовании половых клеток, и становится невозможным нормальное половое размножение. Выживание таких форм определяется их способностью к партеногенезу. Возможно, партеновиды имеют некоторые преимущества перед родственными двуполыми видами в неблагоприятных условиях, где низкая плотность популяции затрудняет возможность контактов и спаривания разнополых особей. Известно, что однополые виды L. unisexualis и L. rostombecivi существуют на территории современной Армении примерно 5—7 тысяч лет.

        Приблизительно недели через 4 после первого спаривания самка кладет, по наблюдениям Чуди - обыкновенно ночью, 6-12 продолговато- округлых яиц, величиной с боб, грязно-белого цвета; место кладки зависит от расположения местности, так как яйца ящериц находят не только на солнечном припеке в песке или между камнями, но также и во мху, и в кучах крупных черных муравьев, которые не трогают их, и в тому подобных местах. Для развития яиц необходима сырость; в сухом воздухе яйца очень скоро высыхают. Молодые вылупляются среди лета, и с самого рождения так же подвижны, как и взрослые; они сбрасывают с себя кожу в начале осени и тогда же подыскивают себе подходящее убежище для зимней спячки.
        Взрослые ящерицы линяют в течение лета несколько раз в неопределенное время, тем чаще, чем сильнее, крупнее и тучнее экземпляр. Старая кожа отделяется лоскутьями и удаляется посредством трения о камни, коренья, траву и т. п. У слабых животных и в холодную погоду сбрасывание кожи занимает зачастую восемь дней, у здоровых и сильных особей оно заканчивается обыкновенно в два дня.
        Наши безвредные ящерицы страдают не только от холодов, но также и от многочисленных ловких врагов. Все раньше уже поименованные хищные животные беспрестанно угрожают им: отсюда и проистекает их осторожность и пугливость. Панический страх наводят на них змеи: едва завидев их, они изо всех сил спешат убежать, а если это не представляется возможным, то остаются неподвижно стоять на том же месте с закрытыми глазами, как бы оцепенев от ужаса. Впрочем, они имеют полное основание бояться этих родичей своих, так как некоторые виды змей охотятся почти исключительно за ящерицами, которых ядовитые зубы гадюк и других родственных змей убивают так же быстро, как и теплокровных животных. Ящерицы умеют очень точно различать разных змей. Пленные ящерицы, содержащиеся у Лейдига, держали себя осторожно по отношению медянок, тогда как клетчатые ужи их ничуть не беспокоили.
        Живучесть ящерицы вовсе не так велика, как других пресмыкающихся. Отсеченная голова умирает в несколько мгновений, а движения туловища после обезглавливания или отнятия какого-либо члена основываются, очевидно, не на самостоятельности нервной системы и ее независимости от мозга, а на отличительном свойстве самих нервов. Животные яды быстро и наверняка убивают самую сильную ящерицу: выделение слизистой железы жабы умерщвляет ящерицу очень скоро. Минеральные и растительные яды действуют на них медленнее; так, например, для умерщвления кошки достаточно двадцатой части той ясны синильной кислоты, которая необходима для ящерицы. Из растительных ядов всего, по-видимому, губительнее и быстрее действует на них никотин: засунутая в рот щепотка табака или несколько капель табачного сока убивают их очень быстро.
        Пленные ящерицы доставляют немалое удовольствие и потому находят себе много любителей и любительниц. Если взяться за дело как следует, то их можно наловить какое угодно количество; не умеючи же придется бесполезно промучиться целый день и недостать ни одной, так как ловля этих зорких животных оказывается делом вовсе не легким. Наших ящериц с хрупким хвостом всего легче удается добыть неповрежденными посредством узких сачков с длинными ручками. От такого орудия ловли они не так легко ускользают, как от протянутой руки, и всего лучше, поймав ящерицу, из сачка переложить ее в легкий холщовый мешок, в котором легче всего донести ее домой в целости Отведенная для них клетка должна быть частично выложена мхом и иметь удобные норки; но прежде и главнее всего следует позаботиться о том, чтобы она стояла на солнце или искусственно согревалась, потому что тепло столь же необходимо ящерицам, как вода и обильная пища. Пока они оживленны и бодры, значит они здоровы; но когда они начнут добрую половину дня проводить лежа неподвижно на одном месте с закрытыми веками, то им, очевидно, чего-нибудь не хватает - или удовлетворительной пищи, или тепла, и если в таких случаях тотчас же не принять соответственных мер, то животное быстро умирает. Кто с ними много занимается, тот уже через несколько дней приобретает если не их благосклонность, то во всяком случае доверие. Вначале они при появлении человека боязливо убегают в самый скрытый уголок, потом начинают с любопытством посматривать оттуда, высунув головку и, наконец, впоследствии привыкают до того, что не только не убегают, но позволяют себя трогать и гладить рукой, и ловко и грациозно берут предлагаемую им пищу прямо из пальцев. Случается, конечно, что некоторые экземпляры, именно пойманные старыми, никогда не приручаются. Чрезвычайно забавно смотреть на них, когда на несколько ящериц достанется всего один червяк: каждая из них старается тогда стянуть добычу у другой, при этом они хватают червяка с разных сторон и дергают его туда и сюда до тех пор, пока он не разорвется или не исчезнет в том или другом рте. Глюкзелиг утверждает, что они даже способны доходить до задора. "Мой большой самец, - говорит он, - несмотря на свою прирученность, очень легко приходит в раздражение, если кончиком пальца щелкнуть его по темени; он тогда не убегает, а храбро приготовляется к обороне, забавным образом ударяет задней ногой по руке и старается укусить; после такого возбуждения долгое время потом расхаживает по своей клетке и задирает своих сожителей". С последними так называемые невинные ящерицы далеко не всегда обходятся дружественно, но зачастую крайне задорно, сварливо и по разбойничьи.
        О далматской (Lacerta mosorensis), ближайшем родиче стенной ящерицы, Шрейбер сообщает: "Она вовсе не требует рачительного ухода и у меня в Герце держится без особенного присмотра уже третью зиму в нетопленом помещении. В самое короткое время животные становятся до того смирными и доверчивыми, что их прирученность граничит уже с назойливостью и они доставляют воспитателю поистине большую радость. Ящерицы не только принимают теперь всевозможную пищу, поедая ее прямо с руки, но я не могу приподнять крышку с их клетки без того, чтобы та или другая из них тотчас же не вскочила мне на руку; она то остается сидеть на руке, то принимается лазать по мне, принимая и поедая предлагаемую ей пищу. Это в самом деле настоящие назойливые попрошайки, которые достигают некоторой степени короткого знакомства и дружбы с человеком. Что вовсе уж не так часто встречается у пресмыкающихся".
        В настоящее время нам приходится ограничиться признанием только той пользы за ящерицами, что они ловят и истребляют всевозможных вредных мелких животных; в прежние же времена из них умели извлекать и другую пользу: "Если, - пишет старый Геснер, - ствол яблони обмазать желчью зеленой ящерицы, то яблоки на этом дереве не станут портиться или точиться червями. У африканцев мясо этого животного считается съедобным; особенно оно полезно для тех, кто страдает ломотой в бедрах или в пояснице. Если мясо этого животного разрезать и сырым или вареным дать съесть ястребу или соколу или натереть им эту птицу, то она вскоре изменит свое оперение. Если это животное без головы и ног сварить в вине и затем каждое утро принимать такое вино по полному бокалу, то самые изнуренные и чахлые больные поправляются. Если в стеклянный сосуд положить мясо, кровь или золу этого животного или же заключить его самого и туда же опустить несколько железных, серебряных или золотых колец и продержать все это в продолжение девяти дней, после чего ящерицу выпустить из сосуда, то кольца, носимые на пальцах, служат необыкновенным целебным средством против гноения, красноты и воспаления глаз. Нужно семь таких зеленых ящериц (или наших обыкновенных, но тоже зеленых ящериц) бросить в сосуд, заключающий в себе один фунт обыкновенного масла и, закупорив, дать им задохнуться, продержать сосуд с маслом трое суток на солнце; тогда таким маслом можно мазать красные и гноящиеся глаза, после чего они становятся ясными и чистыми. Некоторые варят это животное в масле и употребление такого масла способствует тому, что вырванные с корнем волосы больше не будут расти: подобное же действие производит и желчь этого животного, если ею настоять на солнце белое вино до густоты киселеобразной жидкости".
        После вышеприведенного общего описания ящериц вообще я думаю ограничиться отдельным описанием лишь немногих видов. Прежде всего, следует упомянуть о настоящих ящерицах (Lacerta), так как к ним причисляются все немецкие виды. Отличительные признаки этого рода, включающего 23 вида, живущих в Европе, в северной и западной Азии, в северной Африке, севернее экватора и на островах Атлантического океана, - следующие: более или менее стройное туловище вальковато или немного сжато от верха к низу; пирамидальная голова имеет отвесные боковые стенки, спереди более или менее круто суживающиеся; шея, длиной почти с голову, выделяется не особенно ясно; хвост, всегда превосходящий длину туловища, в виде длинного конуса, зачастую очень длинный, тонкий и острый. Покров тела на голове и брюхе образуют щитки, на туловище маленькие чешуйки, расположенные в виде колец, а на хвосте - более крупные мутовчатые; на нижней же части шеи - особенно большие чешуйки, соединяющиеся в кольцо вокруг шеи. Пять пальцев различной длины, снабжены серповидными, сжатыми с боков когтями, с желобком на нижней стороне, и не имеют ни бахромы по сторонам, ни выпуклых килей на нижней поверхности.
        В юго-западной Европе и в северной Африке живет самый крупный и вместе с тем один из великолепнейших видов семейства, глазчатая ящерица (Lacerta lepida). Она достигает в длину от 41 до 61 см и считается одним из самых красивых видов всего отряда. Чешуйки у нее поразительно малы, гораздо меньше, чем у всех остальных родичей; вокруг тела насчитывают не меньше 70 чешуек, из которых 8 или 10 должны считаться брюшными щитками. Верхняя часть головы покрыта большими щитками, между которыми особенно отличается своей шириной затылочный щиток; окраска этой ящерицы буроватая, по сторонам головы - зеленая; спина по темному фону так плотно усеяна зелеными или желтоватыми запутанными линиями, что в некоторых местах светлая окраска преобладает; кроме того, каждая сторона испещрена приблизительно 25 синими пятнами с черной опушкой (глазками); нижняя часть тела равномерного светлого желто-зеленого цвета; все остальные части более или менее ярко-зеленые или зелено-серые. Молоденькие ящерицы отличаются от старых более мрачной оливково-бурой окраской и многочисленными белыми или голубоватыми с черной каемкой глазками по бокам тела.

