Семейство врановые

        Врановые живут во всех частях света и на всех широтах и высотах на горах. К экватору число видов значительно увеличивается, но и в умеренном поясе их довольно много и только в холодном число видов их ограниченно. Большинство их живут оседло на одном месте или, по крайней мере, в известной области, но там охотно кочуют с места на место. Некоторые виды перелетны, а некоторые с высоких гор зимою спускаются в долины.
        За исключением благозвучного пения, врановые соединяют в себе все качества, свойственные другим воробьиным. Они хорошо ходят по земле, а летают легко, долго и довольно быстро; внешние чувства у них развиты равномерно хорошо, а обоняние особенно хорошее; по понятливости они не уступают никакой другой птице этого отряда, а может быть, и никакой птице вообще. Благодаря своим дарованиям им живется на свете легко, они умеют пользоваться всем, что им нужно, и потому везде играют довольно важную роль. Это всеядные птицы в полном смысле этого слова и потому могут быть очень вредными, но также и полезными. Их большие, иногда покрытые сверху гнезда расположены открыто на деревьях, скалах и в углублениях их; кладка отличается большим числом пестрых яиц, которые высиживают с большим вниманием и любовью, так что врановые принадлежат к числу птиц, которые лучше всего воспитывают своих птенцов.
        Ворон (Corvus саrах), которому следует отвести первое место среди ворон, представляет ворона в настоящем смысле слова; многие другие его названия — не что иное, как не имеющие значения прозвища. Тело ворона вытянуто; крылья велики, длинны и остроконечны, потому что третье маховое перо превосходит все остальные своей длиной; хвост средней длины, ступенчатый с боков; оперение плотное и блестящее. Окраска большого ворона равномерно черная; только глаза карие; у молодых особей голубовато-черные, а у гнездарей светло-серые. Длина ворона равняется 64-66 см, размах крыльев 125, длина крыла 44, а хвоста 24 см.
        Ворон представляет во всех отношениях первообраз и прототип всего семейства. Он живет по всей Европе, от Нордкапа до мыса Тарифа и от предгорий мыса Финистерре до Урала; он встречается в большей части Азии, на востоке до Японии*, а с севера на юг - от Ледовитого океана до Гималайских гор, Пенджаба и Синда; он распространен также в Северной Америке, к югу до Мексики.

* В Японии, однако, ворон отсутствует.

        Как сообщает Вальтер, в Туркмении ворон достигает гораздо большей величины, чем у нас**; а по словам Уайтса, в Гималаях на высоте свыше 3000 м встречаются необычайно крупные вороны, образующие особую породу, отличающуюся от гораздо менее крупных и тускло окрашенных воронов, обитающих в Пенджабе.

* * Это не так. В горах Копетдага в Туркмении обитает тот же подвид ворона, что и в Европе, и по размерам туркменские вороны не отличаются от европейских. А вот в низкогорьях Туркмении и на равнинах живет другой вид ворона пустынный ворон (Corvus ruficollis), отличающийся от обычного ворона коричневатой головой, но размеры его примерно такие же.

        В северных местностях Сибири, Скандинавии, также на островах Фарерских и в Исландии довольно часто встречаются вороны с белыми пятнами. По Фаберу, их находили только на Фарерских островах, но не в Исландии; однако Прейер наблюдал их именно там.
        Ворон по возможности избегает человека. Ради этого он живет исключительно в горах, в густых высоких лесах, на скалистых берегах моря и вообще выбирает убежища, где бы его по возможности меньше беспокоили. Ближе же к восточной границе Европы ворон живет в наилучших отношениях с человеком. В России он так мало его боится, что не только летает с галками и серыми воронами по дорогам, но появляется в селах и городах, где также гнездует на колокольнях. Поэтому в настоящее время в этих местах ворон должен быть назван обыкновенной птицей. Он так же часто встречается в Испании, Греции и Скандинавии. Ворон редко собирается в большие стаи; поэтому следует считать исключениями стаи из 6-20 воронов, наблюдавшиеся в Туркмении Вальтером, а тем более стаи из 50 штук, какие я видел в Сьерра-Неваде. Пара воронов всегда превосходно выбирает местность для своего постоянного жительства, захватывая обширный округ, отличающийся разнообразием. Больше всего ворон любит местности, где чередуются леса, поля, луга и воды, так как здесь он в изобилии находит пищу.
        Мой отец, еще за два поколения до нас описавший ворона лучше, чем кто-либо, говорит о нем так: "Большой ворон обыкновенно живет попарно, также и зимой. Гнездующие по соседству с моим жилищем пары часто летают зимой через наши долины и опускаются на высочайшие деревья. Если слышишь одного ворона, стоит только поглядеть кругом - и другой недалеко. Если одна пара во время полета встречает другую, то обе соединяются и некоторое время парят вместе. В одиночку летает, шатаясь без толку всюду, только не спарившаяся молодежь, потому что большой ворон принадлежит к птицам, которые, однажды спарившись, остаются всю жизнь верны друг другу. Полет ворона очень красив; при быстром полете он несется почти по прямой линии, сильно ударяя крыльями; но часто ворон так же долго парит, описывая прекраснейшие круги, причем крылья и хвост его сильно расширены. Всякому ясно видно, что летанье не стоит ворону ни малейших усилий и что он часто предпринимает далекие путешествия исключительно ради удовольствия. Во время подобных путешествий ворон в горах часто приближается к земле, но через долины обыкновенно перелетает на значительной высоте. При своих прогулках он часто бросается стремглав на несколько метров вниз, особенно если по нему стреляли, так что незнакомый с этой проделкой ворона стрелок может подумать, что ворон ранен и скоро упадет. Зимой ворон проводит большую часть дня летая. Полет его более похож на полет хищной птицы, чем на полет других ворон, и так характерен, что опытные люди в состоянии отличать ворона от родственных видов на каком угодно расстоянии.
        По земле ворон ходит со смешною, словно напускною, важностью, при этом держит тело спереди несколько выше, чем сзади, кивает головой и при каждом шаге двигает телом туда и сюда. Сидя на ветке, ворон держит тело то горизонтально, то очень прямо. Перья на нем лежат почти всегда так гладко, что ворон кажется словно вылитым; только при возбуждении взъерошиваются перья на голове и всей шее. Крылья ворон держит обыкновенно несколько свесив.
        Ворон еще и тем отличается от других родственных видов, что осторожностью превосходит их всех. Невероятно, до чего предусмотрительна эта птица. Ворон только тогда садится, когда тщательно облетит всю окружающую местность и ни зрение, ни обоняние не откроют ему ничего опасного. Если человек приближается к его гнезду с яйцами, ворон тотчас бросает насиживание; к птенцам своим, как ни велика его любовь к ним, ворон в подобном случае возвращается лишь с величайшей осторожностью. Ненависть ворона к филину необычайно велика, но осторожность его еще больше, отчего эту строгую птицу крайне трудно убить даже из вороньего шалаша"*.

* Для истребления хищных птиц и разных видов ворон в Германии (и у нас в благоустроенных охотах, например, в Петергофском уезде в Великокняжеской охоте и многих других) широко применяется охота из засады с филином. Охотник прячется в шалаше (или просто в куст), а впереди на чистом месте сажает на привязи филина (или ставит его чучело). Всякая мимо летящая хищная птица считает своим долгом задать филину трепку и подлетает к нему, а в это время охотник стреляет ее.

        Пожалуй, нет ни одной птицы, которая в такой же степени, как ворон, могла быть названа всеядной. Можно утверждать, что он не брезгует буквально ничем съедобным, совершая при этом подвиги, невероятные для его роста и силы. Ему нравятся плоды, зерна и всякие другие растительные вещества; но ворон также и настоящая хищная птица. Он истребляет не только насекомых, улиток, червей и мелких позвоночных, но смело нападает на млекопитающих и птиц, превосходящих его по величине; он бессовестнейшим образом грабит гнезда, и не у одних беззащитных птиц, но и у сильных чаек, отлично умеющих защищать себя и свои гнезда. От мыши до зайца и от самой маленькой птички до тетерки ни одно животное не может считать себя в безопасности от ворона. В нем соединяются дерзость и хитрость, сила и ловкость, делающие его опаснейшим разбойником. В Испании от него страдают домашние куры, в Норвегии - молодые гуси, утки и вся остальная домашняя птица. В Исландии и в Гренландии ворон охотится за белыми куропатками, в Германии - за фазанами, куропатками и зайцами; на берегах моря он подбирает все то, что ему выкинут волны; в северных странах ворон ссорится с собаками из-за всякого рода отбросов перед жилищами; в степях Азии он мучает израненных верблюдов. В Исландии ворон тиранит покрытых волдырями лошадей; и верблюдам, и лошадям он садится на спину и сильными ударами клюва отдирает от краев ран облюбованные им куски мяса; только начав кататься по земле, мучимое животное может согнать его. "Большой ворон, - как сообщает Олафссон, - зимой ищет себе пищу на дворах среди кошек и собак; в теплое время года он отправляется на берег моря за рыбой; весной убивает ударами клюва и пожирает новорожденных ягнят*, сгоняет с гнезд гаг, выпивает их яйца и закапывает поодиночке в землю те, которые не в состоянии съесть.

* Рассказы о том, что вороны заклевывают новорожденных ягнят или отрывают куски мяса от ран верблюдов и лошадей, несомненно, относятся к разряду басен, распространяемых и пересказываемых обывателями, никогда не наблюдавшими этого лично. Отдирать куски мяса от ран ворон может только у павших животных, падаль - самая обычная его пища.

        Вороны маленькими стаями следуют за орлом; нападать на него, положим, не решаются, но пытаются выхватывать остатки его добычи. Отыскав где-нибудь больных или мертвых старых воронов или выпавших из гнезд молодых, ворон пожирает их. Зимой возле каждого дома соседствует компания из 2-10 воронов, не допускающая никого более в свою среду".
        Для беспристрастного наблюдателя забавно видеть, как ворон обделывает свои дела. По словам Чуди, он следит за швейцарскими охотниками, чтобы овладеть ранеными сернами. По единогласному свидетельству Фабера и Гольбелля, ворон разбивает раковины с твердой скорлупой, поднимая их высоко на воздух и бросая оттуда на твердый камень или скалу. По наблюдениям Гомейера, ворон умеет ловко схватывать рака-отшельника и вытаскивать его из его жилища - раковины; если это не удается сразу, потому что рак успел съежиться, ворон до тех пор колотит раковиной обо что попало, пока из нее не покажется отшельник. Ворон успешно нападает на больших животных, выказывая беспримерную хитрость и смышленость, но также и большое мужество. На зайцев, например, он нападает при всяких обстоятельствах, а не только на больных или раненых, как думал мой отец. Граф Водзицкий собрал наблюдения, устраняющие всякие сомнения, какие еще могли существовать на этот счет**.

* * Тем не менее отец Брема был прав, а граф Водзицкий собрал в основном преувеличенные или даже сочиненные рассказы "очевидцев", а некоторые из приводимых ниже историй он либо намеренно преувеличил, либо просто придумал. Заяц слишком крупная и сильная добыча для ворона. Рассказы о добыче вороном зайцев и других используемых человеком животных выгодны прежде всего охотникам для обоснования преследования этого вида. Однако для новорожденных зайчат, подранков, больных и ослабленных животных ворон представляет вполне реальную угрозу.

        "Среди птиц ворон играет ту же роль, что лисица среди млекопитающих, - говорит вышеназванный естествоиспытатель. - Он обнаруживает высокую степень хитрости, терпения и предусмотрительности. Смотря по надобности, ворон охотится или в одиночку, или берет себе помощников; он также знает всех хищных птиц и следит за теми, которые могут случайно доставить ему пищу. Часто закапывает онч как лисица, остатки еды, чтобы в случае нужды не голодать. Наевшись досыта, ворон сзывает к остаткам пиршества своих товарищей. Он сзывает товарищей и тогда, когда они нужны ему для охоты, которой он занимается со страстью.
        В декабре 1847 года при глубоком снеге я пошел с одним товарищем на охоту на зайцев. Хотя мы стреляли уже несколько раз, в одном из ущелий противоположной горы мы заметили двух воронов. Один спокойно сидел на краю ущелья и смотрел вниз; другой, сидевший несколько ниже, совал клювом вперед и проворно отскакивал назад. Это он проделывал несколько раз. Оба были так заняты своим делом, что, по-видимому, не заметили нашего приближения. Только когда мы подошли к ним на несколько шагов, разбойники снялись и снова сели в нескольких сотнях шагов, по-видимому, в надежде, что и мы пройдем мимо, не делая им вреда, как раньше проходили крестьяне. На месте же, где мы наблюдали воронов, сидел в снеговой стене, закопавшись почти на 60 см, большой старый заяц. Чтобы вынудить его вскочить, один ворон нападал на него спереди, а другой клювом и когтями прокопал сверху в снегу дыру, очевидно, с намерением вспугнуть зайца сверху. Но косой был настолько умен, что оставался сидеть, отгоняя воронов ворчанием и фырканьем. В 1850 году я увидел раз в поле двух воронов, чем-то занятых в одном углублении. Когда я дошел туда, там оказался заяц в предсмертных судорогах, с окровавленной головой. Я прошел по его следу около 20 шагов и нашел его лежку с ясными признаками, что его выгнали вороны. Не далеко же пробежал бедняга! В декабре 1851 года я заметил трех воронов, двух на земле и третьего в воздухе. Вскочил заяц и побежал изо всей мочи. Все три ворона с громкими криками погнались за ним и били его, падая почти до земли, подобно хищным птицам. Заяц сел раз, потом снова побежал, снова сел и наконец припал к земле. Тотчас один ворон бросился на него, запустил ему в спину когти и начал долбить голову. Другой ворон скоро подоспел на помощь товарищу, а третий изловчился, чтобы распороть добыче брюхо. Хотя я быстро выскочил из саней и побежал к зайцу как только мог скоро, он достался мне в руки лишь со слабыми признаками жизни. В декабре 1855 года я снова наткнулся на воронов, занимавшихся в данную минуту обгладыванием заячьего скелета. Пройдя около 200 шагов по следу зайца, я нашел его лежку. Она была очень замечательно устроена на 65 см под снегом: один подснежный ход около 2,5 м в длину, очень чисто утоптанный, вел к самой лежке, а другой подобный же ход выводил с противоположной стороны наружу. Следы ворона ясно указали мне, что один из разбойников решился войти в подснежный ход, чтобы выгнать зайца на других воронов. Вороны, подобно гончим, часто идут пешком шагов 15-20 по следу зайца, запугивают его карканьем и ударами клюва и доводят до того, что бедняга припадает к земле, а под конец совсем ошалевает и тогда становится их легкой добычей"*.

