Семейство аллигаторы

        Аллигаторы от вышеописанных крокодилов отличаются тем что для помещения четвертого нижнечелюстного зуба на верхней челюсти находится не вырезка, а глубокая впадина. На каждой стороне челюсти помещается, по крайней мере, по 17 зубов, но на верхней челюсти их может быть до 20, а на нижней - до 22, так что общее число зубов может доходить до 84. Перегородка между ноздрями у них костяная, спинные щитки похожи на щитки крокодилов, но в брюшных щитках или вовсе нет надкожных костяных пластинок, или же они очень тонки и незаметны. В этом роде насчитывают два североамериканских и один южнокитайский вид.
        Миссисипский аллигатор (Alligator mississippiensis) отличается, по мнению Шрауха, тем, что имеет широкую, плоскую в форме параболы, на поверхности почти гладкую морду, похожую на щучью. Его невозможно спутать с другими видами этого рода, так как костяная перегородка между ноздрями заметна даже снаружи в виде продольного гребня, разделяющего обе ноздри; кроме того, на зашейке у него два ряда друг подле друга лежащих щитков. Затылок покрыт четырьмя большими, парными, поперечными рядами, а спина 8 продольными рядами щитков, пальцы соединены широкой плавательной перепонкой. Длиной он бывает до 4,5 метра, однако особей, достигших даже половины этой величины, следует считать взрослыми. Цвет верхней части тела обычно грязный, маслянисто-зеленый, по которому разбросаны темные пятна, нижняя часть тела нечистая ярко-желтая. У молодых животных по спине и хвосту идут желтые полосы.

Миссисипский аллигатор (Alligator mississippiensis)
        Область распространения миссисипского аллигатора ограничивается юго-восточными частями североамериканских Штатов, от впадения Рио-Гранде и к северу до 35-го градуса. Он встречается очень часто почти во всех больших и малых реках, озерах и болотах Южной Каролины, Джорджии, Флориды, Алабамы, Миссисипи и Луизианы, далее к северу он встречается реже и в Северной Каролине постепенно исчезает. Одюбон, сообщениями которого я буду пользоваться, говорит, что аллигаторы взбираются на стволы деревьев, растущих по илистым берегам помянутых рек, и греются на припеке или же плавают по реке, добывая себе пищу*.

* Миссисипские аллигаторы вырывают норы, тянущиеся от водоема под корни деревьев до 6 м.

        В Луизиане все болота, бухты, реки, пруды, озера, все полно этими животными, их можно видеть повсюду, где есть вода, в которой они могут найти себе убежище и достаточное количество пищи, таким образом, они распространяются на юге, ниже впадения реки Арканзас, на востоке до Северной Каролины, а на западе повсеместно. На Красной реке, до того как их не испугали пароходы, их было такое поразительное множество, что по берегам и на огромных плотах плывущего леса они встречались сотнями. Детеныши их лежали на спинах у взрослых, и иногда раздавалось такое рычание, как будто бы мычали тысячи диких быков, вступающих в бой. Как многие другие дикие животные в Америке, так и они настолько мало боялись людей, что если в них не стреляли или не пугали намеренно, то они подпускали мимоидущие лодки на несколько метров, не обращая на них ни малейшего внимания. Только в стоячих водах с гниющими растениями они показываются редко.
        На суше аллигатор обыкновенно движется медленно и неуклюже. О походке его можно сказать, что он с трудом карабкается по земле: он тяжело передвигает нога за ногу, объемистый же живот почти касается земли, а длинный хвост волочит сзади позади. Так он выползает из воды, так же он тащится и по полям или по лесу, разыскивая место, более обильное пищей, или же удобное для кладки яиц. Насколько медленно он движется, ясно видно из следующего наблюдения. Одюбон встретил однажды аллигатора, длиной 4 метра, шагах в 30 от пруда, очевидно намеревавшегося перейти в другое водовместилище, расположенное неподалеку. К наступлению сумерек он прошел шагов 600 и далее двигаться уже не мог. На суше, конечно, вследствие своей беспомощности они действительно ужасно трусливы. Если они во время своих перекочевок от одного места к другому замечают врага, то прижимаются, сколько возможно, к земле, сильно наклоняют голову и как окаменевшие лежат в таком положении, следя за врагом своими подвижными глазами. Если к ним подойти, то они даже не пытаются спасаться бегством и, конечно, не нэпа дают, а только поднимаются на ноги и пыхтят, как будто у них внутри находится кузнечный мех. Тот, кто желает убить животное в это время, не рискует подвергнуться какой-либо опасности, однако следует помнить, что необходимо держаться в почтительном отдалении от его хвоста, так как в нем главная сила аллигатора и до известной степени лучшее его оружие. Человек, получивший сильный удар этим хвостом, может умереть от него.