Глазчатая ящерица (Lacerta lepida)
        Глазчатая ящерица живет на Пиренейском полуострове, но распространяется также и в южной Франции и на северо-западных берегах Италии, именно до границы произрастания оливкового дерева. В южной и средней Испании она часто встречается повсюду. В Алжире и Тунисе она замещается другой, меньшей и более зеленой разновидностью (var. pater), у которой насчитывается только восемь брюшных щитков. Мне приходилось часто наблюдать этот вид. Обыкновенно эту ящерицу можно видеть вблизи дуплистого дерева, нередко на некоторой высоте над землей и даже лазающей по ветвям. При появлении человека она быстро убегает в свое дупло, исчезает в нем, свертывается там и высовывает в проход только голову, чтобы видеть, что будет происходить дальше. Пока она в силах бегать, то постоянно спасается, но только не от собак и не от кошек; против этих животных она храбро обороняется, прыгает им навстречу и больно кусается прямо в морду иди в переднюю часть шеи, таким образом постоянно прогоняя их. Если она случайно очутится отрезанной от своей норки, то карабкается на одно из ближайших деревьев, поспешно влезая по косым сучьям, и там выжидает, высматривая и прислушиваясь, будут ли ее преследовать. Если это случится, то она сильным прыжком соскакивает сверху прямо на землю и все-таки спешит укрыться в какой-нибудь норе. Если она спрячется под камнем, и камень этот поднимут, то она старается прижаться вплотную к земле и тогда ее очень легко схватить. Но это следует делать ловко, так как она кусается и очень больно, а также пускает при защите в ход и свои острые когти. Больших глазчатых ящериц, бегающих на свободе, я не советовал бы вообще брать руками; не малого труда стоит обороняться от них, когда они, озлобившись, больно укусят за икру или за сапог.
        Пища глазчатой ящерицы более или менее та же, что и у наших немецких видов; соответственно своей силе она со страстью охотится за относительно крупными животными, в особенности за другими ящерицами, молодыми змеями и мышами; вместе с тем она ест также виноград, свежие винные ягоды и другие сладкие плоды. "Заметив добычу, - говорит Шинц, - она подстерегает ее, пристально уставив прямо на нее свои сверкающие глаза, и затем наскакивает с большой быстротой, схватывает ее зубами, несколько раз сильно трясет головой и тогда уже медленно пропускает в рот пойманное и прищемленное животное. Проглотив добычу, она с большим удовольствием облизывает морду языком подобно кошке, поевшей молока". Дюжее наблюдал, что эта ящерица ест также птиц и пресмыкающихся, даже своего же вида.
        В период спаривания как в неволе, так и на свободе, самцы ожесточенно дерутся друг с другом и укусы свои направляют преимущественно на хвост соперника. 6-10 яиц кладутся обыкновенно в рыхлую древесину оливкового дерева.
        Шинц сообщает, что в Бернский ботанический сад было пущено несколько живых глазчатых ящериц с намерением акклима- тизировать их там. Для жительства им отвели подходящий холмик. Во время жарких летних дней они выглядели такими же оживленными, как и на своей родине, в холодные дни становились вялыми и равнодушными, а с наступлением холодной осенней погоды совсем перестали показываться. Зиму они не смогли пережить. Подобный исход был почти очевиден. Хотя зима в северо-испанских горах и даже в средней Испании немного уступает нашей по продолжительности, зато она значительно превосходит ее по мягкости.
        Во время нашего пребывания в Испании мы, т.е. мой брат Рейнгольд и я, очень часто ловили глазчатых ящериц, но никогда не могли наблюдать их в клетках, так как женский персонал нашего дома приходил в сильное возмущение каждый раз, когда мы приносили такую ящерицу с нашей охотничьей прогулки, и постоянно либо тайком выпускали животное, либо убивали его. Хотя впоследствии и мне часто приходилось ухаживать за глазчатыми ящерицами, но все же в описании этого животного я предпочту уступить место Либе, так как не в состоянии дать такого прекрасного описания их жизни в неволе, какое составил этот исследователь.
        "Она очень скоро освоилась с моей комнатой, но была несносна тем, что любила лазать по занавескам, нижний край которых доставала прыжком. Вообще она, среди бега, охотно делала прыжки без всякой видимой к этому надобности. Добычу свою она схватывала с наскока только тогда, когда та могла легко ускользнуть от нее; к ползающим насекомым она приближалась медленно и схватывала их быстрым боковым движением головы. Если кто-нибудь становился ей в это время на дороге, она зачастую так озлоблялась, что кусала за носок сапога или за брюки. Прикосновение воды к ее телу вызывало в ней ужас, хотя брошенная в воду, она ловко выплывала, чем и отличалась от обыкновенной ящерицы. Обрызгивание водой нагоняло на нее такой страх, что она делала тщетные попытки вскарабкаться на ближайшую пригодную стену. Несмотря на это, она все-таки воду пила, причем осторожно погружала кончик рыльца в жидкость и вбирала ее в себя, по-видимому, при помощи языка. Молоко она тоже скоро выучилась пить.
        Солнце ей было необыкновенно приятно: тучка, набежавшая на небо, могла принудить ящерицу запрятаться в мох и листья. Большого затруднения стоило мне вначале доставлять ей подходящую пищу. Она ела мучных червей, майских жуков, личинки их и т. п., но никогда не ела много зараз, в особенности майские жуки ей очень скоро приедались. Дождевых червей, улиток, головастиков и лягушек она не брала даже во время сильной голодухи. Один только раз я добился того, что она съела молодого мышонка, но больше никогда это не повторялось. Зато любимым ее кушаньем были все виды прямокрылых, в особенности большие кузнечики. Она хватала их постоянно за середину, кивком головы поворачивала их так, что длинные задние ноги ложились вперед, и тогда уже проглатывала, причем зачастую выскользнувшие голени выбрасывала на землю ловким поворотом головы. Самым большим лакомством для нее все же были пресмыкающиеся, собственные родичи, обыкновенные ящерицы, веретеницы, кольчатые и гладкие ужи. К сожалению, я не мог получить для опыта ни одной обыкновенной гадюки. Все эти животные впивались зубами, как только были схвачены, в челюсти или шею ящерицы, но она их ударяла о землю и таким образом оглушала.
        При этом подбрасывании веретеницы обыкновенно разрывались на куски, и ящерица подбирала их только тогда, когда они еще немного шевелились. Когда наступила зима, мне было очень трудно доставлять ящерице удовлетворительную пищу; но всего более опасны для нее были, очевидно, ночные холода. Она стала вялой, тощей, утратила аппетит и наконец впала в почти летаргическое состояние; это вовсе не было зимней спячкой, так как теплота не приносила уже никакого улучшения. Продержавшись в подобном состоянии 6 недель, она в конце зимы умерла. Я ухаживал за этой ящерицей почти целый год".
        Благодаря своей способности к защите, глазчатой ящериц приходится страдать от меньшего количества врагов, чем ее более мелким родичам. Опаснейшими их врагами остаются хищные птицы, именно крачуны и сарыч, к которым присоединяется еще и ворон. Испанцы считают глазчатую ящерицу ядовитой боятся ее просто до смешного и вследствие этого убивают ее чаще, чем это было бы желательно.
        Из живущих в Германии видов превосходит всех своей ее личиной и красотой зеленая ящерица (Laeerta viridis). Она достигает в Германии 30, а на юге 43 см в длину, из которых не более 1/3 приходится на голову и туловище; вследствие длинного хвоста она кажется очень тонкой, на самом же деле туловище ее довольно толстое. Щитковый покров головы отличается тем, что позади носового отверстия лежат обыкновенно прямо друг за другом два маленьких щитка; затылочный щиток треугольный, но очень маленький, а височная область покрыта неправильными щитками и чешуйками; покров тела характеризуется тем, что брюшные щитки расположены в шесть долевых рядов, а щитки ошейника зазубрены. Носовое отверстие стоит в соприкосновении с рыльцевым щитком; лапки у самок и молодых всегда длиннее головы. В межчелюстной кости помещаются 9-10 зубов, в верхней челюсти с каждой стороны 19-20, в нижней же 23-24, а в крыловидной кости с каждой стороны 8 больших и несколько мелких зубов. Самец отличается от самки более длинной и высокой головой, вздутым основанием хвоста, более сильными задними ногами и большей частью также более значительной величиной. Окраска его яркая, зачастую даже блестящая зеленая с различными оттенками, начиная от синевато-зеленого, изумрудного и до светло-зеленого, который на нижней стороне тела переходит в зеленовато-желтый. Верхняя сторона украшена черными точками, которые на голове кое-где увеличиваются до пятен, тогда как нижняя сторона, за исключением зачастую синевато окрашенных горла и нижней челюсти, постоянно одноцветная. Самка нередко походит на самца, тоже имеет синее горло; обыкновенно же красивый покров ее тела более или менее с буроватым отливом и украшен по сторонам желтоватыми с черной каемкой пятнами, расположенными долевыми рядами. У молодых ящериц преобладающая окраска кожи бурого цвета с одним или двумя желтыми боковыми полосами. Влияние возраста и места родины не особенно существенно сказывается на обоих полах, но южные экземпляры, в особенности далматские, всегда красивее окрашены, чем северные.
        Родиной зеленой ящерицы мы считаем страны на востоке и севере Средиземного моря. Она обыкновенна в Португалии и Испании (здесь в виде var. schreiberi), проникает во Францию до Парижа, встречается в Италии, за исключение Сардинии, в южной и западной Швейцарии, в южном Тироле, на Балканском полуострове считается одним из распространеннейших видов и достигает здесь наибольшего развития (var. major), населяет также Дунайские области и южную Россию, Персию и Кавказ, Малую Азию, Сирию и Палестину (var. strigata); отдельными экземплярами встречается в Австрии и Германии.