* Это совершенно откровенный вымысел. Брем поверил рассказам Водзицкого, видимо, потому, что в его историях правда ловко перепутана с вымыслом, и бывает трудно отделить реальное от надуманного.

        Не менее смело действует большой ворон, как грабитель гнезд: Водзицкий видел, как ворон раз унес даже яйцо у пары орлов. На севере ворон является отвратительнейшим грабителем гнезд, какого только можно себе представить. В Норвегии я влез на один утес, где сидела семья молодых воронов, которых еще кормили родители. Там на единственном уступе я нашел около 60 выеденных яиц гаги, чаек и гагар вместе с лапками кур, крыльями уток, шкурками пеструшек, пустыми ракушками, остатками молодых куликов, ржанок и т.п. Четыре птенца неумолчно кричали о пище, и старики постоянно носили новую добычу на бойню. Неудивительно, что как только показывались вороны, все окрестные чайки яростно нападали на них и изо всех сил дрались с ними; неудивительно, что и жители соседнего поселения в высшей степени ненавидели их.
        Ворон составляет обыкновенное явление вблизи всякого рода падали, и многие места в Библии, упоминающие о нем, могут быть легко подтверждены. "Утверждают, - продолжает мой отец, - что ворон за многие мили чует падаль. Как ни мало сомневаюсь я в его тонком обонянии, мне кажется невероятным это настойчивое утверждение, опровергаемое уже самим поведением ворона. При ближайшем наблюдении легко заметить, что странствования ворона отличаются некоторой неопреде- ленностью. Он почти ежедневно облетает большое пространство в различных направлениях в надежде что-либо высмотреть. Отсюда ясно видно, что ворон должен быть близко к падали, чтобы найти ее, или, по крайней мере, должен попасть в струю воздуха, идущего от падали. Если бы ворон мог чуять падаль за мили, он издали летел бы к ней напрямик. Перед тем как сесть, ворон непременно всякий раз сначала облетит кругом избранное место, а это указывает, что он может чуять разные предметы лишь в известном направлении и вряд ли за несколько миль". Всякий, знающий воронов, подтвердит эти слова, хотя защищаемое моим отцом воззрение и отрицается Науманом**.

* * Специальными экспериментами доказано, что ворон находит падаль с помощью зрения.

        Последний естествоиспытатель ставит вопрос: садится ли ворон и на человеческие трупы, как это столь часто утверждается? По моему мнению, надо безусловно ответить: да! Ворону, наверно, совершенно все равно, находится ли перед ним труп человека или падаль какого угодно млекопитающего.
        Весьма странно, что эта птица любима и почитаема некоторыми народностями. Например, арабы весьма уважают его, почти как божество, считая его бессмертным. "Когда я однажды хотел убить ворона пулей, - пишет Лябюиссэ, - один араб остановил меня утверждением, что ворона ранить невозможно, так как он святой. Я промахнулся к большому удовольствию араба, который весело насмехался надо мной, еще крепче веруя, чем прежде". Исландцы и гренландцы также, по-видимому, не враждебно настроены к этому отчаянному разбойнику. "Большой ворон, - говорит Фабер, - так доверчив, что садится отдыхать на дома и на спины пасущихся лошадей". В Гренландии, по сообщению Гольбелля, ворон заглядывает даже в дома, где так же ворует, как и всюду. Пастухи Канарских островов, напротив того, называют ворона подлейшей птицей, какая только есть, и утверждают, что он зачастую выклевывает глаза молодым козам и ягнятам, чтобы легче затем убивать и пожирать их. Поэтому пастухи как только могут истребляют ворона и его гнезда.
        Из всех птиц, исключая разве клеста, ворон раньше всех приступает к размножению: спаривается большею частью уже в начале января, в феврале строит гнездо и несет яйца в первых числах марта. Гнездо ворона большое, по меньшей мере 40, чаще 60 см в диаметре и вполовину этого вышиной; оно устраивается на утесе или на вершине высокого дерева, на которое трудно или совсем нельзя влезть. Нижняя часть гнезда складывается из толстого хвороста, средняя из более тонкого, внутренность тепло выстилается полосками коры, древесными лишаями, травой, овечьей шерстью и т.п. Ворон охотно пользуется старым гнездом, причем лишь немного его совершенствует. При постройке гнезда ворон, как и всегда, выказывает свои ум и осторожность. Он весьма осмотрительно приближается со строительными материалами и бросает гнездо, если часто замечает вблизи его человека или если его потревожат перед кладкой яиц. В других же случаях ворон аккуратно из года в год возвращается к своему старому гнезду. Ворон кладет 5—6 довольно больших яиц, почти 54 мм длиной и 34 мм в поперечнике, усеянных бурыми и серыми пятнами по зеленоватому полю. По наблюдениям моего отца, насиживает только самка, по данным же Наумана - и самка, и самец поочередно*.

* Отец Брема был прав, кладку у ворона насиживает только самка, самец ее кормит.

        Птенцы кормятся обоими родителями, обильно доставляющими им земляных червей, насекомых, мышей, молодых птиц, яйца и куски падали. Но голод птенцов, по-видимому, ненасытен, и они постоянно требуют пищу, даже получая обильнейший корм. Оба родителя чрезвычайно любят своих птенцов и никогда не оставляют гнезда, если птенцы уже вылупились. При благоприятных условиях молодые вороны покидают гнездо в конце мая или начале июня, но в большинстве случаев еще долгое время возвращаются в гнездо каждый вечер и затем целые недели держатся вблизи него. Родители водят потом молодежь на луга и поля, продолжая кормить их там, и одновременно обучают всем сноровкам и хитростям своего ремесла. Только к осени воронята становятся самостоятельными.
        Вынутые из гнезда воронята после короткого воспитания становятся необыкновенно ручными; даже пойманные старые вороны свыкаются с изменившейся обстановкой. При общении с человеком ум ворона изощряется в изумительной степени. Его можно дрессировать, как собаку, и натравливать на животных и людей: он выделывает самые смешные и веселые штуки, постоянно придумывая что-нибудь новое, и с годами становится чем старее, тем умнее, но далеко не всегда приятнее для человека. Ворона легко приучить вылетать из дома и возвращаться; но он постоянно, и очень скоро, оказывается недостойным большой свободы - ворует и прячет краденое, убивает молодых домашних животных, кур и гусей, кусает за ноги босых людей, а иногда становится даже опасным, так как обращает свои шалости на детей. С собаками ворон часто ведет величайшую дружбу, ищет им блох и оказывает разные другие услуги. Он также привыкает к лошадям и рогатому скоту и снискивает их приязнь. Ворон отлично выучивается говорить, правильно выговаривает слова и разумно применяет их; лает, как собака, смеется, как человек, воркует, как домашний голубь, и т.п. Если бы я вздумал снова пересказать здесь все истории о ручных воронах, известные мне, это завело бы нас слишком далеко, поэтому будет достаточно сказать, что ворон часто выказывает понятливость, почти равную человеческой, и умеет столько же радовать своего владельца, сколько сердить посторонних. Кто не признает у животных ума, пусть подольше наблюдает ворона.
        Ворона черная (Corvus corone) черного цвета с фиолетовым или пурпуровым отливом; радужная оболочка глаза бурого цвета; у молодых ворон оперение матово-черное, а глаза серые. У серой вороны (Corvus comix), напротив того, только голова, передняя часть шеи, крылья и хвост черные, остальное же оперение светло-пепельно-серое или, у молодых, грязно-пепельно-серое. Длина и той, и другой равняется 47-50 см, размах крыльев 100-104, длина крыльев 30, длина хвоста 20 см. Серая ворона распространена шире своей родственницы; мы встречаем ее не только в Скандинавии, от Нордкапа до Фальстербо, в большей части России и в северной Германии, но и в Галиции, Венгрии, Штирии, южной Италии, Греции и во всем Египте (от моря до границ Нубии), также во всей Средней Азии, от Урала до Японии и через Туркестан, Персию, Афганистан до северо-западной Индии включительно. Черная же ворона, напротив того, живет в Германии, к западу от реки Эльбы, во Франции, а также и в значительной части Азии, обыкновенно там, где не встречается серая ворона*.

* На территории нашей страны граница между областями гнездования серой и черной вороны проходит примерно по долине Енисея и западным отрогам Алтая. В Японии серая ворона не встречается, там живет черная ворона.

        Одна, таким образом, заменяет другую, однако нисколько не сообразуясь с различиями климатических условий. Но, во всяком случае, имеются также и местности, где районы распространения обоих видов захватывают друг друга; там действительно часто случается, что обе столь близко родственные птицы спариваются одна с другою. Однако это спаривание никоим образом не доказывает, что обе вороны принадлежат к одному виду. Если бы действительно они представляли один вид, то было бы непонятно, почему там, где встречается исключительно одна ворона, ни разу не могла появиться и другая**.

* * Многие ученые, занимающиеся систематикой птиц, считают серую и черную ворон относящимися к одному виду, поскольку в зонах контакта их областей гнездования серая и черная вороны гибридизируют и дают плодовитое потомство.

        По своему образу жизни черная и серая вороны действительно не различаются, по крайней мере заметным для нас образом. Обе представляют оседлых или, самое большее, кочующих птиц. Рощи на полях представляют любимейшие убежища ворон, но они не избегают и больших лесов и поселяются всюду, где чувствуют себя в безопасности, даже в непосредственном соседстве с человеком, например в садах.
        Вороны в высшей степени общительны, богато одарены телесно и духовно и таким образом имеют возможность играть очень значительную роль в хозяйстве природы. Они хорошо ходят шагая, немного качаясь, но без всякого напряжения; летают легко и продолжительно, хотя и менее ловко, чем более крупные вороны; обладают острыми чувствами, именно зрением, слухом и обонянием, и по умственным способностям немногим уступают большому ворону или даже равняются ему. Но так как вороны в большинстве случаев опасны только мелким животным, то польза, приносимая ими, по всей вероятности, перевешивает причиняемый ими вред*.

* При высокой численности ворон, которая наблюдается в нашей стране в настоящее время, вороны приносят значительный вред, разоряя гнезда птиц и убивая мелких животных, поэтому допускается их преследование в любое время года.

        Ежедневная жизнь ворон приблизительно такова: они начинают летать перед рассветом и если еще не подвергались преследованию, то перед отправлением на кормежку собираются на каком-нибудь определенном здании или большом дереве. Отсюда они разлетаются по полям. До полуночи вороны деятельно заняты разыскиванием пищи. Они ходят по полям и лугам, следуют за пахарем, подбирая личинок хруща, караулят мышиные норы, высматривают птичьи гнезда, обыскивают берега ручьев и рек, шарят по садам - короче, толкаются повсюду. При этом они иногда соединяются с другими родичами и некоторое время занимаются своими делами сообща. Если случится что-нибудь особенное, наверное, вороны первые заметят это и укажут другим животным. Хищная птица встречается громкими криками и так ревностно преследуется, что часто удаляется, ничего не сделав. Снэль совершенно прав, выставляя и такое поведение ворон, как приносимая ими польза; не подлежит никакому сомнению, что разбойническая деятельность вредных хищных птиц значительно стесняется воронами, все равно, нападают ли они прямо на хищника или только выдают его присутствие человеку и животным**.

* * К нашему времени доподлинно установлено, что вредных хищных птиц не бывает, большинство представителей этого отряда играют положительную роль в природных сообществах и заслуживают всемерной охраны. Ущерб, наносимый воронами при их высокой численности, многократно превышает пресс хищных птиц на животных в их естественной среде обитания.

        К полудню вороны слетаются к густому дереву и прячутся в его листву, чтобы соснуть после обеда. После полудня вороны вторично отправляются на кормежку, а к вечеру собираются в большом количестве в определенных местах, по-видимому, с целью взаимно обменяться впечатлениями дня. Потом они отправляются на ночлег в ту часть леса, где собираются все вороны обширного района. Сюда прибывают они с величайшей осторожностью, обыкновенно лишь после несколько раз повторенной высылки разведчиков. Вороны прилетают после наступления темноты, молча летят до места и так тихо садятся, что ничего не слышно, кроме шороха крыльев. Подкарауливание делает их в высшей степени осторожными. Они скоро выучиваются отличать охотника от неопасных для них людей и обыкновенно доверяют лишь тому, в чьей благонамеренности совершенно убедились. В феврале и марте отдельные пары сближаются еще теснее, чем прежде, любезно болтают вместе, и самец усердно ухаживает за самкой, своеобразно расширяя крылья и производя различные кокетливые движения. В конце марта или начале апреля вороны строят гнездо. Они устраивают его на высоком дереве или чинят прошлогоднее. Гнездо похоже на гнездо большого ворона, но значительно меньше, самое большее 60 см в ширину и только 4 см в глубину*.

* Это не совсем так. Лишь некоторые гнезда ворон мелкие, обычно же высота их достигает 20-25 см, а глубина лотка 5-7 см.