        В воде, которая, собственно, и есть его природная стихия, аллигатор живее и смелее. Здесь случается, что он даже нападает на человека, в большинстве же случаев он его боится и при встрече с ним почти всегда убегает. В Северной Америке случается, что пастухи бывают вынуждены входить в воду, вооруженные дубинами, чтобы провести свой скот вброд через водоем, обитаемый крокодилами, или же чтобы удержать прожорливых животных от нападений на скот во время водопоя. Впрочем, стоит только попасть в голову аллигатору, то его уже нечего бояться. Иногда случается видеть в воде людей, ослов и аллигаторов совсем близко друг от друга, люди колотят их, чтобы отогнать от ослов, чудовища же поглядывают жадными глазами на желанную добычу, которая при другом положении дела могла бы достаться им и от которой только страх перед побоями удерживает их на известном расстоянии.
        Овцам и козам, которые приходят на водопой, собакам, оленям и лошадям, которые переплывают через водоем, грозит опасность быть потопленными, а затем и съеденными*.

* Несколько раз были описаны случаи поведения молодых аллигаторов при схватывании крупной добычи, которую они не могли ни проглотить, ни "разжевать". Проблема была решена, когда два аллигатора, стащив жертву в воду и схватив ее с двух сторон, стали крутиться вокруг собственной оси в разных направлениях, разорвав добычу на более мелкие части.

        Главную же пищу аллигаторов, собственно говоря, составляют рыбы. Во время ежегодного половодья тамошних рек большие соседние и мелководные озера и илистые болота наполняются не только водой, но и рыбами, за которыми аллигаторы и охотятся. После спадения весенней воды все соединительные ветви между водоемами пересыхают, рыба же забирается в более глубокие места и делается жертвой аллигаторов, которые переползают от одного углубления к другому или, вернее, от одной лужи к другой. После заката солнца издали слышится шум, производимый хвостами хищников. Подойдя ближе, можно рассмотреть, в какое движение они приводят хвостами воду; маневр этот приводит рыб в такой страх, что они, желая избежать своего злейшего врага, сотнями подпрыгивают в воздух, часто же ударами хвоста подбрасываются прямо в зубастую пасть чудовища. Иногда Одюбон для потехи бросал в подобную яму надутый бычий пузырь. Какое-нибудь из животных приближалось, подталкивало его к себе или старалось схватить зубами, пузырь выскальзывал, прочие старались половчее схватить мнимую добычу, иногда бывало так, что они в полном смысле слова играли в мяч этим пузырем. Случалось бросать им закупоренную бутылку, которую легче схватить, тогда можно было слышать, как разбивалось и хрустело стекло у них на зубах, причем зрители злорадно желали приятного аппетита броненосному разбойнику, которого все так ненавидят.
        Весной, во время спаривания, аллигаторов следует бояться. В это время они очень свирепы. Самцы вступают между собой в бой, как в воде, так и на суше, и бывают вследствие этого так раздражительны, что мало и даже почти нисколько не боятся человека**.

* * Самцы миссисипских аллигаторов имеют охраняемые участки в 20-40 га, которые периодически обходят, издавая при этом по весне громкий рев.

        Очень может быть, что подобное состояние их зависит от того, что время спаривания совпадает с половодьем, вследствие чего рыба имеет возможность уплывать из одного углубления в другое и ловить ее уже не так легко, как прежде. По сведениям, сообщенным Одюбоном, Люцельбергером и Лейелем, после спаривания в особо устроенные гнезда самка кладет яйца, которые относительно малы, белого цвета, имеют крепкую известковую скорлупу и которых иногда бывает более 100 штук. Для устройства гнезда она выбирает подходящее место шагах в 50-60 от воды, в густых кустарниках или тростниках, натаскивает в пасти листья и ветки, сносит туда яйца и бережно прикрывает их. Говорят, что с этих пор она постоянно находится около гнезда и стережет его, если же кто-либо приближается, на того она яростно нападает. Теплота, которая развивается в гниющих растениях, способствует созреванию яиц. Вылупившиеся маленькие аллигаторы очень ловко выкарабкиваются из-под покрывающих их листьев, мать встречает их и ведет тотчас же к воде, обыкновенно сначала в маленькие, отдельно лежащие лужицы, чтобы уберечь их от самцов и от больших болотных птиц. Кларк однажды, в середине июня, во Флориде нашел два гнезда, в которых было 29 и 30 яиц. Белое, с крепкой скорлупой яйцо имеет 67-88 мм длины и 35-40 мм ширины.