Зеленая ящерица (Lacerta viridis)
        Имея в виду, что эти ящерицы держатся на почве, состоящей их твердого камня, извести, песчаника или сланца, следует признать, что местопребыванием им служат различные местности одинаково, как на равнинах, так и на возвышенностях и в горах. Начиная от морского берега до высоты в 1 000 м, а в Эггентале еще выше, зеленую ящерицу встречали решительно на всякой высоте. Где она обыкновенна, там попадается всюду: так, по Гредлеру, в Тироле она держится на скалах или каменистых раскаленных солнцем местах вдоль улиц, полевых дорог и речных берегов, в предгорьях и кустарниках, в равнинах или виноградниках; по Бедряге - в Италии она придерживается известковых гор, поросших кое-где низкими тернистыми кустарниками; по Эберу - в скалистой Далмации попадается решительно всюду. "Одна парочка зеленых ящериц, - говорит Бедряга, - приютилась в группе кустарников. Животные греются на солнце постоянно в некотором отдалении от своего ночного убежища, для того чтобы даже незначительная тень от кустов не застилала им солнце; они растягиваются на каком-нибудь камне во всю длину своего тела и их яркая окраска резко выделяется на фоне скалы". Зеленая ящерица довольно охотно взбирается также на кусты, чтобы прогреться там на солнышке, а также и на деревья, чтобы пользоваться большей безопасностью. В южной Франции она живет, по словам Фишера, по берегам почти всех водных бассейнов она плавает и ныряет превосходно.
        Движения зеленой ящерицы прекрасны как по своей быстроте и ловкости, так и по красоте и грации. "Подобно молнии пересекает она дорогу", - воспевает Данте; "при скачке, - говорит Лейдиг, - она, подобно стреле, перелетает с вытянутым хвостом в прямом направлении довольно большое расстояние и часто даже дальше цели". При преследовании, по Эрберу, она ищет спасения на деревьях. Если ее и здесь еще побеспокоят, она бросается зачастую громадным прыжком на землю и ускользает под камни или в земляную нору. "Какое важное значение для поспешного, прямолинейного движения имеет ее хвост, - замечает Лейдиг, - можно убедиться тогда, когда мы случайно встретим ящериц с изувеченными хвостами. Хотя такие животные и пускаются тоже в бегство, но они неспособны уже к быстрым, подобно стреле, движениям, а просто бегут, помогая себе частыми и быстрыми извивами тела".
        Всеми своими прочими способностями зеленая ящерица нисколько не уступает другим своим сородичам. Она столь же пуглива, как и проворна, столь же умна, как и подвижна. Если, по словам Лейдига, старого, в большинстве случаев живущего одиноко, самца, несколько раз сряду потревожить, не поймав его, то после этого греющееся на солнце животное всегда заранее убежит в свою нору прежде, чем удается подойти к нему близко. При этом замечательно, что зеленая ящерица отлично различает и понимает, когда к ней подходит с тяжелой ношей крестьянин; тогда, не изменяя своего положения, она дает ему пройти мимо себя, между тем как, завидев горожанина, она удаляется уже заблаговременно. В неволе она почти ежедневно дает доказательства своей понятливости; она, безусловно, причисляется к умнейшим видам своего рода. Только когда после неоднократных преследований она спрячется под неплотно лежащим камнем, и тот будет приподнят, она уже не ищет спасения в бегстве, а отдается в руки судьбы; точно также иногда случается, что после неудачного выстрела в нее, она в испуге остается сидеть на том же месте и тогда позволяет легко схватить себя. Но все же продолжает защищаться укусами, которые, конечно, не могут причинить пальцам никакого вреда. Совершенно иначе поступает она, когда затевает ссору со своими родичами. Будучи общительной, как все ящерицы, она живет с себе подобными довольно мирно, по крайней мере там, где встречается часто; но все же дает чувствовать свое превосходство более слабым видам, а иногда даже нападает на молодых животных своего вида.
        Ее обычная пища состоит из больших, проворно движущихся насекомых, их личинок, из улиток и червей; осенью она живет зачастую исключительно кузнечиками, но пожирает также, не задумываясь, маленьких ящериц, по крайней мере, по наблюдениям Симона, поступает так в неволе. Чтобы проглотить такую крупную добычу, как обыкновенная стенная ящерица, она, по словам Симона, хватает ее за середину туловища, жуя, несколько раз переваливает ее во рту с головы до хвоста, придавливает и, наконец, проглатывает, не выпуская изо рта, с поразительной для ящерицы легкостью. О прожорливости ее свидетельствуют данные Эрбера, который высчитал определенное количество насекомых, съеденных как ей, так и другим, воспитывавшимся у него пресмы- кающимся: одна зеленая ящерица съела с февраля по ноябрь месяц более 3 000 штук больших насекомых, из 2 040 одних только мучных червей.
        Южнее Альп зеленая ящерица удаляется на зимнюю спячку в ноябре, в Германии же - почти на целый месяц раньше; на юге Греции и Испании она в некоторые зимы остается почти все время в деятельности. В Германии она погружается в зимнюю спячку до самого апреля; в южном же Тироле показывается уже в марте. В мае или июне величавые самцы, в полной красе своего брачного наряда, уже вступают в ожесточенную борьбу с соперниками; эти последние не менее их возбуждены и при этом тот или другой из них откусывает своему противнику его главное украшение - хвост. Около этого же времени происходит и спаривание; месяцем позже, в Швейцарии или в Германии редко раньше июня, самка кладет в соответственном месте 8-11 яиц (североафриканский вид 15-22), величиной с боб и такой же формы, грязно-белого цвета; приблизительно еще через месяц, стало быть, в июле вылупляются молодые, которые вскоре же начинают вести себя так же, как и взрослые.
        Бетхер, описывающий жизнь немецких особей зеленой ящерицы, указывает прежде всего на то, что и у самки в период полового возбуждения горло украшается светло-синим цветом. Весеннее линяние наступает 15 апреля, а 15 июня начинается вторичная линька. Германские виды с большим удовольствием едят дождевых червей, которых хватают всегда с конца туловища и жуют, хрустя зубами вследствие приставших на них песчинок. Очень крупные черви, неудобные для еды целиком, перегрызаются, после чего делается маленькая пауза и затем уже берется остальное и пережевывается. Дождевых червей наши ящерицы умеют распознавать с ранней юности очень хорошо и моментально подхватывают их прежде другой предложенной пищи. Были сделаны попытки перемены корма, но они охотно едят еще только жуков и больших пауков. Поевши, они трутся краями челюсти о камень, чтобы чистоплотно удалить приставшие кусочки, песчинки или оставшуюся после червей слизь, и затем по-кошачьи тщательно облизываются и чистятся своим широким, очень подвижным языком.
        "Несмотря на противоречащие указания других наблюдателей, немецкая зеленая ящерица легко приходила в гнев, постоянно становилась против пальца, за который ожесточенно хваталась и, вытянув вперед голову, старалась защититься против всякого кажущегося нападения. Мне приходилось видеть, как животное по целым минутам стояло перед самым невинным зрителем в таком положении с угрожающе раскрытым ртом. Ни малейшего следа доверч и вости или хоть какой-нибудь прирученности я не подметил у этих красивых ящериц, несмотря на то, что долго изо дня в день старательно занимался ими. Впрочем, весьма возможно, что различные животные, в зависимости от возраста и природных способностей, выказывают себя совершенно иными; я отнюдь не сомневаюсь в том, что и немецкие ящерицы могут достигнуть такой же степени прирученности, как тирольские и далматские".
        "Купание было любимым занятием для моей ящерицы; даже в очень холодной воде она чувствовала себя хорошо. Часто я видел ее, по получасу лежащей в воде. Во время очень жаркой погоды я мог заметить, что она, особенно в послеобеденное время, старалась укрыться в тенистом месте под листьями. Ночь же она всегда проводила в скрытом убежище.
        29 мая вечером, между 5,5 и 6,5 часами вечера при жаркой душной погоде самка снесла в сыром песке 11 яиц и нагребла над ними в продолжение последовавшей затем ночи и раннего утра горку сухого песка в 6-7 см вышиной. Я взял ящерицу из ее четырехугольного ящика, переложил яйца в другой сосуд, чтобы можно было присматривать и наблюдать за их развитием, и затем тщательно выровнял опять клетку. Сосуд с водой, который раньше стоял около песчаной горки, содержащей в себе яйца, я случайно поставил на противоположную сторону ящика. Тогда произошло одно явление, которое меня, по правде сказать, страшно удивило и, кроме того, крайне убедительно доказало мне в высшей степени тонкую даже неуловимую память на место, присущую этому животному. Вечером я нашел ящерицу опять в том же углу, в котором она положила свои яйца: ее нисколько не спутало измененное положение сосуда с водой. Других же более очевидных признаков, по которым она могла бы ориентироваться, тоже не существовало, так как мокрое место в прежнем углу уже успело высохнуть, ящик был совершенно прямоугольный и везде одинаково ровно выстлан песком. Ящерица опять соорудила совершенно такую же песчаную горку, под которой на этот раз не было яиц, но очевидно, у нее было намерение опять положить яйца в этом месте и вот уже второй день, как все свое внимание и заботы она посвятила выводу детенышей".
        Зеленой ящерице приходится в прямом смысле слова страдать от всех врагов, поименованных в общем обозрении жизни всех ящериц, а еще более - от суровых зим и холодных сырых лет. Шарпантье рассказывает, что до наступления суровой зимы 1829 - 30 годов эти ящерицы были заурядным явлением в Бексе, но после того довольно долгое время они почти не показывались, потому что, без сомнения, большая часть их нашла свой конец в недостаточно глубоких норах, куда проникал мороз.
        Гораздо более, чем с зеленой ящерицей, мы освоились с нашей, повсюду распространенной и везде заурядной прыткой ящерицей (Lacerta agilis). Ее длина достигает самое большее 25 см, в большинстве же случаев только 20-21 см, голова относительно короче, толстая и с тупой мордой, хвост не более как на 1 2/3 длиннее туловища и головы. Из уздечных щитков передние расположены непосредственно позади носового отверстия в виде треугольника; маленький затылочный щиток имеет вид трапеции. Височная область покрыта правильными щитками; маленькие чешуйки спины и более крупные - боков большей частью существенно отличаются своей величиной; брюшные щитки образуют, как правило, 8 долевых рядов. Носовое отверстие всегда отделено от рыльцевого щитка маленьким промежутком; между щитком века и бровным у этой ящерицы никогда не замечается той четко видной долевой полосы из мелких крупинок, по которой так часто можно отличить зеленую ящерицу и всегда - стенную; лапы у нее никогда не бывают длиннее головы. В межчелюстной кости помещаются 9 зубов, с каждой стороны в верхней челюсти 16, в нижней до 20, в крыловидной кости, со включением маленьких, 10 назад и внутрь направленных зубов. В окраске самца преобладает на верхней стороне более или менее яркий зеленый цвет; окраска самки преимущественно серая или бурая; темя, спинная полоса и хвост по большей части бурые, подбородок и нижняя сторона зеленоватые или желтоватые Спинная полоса, а у самок также и бока разрисованы белыми, вдоль расположенными пятнами, которые местами увеличиваются до размера глазков; нижняя же сторона испещрена черными крапинами. Впрочем, встречаются различные изменения, которые у самцов напоминают окраску и узор зеленых ящериц.
        Прыткая ящерица распространена по северной, средней и восточной Европе, начиная с Альп до южной Англии и Швеции, от Кавказа до Финского залива, а на западе - до средней Франции; ее совсем нет южнее Альп, и чем дальше на север, тем она встречается реже. За Уралом она заходит до западной Сибири и распространяется далее в Азиатской России (var. exigua)*.