        На основание из жестких ветвей кладутся полосы коры, пучки травы, корни пырея и разные другие корни, очень часто связанные слоем глинистой земли; внутренность гнезда выстилается шерстью, телячьим волосом, свиной щетиной, кусочками коры, травяными стебельками, мхом, тряпками и т.п. В первой половине апреля самка кладет 3-5, чрезвычайно редко 6 яиц 44 мм длиной и 29 мм в поперечнике; яйца разрисованы по сине-зеленоватому фону точками и пятнами оливкового цвета, темно-зелеными, темно- пепельно-серыми и черноватыми. Насиживает одна самка, но самец отлучается от нее, лишь когда ему необходимо слетать за пищей для себя и своей подруги. Оба родителя с величайшей любовью ухаживают за птенцами, кормят их и мужественно защищают от опасности. Серые и черные вороны спариваются между собой. Происходящие от подобного скрещивания ублюдки походят иногда на отца, иногда на мать или по своей окраске представляют нечто среднее между ними, хотя и не вполне, потому что совершенно невозможно передать бесконечное множество различий окраски, представляемых ублюдками. Нередко также случается, что два ублюдка спариваются между собой и производят птенцов, которые, как говорят, всегда снова возвращаются к одному из главных видов, т.е. получают окраску или черной, или серой вороны. На этом главным образом и основано воззрение некоторых естествоиспытателей, что оба вида ворон надо считать за один. Мне кажется, подобный взгляд сомнителен.
        Оба вида ворон можно без всяких хлопот много лет содержать в неволе; они приручаются и выучиваются говорить, если только у учителя хватит терпения. Но все-таки они едва ли годятся в комнатные или домашние птицы. Из комнат приходится их изгонять из-за их неопрятности или, правильнее, распространяемого ими запаха, даже когда их владелец изо всех сил старается держать в чистоте клетку. Ворон также нельзя пускать свободно бегать по двору и в саду, потому что они, подобно ворону, творят всякие бесчинства. Страсть таскать блестящие вещи разделяют они со своими слабейшими родственниками, страсть к грабежу и убийству - с большим вороном.
        Опасными врагами ворон является лисица, лесная куница, кречет, ястреб и филин. Кроме того, они страдают от различных паразитов, гнездящихся в их оперении. Филин, по всей вероятности, навлек на себя необыкновенную ненависть ворон своими ночными нападениями на этих беззащитных в это время птиц; во всяком случае, достоверно известно, что он необычайный любитель вороньего мяса. За его ночные злодейства вороны расплачиваются с ним днем по мере сил и возможности. Кроме филина, любой сове стоит показаться днем - во всей окрестности поднимается страшный переполох; все вороны поспешно слетаются и с беспримерной яростью колотят этого любителя мрака. Точно так же, как филина, вороны задирают и всех прочих хищников, от мщения которых их спасают ловкость в летании или их многочисленность. Что касается человека, то в настоящее время вороны менее страдают от него непосредственно, чем косвенным образом. Кое-где их регулярно истребляют из вороньих шалашей, разоряют и уничтожают их гнезда, яйца и птенцов; но гораздо больше вреда, чем все это, приносит рассыпание отравленных зерен на полях, страдающих от мышей. В годы, особенно обильные мышами, трупы ворон валяются на полях дюжинами и сотнями, и в это время легко можно констатировать заметное уменьшение их числа. Но благодаря своей долговечности и плодовитости вороны всегда вскоре восполняют такую убыль, и, таким образом, так же излишне принимать меры к их охранению, как неразумно проповедовать их истребление.
        Грач (Corvus jrugileus), четвертый из наших видов ворон, оказывается еще полезнее, чем черная и серая вороны*.

* Полезность грача несомненна при его невысоком обилии. Однако, когда численность этого вида велика, как, например, в наше время в степной и лесостепной зонах нашей страны, грач зачастую становится истинным бичом для многих видов птиц, особенно таких редких, как дрофа, стрепет, журавль-красавка, многие кулики. Расхаживая большими группами по лугам и степям в поисках корма, грачи разоряют несметное число гнезд мелких птиц, вспугнутых ими, пасущимся скотом или людьми. Сильно страдают от грачей кладки дроф: вспугнутые человеком дрофы долго не возвращаются к гнезду, чем пользуются грачи, они находят кладку и поедают яйца. Лаже степные орлы не застрахованы от их грабежей. Кроме этого огромные массы грачей, питаясь зернами хлебных культур, наносят ощутимый ущерб посевам зерновых при посевной и перед уборкой урожая.

        Он отличается от своих родственников следующим и признакам и: телосложение более стройное; клюв очень вытянутый; хвост сильно закругленный; оперение плотное, великолепно блестящее; передняя часть головы в зрелом возрасте голая, причем это является исключительно следствием землекопных работ. Длина грача 47-50 см, размах крыльев около 100. длина крыла 35, длина хвоста 19 см. Оперение старой птицы однообразно сине-фиолетово- черного цвета; у молодых оно тускло-черное. Молодые грачи отличаются от старых также своей оперенной передней частью головы.
        Область распространения грача более ограничена, чем у черной и серой ворон. Он живет в большей части европейской равнины и в южной Сибири. В Туркестане, Афганистане, западной части Гималайского хребта и Пенджабе он появляется только зимой, по свидетельству Уайтса. Кроме того, по словам Вальтера, грач проводит зиму также на равнинах Туркмении. В Европе грачи составляют редкость уже в Швеции, а в южной Европе они показываются только во время зимних перелетов. В отличие от родственных видов, рассмотренных выше, грачи регулярно совершают перелеты бесчисленными стаями, достигая северной Африки. В Испании я видел их в течение всей зимы, с конца октября до начала марта; они попадались часто и всегда большими стаями. Я также постоянно наблюдал их в те же месяцы в Египте. Любимейшим местопребыванием этой птицы являются возделанные поля, на которых попадаются рощи. Небольшой высокоствольный лес обыкновенно избирается местом гнездовья и сборным пунктом определенного, иногда очень значительного числа грачей; отсюда они распределяются по окрестным полям.
        По образу жизни грач имеет много общего с его уже описанными родичами, но гораздо боязливее и безвреднее их. Походка его так же хороша, полет легче, понятливость не менее заметна, и душевные способности развиты так же, как и у остальных ворон. Но грач еще гораздо общительнее своих родичей. Грачи порой могут быть очень неприятны: прочно поселившись где-либо, они выказывают упорное противодействие всем усилиям человека изгнать их оттуда; во время гнездованья отвратительнейшим образом пачкают дорожки в садах и оглушают человека своим вечным гамом в рощах вблизи человеческих жилищ; грачи могут также отличнейшим образом умертвить маленького зайчонка или заколотить молодую куропатку; затем, они сердят земледельца, подбирая на полях хлебные зерна, и садовника - воруя зреющие плоды. Но зато грачи в тысячу раз вознаграждают за всякий вред, причиняемый ими. Грач - наилучший истребитель майских жуков, их личинок и голых слизняков, и отличнейший охотник за мышами. Для ловли майских жуков, по наблюдениям Наумана, грач систематично принимается за дело. Одни грачи взлетают на дерево, на ветвях и молодых листьях которого во множестве сидят майские жуки; от встряхивания при опускании птиц на концы ветвей жуки сыплются вниз, а удержавшиеся склевываются грачами; под деревом же осыпавшихся жуков подбирают другие грачи. Так обрабатывается каждое дерево по порядку, причем уничтожается неисчислимое количество этих вредных жуков. Грачи являются также очень опасными врагами многих жучков, вредящих хлебам. Они подбирают их личинки, также личинки майских жуков и земляных червей или на свежевспаханных полях и идя за плугом, или вытаскивают их из земли своим клювом. Так же усердно, как за насекомыми, охотятся грачи и за мышами. "Я помню годы, — говорит Науман, — когда хлебным всходам и зреющим хлебам угрожала гибель от ужасающего множества полевых мышей. На ржаных и пшеничных полях часто можно было видеть целые полосы, частью объеденные, частью изрытые мышами. Но хищные птицы и разные виды ворон вскоре совершенно освобождали землю от этой язвы при содействии неблагоприятной для мышей погоды. В те годы у всех ворон, убитых мною, зобы были туго набиты мышами. Часто я находил 6-7 в одной птице. Если взвесить эту пользу, то мне кажется, станешь невольно лучше относиться к ненавистным грачам и даже полюбишь их".
        Когда приближается время насиживания, тысячи грачей собираются на очень маленьком участке, преимущественно в роще среди полей. Одна пара поселяется рядом с другой. На каждом дереве устраивается 15-20 гнезд, вообще столько, сколько может уместиться. Каждая пара ссорится с соседней из-за строительных материалов, и все воруют друг у друга не только их, но утаскивают даже целые гнезда*. Вблизи местожительства грачей раздается непрерывное карканье и гвалт, и черное облако грачей затемняет воздух.

* Конечно, это преувеличение. Целиком гнездо грачи друг у друга не утаскивают, им это просто не под силу.

        Наконец наступает некоторый покой: каждая самка снесла и насиживает свои 4-5 яиц; они в среднем 38 мм в длину, 27 мм в поперечнике, бледно-зеленые, испещренные пепельно-серыми и темно-коричневыми пятнами. Но скоро вылупляются птенцы, и гам удваивается или утраивается - птенцы желают кушать и умеют очень понятно выражать свои чувства всевозможными неприятными звуками. В это время буквально невозможно стоять вблизи подобного поселения грачей. Гвалт затихает только ночью; но он начинается как раз перед рассветом и непрерывно продолжается весь день и долго спустя после захода солнца. Кто вздумает посетить подобное поселение грачей, тот будет тотчас так же измаран их известковым пометом, как почва вокруг него, на которую страшно взглянуть: сверху падает непрерывный дождь помета. К этим неприятным свойствам надо прибавить еще упоминавшееся выше упрямство грачей. Их не так-то легко прогнать. Можно отбирать их яйца и птенцов, можно стрелять их сколько душе угодно, все это ни к чему не ведет - они снова возвращаются. С удовольствием вспоминаю я усилия Лейпцигской городской думы избавиться от грачей, поселившихся на высоких тополях тамошнего парка. Сначала пустили в дело стрелков и вооруженную силу - ничто не действует. Тогда, по-видимому с отчаяния, прибегли к последнему средству: развернули кроваво-красное революционное знамя. Буквально так: красные флаги весело трепетали по ветру рядом и под гнездами грачей на страх и ужас всех мирных граждан. Но грачи не побоялись и подозрительного красного цвета. Только когда принялись упорно и постоянно разорять их гнезда, грачи бросили наконец это место. Конечно, многие проступки грачей далеко не способствуют тому, чтобы нерассудительные люди могли их любить. Но кто оценит их пользу, тот охотно оставит их в покое, по крайней мере хоть в полевых рощах, удаленных от жилья.
        Как ни велика масса грачей, населяющая их гнездовья, но ее нельзя и сравнивать с массами, в которые грачи иногда собираются во время зимних перелетов. Тысячи присоединяются к тысячам, и это полчище все растет и растет по мере продолжительности перелета.
        Во время перелетов грачи выказывают все свое умение летать. Через горы стая обыкновенно летит низко, а через долины часто на большой высоте. Вдруг одному грачу вздумается спуститься на 300-100 м, и он делает это не медленно и спокойно, а внезапно, со свистом, словно безжизненное тело падает с большой высоты на землю. За первым грачом тотчас следует много других, иногда вся стая, и тогда воздух наполняется далеко слышным шумом. Внизу, долетев почти до земли, грачи задерживаются и снова спокойно летят дальше, затем постепенно снова поднимаются все выше и выше и не более как через четверть часа летят в высочайших воздушных слоях, являясь глазу в виде маленьких точек.
        У грачей те же враги, что и у родственных им видов. В неволе грачи менее интересны и привлекательны, чем ворон и галка, и потому их реже держат в клетках. В некоторых местностях молодые вороны всех видов охотно употребляются в пищу беднейшим населением; они вообще представляют далеко не дурное кушанье. Мясо старых птиц, конечно, никуда не годится, но все-таки и его едят в некоторых бедных частях (Германии), и даже кое-где оно играет весьма важную роль в хозяйстве жителей. Недавно в охотничьем журнале "Der Weidmann" Е. Доберлейт подробно описал ловлю и потребление ворон на Куришгафской косе. Нашему очевидцу сначала показалась совершенно невероятной ловля ворон массами в сети, чтобы солить их на зиму; но он мог лично убедиться в совершенной справедливости этого. "Я должен заметить здесь в виде пояснения, - пишет Доберлейт, - что ловля грачей во время перелета ведется местными жителями как промысел, или скорее они вынуждены к этому. Бедные рыбаки Куришгафской косы часто живут по многу дней и недель без сообщения с материком, как это было, например, в прошлую зиму. Несмотря на огромные усилия, им приходится очень мало или почти совсем не ловить рыбы в Гафе, так как страшные снежные заносы и необыкновенная толщина льда сами по себе не допускают рыбной ловли. Поэтому рыбакам приходится изыскивать другие источники пропитания, чтобы кое-как просуществовать зимой. В прежние времена в числе приношения от прихожан пастору относилось и определенное число ворон, как уверял меня один тамошний пастор. Для ловли грачей по всей косе устроены так называемые вороньи шалаши из еловых ветвей. Во время моей охотничьей поездки от Кранца до Розиттена я насчитал их 245 штук. Перед шалашами раскладываются довольно большие сети, усеянные для приманки мелкой рыбой; кроме того, употребляются сети с приманкой из живых ворон, привязанных на веревочках к столбам. Сети сверху присыпаются мелким песком, чтобы сделать их невидимыми. Так как грачи летят вдоль косы тысячами тысяч из Швеции, Норвегии и особенно из России, то удается без особых хлопот ловить их массами. Когда мы после короткого странствования прибыли на место ловли, сети уже были поставлены, приколы укреплены в песке и приманка разбросана. Мы скрылись в своих шалашах; прошло очень мало времени, как раздался крик передовых грачей, влетевших в сеть и бросившихся на приманку. За ними следовали все новые и новые. Когда сеть достаточно наполнилась, ловец дернул шнур - и несколько дюжин черных птиц оказались пойманными. Тогда человек быстро бросился вон из шалаша и начал безжалостно разбивать птицам черепа. Это надо делать как можно скорее, потому что пленники поднимают отчаянный гвалт, на который слетаются сотни их братьев, чтобы отомстить за них или по крайности пропеть им отходную. Ловцы так проворно убирают убитых грачей и снова настораживают сети, что и не заметишь, как та же история начинается снова; проворство ловцов тем удивительнее, что в сыпучем песке чрезвычайно трудно быстро действовать. Ловля продолжается весь день; вечером появляются носильщики и уносят добычу домой. Там грачей шпарят в кипятке, ощипывают, потрошат, солят и складывают в бочки про черный день. Так образуется зимний запас продовольствия жителей этих негостеприимных песчаных дюн".
        Пегий ворон (Corvus albiis). В Африке к югу от 18 градуса северной широты мы прежде всего встречаем одного очень замечательного по своему оперению ворона, маленького и со слабым клювом, распространенного по всей Африке и на Мадагаскаре. Это вышеназванный пегий ворон. Он блестяще-черного цвета, но на груди, брюхе и нижней части затылка имеет широкую ослепительно белую полосу. Темные перья сверкают, светлые блестят как атлас. Глаза светло-карие. Клюв и ноги черные.