        Живучесть аллигаторов затрудняет охоту за ними, хотя их и можно убить пулей, попавшей в мозг или в сердце. Для ловли этих животных чаще, чем огнестрельное оружие, употребляются сети, которыми их и вылавливают из воды, вытаскивают на берег и убивают топорами. Некоторые негры умеют очень ловко ловить их петлями: когда животное приближается к берегу, то они набрасывают ему петлю на голову и вытаскивают из воды. Раненые аллигаторы производят такое сильное возбуждение между сожителями одного и того же озера, что они с испугу или перебираются в другое место, или прячутся в течение нескольких дней, между тем как на тех, которые умирают моментально от выстрела дробью, по-видимому, никто не обращает ни малейшего внимания. В прежние годы близ Красной реки их убивали тысячами, потому что была большая мода на башмаки, сапоги и седла из их кожи. Вскоре, однако, убедились, что кожа эта недостаточно прочна для обуви и не выдерживает сырости, но все же теперь она идет на разные другие поделки, жир убитых животных также идет в употребление, например, на приготовление машинной смазки. Для желез же их, по-видимому, еще не нашли постоянного применения, несмотря на то, что они так же сильно пахнут мускусом, как и у настоящих крокодилов. Гронен считает, что во Флориде ежегодно уничтожается до 6000 молодых аллигаторов для получения кожи, зубов и жира. 100 маленьких крокодилов стоят около 25 долларов, живые животные 12 и 15 футов длины стоят от 25 до 60 долларов.
        Это тот вид семейства крокодилов, который чаще всего можно видеть в зоологических садах и у торговцев зверями. На европейском рынке ежегодно продают несколько сот живых аллигаторов, и все они находят покупателей; молодые, только что вы шедшие из яйца, попадают к любителям, которые помещают их в аквариумы и настолько их приручают, что они наконец начина ют брать из рук предлагаемую им пищу. Большие попадают в зверинцы, владельцы которых таскают аллигаторов с места на место, пока они не околеют от голода, холода и дурного обращения. Старые экземпляры сначала отказываются от пищи, но скоро начинают есть, особенно если у них просторное помещение, а лучше всего небольшой пруд в саду. Чтобы их приручить к корму, следует сначала предлагать им живую добычу, например воробьев с перебитыми крыльями, которых бросают в воду, живых голубей, кур и т.п., позднее они жрут и сырое мясо, которое привязывают к бечевке и двигают взад и вперед, и наконец, они тотчас же раскрывают пасть, когда им показывают корм, и глотают его с радостным ворчанием, точно пища волшебным образом им сваливается с неба; старые аллигаторы жрут много и могут в неделю съесть до 8 кг мяса. При внимательном уходе они по нескольку лет выдерживают в неволе на открытом воздухе, но для этого необходимо, чтобы зимой они могли хорошо защитить себя от холода, зарыться в ил и предаться зимней спячке, если условие это не соблюдено, то они околевают в первую же зиму.
        Остается упомянуть еще об одном роде крокодилов, а именно об очковых кайманах (Caiman), которые, по Буланже, отличаются от аллигаторов тем, что у них нет костяной перегородки между ноздрями, а также, что у них кроме спинного панциря замечается брюшной, состоящий из черепицеобразных костяных пластинок. Каждая пластинка состоит из двух частей, соединенных швом. Виды этого рода живут исключительно в Средней и Южной Америке.
        "Кайманы, которых мы встречали в верхнем течении Эссекибо, - говорит Шембург, - а также в других реках саванны, по величине и цвету сильно отличаются от тех, которые живут на берегах моря. Одни достигают 4 метров в длину, гораздо чернее и кое-где с желтыми пятнами, морда их короче и толще, ноги короче и сильнее, чем у береговых. Они совершенно похожи на черных кайманов, найденных Марциусом в Амазонской реке". Бете замечает, что туземцы в верхнем течении Амазонки также отличают кайманов от других маленьких видов.