* В настоящее время можно считать доказанным существование на описываемой территории 9 подвидов прыткой ящерицы.

Прыткая ящерица (Lacerta agilis)
        В северном Тироле она, по словам Гредлера, поднимается до высоты 1 200 м, в Ваадтланде, по исследованиям Питье и Варда, до 1 380 м. В Германии она почти всюду обыкновенна, хотя не во всех местах одинаково заурядна. Местопребыванием своим она избирает преимущественно освещенные солнцем склоны холмов, именно такие, которые покрыты малорослыми кустарниками, степи, каменистые покатости, плетни, края лесов и улицы, и особенно железнодорожные насыпи; но ее можно встретить также и на тощих лугах, не слишком сырых болотах, одним словом, она водворяется всюду, где может рассчитывать на добычу. "Если, - говорит Лейдиг, - на том месте, где находится прыткая ящерица, лежит пограничный камень, то она с удовольствием избирает его своим местожительством. При спокойной обстановке она греется на нем на солнце и, скрываясь под ним, как будто чувствует, что этот камень останется неизменен в своем положении".
        По своей подвижности прыткая ящерица так сильно уступает зеленой, что Линней, наверное, дал бы ей другое научное название, если б ему пришлось наблюдать на свободе другие виды этого отряда**.

* * Убегая. прыткие ящерицы могут преодолевать водные преграды. совершать резкие прыжки с холмиков в траву, "пролетая" по воздуху до 0,5 м.

        Она тоже проворна и быстра***, но не настолько, чтобы напрасно измучить ловкого ловца, который всегда может наловить их столько, сколько пожелает.

* * * Скорость бега взрослого самца прыткой ящерицы может достигать 8 м в секунду.