Пегий ворон (Corvus аlbus)
        Длина тела 45-50 см, длина крыла 35, длина хвоста 16 см. Область распространения этого ворона простирается от уровня моря до 4000 м высоты. Он часто попадается, если не представляет самую обыкновенную птицу, во всем Судане и в низменностях Абиссинии. На равнинах он встречается всюду, напротив того, в горах во многих местах его совсем нет. Я встречал пегого ворона обыкновенно парами; иногда, впрочем, несколько пар соединяются в маленькую стайку, которая, однако, никогда не остается долго в сборе. Большими стаями я его не замечал. Гартман говорит, что эта птица напомнила ему сороку не только своим оперением, но и своим веселым нравом. Со своей стороны мне кажется, что она больше походит на нашего ворона, чем на всех остальных родичей. Полет пегого ворона легок, ловок, очень быстр и похож на парение хищных птиц; при этом птица великолепно выглядит: острые маховые перья и округленный хвост придают ей нечто почти соколиное, а белое пятно на груди сверкает издали. Походка серьезна и полна достоинства, но при этом легка и быстра. Голос - нежное "курр". Во всех местностях, где часто встречается пегий ворон, он живет в дружбе с людьми.
        Другим достойным африканским представителем ворон является грифовая ворона (Corvus crassirostris). Важнейшие отличительные признаки ее следующие: клюв огромной величины - длина его превосходит длину головы; он необыкновенно толст, сверху и снизу сильно согнут, с боков вдавлен, у основания он снабжен широкими плоскими бороздками; щетин у основания клюва нет. Хвост сильно ступенчатый. Грифовая ворона достигает длины 70 см, длина крыльев 47, длина хвоста 24 см. На боках шеи оперение угольно-черное с темно-пурпуровым отливом. Остальное оперение сине-черного цвета.
        Гейглин обстоятельно описывает жизнь этой гигантской вороны. Она живет в горах северо-восточной Африки, в Абиссинии и в гористых частях Сомали.

Грифовая ворона (Corviis crassirostris)
        К западу она, по всей вероятности, распространена глубоко внутрь Африки, но оседлой является лишь в местностях не ниже 1200 м над уровнем моря и до снеговой линии. Она живет на плоскогорьях, преимущественно вблизи загонов для скота, держится попарно или маленькими стайками и нисколько не боится человека. Подобно своим родичам, она много бегает по земле и летает над пастбищами, полями и селениями; редко садится на деревья, а чаще отдыхает на отдельно стоящих скалах или на кровлях жилищ, зорким глазом наблюдая окрестности. Нередко также слышится ее грубый крик, похожий на крик ворона, или ее относительно слабый трещащий призывный голос.
        Будучи общительна и уживчива, как большинство остальных ворон, грифовая ворона живет в доброй дружбе с питающимися падалью птицами, но не позволяет им отгонять себя от падали. В случае нужды она питается жуками и другими насекомыми, по всей вероятности, и всевозможными плодами, но главная ее пища состоит из мясных отбросов и костей. Ради них она посещает селения, следует за стадами и за войсками. Во время похода англичан против племени галла, в котором Гейглин участвовал наполовину по принуждению, грифовая ворона постоянно следовала за войсками вместе с разными грифами и еще одним видом ворон. Путешественнику нередко случалось видеть ее сидящей на человеческих трупах, которым она сначала выклевывала глаза и затем раздирала тело. Хотя наш очевидец никогда не наблюдал, чтобы грифовая ворона нападала на живых животных, но он нисколько не сомневается в этом.
        Обыкновенная галка (Corviis monedida) является карликом среди наших ворон и представительницей особого рода, отличающегося коротким и сильным, но мало согнутым клювом. Длина галки 33 см, размах крыльев 65, длина крыла 22, длина хвоста 13 см. Оперение на лбу и темени темно-черное, на задней части головы и затылке пепельно-серое, на остальном теле сверху синевато-черное, а на нижней части тела аспидного цвета или черновато-серое; вокруг глаза серебристо-белое кольцо; клюв и ноги черные. У молодых галок цвет оперения более грязный, а глаза серые.
        Галка, подобно другим воронам, встречается не только в большей части Европы, но и во многих местах Азии, распространяясь к северу по крайней мере до границы хлебопашества. Галка является гнездующей птицей также в гористых частях Туркмении и до западной части Гималайского хребта. Зимой она появляется в большом количестве в Пенджабе. На юге Европы галка более редка, чем в Германии; но нигде не встречается она столь часто, как в России. В тех местностях, где водится галка, она обыкновенно поселяется в старых городских башнях или других высоких строениях, стены которых представляют удобные места для устройства гнезд. Кроме того, галка встречается в лиственных лесах, на полях, в рощах с дуплистыми деревьями. В России галка во множестве живет во всех селениях и является живописным украшением деревянных изб; она гнездится под черепичными крышами, за отворенными ставнями окон, на колокольнях и вообще всюду, где найдет углубление или дыру, способную вместить ее гнездо.
        Галка веселая, живая, ловкая и умная птица. Она умеет сохранять свое веселое расположение духа при всевозможных обстоятельствах и действительно оживляет местность, где водится. Будучи необыкновенно общительной, она соединяется в большие стаи не только с другими особями того же вида, но примешивается также к стаям других ворон, именно к грачам, предпринимает даже с ними зимние перелеты и в угоду им летит возможно медленнее; сама же галка очень ловка в полете и в этом смысле больше походит на голубя, чем на ворону. Ей так легко летать, что она очень часто развлекается всевозможными смелыми упражнениями в воздухе, поднимается и опускается без всякой цели и надобности и выделывает разнообразные забавные штуки. Она так же умна, как ворон. Ее призывный крик - вполне благозвучное "йек" или "дьек"; в других случаях она кричит "крэ" или "крие". Ее "йек-йек" в высшей степени похоже на призывный крик грача, что может также служить причиной дружбы этих птиц. В период любви галка премило болтает. Голос ее вообще гибок и богат модуляциями, чем объясняется, что она без особенного труда выучивается выговаривать человеческие слова или подражать другим звукам, например пению петуха. Относительно пищи галка ближе всего стоит к грачу. Главную массу ее пищи, несомненно, составляют всевозможные насекомые, улитки и черви. Насекомых подбирает она на лугах и полях или на спинах более крупных домашних животных. Она следует за пахарем, доверчиво шагая за плугом. Галка умеет ловко ловить мышей и молодых птиц, а яйца принадлежат к ее любимейшим кушаньям. Не менее охотно ест она растительные вещества, именно: хлебные зерна, концы листьев хлебных злаков, клубни, прорастающие и спеющие овощи, плоды, ягоды и т.д. Поэтому в садах и фруктовых насаждениях галка может приносить если и не особенно чувствительный, но все-таки заметный вред. В России она также ест зерна на скирдах и гумнах; но мне кажется сомнительным, вправе ли мы поэтому причислять ее к преимущественно вредным птицам; я, напротив, готов считать, что польза, приносимая ею полям, по крайней мере равняется приносимому ею вреду, если не превосходит его. Поздно осенью галки улетают от нас вместе с грачами и в одно время с ними снова появляются на родине. В России далеко не все галки улетают на зиму, как бы сурова она ни была.
        Во время своих зимних перелетов галки достигают северо-западной Африки, северо- западной Азии и Индии.
        Сорока (Pica pica) достигает длины 45-48 см, размах крыльев 55-58, причем надо считать 26 см на хвост и по 18 см на крыло. Голова, шея, спина, горло, зоб и верхняя часть груди блестяще темно-черные, на голове и спине с зеленым отливом; плечи и более или менее явственная, часто лишь едва обозначенная поперечная полоса на спине и нижней части тела белого цвета; маховые перья синие, наружный их край зеленый, покровные перья больших маховых перьев тоже зеленые, изнутри маховые перья по большей части белые и только на конце темные; рулевые перья темно-зеленые, на конце черные, повсюду с металлическим, часто медным отливом. Глаза карие, клюв и ноги черные. У молодых оперение такое же, но тусклое и лишенное блеска. Область распространения сороки охватывает Европу и Азию от северной границы лесов до Персии и Кашмира*.

* Однако обширные облесенные территории Средней и Восточной Сибири и севера Дальнего Востока (бассейны рек Лены, Яны, Индигирки, Колымы) сорокой не заселены. Но она гнездится на Камчатке и в западной половине Северной Америки от Аляски на юг почти до Мексики.

        Сорока по большей части избегает высоких гор, безлесных равнин и обширных лесов. Любимейшими ее местопребываниями являются полевые рощи, опушки лесов и сады. Она охотно поселяется по соседству с человеком и там, где ее не трогают, становится необыкновенно доверчивой или, правильнее, назойливой. В Скандинавии, где сороку до некоторой степени считают священной местной птицей, она поселяется не в садах, но в самих дворах и строит гнездо под крышами, на выступах, устроенных нарочно для нее. Там, где она водится, сорока представляет в полнейшем смысле слова оседлую птицу. Она живет на небольшом участке и никогда его не покидает. Если ее истребить на землях, принадлежащих одному селению, то проходит долгое время, прежде чем она снова постепенно заселит этот район. Только зимою сорока совершает более далекие перелеты, но все-таки весьма незначительные. Хотя по образу жизни и поведению сорока во многом напоминает ворон, она во многих отношениях существенно отличается от своих родичей. Она ходит шагая, почти как ворон, но иначе держит тело - поднимает длинный хвост и покачивает им, как дрозд или малиновка. Ее тяжелый полет, требующий частых взмахов крыльев, совершенно отличается от полета собственно ворон и уже при относительно сильном ветре становится неверным и медленным. Ворон целыми часами летает для своего удовольствия, сорока употребляет крылья только по нужде. Она никогда не перелетает без надобности даже с дерева на дерево или с куста на куст.
        Ее внешние чувства, по-видимому, остры, как у ворон, а по уму она им нисколько не уступает. Она точно различает опасных и неопасных ей людей и животных. По отношению к первым сорока всегда настороже, относительно же вторых дерзка, а при случае и жестока. Будучи общительной, как все птицы ее семейства, сорока, охотно присоединяется к воронам и воронам. Также любит летать с ореховками, но охотнее всего соединяется с другими сороками в большие или меньшие стаи, которые охотятся сообща и вообще теснейшим образом взаимно разделяют горе и радость.
        Питается сорока насекомыми. червями, улитками, всевозможными мелкими позвоночными, плодами, ягодами, полевыми хлебами и зернами. Весной она становится очень вредною, потому что безжалостно разоряет гнезда всех слабейших птиц и может буквально опустошить самый богато населенный сад. Сорока также очень вредит птичьим дворам, фазанятникам и пернатой дичи. Она ловит даже старых птиц, захватывая их врасплох, по словам Наумана, потому что постоянно держится в их обществе, приучает не бояться себя и таким образом обманывает насчет их безопасности. Точно так же сорока часто охотится за мышами и ловит и пожирает много вредных насекомых, улиток и разных бесполезных червей; но все-таки сорока всюду является столь разбойничьей птицей, что, несомненно, должна быть причислена к вредным животным.
        Норвежцы утверждают, что сорока в ночь на Рождество Христово приносит первую ветвь для своего гнезда; в Германии это делается обыкновенно не раньше конца февраля. Гнездо строится у нас на вершинах высоких деревьев, а в низких кустах лишь там, где сорока чувствует себя вполне безопасной. Основание гнезда делается из жестких ветвей и колючек, на это кладется толстый слой глины и только затем выдел ывается собственно гнездо, очень тщательно сплетенное из тонких кореньев и волос. Все гнездо сверху покрывается кучей колючек и сухих ветвей, причем оставляется сбоку выход; эта покрышка хотя прозрачна, но совершенно предохраняет насиживающих птиц от возможных нападений хищных птиц. Сорока кладет 7-8 яиц*, в среднем 33 мм длиной, 23 мм в поперечнике, усеянных бурыми пятнами по зеленому полю.

* Кладки сорок могут содержать от 3 до 10 яиц, обычно они состоят из 5-7 яиц.