        Черный кайман (Melanosiichus niger) принадлежит к роду черных кайманов, у которых между глазами находится поперечный валик, но отличается от остальных, кроме своей значительной величины, еще и множеством задних затылочных щитков, которые обыкновенно образуют четыре довольно неправильных поперечных ряда, кроме того, глазная впадина расположена более впереди, над девятым и десятым верхне-челюстными зубами. Вышеуказанный межглазной валик, кроме того, имеет обычно в середине треугольное возвышение, а полуокостеневшие веки плоски и тонко изображены, но не морщинисты. Передние затылочные щитки также расположены в 4-5 поперечных рядов. Верхняя часть тела черная, нижняя - желтая. У молодых животных на черном фоне замечаются желтые, часто очень яркие пятна, сливающиеся даже в поперечные полосы.

Черный кайман (Mdanosucnus niger)
        Черный кайман встречается в Гвиане, северной Бразилии, Боливии, Эквадоре, в восточном Перу и вообще во всей тропической Южной Америке на восток от Анд, живет во всех больших реках и озерах в довольно большом количестве. "Если утверждают, что воды в верхнем течении Амазонской реки в сухое время года наполнены кайманами так же, как лужи Англии головастиками, - говорит Бете, - то это не следует считать преувеличенным. Во время пятидневного путешествия, совершенного нами в ноябре на пароходе, мы на обоих берегах повсюду видели этих животных, с утра до вечера пассажиры забавлялись стрельбой в них пулями. Особенно много их было в неглубоких бухтах, где они лежали целыми кучами и с шумом расползались при приближении парохода". Они, подобно черепахам, ежегодно предпринимают странствования: в половодье они поднимаются вверх по реке и заходят в затопленные болота и лужи, с наступлением же сухого времени года они возвращаются в реки. В озерах и лагунах, у которых соединительные каналы пересыхают в жаркое время года, кайманы вынуждены зарываться в ил и предаваться спячке до начала дождливого времени, в верхнем течении Амазонки, где сухое время года продолжается недолго, они остаются деятельными в течение целого года. Туземцы боятся только черных кайманов, а маленькие их родичи им вовсе не страшны. Последних они, по словам Бетса, ловят иногда руками, между тем как черные кайманы повсюду внушают к себе уважение, так как нападают не только на воде, но ночью бывают опасны и на суше, например, стараются схватить собак, которые бегают вокруг лагерных костров. Бетса несколько ночей подряд беспокоил дерзкий старый самец, который имел смелость заходить в хижину, где спали натуралист и его спутники, однажды ночью этот кайман удалился только тогда, когда индейцы бросили несколько пылающих головней на его толстую шкуру. Шомбургк также уверяет, что черные кайманы самые хищные и прожорливые твари, каких можно себе представить. Некоторые из них, за которыми он долго наблюдал, постоянно сторожили добычу в тихих бухтах реки, подкарауливали собак и однажды вечером схватили ручного гигантского аиста, который спал на берегу. Собаки, которых кайманы также таскают в воду, очень хорошо знают о грозящей им опасности и сильно лают, когда заметят врага.
        "Чтобы наблюдать, как кайманы ловят добычу, - говорит Шомбургк, я часто привязывал птиц и больших рыб к куску дерева и пускал их плыть по реке. Как только приманка бывала замечена одним из кайманов, то он подплывал к ней тихо, так что поверхность воды не колыхалась. Приблизившись, он сгибал тело дугой, и кончиком хвоста, который может быть подогнут к самой пасти, он подбрасывал в рот все предметы, находящиеся внутри полукруга, затем он исчезал под водой и через несколько минут выходил на ближайший берег или на песчаную отмель, чтобы там съесть добычу. Если она была не особенно велика, то кайман высовывал из воды только переднюю часть тела до плеч и в этом положении проглатывал пойманное животное. Чаще всего он ест рыб, которых убивает ударом хвоста, а затем подбрасывает высоко над водой и ловит их пастью. Закрывание челюстей и удар хвостом производят громкий шум, который, особенно в тихую ночь, слышен далеко.