        Она бегает действительно быстро лишь там, где не встречает никаких препятствий, зато очень ловко пробирается в густой траве и сросшихся ветвях, лазает довольно сносно, но все-таки только по низким кустам, чтобы греться на них, а в случае нужды и плавает быстро извивающимися движениями по лужам, ручьям и даже маленьким рекам. По своему образу жизни она гораздо менее отличается от своих родичей, чем по своим движениям.
        В Германии она появляется в первых числах, самое позднее в середине апреля; на юге ее области распространения прыткой ящерицы ее никогда не видели раньше конца марта, на севере - позже конца апреля. Старые самки, по Лейдигу, появляются почти на неделю позже молодых. В мае, а при очень хорошей весенней погоде даже в конце апреля они приступают к размножению****.

* * * * У прыткой ящерицы крупный it сильный самец обычно играет главенствующую (доминирующую) роль. Другие самцы занимают подчиненное положение и убегают при приближении самца-доминанта, принимают охранную позу или вступают в драку.

        В одну из июньских ночей самка кладет 5-8 тупо овальных яиц с белой оболочкой на солнечном месте в песке, между камнями, по Шинцу - также в кучах черных муравьев, которые их не трогают; в конце июля или в начале августа вылупляются молодые. По предположению Лейдига, старые, после периода размножения, удаляются в скрытые убежища или зарываются в землю, может быть, для того чтобы таким же способом, как это бывает у питонов, выдержать нечто вроде летней спячки. "Каждый может легко подметить тот факт, что весной в определенном месте ящерицы могут быть очень многочисленны, а позже, приблизительно в конце июля, как раз в то время, когда устанавливается сильная жара, они исчезают. Дюжее давно уже заметил это и истолковал это явление тем, что ящерицы или впадают в некоторый род оцепенения, в летнюю спячку, или же скрываются в прохладное, сырое убежище".
        Прыткие ящерицы с жадностью едят капустных бабочек и тем становятся полезными для садоводов*.

* Прыткие ящерицы потребляют от 34 до 98% вредных беспозвоночных животных однако их реальное значение определяется как численностью самих ящериц и членистоногих, так и соотношением полезных и вредных насекомых в биоценозе и характером его хозяйственного использования. Значение ящериц возрастает в лесостепной зоне по сравнению со степной и лесной. Заселяя трансформированные экосистемы (лесополосы, виноградники, плодовые сады и т. д.), на химическую обработку которых затраты максимальны, ящерицы экономят около 10% финансовых средств.

        Когда Бетхер ловил в саду этих бабочек для своих ручных ящериц, то они следили за ним глазами и все время сидели в просительной позе с приподнятыми головами на той стороне ящика, которая была обращена к нему, и даже подпрыгивали, подобно собакам, когда он просовывал бабочку в проволочную сетку, покрывавшую их клетку. Прыткая ящерица и живородящая совершенно исключают присутствие одна другой: они никогда не населяют одной и той же местности. Это весьма понятно для каждого, кто хоть раз видел, с какой свирепостью прыткая ящерица преследует детенышей живородящей, как неумолимо пожирает и истребляет их**.

* * В желудках прытких ящериц иногда находят яйца и детенышей своего вида.

        Следствием этого было то, что живородящая ящерица удалилась в высокие и сырые места, куда не хотела и не могла последовать за ней прыткая, любящая больше тепло и сухость.
        Между несметными врагами, преследующими прыткую ящерицу и ее детенышей, прежде всего, следует назвать медянку (гладкого полоза) и гадюку обыкновенную. Первая питается исключительно ящерицами; гадюка же, пока сама еще не выросла, преследует менее прытких и гибких животных, в особенности молодых ящериц. Различные куницы, соколы, сойки, сорокопуты, домашние куры, индейки, павлины, аисты и утки тоже преследуют этих ящериц и, по-видимому, с удовольствием едят их.
        Наряду с прыткой ящерицей в большей части Германии встречается также живородящая ящерица (Lacerta vivipara). Ваглер возвел ее в представительницы особого рода (Zootoca), так как она производит на свет живых детенышей; новейшие же зоологи не придают этому отличительному свойство такого важного значения, которое допустило бы подобное деление. Живородящая ящерица достигает в длину 15-18 см, из которых 10-11 см приходятся на хвост, имеющий у основания такую же толщину, как и туловище. Голова, туловище и пальцы имеют немного более тонкое и нежное строение, чем у прыткой ящерицы. В межчелюстной кости помещаются 7 зубов, в верхней челюсти с каждой стороны 16, в нижней 16-21. Чешуйки относительно больше, чем у обыкновенной ящерицы, на спине они чуть-чуть килеваты, на шее слегка зазубрены, на брюхе распределены в 6 рядов средней длины; к ним с каждой стороны может быть причислен еще один ряд щитков, которые некоторыми исследователями не рассматриваются в качестве брюшных, так как они почти сходны с боковыми. Носовое отверстие находится в соприкосновении с рыльцевым щитком; за ним лежит только одна чешуйка, а позади нее единственный передний уздечный щиток. Лапы обыкновенно длиннее головы. Основная окраска спины более или менее темно-бурая, переходящая довольно ясно в шиферный цвет, но во всяком случае на середине спины и на каждом боку образует более темные полоски. Последние много раз меняются, ограничиваются наверху светло-серой или желтой линией, а также отдельными белыми или желтыми чешуйчатыми пятнами, кроме того, имеют темные точки или глазки, которые сливаются в продольные полоски и т. д. Нижняя сторона по буровато или голубовато-серому, желтовато-белому, шафранно-желтому или кирпичного цвета фону покрыта черными точками или пятнами; горло синеватое, но нередко буквально розово-красное. Самец отличается от самки большей стройностью, более плоской головой, вздутым основанием хвоста, а также обыкновенно более яркой окраской и рисунком. Почти черная разновидность, (var. nigra), попадающаяся там и сям в Альпах, по словам Мехели, передает в восточной Трансильвании свою окраску детенышам и является таким образом более, чем простым и случайным изменением цвета.

Живородящая ящерица (Lacerta vivipara)
        Область распространения живородящей ящерицы охватывает значительно большую часть северной и средней Европы и простирается, кроме того, по всей северной Азии до Амура и острова Сахалин. Этой ящерицы нет, как кажется, к югу от Альп, но на север она доходит дальше, чем все остальные виды ее семейства; по словам Нильсона, она водится в значительном количестве в средней Скандинавии и на фиельдах поднимается до пояса березы; по Берману, она живет даже в окрестностях Архангельска, а в Альпах ее находили на высоте до 3 000 м. На такой высоте, как и на севере, она проводит три четверти года в зимней спячке и наслаждается жизнью всего каких-нибудь два, от силы 3 месяца. На Кавказе она заменяется родственным видом — луговой ящерицей (L. praticola). В Германии в некоторых местах ее совсем нет, на других же она попадается часто, например, преимущественно в горных местностях и в болотах. В Швабских Альпах, в Таунусе, Тюрингенском Лесу, Гарце, Глацких горах она так же многочисленна, как в Альпах, в голландских дюнах, в Бельгии и в северной Франции, а во всей Великобритании не менее обыкновенна чем на болотистых местах Бранденбурга, в степях Гановера и Эстляндии или в области озер Финляндии и в южной части тундровой полосы России. Гредлер замечает вполне справедливо, что она любит жить по близости воды, "на горах в сырых ущельях, при горных ручьях или в водопроводах, в долинах же - на сырых лугах, в болотах и в запрудах". Это касается как Тироля, так и Бранденбурга или Силезии, где я ее наблюдал. Фитцингер не без основания называет ее болотной ящерицей.
        По своему образу жизни, движениям и привычкам живородящая ящерица очень мало отличается от родственной ей прыткой. Но все-таки она менее проворна и реже лазает, чем та; но зато плавает чаще и легче последней. Если после грозового дождя на обитаемых ею горных лугах образуются лужи или болотца, то ее можно видеть пробегающей по дну лужи и выходящей на другой стороне, как будто бы она понимает, что это средство скорее может спасти ее от преследователя, который, оберегая свою обувь, не всегда пойдет за ней в воду. Если, преследуя ящерицу, обходят лужу кругом, то животное нередко снова поворачивается той же дорогой по дну болотца и таким образом действительно успешно уклоняется от поимки. На более высоких горах живородящая ящерица держится заметно неповоротливее и медлительнее, чем в глубоких долинах, но и здесь она так же приспособлена к господствующей тут температуре воздуха, как и ее сородичи, живущие на низменностях*.

* Любопытно, что, как и некоторые другие виды ящериц, живородящая порой бывает обильно заражена клещами. Так, в оптимальных условиях на единице территории они прокармливают клещей Ixodes persulcatus больше, чем бурундук, считающийся одним из основных хозяев возбудителя клещевого энцефалита (острого инфекционного заболевания человека, протекающего с поражением центральной нервной системы). За весь период паразитирования клещей ящерицы прокармливают около 18 000 личинок и 8 000 нимф этого кчеща. В годы снижения численности мышевидных грызунов живородящие ящерицы могут играть роль основного хозяина этого паразита.