        После насиживания в течение трех недель вылупляются птенцы. Оба родителя обильно кормят их насекомыми, земляными червями, улитками и мелкими позвоночными. Родители необычайно любят свою детвору и никогда не бросают ее. Сороки, взятые из гнезда молодыми, необыкновенно ручнеют. Они легко выкармливаются мясом, хлебом, творогом, свежим сыром. Они привыкают вылетать и прилетать, выучиваются фокусам, насвистывать песни и выговаривать некоторые слова и тогда доставляют много удовольствия. Но также они доставляют немало неприятностей своею страстью воровать блестящие вещи. Человек, оберегающий мелких птичек, рано или поздно становится отъявленным врагом сороки и беспощадно изгоняет ее из охраняемой им местности. Также и суеверия вооружают человека против сороки: по мнению суеверных людей, убитая в марте и повешенная на дверь конюшни сорока удаляет от скота мух и болезни. Сорока, убитая между Рождеством и Крещением, сожженная и истолченная в порошок, есть, говорят, верное средство от падучей болезни. Либе, из превосходного сочинения которого "Гнездующие птицы Тюрингии" я заимствую эти данные, полагает, что последний предрассудок существенно содействовал уменьшению числа сорок, прежде изобиловавших в Тюрингии, - так много их было убито, сожжено и истолчено для получения порошка, излечивающего падучую болезнь. Кроме человека опасными врагами этой хитрой и смелой птицы являются лишь более сильные хищные птицы. Больше всего достается ей от ястреба-тетеревятника, от нападения которого спасает ее лишь густой кустарник. Пойманная ястребом сорока, по наблюдениям Наумана, жалобно кричит и пытается защищаться, жестоко кусаясь; но что попало в когти ястребу, тому не жить.
        Плюшевоголовая разноцветная сойка * (Суапосогах chhsops) представляет собой распространеннейший вид рода.

* Другое русское название этого вида - голубая хохлатая ворона.

        Длина ее достигает 35-37 см, размах крыльев 45, длина крыла 15, а хвоста 17 см. Лоб, уздечка и верхняя часть головы, бока шеи, горла и передняя часть шеи вниз до груди угольно-черного цвета. Затылок, спина и перья крыла и хвоста, поскольку последние не прикрыты маховыми перьями, ультрамаринового цвета, а у основания черного. Нижняя часть груди до гузки, большие кроющие перья крыла и конец хвоста желтовато-белые. Под и над глазами находятся широкие полулунные пятна небесно-голубого цвета. Пятна часто имеют серебристую кайму. Глаза желтые. Клюв и ноги черные.
        Область распространения охватывает всю более теплую часть Южной Америки, простираясь на юг до Парагвая. Здесь эта птица была превосходно описана Гудзоном. Разноцветная сойка, называемая испанцами урака (сорока), обладает короткими крыльями, длинным хвостом, плотным оперением и ногами, отлично приспособленными для лазанья; все это показывает, что она отнюдь не является природной жительницей пампасов, но, вероятно, постепенно распространилась здесь из своих родных лесов. И действительно, она встречается в пампасах только там, где есть деревья.

Плюшевоголовая разноцветная сойка (Cyanocorax ehrisops)
        Зимою разноцветная сойка является самой несчастной птицей в пампасах, потому что, по-видимому, более всех других страдает от холода. Каждый вечер стая из 10-20 штук садится на толстые ветки защищенного от ветра дерева. Птицы спят, так тесно усевшись одна подле другой, что образуют одну сплошную массу. Нередко иные буквально усаживаются на спину других, образую живую пирамиду. Несмотря на это, для многих из них холод оказывается роковым - нередко находят замерзших или отмороженных разноцветных соек под местом их ночевки. Если утро хорошее, они собираются на высоком, освещаемом солнцем дереве, усаживаются здесь на ветки с восточной стороны, расширяют крылья и с удовольствием потягиваются под солнечными лучами; в этом положении они остаются неподвижно час или два, пока кровь снова согреется и оперение обсохнет от росы. Также в течение дня птицы эти часто греются на солнце и вечером ловят его последние лучи на западной стороне деревьев. С началом теплой весенней погоды урака ведет себя совсем по-другому, чем раньше. Они становятся оживленными, крикливыми и веселыми. Вся стая непрерывно перелетает с места на место. Каждая птица бесцельно летает вокруг своих товарищей, и все они постоянно жалобно кричат. По временам иная из них издает свое пение: ряд продолжительных свистящих звуков, из которых первые издаются сильно и громко, а остальные все глуше и глуше, пока все пение сразу не обрывается на внутреннем глубоком придыхании или ворчании, похожем на храп человека. Если кто-нибудь приближается к стае, то птицы кричат так невыносимо громко, пронзительно и упорно, что потревоживший их, будь он человек или животное, обыкновенно рад поскорее убраться от этих крикунов. Впрочем, во время насиживания слышится также нежная и приятная болтовня, издаваемая, по всей вероятности, самцом. Стаи в это время снова разделяются на пары, и разноцветные сойки становятся крайне недоверчивыми. Гнездо их устраивается на высоком колючем дереве; оно строится из очень толстых ветвей, но по большей части так жидко и небрежно, что через него видны насквозь яйца, а иногда они даже проваливаются. Гораздо реже встречаются гнезда лучшей постройки, выстланные внутри перьями и сухими или зелеными листьями. Кладка состоит из 6-7 очень больших относительно птицы яиц; очень часто их бывает даже больше. Однажды Гудзон нашел 14 яиц в одном гнезде, и так как он наблюдал птиц с начала постройки гнезда, то мог достоверно засвидетельствовать, что яйца снесены одной парой. Основной цвет яиц - прекрасный небесно-голубой, но яйца покрыты густо нанесенной белой, нежной известковой массой, которую вначале легко стереть или смыть. Непривлекательность птенцов разноцветных соек вошла в пословицу и по-испански "птенцом ураки" называют человека, лишенного всякого благообразия. Кроме своего безобразия, птенцы разноцветной сойки отличаются неопрятностью, так что гнездо, где их 6-8 штук, столько же малоприятно для глаз, как и для обоняния. Напротив того, крик птенцов производит веселое впечатление, так как основные звуки его напоминают пронзительный смех женщин. На свободе они едят преимущественно насекомых, но также пожирают всевозможных мелких млекопитающих, птиц и пресмыкающихся.
        Красноклювая лазоревая сорока (Urocissa erythrorhyncha) может считаться одним из красивейших видов своего рода. Общая ее длина 53 см, крылья имеют 19, а хвост 42 см в длину. Голова, шея и грудь чисто черного цвета, за исключением белой долевой полосы, идущей по верхней части головы и по спине, и постепенно переходящей в синий цвет; спина и плечи светлого кобальтово-синего цвета; верхние кроющие перья хвоста такого же цвета, только на концах с широкими черными краями. Нижняя сторона, начиная с груди, беловатая с красновато-пепельным отливом; крылья блестящие кобальтово-синие, но внутренние бородки маховых перьев черные; все перья имеют белые кончики; рулевые перья синие; средние из них с белыми концами; остальные перья белые и черные. Глаза красно-бурого цвета; клюв кораллово-красный; ноги бледно-красного цвета.

Красноклювая лазоревая сорока (Urocissa erythrorhyncha)
        Красноклювая лазоревая сорока водится в западной части Гималайских гор, а на востоке ее заменяет другой, родственный ей вид. По наблюдениям Свинхое, она часто встречается в Китае, именно в лесах, окружающих Гонконг*.

* Кроме части Гималаев, эта сорока заселяет весь восточный Китай и целиком Индокитайский полуостров.

        Она живет здесь в кустарниках, но держится большею частью на земле, где и добывает главным образом свою пищу. Это весьма умное, внимательное существо, которое часто предостерегает других птиц и служит большою помехою для охоты хищных животных: случается, что иногда лазоревая сорока целые мили следует за леопардом и мешает его охоте. По Свинхое, ее полет походит на полет нашей сороки; он совершенно прямой и сопровождается постоянными взмахами крыльев, причем хвост держится горизонтально. При сидении на ветке сорока выпрямляется и часто машет хвостом. Призывный голос и крик предостережения выражаются у нее резкими звуками "пинк-пинк-пинк", к которым присоединяется громкое гоготанье. Когда раздается это гоготанье, все птицы стаи начинают быстро перелетать с дерева на дерево и успокаиваются только тогда, когда издали снова послышится созывающий их крик "пинк-пинк". По Давиду, пища лазоревой сороки состоит из насекомых и плодов. Любовь к последним нередко заводит ее в окрестности сел, но все же она не решается проникать в самые села, как это делает при подобных же обстоятельствах наша сорока.
        Гнездо свое лазоревая сорока строит на деревьях, иногда очень низко над землею, а иногда на значительной высоте. Оно представляет собою довольно рыхло сплетенную постройку, состоящую из прутьев и выстланную внутри корневыми мочками. Число яиц одной кладки достигает 3-5; окраска их матово-зеленовато-серая с крупными бурыми пятнами, которые на широком конце сливаются в венчик.
        В Китае эту птицу держат иногда в неволе и кормят тогда сырым мясом, мелкими птичками или птенцами, насекомыми и тому подобным. Оттуда привозят иногда живыми и в Европу экземпляры этой красивой птицы.
        Наша сойка (Garmlus glandarius) им еет следующие отличительные признаки: сильный, короткий, чуть-чуть крючковатый клюв, умеренно высокие ноги с пальцами средней длины, снабженными сильно изогнутыми острыми когтями; короткие, сильно округленные крылья, умеренно длинный, отлого округленный хвост и роскошное, мягкое, шелковистое оперение, которое на голове состоит из узких перьев и удлиняется в виде хохолка. Преобладающая окраска ее чудная красно-серая, на верхней стороне более темная, чем на нижней; перья хохолка белые, посредине с ланцетовидными черными пятнами, ограниченными голубоватою каемкою; горло белое; надхвостье и гузка белые; широкая и длинная полоса с каждой стороны нижней части щек бархатисто-черного цвета; верхние кроющие перья крыла внутри черные, снаружи голубые с белыми и темно-синими поперечными полосками, вследствие чего получается великолепный рисунок; хвостовые перья черные, в первой своей половине с более или менее ясными синими поперечными полосками. Глаза перлового цвета; клюв черный; ноги буровато-красно-мясного цвета. Длина птицы 34 см, размах крыльев 55, длина крыла 17, хвоста 15 см.
        За исключением северных частей Европы, сойка водится во всех лесах этой части света. Она встречается решительно всюду, как в дремучих лесах, так и в рощах, как в хвойных, так и в лиственных лесах. Весною она держится парами, тогда как в остальное время года - семьями и группами и постоянно снует взад и вперед по известному, ограниченному пространству. Те местности, где нет дубов, она иногда покидает на неделю, даже на месяц; в общем же, впрочем, она по целым годам остается верна раз избранному местожительству. Сойка - беспокойная, живая, лукавая, даже в высшей степени хитрая птица; поступками своими она доставляет много удовольствия человеку, но также зачастую может причинить и досаду. Для собственного развлечения она принимает самые разнообразные положения, а также бесподобно умеет подражать разным голосам. На деревьях она проявляет большую ловкость, на земле движется тоже довольно проворно, но в полете плоха и потому не решается перелетать большие расстояния. Пока только есть возможность, она держится на деревьях и при полете через открытые местности пользуется каждым деревом, чтобы спрятаться там. Она находится в вечном страхе перед хищными птицами, которые только в лесу не могут добраться до нее, а во время далеких продолжительных перелетов тотчас же схватывают ее. Науман совершенно справедливо приписывает ее страху и ту особенность, что эта обыкновенно столь общительная птица никогда не совершает перелета через открытые поля стаями, а постоянно поодиночке, причем одна от другой держится на большом расстоянии.
        В высшей степени забавна действительно замечательная способность сойки перенимать голоса других птиц; эта способность, несомненно, делает ее даровитейшею и забавнейшею из всех пересмешек.