        Однажды после обеда нам пришлось быть свидетелями очень интересной борьбы. Поверхность реки была вполне спокойна; вдруг мы заметили на небольшом расстоянии необычайное движение в воде: огромный черный кайман схватил за середину тела "кайкучи", как называют там более мелкий вид кайманов; голова и хвост жертвы висели по сторонам страшной пасти чудовища. Битва была очень жаркая, но все усилия слабейшего противника оказались тщетными в борьбе с жадным и свирепым кайманом. Затем оба исчезли в глубине, и только сильные волны, поднявшиеся на тихой поверхности реки, указывали, что под водой происходит борьба на жизнь и смерть; через несколько минут животные снова всплыли и так сильно стали бить хвостами по воде, что от них распространилась по реке сильная зыбь. Скоро, однако, нельзя было сомневаться в исходе битвы: силы кайкучи ослабели. Мы приблизились к ним в лодке. Как только большой кайман нас заметил, то тотчас же нырнул, но так как под водой он не мог проглотить добычу, то снова появился и поплыл к песчаной отмели, где тотчас же принялся за еду.
        Мне показалось удивительным, что самки долгое время выказывают сильную любовь к своим детенышам, за ними наблюдают и с ожесточением защищают, в чем я убедился по собственному опыту. Однажды я обратил внимание на крик, похожий на мяуканье котят, и полагал, что недалеко находится гнездо тигровой кошки, но мой спутник указал мне на воду и вскрикнул: "молодые кайманы!" Звуки раздавались из-под ветвей дерева, которое вследствие того, что корни его были подмыты рекой, наклонилось к воде и касалось ее поверхности своими сучьями. Осторожно проползли мы по стволу до самой вершины, и я увидел под собой в тени весь выводок кайманов, имевших до 0,5 метра длины. Так как мы находились всего на один метр над поверхностью воды, то моему индейцу было не трудно убить одного из детенышей стрелой и вытащить бьющееся и кричащее животное. В ту самую минуту вынырнул из воды под нашими ногами огромный кайман, мать детенышей, которая, вероятно, уже некоторое время наблюдала за нами и приготовилась к защите своих детенышей, издавая при этом страшное рычание. Я не знал, с чем сравнить этот крик: он не совсем похож на мычание быка и на голос ягуара или на крик другого известного мне животного, но представляет собой смесь всех этих голосов, однако так страшен, что невольно производит дрожь во всем теле. Рычание это скоро привлекло других кайманов, которые, очевидно, желали помочь гневающейся матери, а она часто поднималась выше плеч из воды, чтобы нас схватить с возвышающегося над водой дерева. Спутник мой еще сильнее дразнил мать, держа перед ней извивающегося на конце стрелы детеныша. Когда она была ранена стрелой, то на некоторое время исчезала под водой, но тотчас же снова выплывала и возобновляла свои нападения с еще большей яростью. Тихая поверхность воды превратилась в бушующую бездну, так как кайманы постоянно били ее своими согнутыми хвостами, и я должен сознаться, что необычайная смелость животных заставляла мое сердце биться вдвое сильнее обыкновенного. Неосторожный шаг или неловкое движение нас наверно низвергли бы в пасть страшного животного. Когда вышел весь наш запас стрел, то я счел благоразумным осторожно ретироваться, так как на земле кайман слишком труслив, чтобы быть опасным; он, по-видимому, сознает свою беспомощность, когда находится на суше, и потому всегда бежит как можно скорее к воде, где он снова чувствует себя в своей сфере.
        Щитки детеныша были еще мягки и гибки, из чего можно было заключить, что он проклюнулся из яйца лишь несколько дней назад, но и он уже распространял сильный мускусный запах. Недалеко от этого места мы заметили на берегу широкую тропинку, которая нас привела к гнезду, расположенному на расстоянии метров десяти от воды. Оно состояло из ветвей листьев и травы и было устроено в углублении в земле; судя по пустым скорлупкам, оно содержало 30-40 яиц, которые лежали слоями один над другими. Один слой отделялся от другого листьями и илом, верхние яйца, по-видимому, также были покрыты слоем ила. Кайманы кладут яйца в одно и то же время, как и черепахи, и детеныши их вылупляются еще до наступления дождей. Во время странствований их от гнезда к воде они подвергаются нападениям не только больших хищных птиц и крупных аистов, но также и самцов кайманов. Следует заметить, что если бы большая часть выводков не уничтожалась, то кайманы должны были бы размножиться в невероятном количестве. На песчаных отмелях самки никогда не зарывают своих яиц.