        Человека она мало боится. На высоких горах, по Гредлеру, когда ее убежище внезапно откроется вследствие обвала камней, она обыкновенно не выказывает ни малейшего намерения убежать; в болотах она также дается легче в руки, чем всякий другой вид.
        Соответственно своему пребыванию в северных странах или на высоких горах, живородящая ящерица появляется весной так рано, как это позволяет погода, в более теплых местах в одно время с обыкновенной ящерицей или даже раньше ее, на севере же своей области распространения, как и в горах, не раньше мая.
        Может быть, от этого зависит время кладки уже созревших в утробе матери яиц или появления на свет детенышей, которое бывает крайне различно**.

* * Живородящая ящерица в Южной Европе активна 9 месяцев в году, в Средней России - около 5,5, на севере - примерно 4 месяца. Действительно, горные популяции живородящей ящерицы размножаются, откладывая яйца, а низинные приносят живых детенышей.

        Межаков видел в Вологодской губернии уже 29 июня молодых ящериц, а 1 августа находил еще беременных самок. Весьма возможно, что более старые самки рожают позже молодых, а может быть, на размножение значительным образом влияет и господствующая в тот год погода. В южной Германии живородящие ящерицы рожают обыкновенно в конце июля, и притом всегда ночью, 8, в крайнем случае, 10 детенышей. Родовой процесс - впервые точно исследованный Межаковым, происходит таким образом: перед родами самка выказывает себя крайне беспокойной, скребет почву, время от времени прижимается к твердым предметам, закручивает хвост, как бы желая закинуть его себе на спину, позднее, иногда только по прошествии целого дня, успокаивается и, наконец, вечером становится на ноги, широко раздвинув их, вытягивается, как будто желая испражниться, и несколько минут спустя, по-видимому, без напряжений и болей, рожает первого, обыкновенно завернутого еще в яичную оболочку детеныша. Приблизительно через две минуты выходит второе яйцо и т. д. После каждой кладки самка делает несколько шажков вперед, так что яйца, которые сначала были прикрыты хвостом, ложатся в ряд. Между тем, детеныши стараются разорвать яичную оболочку, и не проходит и получаса, как они из нее выбегают. Мать, кажется, не проявляет к ним ни малейшего участия, но бегает туда и сюда, как только снесет последнее яйцо. Если же случайно она впоследствии и вернется к яичным оболочкам, то лишь для того, чтобы съесть там то, что есть съедобного. Детеныши проводят первые дни своей жизни в полнейшей бездеятельности, спят, свернувши хвост, в щелях и расселинах земли, кажутся совершенно нечувствительными, но все же ощущают легчайшее прикосновение и пытаются освободиться от него. Они растут, не принимая пищи, замечательно быстро: те, которые при рождении имели 15 мм в длину, через 20 дней достигли 27 мм. Лейдиг кормил их травяными вшами, которых они с жадностью поедали. По наблюдениям названного исследователя, яичная скорлупа может сбрасываться еще в утробе матери и в таком случае происходит действительно рождение живых детенышей. "Когда видишь, - заключает Лейдиг, - как выходят на свет 8-10 ящериц-детенышей, то невольно поддаешься недоумению, как такое значительное количество хорошо развитых ящериц могло вместиться в нежной, тесной утробе самки".
        В странах, омываемых бассейном Средиземного моря, водится очень красивая и подвижная обыкновенная стенная ящерица (Podarcis muralis). Немецкие экземпляры достигают в длину 18-19 см, южно-итальянские 20-24 см; они резко отличаются от своих родичей стройностью своего туловища, длинной с узкой мордой головой и очень остроконечным хвостом, длина которого превышает половину общей длины, и это отличие до того разительно, что их едва ли кто-нибудь может спутать с какой-нибудь другой ящерицей. Сзади носового отверстия помещается только один щиток, три уздечных щитка лежат в один ряд; между щитками век и бровей находится четко видный ряд мелких зернистых чешуек, служащий верным признаком, отличающим их от других немецких ящериц; в центре височных чешуек выделяется в большинстве случаев более крупный щиток. Чешуйки спины и боков малы и кругловаты, вследствие чего спина выглядит как бы покрытой зернами; почти четырехугольные брюшные щитки образуют шесть продольных рядов; ошейник цельнокрайний и без зубчиков. Зубов на крыловидной кости обыкновенно нет; в межчелюстной кости находится 6-7, в верхней челюсти с каждой стороны 17-18, в нижней же 20-23 зуба. Насчет окраски едва ли можно сказать что-нибудь определенное. По Лейдигу, основная окраска спины у немецких экземпляров бурая или серая, при ярком освещении, именно при солнечном свете, - с бронзово-зеленым отливом; на этом фоне выделяется темная, начинающаяся еще с головы боковая полоса и пятнистый или облачный узор; в промежутке между боками и брюшком выделяется продольный ряд голубых пятен; брюшко светлее или темнее, переходя в окраске постепенно от молочно-белого к желтому и до медно-красного; иногда оно одноцветное, зачастую с облачным или пятнистым узором.
        Во всех странах, окружающих Средиземное море, стенная ящерица попадается, если не чаще всякого другого вида их семейства, то, во всяком случае, - в громадном количестве и решительно повсюду. Ее знают во всей северо-западной Африке, средней и южной Европе, Малой Азии. На многих маленьких островках Средиземного моря это единственный встречающийся там вид. С юга Европы она, по-видимому, постепенно перекочевала в центр Европы, а равным образом и в Германию и вполне утвердилась тут.
        В южной Европе стенная ящерица живет прямо-таки в поразительном, даже в необыкновенном множестве. Здесь ее встречают буквально повсюду: как на пустынных скалистых островах, где редко ступает человеческая нога, так и среди больших и многолюдных городов, как на морском берегу, так и внутри страны, как на низменностях, так и на умеренной высоте. "Даже на глыбах лавы, — говорит Лейдиг, — которые еще не так разложились, чтобы дать развиться настоящей растительной и животной, жизни, стенная ящерица отвоевала себе место. Те из посетителей Везувия, которые обращают на это внимание, ясно замечают, что вблизи кратера некоторые насекомые еще летают, а ящерицы проскальзывают через лаву и серу". Забавным образом выражается Кейслер, путешественник прошлого века, слова которого Лейдиг тоже приводит. "Другое неудобство, которое присуще Неаполю и другим итальянским местностям, заключается во множестве ящериц, зеленый вид которых повсюду встречается в огромном количестве. Весной их сотнями видишь лежащих на плоских крышах и греющихся там на солнышке. Они ползают по стенам вверх и вниз, вследствие чего ни одна комната, двери и окна которой открыты, не защищена от их вторжения. Со мной был такой случай: когда я однажды на окно третьего этажа каменного дома положил на солнце промокшие от дождя перчатки, то, спустя несколько минут, в одну из них вполз этот непрошеный гость, которого я заметил только тогда, когда всунул руку в перчатку".