Сойка (Garmlus gkmclarius)
        К сожалению, сойка обладает свойствами, которые лишают ее расположения человека. Это всеядное животное в самом широком смысле этого слова и ужаснейший разоритель гнезд, какой только попадается в наших лесах. Начиная с мыши и птенчика до самого маленького насекомого, ни одно живое существо не обеспечено от ее нападения, а также она не пренебрегает яйцами, плодами, ягодами и т.п. Осенью по целым неделям пища ее состоит исключительно из желудей, буковых и других орехов. Желуди она размягчает в зобу, затем отрыгивает и разгрызает; орехи же раскалывает, хотя не без труда, своим крепким клювом. Расхищением желудей она приносит некоторую пользу, так как способствует распространению дубов. Во всем остальном она не только не полезна, но даже вредна.
        Ленц считает ее главным истребителем гадюки и дает подробное описание, как она, схватив молодых гадюк, при случае разбивает им головы и затем съедает их с большим удовольствием, как она осиливает даже взрослых змей, причем удачно избегает действия их ядовитых зубов, когда ударами своего клюва разбивает голову гадюки с такою уверенностью, что та тотчас же теряет сознание и через несколько минут умирает от быстро следующих один за другим ударов. Вследствие этих геройских подвигов наш натуралист ставит сойку так высоко, что даже воспевает ее в прекрасном стихотворении. Но, к сожалению, ее хищная деятельность распространяется не только на одних ядовитых змей, но также и на многих в высшей степени полезных маленьких пернатых. Ее хищничество опасно как старым, так и малым. Брат Наумана застал однажды сойку за удушением самки певчего дрозда, матери многочисленного семейства, которая, по-видимому, пожертвовала собою из любви к детям; впоследствии тот же наблюдатель был свидетелем, как сойка с ловкостью настоящего хищника охотилась за молодыми куропатками.
        Время размножения сойки совпадает с первыми весенними месяцами. В марте пара начинает постройку гнезда, а в начале апреля завершается уже кладка. Гнездо редко устраивается высоко над землею; оно находится или на верхушке низкого дерева, или на более высоком, то подле самого ствола, то на крайних ветвях. Оно не особенно велико, внизу состоит из нежных, тонких прутьев, затем из вереска или сухих стеблей, а внутри очень красиво выстлано тонкими корешками. 5—9 яиц, составляющих кладку, имеют 30 мм в длину, 23 мм в толщину и по грязно-желто-белому или бело-зеленоватому фону повсюду испещрены серо-бурыми крапинками и точками, которые на тупом конце обыкновенно сливаются в венчик. После 16-дневного высиживания вылупляются птенцы.
        которые сначала вскармливаются гусеницами и личинками, жуками и другими насекомыми, червями и т.п., а впоследствии преимущественно маленькими птенчиками. При естественных условиях пара высиживает только раз в год.
        Злейшим врагом сойки является ястреб, а затем перепелятник. Первый легко овладевает ею, второй же - после продолжительной борьбы. Нам часто доставляли перепелятника и сойку, которые в подобной борьбе впивались друг в друга когтями и в таком виде падали на землю, где их и ловили. При перелете к отдельно стоящим дубам сойка делалась добычею сапсана. По ночам на нее нападает филин, а может быть, также и серая сова; гнезда их, наконец, разоряют куницы. Других опасных врагов это вооруженное общество, по-видимому, не имеет; поэтому размножение соек происходит в угрожающей степени. Закаленная против влияния непогоды, неразборчивая в пище, умная, сообразительная и хитрая, эта птица умеет избегать всякие опасности. Четвероногих преследователей она замечает обыкновенно прежде, чем те ее, и своим продолжительным преследованием и ужасным криком часто мешает их охоте. В отношении человека она проявляет большую осторожность и, если хоть раз была запугана, становится необыкновенно робкою; вместе с тем она часто насмехается над охотниками и раздражает их, разгоняя своим криком других животных.
        На северных и восточных границах области распространения нашей сойки начинается местожительство кукиш (Perisoreus infaiistus). От предыдущего вида она отличается прежде всего очень тонким клювом; кроме того, отличительными признаками служат ноги с короткою плюсною, несколько ступенчатый хвост и очень мягкое лучистое оперение, которое на голове не удлиняется в хохолок. Окраска его на верхней части головы и затылке черная, как сажа, на спине и плечах темно-свинцово-серая, на задней части спины и на надхвостье рыжая, на подбородке, горле и груди чуть-чуть зеленовато-серая, на брюшке и гузке красноватая; маховые перья внутри черные, как сажа, снаружи буровато-серые; большие кроющие перья крыла более или менее совершенно ярко-красно-бурые; малые покрывные перья буровато-серые; рулевые перья ярко-рыжие. Глаза темно-бурые; клюв и ноги черные. Длина птицы 31 см, размах крыльев 47, длина крыльев, как и хвоста, 14 см.
        Область распространения кукши простирается от Финмаркена до острова Сахалина и от северных границ произрастания лесов до 60 градуса северной широты; в Сибири же еще южнее**.

* * На востоке европейской части нашей страны кукиш распространена к югу до 57-55° с.ш., в Средней и Восточной Сибири - до 50° с.ш., на Дальнем Востоке вплоть до долины Амура и севера Приморского края.

        Отсюда она спускается по временам в более умеренные страны. В районе своего местожительства это довольно обыкновенная птица, хотя она и не так заурядна, как наша сойка. В лесах, покрывающих оба берега нижнего течения Оби, она составляет далеко не редкое явление, так как нам во время нашего кратковременного пребывания в той области случалось много раз встречать ее там. Пребыванием своим она избирает, по-видимому, местности, где деревья растут на влажной почве и покрыты, кроме того, волокнистым лишайником. Здесь ее можно заметить разве только по крику. В лесу она снует парами или маленькими обществами, проворно обыскивает деревья и летит дальше.
        По своим привычкам и образу жизни кукша в высшей степени приятная птица; она походит на сойку. Она летает необыкновенно легко и тихо, словно скользя по воздуху, причем красные хвостовые и маховые перья выказываются во всем блеске. Дальних перелетов кукша также не может предпринимать и летает, насколько я мог наблюдать, постоянно только с одного дерева на другое или, самое большее, через просеку в лесу до ближайшей чащи. По ветвям она прыгает очень быстро и ловко, сопровождая каждый прыжок участием крыльев, причем или лазает большими скачками, или буквально скользит вдоль ветки; с не меньшею ловкостью цепляется она также за долевые сучья дерева, хотя большею частью висит в косом направлении по способу дятла и таким образом высматривает себе добычу.
        Самец и самка, равно как и птицы одной группы, связаны между собой верной дружбой.
        Относительно пищи кукша оказывается настоящей сойкой, потому что она такая же всеядная птица в полном значении этого слова. Осенью и зимой пища ее состоит главным образом из ягод и семян преимущественно хвойных деревьев. Все убитые нами экземпляры имели в желудках своих исключительно ягоды и остатки насекомых. Зимою, когда глубокие снега совершенно покрывают кусты ягод, кукша находит себе убежище на хвойных деревьях. Она лазает по ветвям, как синица, разбивает шишки хвойных деревьев о крепкий сук и вытаскивает оттуда семена. Перед наступлением зимы она устраивает кладовые, в которых складывает значительные запасы зерен; но ей часто приходится терпеть от назойливости белок, мышей или дятлов и синиц, которые разворовывают ее запасы. В период размножения маленьких пернатых она становится таким же свирепым разорителем гнезд, как сойка, пожирает также взрослых мелких пташек и маленьких млекопитающих, которых может одолеть, ест вывешенное для вяления оленье мясо или пойманных в петли куропаток, не брезгует даже и падалью.
        Нордви сообщил мне, что кукша, нередко встречающаяся в Варангер-фиорде, уже в марте приступает к постройке гнезда и птенцов выводит наипозднее в апреле. Оба родителя проявляют к своему выводку нежную любовь, стараются держаться в гнезде как можно тише, чтобы не обнаружить присутствие птенцов, а в случае опасности пускают в ход хитрость, чтобы обмануть врага и отвлечь его от гнезда; прыгают, например, на землю и бьются на ней, как будто у них отнялись крылья, чтобы показать охотнику, что они легко могут сделаться его добычей, а когда им удастся отвести его таким образом в сторону, мгновенно поднимаются и улетают, чтобы, сделав большой круг, вернуться к своим птенцам.
        Голубая сойка (Cyanocitta cristata). Оперение верхней стороны в общем блестяще-синего цвета; хвостовые перья украшены тонкими темными полосками, а перья крыльев - отдельными черными пятнышками на концах; концы малых маховых перьев и больших кроющих перьев крыла, боковые хвостовые перья, а также нижняя сторона, начиная от груди, белые или серо-белые. Боковые стороны головы бледно-голубые; кольцеобразная полоса, идущая от затылка, мимо глаз, в верхней части шеи, и узкая лобная полоска, продолжающаяся до глаз в виде уздечки, густого черного цвета. Глаза серо-бурые; клюв и ноги черно-бурые. Длина птицы достигает 28 см, размах крыльев 41, длина крыльев 14, а хвоста 13 см.
        Все натуралисты согласны в том, что голубая сойка - "blue jay", как называют ее американцы, составляет красу североамериканских лесов. Тем не менее птица эта имеет мало друзей. Она повсюду известна и везде довольно обыкновенна; в большинстве местностей она живет оседло и только в северных штатах появляется в виде перелетной птицы. Образ жизни ее более или менее тот же самый, что и у нашей сойки. Она предпочитает густые, средней высоты леса, хотя не избегает и высокоствольных, при случае залетает в фруктовые сады, беспрестанно порхает с места на место, ко всему внимательно присматривается и прислушивается, предо- стерегает других птиц и даже млекопитающих своим громким криком, подражает различным голосам, хищничает сообразно своей величине на больших пространствах - короче сказать, является во всех отношениях достойным представителем своего европейского родича.
        Американские естествоиспытатели дают обстоятельные сведения об образе жизни голубой сойки и, между прочим, рассказывают о ней забавные истории. Вильсон называет ее трубачом пернатых, потому что, заметив что-нибудь опасное, она начинает кричать во все горло, чем предостерегает всех других птиц. Если ей удастся открыть присутствие лисицы, енота или другого какого-либо хищника, то она докладывает об этом присутствии всему пернатому царству своего округа, созывает всех соек и ворон и тем приводит в ярость хищное животное. Сов она мучает до того, что те, елико возможно, спешат спастись бегством. Зато и сама она очень прожорливая и вредная хищная птица: она беспощадно разоряет все гнезда, какие только может найти, пожирает яйца и птенцов, даже нападает на раненых птиц значительной величины и довольно сильных млекопитающих. Пища ее состоит из всевозможных мелких млекопитающих и птиц, всяких насекомых, семян и т.п.

Голубая сойка (Cyanocitta cristata)
        По словам Одюбона, это в высшей степени хитрая, лукавая и коварная птица.
        Злейшими врагами голубых соек являются крупные виды соколов и, вероятно, также многие совы, живущие в Америке. С маленькими соколами голубые сойки, по словам Гергардта, часто заводят продолжительные битвы; но драки с этим ловким хищником, так же как и с перепелятником, вовсе не имеют кровопролитного характера, а скорее смахивают на игры. По мнению Гергардта, нападающей стороной бывает то сокол, то сойка.
        В гористой Мексике голубых соек замещает, может быть, еще более красивый вид - чубатая голубая сойка (Cyanocitta stelleri), которая отличается в особенности своим высоким торчащим хохлом. Голова и хохол этой птицы ярко-синего цвета ультрамарина; передняя часть головы серебристо-кобальтово-голубого; передняя часть хохла ярко-голубого; щеки и ушные перья тускло-голубоватые; бровное пятно и другое - меньшее, круглое под глазом - белые; общая окраска верхней стороны зеленовато- голубая; на подбородке перья серовато-белые; остальные нижние части светлого кобальтово-голубого цвета; горло и грудь пурпурово-синие; крылья синие, темнее спины; большие маховые перья снаружи со светлыми, зеленовато-голубыми каемками; все большие покровные перья, малые маховые и темно-синие хвостовые перья с широкими черными каемками. Глаза бурые; клюв и ноги черные. Длина птицы 29 см, крылья и хвост имеют в длину по 14 см.

Чубатая голубая сойка (Cyanocitta stelleri)
        Относительно образа жизни чубатой сойки существуют разнообразные сведения. Так как американские орнитологи считают пять существующих там видов этих соек лишь разновидностями*, то нельзя с уверенностью сказать, которую из чубатых соек они имеют в виду.

* Сейчас выделяют только 4 разновидности чубатой голубой сойки, всем им придается ранг подвидов.

        Общая характеристика их сводится к тому, что в районе своего местожительства эти птицы встречаются довольно часто. Она вовсе не из робких, отличается своею болтливостью и чрезмерным любопытством, чем в значительной степени способствует оживлению лесов, тем более что, подобно всем сойкам, удачно умеет подражать голосам различных птиц и заимствует от других пернатых своего округа отдельные части их песен. В продолжение лета они вовсе не покидают леса, зимою же, напротив, посещают населенные местности, держатся поблизости от жилья и с воровскою похотливостью высматривают себе что-нибудь съедобное. При своих воровских набегах они соблюдают совсем несвойственную им в обычное время молчаливость, как будто действительно сознают всю опасность своего рискованного предприятия. Зато в лесу они никогда не безмолвствуют и о всяком своем открытии, на которое наталкивает их неиссякаемое любопытство, оповещают весь мир громким криком; они любят также сопровождать путника, который появится в их редко посещаемых людьми пустырях, как будто интересуются его образом действий и желают наблюдать его. Чубатая голубая сойка ест все съедобное, начиная с яиц, птенцов и маленьких птичек и кончая насекомыми; главною же ее пищею все-таки остаются различные растительные вещества, древесные семена, а также плоды и ягоды. В гористых местностях семена хвойных деревьев составляют довольно существенную часть питания этих соек, по крайней мере Каус очень часто заставал их за вышелушиванием еловых шишек; точно так же их нередко можно встретить в дубовых лесах и в кустах можжевельника, на кленовых деревьях и в ягодниках. Но где только она ни показывается, всюду возбуждает ненависть и страх в обществе мелких пернатых. Однако и у нее есть свои враги. Все маленькие тиранны и мухоловки, даже дятел, нападают на нее и обращают в бегство. Человек редко преследует ее, да и то без всякой ярости и ненависти, потому что внешняя красота этой птицы и ее резвый характер располагают в ее пользу даже больше того, чем она того заслуживает.
        В южной и средней Испании встречается голубая сорока (Cyanopica суаmis), которую можно считать одною из красивейших европейских птиц.

Голубая сорока (Cyanopica cyamis)
        Голова и верхняя часть затылка бархатисто-черные; спина и плечи бледно- голубовато-серые; горло и щеки серовато-белые; нижняя сторона светлая, чало-серая; крылья и хвост светлые голубовато-серые; большие маховые перья снаружи с белыми каемками. Глаза карие, клюв и ноги черные. Длина птицы 36 см, размах крыльев 42, длина крыльев 14, а хвоста 21 см. Самка на 3 см короче и немного тоньше. У птенцов вся окраска тусклее; черный цвет головы и синих маховых и рулевых перьев незаметны, серый цвет нижней части головы неясен, а по крыльям проходят две серые, не бросающиеся в глаза полоски.
        В восточной Сибири голубая сорока везде составляет самое обыкновенное явление. Она очень общительна и постоянно держится многочисленными стаями; присутствия человека, впрочем, она избегает и потому только в виде исключения попадается поблизости от жилых строений. Зато очень часто посещает большие дороги, преимущественно ради лошадиного навоза. По своим привычкам она чрезвычайно походит на обыкновенную сороку. Она ходит и летает, как та, столь же умна и осторожна и соответствует ей по величине.
        Кедровка (Nucifraga caryocatactes) населяет северную Европу, северную Азию*.