        На следующее утро я, в сопровождении многих индейцев, вернулся к месту нашего вчерашнего приключения, с ружьем, заряженным пулей. Самка с детенышами уже ушла. Несмотря на то, что над поверхностью воды поднималось бесчисленное множество голов и что мы пробовали их зацепить большими крючками, мы не могли поймать ни одного чудовища. Но по возвращении нашем домой охотник на кайманов, который поселился близ бухты, попросил меня оставить ему ружье, так как он надеялся, что в течение дня все же застрелит хотя одно животное.
        Под вечер он действительно пришел известить нас, что он сдержал слово. Кайман еще находился в воде и крепким вьющимся растением был привязан за шею к дереву. Он имел 4,5 метра длины. На нем виднелась огромная рана, которая уже зарубцевалась и которую он, вероятно, получил во время одного из отчаянных побоев, бывающих между самцами. Из его 18 пальцев у него трех не хватало, одна из передних лап была сильно изувечена. По уверениям индейцев, увечья эти причиняет им прожорливая рыба пиранья, единственное существо, способное вредить взрослому кайману. Охотник убил этого зверя только седьмой пулей, которая, пройдя через глаз, засела в мозгу".
        Другой черный кайман, которого еще прежде убил проводник Шомбургка, еще долго после того, как получил удар пулей, метался и доказывал, что не так-то легко заставить его расстаться с жизнью. Лучи солнца, по-видимому, вновь пробудили в нем жизнь даже после того, как его уже вытащили на берег, мнимо убитый враг зашевелился и даже пытался напасть. Многие индейцы бросились бежать и притащили колья, самый смелый из них бросился на зверя, который ожидал его с разинутой пастью, кол вонзился в глотку. "Хотя кайман сильно зажал пасть и закусил кол, но, судя по глухим стонам, такого рода борьба пришлась ему очень не по вкусу. Два другие неустрашимые индейца подошли между тем сзади и своими дубинами стали колотить по концу хвоста, на который удары сыпались как град. С каждым новым ударом животное поднималось с пеной у рта на дыбы и широко разевало пасть, в которую опять поспешно вонзалась новая дубина. Индейцы утверждают, что хвост каймана есть средоточие его жизни; что он составляет самую чувствительную часть его тела. Это нам было ясно из того, что с каждым ударом по хвосту животное яростно подпрыгивало, между тем, как оно почти вовсе не замечало тех бесчисленных ударов, которые получало по голове и туловищу. После долгой и яростной борьбы разбойник был, наконец, убит".
        Почти по всей Южной Америке распространен описанный внимательными наблюдателями широкомордый кайман (Caiman latirostris), которого часто путают с крокодиловым кайманом (Caiman crocodilus). У обоих видов верхние веки отчасти костяные, отчасти кожистые, снаружи морщинисты и имеют маленький роговидный придаток, глазницы спереди соединены поперечным валиком, по которому эти кайманы и названы очковыми. Передние затылочные щитки у обоих видов большие и расположены в 2 или 3 поперечных ряда: у широкомордого задние затылочные щитки образуют 3 или 4 ряда, а у крокодилового каймана всегда 5 рядов. Первый достигает 3,5 метра длины, а второй, более длинномордый, лишь 2,8 метра длины. У обоих верхняя часть тела темно-оливково-бурая, по бокам с серым мраморным рисунком, нижняя часть тела бледно-зеленовато-желтая. Широкомордый кайман живет в Южной Америке к востоку от Анд, от Амазонки до Ла-Платы*, преимущественно в южной части восточной Бразилии, в Уругвае и на северо-востоке Перу; крокодиловый кайман встречается во всей Средней и Южной Америке от мыса Тегуантепек до Ла-Платы, в Гвиане, Бразилии, северо-восточном Перу и Аргентине. Однако крокодилового каймана не находят в бразильской провинции Рио-Гранде-де-Сул.

* В распространении крокодиловых кайманов существенное значение имеют так называемые плавучие острова из водного гиацинта Eichhornia crassipes и некоторых других растений. Эти острова, занимающие порой до 900 м2, уносят молодых кайманов далеко вниз по течению крупных рек и даже в открытое море.

        Азара и принц фон Вид достаточно подробно описали образ жизни широкомордого каймана. Он также предпочитает тихие речные рукава и стоячие воды быстрым рекам и потому особенно часто встречается в больших болотах внутри материка. Принц фон Вид не замечал его во многих больших быстрых реках, зато их много в почти стоячих боковых рукавах и медленно текущих ручьях, а чаще всего их можно видеть в болотах и лужах.