Обыкновенная стенная ящерица (Podaris muralis)
        В долинах Рейна и Мозеля Нолль никогда не встречал стенных ящериц на возвышенностях, а только у подошвы долины, в отверстиях, не выложенных цементом стен виноградников и набережной, и всегда именно на тех местах, которые обращены на юг. Места, на которых Бетхер в большем числе встречал этот вид на Рейне, лежали вообще на правой стороне реки. Удостоверение древних, что ящерицы любят соседство людей, может под твердить всякий, кто их хорошо изучил, так как все новейшие исследователи сходятся в том, что численность ящериц увеличивается поблизости людских селений; там же, где таковых нет ящерицы почти совсем исчезли.
        Интересно описывает Гредлер ее пребывание в южном Тироле. Никакое животное не может произвести на северянина, переходящего летом или осенью через Бреннер, более сильного и разительного впечатления, чем стенная ящерица, которая там кучами населяет все солнечные места, заборы, шлагбаумы, стены домов, даже церковные колокольни до самой верхушки. Все ту земцы с замечательным равнодушием привыкают к этим неизбежным живым зверькам, шмыгающим туда и сюда, вдоль и поперек по огородам, между плодов, разложенных для просушки, или занимающихся возней и всюду сующих свою остренькую мордочку, привыкшую исследовать решительно все, что попадается на пути. Такое добродушие со стороны человека вызывает доверие животных, так что даже живущие на свободе ящерицы берут из рук предлагаемых им червей, трепещущихся мух и т. п. Гредлер так приручил одну стенную ящерицу, что она, будучи несколько раз накормлена им, обыкновенно сама появлялась в полдень у садового плетня и до тех пор обращала в его сторону свою головку, пока не получала свою долю". Совершенно иначе ведут себя умные создания там, где они подвергаются преследованию, как, например, по словам Эйлера, на острове Капри, тогда как на редко посещаемых человеком фаральонских скалах они так же неустрашимы, как и в Тироле.
        По своим движениям, образу жизни и повадкам обыкновенная стенная ящерица напоминает большинство своих родичей с зеленой окраской. Своей быстротой, живостью и ловкостью она далеко превосходит прыткую и живородящую ящерицу. Каждое ее движение совершается быстро, хотя в то же самое время не лишено и грации. В проворстве стенных ящериц пришлось однажды убедиться Бетхеру, когда он в первых раз взял с собой домой пять этих животных, положив их в жестянку. Закрыв в комнате все окна, он хотел вынуть свою добычу и пересадить ящериц в пригодное для них помещение. Но ему не пришлось порадоваться на своих зверьков. Удивительно быстро все ящерицы выскочили из жестянки и бросились: одна под кровать, две за книжный шкаф, скорее мчась, чем убегая, а исчезновение двух остальных так и осталось неразгаданным, и в результате оказалось, что из пяти животных ни одного не удалось снова поймать, даже ни одно из них больше не попалось и на глаза. С быстротой молнии эта ящерица носится по прямому направлению на дальнее расстояние, так что глаз почти не в состоянии уловить те змеинообразные извивы ее тела, которые она при этом производит; но поразительнее всего она развертывает свою выдающуюся ловкость при лазании по отвесным стенам. Такой способностью лазить по стенам и домам не обладает никакой другой немецкий вид ящериц и вместо всяких ученых мудрствований и кропотливых сравнений чешуек и щитков, достаточно было бы определенного ответа на единственный вопрос: "Ты ее поймал на отвесной стене?" Малейшая неровность позволяет задерживаться ее длинным, гибким, далеко хватающим пальцам с острыми когтями, и таким образом в лазании эта ящерица в состоянии соперничать с гекконом. С этой ловкостью в полном соответствии находится бодрость ее духа. Вследствие своей многочисленности и частью обусловленного этим общительного образа жизни, а может быть, также и из-за жадности к корму, она самая сварливая и задорная среди немецких видов и почти постоянно ссорится с другими представителями своего рода; даже и в клетке она не меняет своего характера. Она на каждом шагу дает доказательства своего замечательного для пресмыкающихся ума и вообще правильного понимания человека и существующих отношений: основательное доверие, так же как и справедливую недоверчивость, она проявляет заметнее всякой другой ящерицы, так как ни одна из них так тесно не связана с человеком, как эта. Несмотря на это, ее все-таки удается иногда обмануть просто непостижимым образом. Эйлеру пришлось очень много потрудиться на острове Капри над ловлей стенных ящериц, которые, хотя и очень многочисленны здесь, но крайне трусливы и осторожны по отношению к человеку, а между тем, потом он узнал, что туземные мальчики применяют почти безотказное средство для ловли в каком угодно количестве этих проворных и ловких зверьков. Для этого мальчики берут длинный травяной стебелек и тонкий его конец завязывают петлей, плюют на нее, вследствие чего на этой петле ооразуется тонкая пленка из слюны, натянутая как в рамке. Завидев ящерицу, они ложатся или садятся на корточки на землю, тихонько подкрадываются в таком положении к зверьку и, вытянув во всю длину руку, держат петлю над самой головой ящерицы. Она останавливается как пригвожденная на одном месте и удивленно всматривается в редкостное явление, забывая от любопытства даже свой страх, тем временем мальчик медленно притягивает к себе стебелек и сманивает с места ящерицу, затем, выждав удобный момент, внезапно накидывает петлю ей на голову. Сначала Эйлер предполагал, что ящерицу в этом случае привлекает разноцветный блеск слюнной пленки, но впоследствии он убедился, что ее можно приманить и одной петлей без слюны. Каждый раз, когда после этого открытия на своих отдаленных прогулках он пользовался услугами сведущих мальчиков, его охота за ящерицами увенчивалась блестящим успехом. Впрочем, это удивительное искусство вовсе не составляет новейшего открытия: как нам свидетельствует одна из великолепнейших, дошедших до нас, статуй древности (Зауроктонос) оказывается, что уже 2 000 лет тому назад в южной Италии мальчики применяли совершенно такой же способ ловли.
        На юге области своего распространения стенная ящерица выдерживает лишь короткую зимнюю спячку; в южном Тироле она скрывается только в декабре, и появляется снова уже в середине февраля, а на особенно солнечных местах в виде исключения показывается там и сям в теплую погоду даже среди зимы; на юго-западе Германии она шныряет на вольном воздухе, по крайней мере, до половины ноября, а в первые же солнечные дни весны опять показывается из своих зимних убежищ. Как только солнце станет греть жарче, к стенной ящерице возвращается ее бодрость и подвижность, а с полным восстановлением сил - и прежний воинственный задор. Настоящее значение этого вполне достоверного наблюдения, вероятно, то, что у ящериц уже в раннее время года проявляется, если не стремление к спариванию, то, во всяком случае, избыток силы и драчливость, вызывающие собой те драки с поеданием хвостов, о которых только что говорилось. Всевозможная летающая и ползающая мелкая тварь: насекомые, пауки, черви, а равно, по всей вероятности, и молодые слабые экземпляры их вида и рода также составляют их пищу.
        К псаммодромусам, или визжащим ящерицам (Psammodromm), причисляются, по Буланже, все настоящие ящерицы, у которых или вовсе нет ошейника, или он обозначен весьма неясно, и у которых пальцы на ногах по сторонам не бахромчатые. От настоящих ящериц они отличаются, кроме того, большими ромбоидальными, остро-килеватыми спинными чешуйками, расположенными в виде кровельных черепиц и килем на нижней стороне пальцев, который у некоторых из четырех известных видов заменяется узелками. Бедренные железки у них имеются. Все эти ящерицы живут в юго-западной Европе и на противоположном берегу Средиземного моря.
        Алжирский псаммодромус (Psammodromus algirus) самый большой вид этого рода, достигающий в длину 27 см, из которых 19 см приходятся на хвост. Он необыкновенно многочислен по всему северо-африканскому берегу от Туниса до Марроко, но также живет в Португалии, Испании и на юге Франции. При отсутствии всякого следа ошейника, он отличается от других видов своего рода еще своими брюшными щитками, совершенно равными по ширине и расположенными в шесть долевых рядов. Если считать эти брюшные щитки, то туловище алжирского псаммодромуса окружено 30-36 рядами чешуек. Верхняя сторона туловища украшена блестящим бронзово-зеленым цветом, от которого по сторонам расходятся одна или две золотистые с черной каймой долевые полосы; нижняя сторона серебристо-белая с отливом в зеленое. У самцов над плечевой впадиной светится синее с черной каемкой пятно, за которым зачастую следует второе и третье, более мелкие.
        Фишер находил эту ящерицу в большом количестве в Алжире, где она оживляет плетни, низкие, тернистые кустарники и известковые скалы, тогда как в южной Франции она никогда не встречается на плетнях. "В окрестностях Моннелье она избирает своим местопребыванием преимущественно "пустыри", - выветренные, растрескавшиеся известковые скалы, наполненные валунами, которые обросли вечно-зелеными малорослыми дубами, тимьяном, розмарином и можжевельником и представляют картину безотрадной пустыни. Охота на них, столь легкая в Алжире, в южной Франции становится пробным камнем нашей ловкости. Приходится скользить на каждом шагу по рыхлым, хрупким валунам, ноги каждую минуту подвертываются, и вперед подвигаешься с большим трудом и крайне медленно, тогда как в высшей степени проворная ящерица шныряет с быстротой молнии, всюду находя случай скрыться, благодаря кустообразным, колючим группам карликовых растений, о которые только рвешь платье. Одному эту ящерицу почти невозможно поймать; надо быть вдвоем или втроем, потому что каждую минуту теряешь ее из виду, так как она вдруг появляется там, где ее совсем не ожидал. К тому же они шмыгает так быстро, что даже ее очертание неясно видно. Улавливаешь только одну темную тень, всего яснее выдаются золотисто-желтые боковые полосы, когда на них попадает солнечный луч. Молодые значительно менее ловки, чем старые, и ловить их гораздо легче.
        Ни мне, ни одному из моих многочисленных знакомых ловцов ни разу не приходилось видеть, чтобы алжирский псаммодромус при поимке прыгал на человека или даже кусал его. При схватывании его он только издает громкий крик и кусает за палец или за руку, что, однако, делают и все другие ящерицы.
        Алжирский псаммодромус любит сухие, подвергающиеся действию ветра, хотя вместе с тем и очень теплые, места. В тамошних пустырях нет ни ключей, ни ручьев.