* В Европе кроме юга Швеции и Норвегии. Прибалтики, Белоруссии и севера европейской части России кедровка заселяет горные системы Альп. Апеннины, Родопы, Карпаты, Стару Планину и Балканы, В Азии кроме тайги Сибири она обитает и горах Памиро-Алая, Алтая. Корейского полуострова. Японии и в Гималаях.

1 - Кедровка (Nucifraga caryocatactes) 2 - Кукшка (Perisoreus ifaustus)
        Туловище ее вытянутое, шея длинная, голова большая и плоская, клюв длинный, тонкий и кругловатый с прямою или чуть заметно выгнутой верхушкой и плоским концом, образующим горизонтально лежащий широкий клин. Ноги довольно длинные и сильные с умеренно длинными пальцами, вооруженными сильными и круто выгнутыми ногтями. Крылья средней длины, тупые, с очень ступенчатыми маховыми перьями, в которых четвертое самое длинное; хвост средней длины и округленный. Оперение густое и мягкое; преобладающая окраска его темно-бурая, на темени и затылке без пятен, а на конце каждого отдельного пера имеется чисто белое продолговатое пятно. Маховые и хвостовые перья блестяще-черные, остальные с белыми кончиками; такой же окраски и нижние кроющие перья хвоста. Глаза бурые; клюв и ноги черные. Длина птицы 36 см, размах крыльев 59, длина крыла 19, а хвоста 12 см.
        Местопребыванием кедровки служат заповедные хвойные леса высоких гор средней Европы, равно как и обширные лесистые пространства всей северной части Старого Света; но постоянное ее жительство определяется кедровыми лесами. Но она, собственно, принадлежит к кочующим птицам, ставя свое местожительство в зависимость от урожая кедровых орехов, вследствие чего на некоторых участках ее можно встретить летом во множестве, а в других, соседних, совсем не найти. Таким образом, в средней Швеции она очень обыкновенна, тогда как в большей части Норвегии встречается только во время перелета. Этот последний у кедровки столь же непостоянен, как и у свиристеля. В иные годы ее в продолжение зимы можно встретить в Германии повсеместно, но затем выпадает несколько лет подряд, когда не встретишь ни одного экземпляра. На крайнем севере она появляется постоянно, но не всегда залетает одинаково далеко и не каждую осень в одинаковом количестве, так как с севера на юг и с гор на равнины загоняет ее исключительно недостаток кедровых орехов. Перекочевка кедровки совершается, как и у других бродячих птиц, в одни годы раньше, в другие - позже.
        Мой отец не ошибался, говоря, что кедровка имеет такое же сходство с дятлом, как и с сойкой. Птица эта выглядит неловкою и даже неуклюжею, но на самом деле она и ловка, и резва; по земле она ходит очень хорошо, а также с большою сноровкою прыгает по сучьям и веткам или цепляется за ствол с ловкостью синицы, так что про нее совершенно справедливо можно сказать, что она действительно лазает по деревьям. Она висит на стволе или на ветке подобно дятлу и, как тот, долбит своим острым клювом кору до тех пор, пока та не расщеплется и не обнаружит сидящую под нею добычу, присутствие которой птица чуяла. Полет кедровки легок, но немного медлителен; при полете она сильно взмахивает крыльями и широко распускает их. Положения ее бывают весьма различны: обыкновенно ноги она поджимает, туловище держит горизонтально, голову вытягивает и опускает перья; в таком виде она довольно невзрачна; но зато очень красива и грациозна, когда туловище приподнято, голова держится высоко и прямо, а перья лежат плотно. Несмотря на свой легкий полет, она, вне своих дальних странствований, неохотно перелетает большие расстояния и, если ничем не испугана, торопится снова опуститься на землю. В продолжение целого дня птица вечно в хлопотах, хотя все-таки она не так суетлива и беспокойна, как сойка. Ее голос звучит крикливым, пронзительным "крэк-крэк-крэк", к которому весною она часто прибавляет повторные звуки "кцрр-кцрр". В пору любви у этой птицы можно слышать, но и то лишь тогда, если подойти к ней на близкое расстояние, своеобразное тихое, чуть слышное и какое-то таинственное пение. Ее внешние чувства хорошо развиты. По понятливости она уступает некоторым членам своего семейства, но глупою, какою она слывет, ее назвать нельзя. Живя в глуши, она так мало имеет случаев сталкиваться с человеком, что когда ей приходится во время своих перелетов иметь с ним дело, то она проявляет большую опрометчивость; однако при преследовании и она умеет показать свою сообразительность. Она улетает тогда от человека с таким же страхом, как и от других хорошо знакомых ей врагов, каковы хищные млекопитающие и хищные птицы.
        В холмистой местности, по Чузи, который удачным образом сгруппировал как свои, так и посторонние наблюдения об этой птице, кедровки держатся преимущественно на орешнике, орехи которого они очень любят. Как только орехи созреют, кедровки всего округа собираются в стаи, чтобы лететь на то место, где растет орешник. Около этого времени они тревожно и много летают, и голос их слышится почти всюду. Утро они посвящают добыванию пищи; около полудня все до сих пор усердно работавшие кедровки исчезают в лесу; под вечер они снова показываются на кустах орешника, хотя и не в таком громадном количестве, как утром. В утренние часы их крики и ссоры слышатся без конца. Каждую минуту показываются то те, которые слетаются, приманенные криком, то другие, которые, всласть набив орехами свой растяжимый зоб, грузно и с видимым трудом направляются к лесу, чтобы там сложить в кладовые свои зимние запасы. В полдень почти все кедровки предаются заслуженному покою в густых кустарниках лесной чащи. Поздним вечером они снова появляются, кричат так же, как утром, но часто по получасу сидят на высочайшей верхушке ели или сосны и оттуда обозревают окрестности. В горном поясе или в северных лесах излюбленным деревом, приманивающим к себе кедровок, является кедр. Уже в половине июля, перед созреванием плодов, они начинают слетаться на покрытое шишками дерево, хотя и не в таком большом количестве, как на орешник; но когда плоды совсем созреют, то они появляются в несметном множестве и предпринимают настоящие походы с гор в долины и обратно, нагружая себя кедровыми орехами так же, как вышеописанные - обыкновенными орехами. По наблюдениям Видемана, в Тироле кедровки летают, собирая орехи, в продолжение целого дня, при этом пользуются некоторыми отдельными деревьями для минутного отдыха; жатву свою они оканчивают только тогда, когда первый выпавший в горах снег загонит их в долины.
        При собирании запасов кедровки действуют очень ловко. Если им приходится собирать с одного орехового куста большое количество орехов, то они просто садятся на тот сучок, на котором висят плоды, и рвут их; если же орешник уже общипан, то, по словам Фогеля, они держатся перед кустом в висячем на воздухе положении и, покачиваясь, обрывают таким образом орехи. На кедрах и других хвойных деревьях они работают когтями, схватывая ими шишки и разбивая их скорлупу своим крепким клювом; добыв таким образом орешки, они щелкают их, как всякие зерна, нажимая клювом. Обыкновенные орехи они раскалывают ловким нажимом клюва в определенное место. Кроме обыкновенных и кедровых орехов кедровка ест желуди, буковые орешки, еловые и сосновые семена, хлебные зерна, рябину, боярышник, крушину, землянику, чернику и бруснику, разные семена и плоды, всевозможных насекомых, червей, слизней и мелких позвоночных животных - одним словом, не брезгует решительно ничем, благодаря чему даже зимою не испытывает голода. Некоторое время она питается за счет своих запасов, а когда те иссякнут, летит в соседние горные деревни или совсем улетает, чтобы сыскать корм в другом месте.
        Относительно размножения кедровки за последние два десятилетия мы получили довольно обстоятельные сведения. Когда пара выводит птенцов в горах средней Европы, гнездо ее найти очень трудно; но настоящие гнездовья этой птицы находятся в лесах их настоящей родины в таких чащах, которые и летом непроходимы, а еще менее в то время, когда кедровки приступают к размножению. По наблюдениям Шютта и Фогеля, кедровки начинают строить гнезда в начале марта, а во второй половине этого месяца уже несут яйца. Но в это время вся горная растительность, равно как и северные леса, еще погребены под глубоким снегом и почти непроходимы. Натуралисту, таким образом, приходится выжидать бесснежной весны для того, что иметь надежду отыскать гнездо.
        Мой отец сообщает, что в Фогтланде гнездо кедровки было найдено в дупле дерева, и такое сообщение не имеет в себе ничего невероятного, так как его подтверждают Дыбовский и Парроц, которым в Восточной Сибири даже показана была сосна, в дупле которой парочка кедровок выводила птенцов. Между тем все наблюдатели, расследовавшие гнезда этих птиц в Германии, Австрии, Дании, Скандинавии и Швейцарии, соглашаются между собою в том, что они устраиваются в густых ветвях различных хвойных деревьев, в особенности сосен, а также на елях, кедрах и лиственницах на высоте от 4 до 10 м над землею. По Фогелю, парочка кедровок всего охотнее избирает для своего гнезда ветви деревьев, растущих на обращенных к солнцу, т.е. на юг или юго-восток, горных склонах, и притом гнездо строит на суке у самого ствола. Строительный материал она зачастую приносит издалека. При правильных условиях кладка вполне заканчивается в половине марта, а на севере - в начале апреля. Она состоит из 3-4 продолговатых яиц, приблизительно 34 мм длиной и 25 мм толщиной с бледно-голубовато-зеленой скорлупой, сплошь испещренной лиловыми, зелеными и желто-бурыми пятнышками, которые на тупом конце яйца сливаются иногда в венчик. Самка сидит на яйцах в ранние весенние месяцы очень упорно и самоотверженно; самец в это время заботится и о пропитании своей подруги, которая принимает принесенную ей пищу с радостным трепетанием крылышек. После 17-19-дневного высиживания вылупляются птенцы; оба родителя вскармливают их животною и растительною пищею и ревностно охраняют, через 25 дней после своего появления на свет они уже покидают гнездо и улетают в лес, где за ними зорко следит родительский глаз до тех пор, пока они не сделаются настолько самостоятельными, что будут в состоянии вести образ жизни родителей. Во время зимнего перелета кедровок без особенного труда можно ловить в сети на приманку. Они скоро привыкают к клетке и к содержанию в неволе; из пищи предпочитают мясо всякому другому корму, но довольствуются и всякою другою едою. К приятным комнатным птицам кедровку причислить нельзя. В клетке она держится бестолково и необузданно, вечно долбит деревянные перекладины клетки и неутомимо прыгает с сучка на сучок. Ее положительно невозможно держать в одной клетке с другими, более слабыми птицами, так как кровожадность ее до того велика, что она не может воздержаться от нападения на своих сожителей. По наблюдениям Наумана, она схватывает свою жертву клювом, за затылок, продалбливает череп сильным ударом, съедает прежде всего мозг и затем все остальное. Кедровка требует массу пищи и почти целый день занята едой.
        У нас эта птица могла бы быть вредной; на своей же летней родине она приносит пользу. Ей главным образом мы обязаны распространением кедровых деревьев; она рассаживает это дерево в таких местах, куда ни ветер, ни человек не могли бы занести его семена.
        Индийская древесная сорока (Dendrocitta vagabunda). Ее длина 41 см, длина крыльев 15, а хвоста 26 см. Голова, затылок и грудь бурого цвета или черновато-бурые; всего темнее окраска на передней части головы, на подбородке и на груди; отсюда она переходит в более сероватый; нижние части, начиная от груди, красноватые или желтовато-серые; плечевые перья, спина и верхние кроющие перья хвоста темно- красноватые; рулевые перья пепельно-серые с черными кончиками. Клюв черный; ноги темного аспидного цвета; глаза кроваво-красные.

Индийская древесная сорока (Dendrocitta vagabunda)
        Древесная сорока распространена по всей Индии и, кроме того, встречается в Ассаме, Тенассериме, Китае, а, по Адамсу, также в Кашмире, главным образом на Гималайских горах, как сообщает Уайте, на высоте до 2000 м. Она во всех этих областях считается обыкновенною птицею, но преимущественно ее много в лесистых равнинах. В северных частях Индии ее можно видеть на каждой группе деревьев, в каждом саду, даже в близком соседстве с деревнями. Они редко попадаются поодиночке, обыкновенно парами, а по временам и маленькими обществами. Эта сорока летает медленно, волнообразною линиею от дерева к дереву и пролетает в продолжение дня довольно обширные пространства, не выбирая никакого места для определенного пребывания. На деревьях она находит обыкновенно все, что ей нужно, так как иногда она долгое время питается исключительно древесными плодами или насекомыми, живущими на деревьях. Туземцы уверяют, что она также разоряет чужие гнезда и, подобно сорокопуту, похищает молодых птенцов.
        Время размножения приходится на апрель и продолжается до июля, а по мнению Уайтса, даже до более позднего времени. Гнездо строится на вершине какого-нибудь высокого дерева с иглистыми ветвями и набивается травою. Яйца, которых бывает обыкновенно пять штук, имеют весьма разнообразную окраску: они разрисованы розовато-коричневым, пурпурово-красным или оливково-бурым цветом.
        Эта красивая птица часто содержится в неволе и из Индии нередко попадает живою в Европу. При хорошем уходе она отлично выдерживает продолжительную неволю и скоро делается ручною.
        Беннетов ворон (Corvus bennetti) * почти одноцветной буровато-пепельно-серой окраски; тонкие перья головы, шеи и груди имеют немного более светлые кончики; хвостовые перья дымчато-бурые с металлически-блестящими наружными каемками.

* Описываемая птица относится к австралийским воронам, которые представлены крайне сходными между собой пятью видами, имеющими глаза белого цвета. Судя по распространению и размерам названный вид - это беннетов ворон.