        Пока этот жадный хищник сторожит добычу, из воды торчит только передняя часть головы, настолько, чтобы глаза были выше поверхности воды и могли обозревать окрестность и ноздри были бы свободны. Днем он долго остается на одном месте, а в полдень приплывает к берегу или к скале, чтобы погреться на солнце и поспать; если приближается человек или собака, то кайман тотчас же бросается в воду. "Часто проезжаешь мимо этих животных, - говорит принц фон Вид, - не замечая их, так как темно-бурую голову и спину их нелегко отличить от кусков гранита, на котором они отдыхают, но чаще они с шумом ныряют в глубину. В тихом ручье, втекающем в Паранаибу, жило очень много этих животных. С довольно высокого берега, оттененного растениями, имевшими 3-4 метра вышины, можно было разом видеть многих кайманов, у которых из воды торчали только морды с глазами.

Широкомордый кайман (Caiman latirostris)
        Там, где листья водяных растений, особенно кувшинок, несколько поднимались над поверхностью воды, непременно можно было найти каймана, потому что им тут удобно прятаться. Если их беспокоили, то они ныряли, но скоро опять появлялись на другом месте.
        Пища их состоит из всевозможных животных, которых они могут захватить. Один из моих охотников убил молодого каймана, который схватил застреленную им утку. Я находил в желудке их особенно много остатков рыб, много чешуи и рыбьих костей, перья и кости птиц, но также небольшие камешки и песок и узнал, что они иногда глотают большие камни. Рыбаки утверждают, что широкомордый кайман иногда нападает на плывущего или купающегося человека, один из рыбаков даже показывал мне на ногах и руках рубцы от укусов каймана. Однако, если даже верить этим рассказам, то все-таки нельзя утверждать, что эти крокодилы опасны для человека. Все кайманы, которых мне удалось наблюдать, были в высшей степени пугливы и тотчас исчезали, когда к ним приближались на 30-40 шагов. Но они, говорят, часто пожирают собак, переплывающих реки, и других небольших животных. В лагуне Арара у реки Мукури широкомордый кайман поселился около нашей хижины и постоянно пожирал кухонные остатки, внутренности животных и другие отбросы, которые слуги бросали в воду". Азара говорит, что этих кайманов мало боятся и спокойно купаются и переплывают реки вблизи них, так как они нападают на человека, только когда приближаются к их яйцам, но и тогда не пожирают и не разрывают людей на части.
        Гензель говорит почти то же. "Кое-где утверждают, - пишет он, - что широкомордый кайман опасен для людей, но сведения, относящиеся к этому мнению, очень недостоверны и требуют еще подтверждения. Главной пищей этих кайманов служат рыбы, которых они, несмотря на кажущуюся неповоротливость, легко ловят в мелких заливах. Однако они едят и беспозвоночных животных, что доказывается тем, что в их желудках часто находят раковины больших пресноводных улиток".
        "В то время года, когда происходит спаривание, - продолжает принц фон Вид, - особенно вначале, широкомордые кайманы распространяют сильный мускусный запах. В августе и сентябре у реки Бельмонте, в тени деревьев, мы часто чувствовали сильный мускусный запах, не видя самого животного, которое давно нырнуло в воду. Сопровождавшие нас ботокуды, почуяв этот запах, тотчас же кричали "эхэ", имя, которое они дают этому кайману. У реки Ильеус я замечал тот же запах в начале декабря и в январе". Яйца, величиной с гусиные и числом около 60, кладутся в песок, покрываются сухой травой и предоставляются для нагревания солнцу, детеныши тотчас по вылуплении, как узнал принц фон Вид, отправляются в воду и, говорят, часто пожираются грифами, другими хищными птицами и млекопитающими.