Алжирский псаммодромус (Psammodromus algirits)
        Животные, вследствие этого, могут пользоваться только росой и дождем; но так как летом в южной Франции почти не бывает дождей, то им приходится довольствоваться одной росой. По утрам их можно видеть, жадно облизывающих листья и поглощающих каждую каплю. Это самое благоприятное время для охоты, так как рано утром они еще не совсем согрелись. Час или два спустя, может быть, только напрасно придется порвать себе сапоги, платье и по царапать руки. Окончив утреннее питье, они любят распластаться на горячих от солнца известковых осколках, причем делаются совсем плоскими и широкими. Они лазают так же ловко, как и зеленые ящерицы, и влезают на кусты, именно на можжевеловые, чтобы греться на солнце. С удовольствием они также закапываются в песок, хотя не в такой степени, как ящерицы с бахромчатыми пальцами.
        В неволе им необходимо устроить норки, в которые бы они могли прятаться по вечерам или в пасмурную погоду, сучки и растения для лазанья и какой-нибудь растрескавшийся камень, под который они могли бы подлезать. К сожалению, ночью они легко пугаются гекконов или каких-нибудь других ночных жителей их террариума, и тогда, как сумасшедшие, принимаются бегать кругом. При ламповом освещении они, как правило, все выходят наружу, ложатся под свет лампы, расплываются и поступают совершенно так, как при солнечном свете. Когда лампу унесут, они зачастую остаются лежать на месте до рассвета и при этом легко простужаются. Из этого можно заключить, что умственные способности этих красивых животных, несмотря на их умные глаза, совсем невысоки.
        Самая удивительная способность, отличающая их от всех ящериц, заключается в их голосе, который они издают при схватывании, а иногда также при испуге. Он звучит как довольно громкое, протяжное "тси" или "тситсии". Есть экземпляры, которые, будучи посажены в клетку или в мешок, пищат зачастую по четверти часа; другие же спокойнее предаются в руки судьбы, а иные с громким визгом бегают по террариуму и, наконец, забиваются в угол, где и остаются надолго сидеть с широко разинутой пастью, пищат и наскакивают на протянутый палец или подставленное лицо. Последнее случается больше со старыми, только что пойманными алжирскими псаммодромусами.
        В период спаривания самцы зачастую, громко крича, жестоко кусают друг друга. В другое время эти ящерицы по отношении друг к другу довольно миролюбивы. В неволе при хорошем, спокойном обращении они очень скоро совершенно утрачивают свою пугливость и легко привыкают к человеку, как что их можно сажать на стол и кормить; только если их чем-нибудь вспугнуть, они быстро убегают. Вообще движения их, так же как и у настоящих ящериц, отличается спокойствием и обдуманностью. У меня есть старый самец, который совершенно спокойно лежит на коленях, ест из рук мучных червей и только медленно ползает кругом.
        Зрение алжирского псаммодромуса необыкновенно остро и служит ему лучшим вспомогательным средством при охоте на насекомых и при самосохранении, так как они видят приближающегося к ним человека на дальнем расстоянии. Слух, обоняние и вкус развиты одинаково хорошо. В корме своем они любят перемену. На свободе их пища состоит преимущественно из мелких бабочек всех видов, мух и столь бесчисленных на пустырях маленьких стрекоз. При нужде они едят также пауков, мокриц, тысяченожек и других маленьких животных. Я знаю только один случай, - заключает Фишер, - когда алжирский псаммодромус был приучен в неволе к сырому, наскобленному мясу, которое он под конец стал предпочитать всему другому. Они пьют много зараз и подолгу, но не часто".
        Гребнепалые ящерицы (Acanthodactylus) отличаются от настоящих и визжащих ящериц своими как бы гребенчатыми пальцами, снабжен н ы м и по сторонам рядом бахромчатовидных чешуек, вследствие чего с нижней стороны они вдоль килеваты. Затылочного щитка у них нет; носовое отверстие помещается между двумя носовыми щитками и первым губным щитком; ошейник, более или менее развитый, всегда существует. Десять видов этого рода* населяют сухие и песчаные страны на юге Испании и Португалии, всю Африку на север от экватора и юго-западную Азию на восток до самого Пенджаба.

* Сейчас известно уже 12 видов этого рода.

        Спинные чешуйки, постепенно увели- чивающиеся к основанию хвоста, где они крупнее, чем на затылке, 8 или 10 рядов брюшных щитков, остро-килеватые верхние хвостовые чешуйки, только два больших щитка на веках и очень слабо, но все же правильно гребенчатые пальцы, — вот отличительные признаки европейской гребнепалой ящерицы (Acanthodaetylus erythrums). Это стройное животное, длиной 18-20 см, из которых 10-12 см приходятся на хвост. Этот вид разделяется на две разновидности - европейскую, живущую в Испании и Португалии, а поодиночно также и на юге Франции и отличающуюся гладкими или лишь весьма слабо килеватыми спинными чешуйками, и - североафриканскую, населяющую Марокко, северный Алжир и северный Тунис и обладающую красивой окраской сильно килеватых спинных чешуек. Молодые ящерицы этого вида, живущие в Испании, имеют вдоль спины резкие черные и белые полосы, на бедрах белые круглые пятна и сургучно-красный хвост; старые экземпляры более или менее утрачивают темные долевые полосы и выглядят сероватыми или буроватыми, сохраняя лишь большей частью только следы долевых полос, которые образуются из черных и светлых пятен; по бокам туловища, между сочленениями, зачастую бывают большие, синие глазки.

Европейская гребнепалая ящерица (Acanthodactylus eiythrurus)
        "Гребнепала ящерица, - описывает Фишер, - существо края не непостоянное, нелюдимое и буйное, но ее красивый покров гола с розово-красным хвостом и отважный нрав делают ее в высшей степени привлекательным жителем террариума. Она населяет теплые, расположенные на солнце места, и при опасности с быстротой молнии скрывается между камнями и в ямах, выкопанных ею в рыхлой земле. Поэтому ловля этой ящерицы нелегка.
        Бегает она толчками, при каждой остановке высоко приподнимаясь на передних ногах, тогда как задние ноги складывает и раскорячивает. Вследствие этого вся передняя часть туловища вместе с головой приподнята, а остальная лежит низко. Прежде чем бежать дальше или высматривать, нет ли где опасности, эта ящерица делает одно или несколько кивательных движений сверху вниз. Гребнепалые ящерицы очень любят дневной свет, в особенности солнечный. Они чувствуют себя хорошо и выглядят бойкими только тогда, когда солнце во всей силе освещает их помещение; при пасмурном дневном свете, если даже температура и достаточно высока, они по целым часам лежат с закрытыми глазами и греются. При ярком дневном свете или во время солнечного сияния их поступки сильно меняются. Они становятся оживленными, много бегают кругом, катаются в песке, прячутся в выкопанные норки, чтобы тотчас же снова показаться в другом месте. Они избегают сырости, но всегда должны иметь сосуд с водой, потому что пьют часто и подолгу.
        Они прислушиваются ко всякому, даже к малейшему шуму и при подозрении на опасность обращаются в паническое бегство. К холоду они крайне чувствительны и тотчас же прячутся, когда температура воздуха начинает понижаться. Одним из главных условий ее благоденствия, кроме тепла, служит светлое местоположение ее помещения, так как они едят только тогда, когда проникает самый яркий дневной свет.
        По моему опыту, гребнепалая ящерица никогда не делается ручной, разве только до известной степени доверчивой, например, чтобы вытаскивать свою пищу из щипцов, но дальше этого дело не идет. Между собой они крайне миролюбивые животные, если одинакового роста. Взрослые гребнепалые ящерицы, конечно, безжалостно пожирают молодых и, следовательно, более слабых животных своего вида или других родов ящериц. На свободе они питаются всем, что в состоянии осилить и переварить. Они схватывают свою добычу сильными соковыми движениями головы, тотчас же поднимают ее кверху и проглатывают кусок с лихорадочной поспешностью, причем глаза их в это время ворочаются во все стороны, зорко присматриваясь к окружающему, потому что даже и во время еды они не забывают своей предосторожности, приобретенной опытом".