        Радужная оболочка глаза перлово-белого цвета; клюв и ноги черные. Длина птицы 30 см, длина крыльев 15, а хвоста 17 см.
        О жизни беннетова ворона на свободе имеются весьма скудные сведения. Гульдт, рассматривающий эту птицу, как выдающееся явление пернатого царства Австралии, встречал ее во внутренних областях южных и восточных частей Австралии, а именно в хвойных лесах, большею частью группами в Ъ-^ штуки; они быстро и беспокойно сновали по ветвям вершины дерева, распускали по временам крылья и при этом издавали сиплые, неприятные звуки. В общем, впрочем, они ведут себя как все врановые и питаются насекомыми. Жильберт нашел гнездо этой птицы в маленькой кустарниковой роще на горизонтально росших ветвях дерева. Оно состоит из ила, внутри выстлано травою и заключает в себе 4 яйца 30 мм длиной и 22 мм толщиной с белой скорлупой, покрытой красновато-бурыми, пурпурово-бурыми и мелкими серыми пятнышками, особенно на толстом конце.
        Клушица (Pyrrhocorax pyrrhocorax) отличается длинным, вытянутым, тонким и дугообразным клювом, который так же, как и короткопалые, средней высоты ноги, окрашен в великолепный кораллово-красный цвет. Глаза у клушицы темно-карие; оперение черное, равномерно блестящее, с зеленым или синим отливом. Длина птицы 40 см, размах крыльев 82, длина их 27, а хвоста 15 см. Самка чуть-чуть меньше и по внешнему виду ничем не отличается от самца. Молодых можно отличить по отсутствию металлического отлива в оперении и по тому, что клюв и ноги у них черноватые. После первой линьки, наступающей через несколько месяцев после их вылета из гнезда, они получают такое же оперение, как у старых.
        Родиною этой красивой и во всех отношениях замечательной птицы служат наши Европейские Альпы на всем их протяжении, Карпаты, Балканы, Пиренеи и почти все прочие горы Испании, также некоторые горы Англии и Шотландии, весь Урал, Кавказские горы, Гималайские до Бутана, также Канарские острова, Атласские горы и высочайшие вершины гор Абиссинии*.

* В Уральских горах клушица отсутствует. Кроме районов, перечисленных Бремом, она также населяет Тибет, горные системы Средней Азии, Куньлунь, Каракорум, Алтай, Саяны, Эльбрус, горы Загрос в Иране, горы Закавказья и юга Турции.

        В Испании же ее встречают на скалах, возвышающихся всего на 200 или 300 м над уровнем моря. На Гималайских горах, по показаниям Блэнфорда и Столички, она живет на высоте 3000-5000 м. В Ретийских Альпах она до семидесятых годов гнездилась на колокольнях и в стропилах строений почти всех высоколежащих горных деревень; в настоящее время, большею частью вследствие перестройки этих башен, она принуждена была снова возвратиться в свою скалистую глушь. В высочайшем горном поясе клушица не остается на зиму, а уже в октябре перекочевывает на скалы, лежащие ниже, или в более южные области. В таких случаях они собираются на вершинах в стаи в 400-600 штук, которые затем скоро рассеиваются. Вальтер наблюдал ее в Туркмении, где эта птица с высот Копетдага в холодное время спускается в долины. Низкие местности или даже и холмистые клушица посещает только в виде исключения; но все же я сам видел ее однажды зимою в виноградниках на Майнце.
        По моим личным наблюдениям, клушица живо напоминает галку, только полет ее легче и красивее, чем у той, и она вообще умнее и осторожнее галки. Путешествуя по горам Мурции или Андалузии, можно слышать иногда с откосов высоких скал как бы тысячи птичьих голосов, и думается, что это кричат галки, но стоит только стае прийти в движение, как по легкому, быстрому полету, а при благоприятном освещении также и по видному издалека коралловому клюву тотчас узнаешь клушицу. В ранние часы утра они улетают за пищей, к 9 часам возвращаются на свое место, остаются здесь короткое время для водопоя, снова отправляются за пищею и возвращаются на свою скалу только к жаркому полудню. В полуденную жару они сидят, спрятавшись в тенистых выступах или расщелинах скал, но и тут не перестают наблюдать за окружающим, и малейшее подозрительное явление встречают громким криком. Пролетающих мимо хищных птиц клушицы преследуют всей стаей и храбро нападают на них, соблюдая, впрочем, большую осторожность относительно опасных видов: так, например, ловкого ястреба эти умные птицы очень остерегаются и при его появлении моментально прячутся в глубокие отверстия скал, тогда как ягнятника они нисколько не боятся. В послеобеденное время клушицы снова отправляются за пищей и возвращаются домой на ночлег с закатом солнца, предварительно слетав еще раз на водопой.

1 — Клушица (Pyrrhocorax pyrrhocorax) 2 - Альпийская галка (Pyrrhocorax graculus)
        Вся жизнь их кажется бесконечной веселой игрой, так как их постоянно можно видеть гоняющимися друг за другом и поддразнивающими одна другую. Их легкий, красиво парящий полет исполнен чрезвычайно изящных, искусных движений.
        Наблюдая, какой род пищи употребляет клушица, можно убедиться, с какою ловкостью орудует она своим дугообразным клювом. По моим наблюдениям, клушица почти исключительно насекомоядная птица, которая только случайно употребляет другую пищу. Главную составную часть ее корма в Испании составляет саранча и пауки, и между ними также скорпионы, и птица эта умеет с замечательною ловкостью ловить их. Она поднимает своим длинным клювом маленькие камни и ищет скрывающихся под ними насекомых, а также, подобно грачу, роется в земле или засовывает клюв между большими камнями, которых не может из-за их тяжести одолеть, и там разыскивает себе любимую пищу. В птенцовую пору клушицы грабят также гнезда маленьких птичек и таскают беспомощных птенцов на съедение своим голодным детенышам. В крайних случаях клушица не брезгует и падалью.
        Размножение клушиц бывает в первые весенние месяцы. В Испании уже в начале июля можно видеть летающих птенцов. Самого гнезда мы никогда не могли найти, потому что и на Иберийском полуострове клушица придерживается похвальной привычки выбирать для гнезда отверстия недоступных скал. По изысканиям Гиртаннера, верхняя и нижняя части гнезда состоят из тонких корешков какого-нибудь одного или очень немногих растений, причем чем выше к краям, тем коренья берутся тоньше; самое же углубление гнезда выстлано очень толстым, крепким, не меньше 6 см толщиною, войлоком, для изготовления которого приносят дань своими волосами все млекопитающие, живущие в горах. Клочки овечьей шерсти тщательно перерабатываются вместе с волосами коз и серн, большие пучки белых заячьих волос - с волосами рогатого скота. Кладка, завершающаяся уже в конце апреля, состоит из 4-5 яиц 44 мм длиной, 29 мм толщиной с беловатой или грязно-серо-желтой скорлупой, покрытой светло-бурыми пятнышками и крапинками. По всей вероятности, самка насиживает одна, тогда как заботы по вскармливанию птенцов оба родителя с большим шумом и криком делят между собой. Птенцы покидают гнездо в конце июня, но еще долгое время находятся под присмотром и попечением родителей.
        В период размножения клушицы живут между собою в таком же тесном союзе, как и в остальные месяцы года. Это общительные птицы в самом широком значении слова. Как на врагов, могущих вредить этой ловкой, умной и осторожной птице, Гиртаннер указывает на сапсанов, тетеревятников и перепелятников, а также на пустельгу; последняя особенно любит захватывать гнезда клушиц и часто подолгу и упорно спорит с клушицами за любимое место, а также таскает из гнезда малых птенцов. Кроме того, взрослых клушиц часто душит филин, а молодых - лисица и куница.
        Все врановые - привлекательные птицы для содержания в клетках; но, по моему мнению, ни одна из птиц этого семейства не может сравниться с клушицей. При соответствующем заботливом уходе они скоро становятся чрезвычайно ручными и доверчивыми, дружески сходятся со своим воспитателем, отзываются на данную кличку, следуют на зов, приучаются вылетать из клетки и снова влетать в нее и при соответствующих условиях приступают даже к размножению. Их красивая внешность, яркая окраска клюва и ног, приятная осанка, их оживленность и резвость, любопытство и любознательность, их способность к выучке и подражательности - все это, взятое вместе, представляет неиссякаемый источник для приятных и поучительных наблюдений.
        Ближайшим родичем клушицы является альпийская галка (Pyrrhocorax graeulus). Она отличается от клушицы своим относительно сильным желтым клювом, одинаковой длины с головою, а также скорее дроздовым, чем вороньим, оперением. У взрослых птиц оперение бархатисто-черное, у птенцов матово-черное, ноги у первых красные, у последних желтые. Относительно величины между клушицею и альпийскою галкою почти нет разницы; образ жизни и привычки также в общем те же самые.
        В пустынях внутренней Азии, между Аральским морем и Тибетом, живет своеобразная саксаульная сойка (Podoces panderi)*.

* Названная Бремом саксаульная сойка живет в песчаных пустынях Средней Азии между Каспийским морем и Сырдарьей с изолированным ареалом у восточного берега озера Балхаш. Далее к востоку, в пустынях Монголии и Китая, обитают два других вида саксаул ьных соек бел охвостая саксаул ьная сойка (Podoces bidclulphi) и монгольская саксаульная сойка (Podoces hendersoni).

        Ее длина приблизительно 25 см, длина крыльев 12, а хвоста 10 см. Все верхние части тела красивого светло-пепельного цвета; горло и передняя сторона шеи немного светлее; нижние части беловато-серые, с легким винно-красным налетом; нижние перья хвоста почти белые; широкая линия уздечки, доходящая до окаймленного белым глаза, и треугольное, книзу распространяющееся пятно на нижней части шеи черные. Рулевые перья черные с зеленоватым металлическим отблеском. Глаза коричневого цвета, клюв и ноги серо-синие. Самец и самка не отличаются друг от друга; птенцы имеют преобладающим грязноватый светло-серо- коричневый цвет.

Саксаульная сойка (Podoces panderi)
        Хотя саксаульная сойка уже в 1823 году была открыта Эверсманом и несмотря на то, что отдельные путешественники ее несколько раз наблюдали, мы все-таки должны быть благодарны Богданову за первое описание жизни этой птицы, напечатанное в 1877 году. Ее родина - пустыня Кызылкум, лежащая на восток от Аральского моря, между Сырдарьей и Амударьей, песчаная пустыня в полном смысле этого слова, "плоская и безграничная, как открытое море, но как будто волнообразно застывшее во время бури". В этой пустыне, за исключением странных животных, лишь немногие удивительные растения, особенно заросли саксаула, влачат свое жалкое существование. Тут на песке живет эта птица; редко доходит она до глинистого грунта и никогда до каменистых местностей этой пустыни. Так же редко встречается она вблизи рек и озер. Положительно можно сказать, что она никогда не пьет и не нуждается в воде (?). В пустыне она отыскивает такие места, в которых песчаные возвышенности покрыты очень скудной растительностью, кусты разбросаны отдельно и на далеком расстоянии друг от друга.
        Саксаульная сойка живет большую часть года в своей области одиноко и на зиму не улетает. В течение всего дня она ходит большими шагами около кустов и ищет пищу в песке; она не прыгает и не двигается скачками, но торопливо и необыкновенно скоро бегает на манер куриных, не выходя из пределов известной области. Ни одна ворона не делает таких больших шагов, как она. При опасности она бежит от одного куста саксаула к другому, прячется за каждым кустом и выглядывает то с одной, то с другой стороны его. Она редко решается взлетать. Так же редко садится она на верхушку куста, да и то только для того, чтобы с возвышенного пункта иметь более обширный кругозор. Ее полет напоминает полет сороки, сойки и сорокопута. Обыкновенно она молчалива; но иногда слышится крик, состоящий из нескольких пронзительных высоких отрывистых тонов, похожих на вскрикивание дятла.
        Спокойно и почти беспрерывно занимается она собиранием своей пищи, которую она подбирает с земли или выкапывает между корнями кустарника. Весной и летом Богданов нашел в желудках убитых им экземпляров только личинок жуков, по всей вероятности, тех разнообразных жуков, которые массами живут в пустыне, но реже находил остатки самих жуков. Уже в августе птица должна отыскивать себе другую пищу и довольствоваться семенами саксаула и других кустарников пустыни, потому что жуки в это время начинают исчезать. Эти семена, вероятно, составляют зимой ее исключительную пищу. Поздней осенью присоединяется она к киргизским стадам и раскапывает навоз, чтобы там найти себе какую-нибудь пищу. В этих случаях она приближается не только к караванным дорогам, но даже и к киргизским юртам, нисколько не боясь при этом людей.
        Уже зимой, по всей вероятности в феврале, эти необщительные птицы соединяются в парочки для размножения. До того времени встреча двух саксаульных соек всегда имеет следствием драку, по окончании которой обе опять расходятся. Богданов не сообщает о дальнейших следствиях спаривания, потому что он не имел случая наблюдать его у этой птицы и не мог отыскать ее гнезда и яиц. Последние, с которыми познакомил нас Федченко, имеют 30 мм длины, 20 мм ширины и по серо-зеленоватому фону разрисованы везде различными большими темно-серо-зелеными и мелкими светло-красными пятнышками, расположенными венчиком около толстого конца яйца. Гнезда, которые подробно не описываются, находятся на вышеупомянутых кустах, на уровне человеческого роста от земли. Федурин, сопровождавший Богданова, нашел 23 апреля пару саксаульных соек с двумя вылетевшими птенцами, и Богданов из этого заключил, что время кладки яиц должно начинаться еще в первых числах марта*.

* Обычно начало гнездования у саксаульных соек приходится на вторую половину марта, большая часть птиц сносит яйцо в начале апреля. Однако период размножения у этого вида весьма растянут, и гнезда с яйцами находили в первой половине мая. Упоминаемые Богдановым сроки размножения вида приводятся по старому стилю, которые, согласно новому стилю и ныне принятому Григорианскому календарю, следует рассматривать как середину марта.