        Пользы широкомордые кайманы не доставляют никакой, поэтому для выгоды за ними никто и не охотится. Некоторые негры и индейцы едят их белое, похожее на рыбье мясо, особенно часть хвоста у основания, но подобное жаркое нечасто им достается. Очень трудно убивать этих животных, которые так же живучи, как и прочие их родичи, и при первом звуке выстрела немедленно ныряют в воду. Мы очень часто стреляли по ним дробью; по большей части заряд в них попадал, но у нас не оказывалось никаких приспособлений, чтобы вытащить раненое животное со дна воды Однажды мой проводник попал зарядом мелкой дроби кайману в затылок и ранил его смертельно. Оказалось, что свинец пробил не щит животного, а мягкую кожу на затылке. Крупная дробь попа дает гораздо лучше, особенно если целиться в голову, затылок или в бока. Зверь, которого удается застичь на суше, всегда делается добычей охотника, ибо на земле движения его настолько же медленны и неповоротливы, насколько проворны в воде. Если он замечает в подобных случаях врага, то остается неподвижным и дает себя убить, даже не пытаясь оказывать сопротивления. Он кусается только в таком случае, если его часто раздражать палкой. Молодые животные гораздо проворнее на земле, нежели старые".

Крокодиловый кайман (Caiman crocoddus)
        Жители Парагвая очень часто охотятся за шакарами, индейцы при помощи особенных стрел, а европейцы употребляют огнестрельное оружие. Стрелы вгоняются кайману в бока и имеют особенное приспособление: как только железный наконечник стрелы засел в теле животного, так стержень, который посредством шнурка соединен с наконечником, отпадает и, всплывая на поверхность воды, указывает охотнику место, где укрылось раненое животное. Для поимки его испанцы употребляют заостренный с обоих концов кусок дерева, к которому прикрепляют бечевку, навязывают на нее бычье легкое и бросают эту приманку в воду, кайман хватает ее и глотает, после этого его уже без всяких затруднений подтаскивают к берегу и вынимают из воды.
        Келлер-Лейцингер описывает совершенно своеобразный способ охоты на кайманов. Одно индейское племя, каничане, предпочитают жареного каймана всякому другому мясу и никогда не упустят случая изловить свою излюбленную дичь. Один из охотников тщательно прикрепляет крепкую петлю из воловьей кожи к длинной жерди, раздевается и голый входит в воду в неглубоком месте, тихонько, по возможности согнувшись, он подходит к пресмыкающемуся и направляет на него конец жерди. "Кайман смотрит на все происходящее спокойными и добродушными глазами и изредка только проявляет признаки жизни, лениво поворачивая свой огромный хвост, только после того, как индеец подходит к нему уже совсем близко, он начинает пристально всматриваться. Между тем роковая петля уже мелькает перед его мордой, но он все еще ее не замечает: как зачарованный, он не сводит глаз с охотника, который между тем, не теряя времени, закидывает ему петлю на голову и сильным движением руки затягивает ее. Товарищи его, которые до сих пор, припав на земле, безмолвно ожидали на берегу, прибегают, и 4 или 5 этих черных силачей, блестящих, как бронзовые статуи, тащат к берегу животное, которое еще неистово бьется и мечется. Только тут, получив несколько тяжеловесных ударов топором по хвосту и по темени, он стихает навсегда и делается уже вполне безвредным. Если бы зверь в это время не старался спастись, а попытался бы напасть на охотников, то им, без сомнения, пришлось бы побросать жердь и петлю и бежать, но мысль эта, по-видимому, не приходит в голову чудовищу, которое упорно старается отбиваться, поэтому битва всегда кончается его смертью. Из двенадцати раз только однажды мне пришлось, почти стоя подле него, застрелить пулей необыкновенно большого аллигатора, который так сильно бился, что я боялся, что он ушибет одного из каничан своим сильным зубчатым хвостом. Прежде чем разобрать всю тушу на части, тщательно вырезаются четыре мускусные железы, чтобы не дать сильному запаху распространиться на все мясо. Эти железы представляют пузыри в 3-4 см длиной, в палец толщиной, наполненные густой бурой жидкостью, по извлечении отверстия пузырей перевязывают, и железы вешают сушиться на солнце. Нам передавали, что женщины Боливии очень любят душить этим веществом свои черные, как смоль, волосы, для этого они берут содержимое железы, которое имеет неприятный запах и производит головную боль, и смешивают его с небольшим количеством розовой воды".
        "У меня было, — говорит в заключение принц фон Вид, - несколько живых, молодых широкомордых кайманов. Они были дики и буйны, надували брюхо и гортань, если их трогали или дразнили, шипели при этом, как гусыня на гнезде, и открывали пасть; если их удавалось тронуть сзади, то они быстро оборачивались и сильно кусали и били хвостом. Даже у этих молодых особей был заметен неприятный мускусный запах".