Семейство чистиковые

        К чистиковым причисляют очень похожих между собой, хорошо ныряющих морских птиц, которые распространены по северным морям. Отличительные признаки их следующие: сильное туловище, короткая шея, толстая голова, умеренно-длинный клюв разнообразной формы. Ноги средней высоты, по сторонам сжатые, трехпалые, снабженные большими плава- тельными перепонками, крылья короткие, узкие, в иных случаях малоразвитые, хвост короткий и оперение мягкое, большей частью двухцветное.
        Все чистиковые принадлежат Северному Ледовитому океану и прилежащим к нему бухтам и проливам, распространяются только местами южнее полярного круга*, хотя они во время своих зимних странствований ежегодно перелетают его.

* Чистиковые птицы принадлежат не столько Северному Ледовитому, но преимущественно северным частям Тихого и Атлантического океанов. В Атлантике многие из них распространены до Бретани во Франции и до Ньюфаундленда 6 Северной Америке, а тонкоклювая кайра гнездится даже на северном побережье Испании вплоть до 42 градусов северной широты. В Тихом океане большинство видов чистиковых птиц также гнездится значительно южнее Северного Полярного круга, проникая к югу вплоть до Японских островов и самого юга США. Отдельные виды достигают полуострова Калифорния в Мексике, совсем немного не доходя до Северного тропика.

        Это настоящие морские птицы, которые собственно только в продолжение насиживания живут на земле, в остальное время все свои дела справляют над водою или в воде. Они плавают и ныряют чрезвычайно искусно, летают хорошо, ходят, правда, неохотно, однако довольно скоро, хотя большей частью скользят на ступнях, а не опираются на пальцы. Рыбы и раки, которые достаются с довольно значительной глубины, составляют их исключительную пищу. Все живут и охотно ловят рыбу вместе. На время насиживания соединяются в большие или меньшие стаи; некоторые виды соединяются в такие общества, которые насчитывают до ста тысяч пар. Чистиковые, в особенности гагарки, считаются жителями севера в высшей степени полезными птицами. Один вид вместе с тюленя м и составляет главное средство пропитания жителей большей части поселений южной Гренландии. Эти птицы по целым неделям и месяцам составляют главное, иногда исключительное кушанье тех людей.
        Тупик (Fratercala arclica) может считаться одной из самых удивительных морских птиц. Эта птица средней величины, с короткой шеей, толстой головой и очень странно устроенным клювом. Если посмотреть на него сбоку, то он имеет треугольную форму, у основания шире, чем у лба и подбородка, необыкновенно сильно сжат с боков, окружен сзади рубцом из толстой кожи, который огибает углы рта; спереди на клюве замечаются несколько бороздок, кончик его не особенно острый, но с сильно режущим концом; ноги трехпалые с большими плавательными перепонками и очень длинными, на бок повернутыми когтями. Крылья небольшие, узкие с округленными короткими концами, шестнадцатиперый хвост очень короток. На глазах замечательны голые веки, на нижнем крае которых замечается хрящеватый, удлиненный, горизонтальный отросток, а наверху треугольный вертикальный отросток. Верхняя часть головы, ожерелье и верхняя часть спины черные, щеки и горло пепельно-серые, нижние части тела белые, а бока серые или черноватые. Глаза темно-карие, ободок кругом глаза кораллово-красный, нижняя часть пальцев пепельно-серая, клюв на конце бледно-кораллово-красный, в бороздках еще бледнее, а у основания голубовато-серый; угол рта оранжево-желтый, ноги красные. Молодые птицы отличаются более низким клювом и менее ярким цветом оперения. Длина тела равняется 31 см, размах крыльев 62, длина крыла 17, а хвоста 6 см.
        Тупик живет в Ледовитом океане, в северной части Атлантического океана до 80 градусов северной широты. Он встречается на европейских, азиатских и американских берегах, на севере Тихого океана заменяется другим сходным видом. В Ледовитом океане он живет в несметном количестве, занимая летом своими гнездами все удобные места, причем на одной скале находят сотни тысяч и миллионы птиц*.

* Это, несомненно, преувеличение. Колонии тупиков никогда не достигают таких размеров. Обычно численность колоний от нескольких тысяч до немногих десятков тысяч птиц, лишь отдельные поселения тупиков достигали 100000 и более особей. В наши дни вся европейская популяция этого вида составляет 5-6 млн птиц.

        В южной Гренландии он не многочисленен, а дальше на север встречается в большом количестве**.

* * Данные сведения Брема основаны на опросах, и потому они не объективны. В Гренландии тупик немногочисленный вид наиболее обычен он в Исландии и на других островах Атлантического океана в бореальных широтах.

        На европейских берегах Ледовитого океана эти птицы самые многочисленные обитатели так называемых птичьих гор. К перелетным птицам тупика причислить нельзя, хотя зимой он часто показывается в более южных странах; строго говоря, он только перекочевывает от своих гнездовий в открытое море и оттуда снова к птичьим горам.
        Во время моего путешествия в Лапландию я встретил или, по крайней мере, заметил тупика только на Лофотенских островах. Первое, что меня поразило в этой птице, это ее необыкновенно странный полет над самыми волнами, причем казалось, что она не летит над водой, а скользит по поверхности ее. Тупик при этом употребляет в дело не только крылья, но и ноги, быстро подвигается от одной волны к другой, так что похож на рыбу, которая наполовину плавает, наполовину летает. При этом он бьет крыльями и ногами по воде, плотно прилегает к каждой волне, описывает одну дугу за другой и таким образом подвигается вперед довольно быстро, но с заметным напряжением сил. Клюв при этом постоянно прорезывает воду, так что полет тупика сильно напоминает полет водореза. Поднявшись с воды, он летит по прямому направлению, быстро махая крыльями и так скоро, что охотнику трудно догнать его выстрелом. В плавании, вероятно, не уступает ни одному из своих родичей. Он свободно плавает по поверхности воды и, когда нужно, ныряет без видимого напряжения и, не производя ни малейшего шума, остается под водой до трех минут и, говорят, достигает до 60 м глубины. По твердой земле он ходит мелкими шажками и переваливаясь, но замечательно скоро, легко поднимается на воздух, прямо с места. Свободно падает с высоты на твердую землю; сидя, он почти всегда опирается на всю ступню и хвост или ложится прямо на брюхо. Даже в спокойном состоянии он, точно так, как его родичи, беспрестанно двигает головой направо и налево, как будто что-либо ищет или к чему-нибудь присматривается. Голос его похож на трещание других родственных птиц, но отличается очень низким тоном.
        Я долгое время, так сказать, жил с тупиками, внимательно изучал птиц на гнездовьях и, должен признаться, что изучение их образа жизни доставило мне много удовольствия. Из всех птиц этого семейства я считаю тупика самой веселой и умной птицей. Его, конечно, можно, как думает Фабер, считать глупым и скучным, когда видишь, как он спокойно сидит перед своим гнездом. Но мнение об этой птице совершенно меняется, когда наблюдаешь ее в родной стихии, где она может показать все свои способности. Тупик и на воде не выказывает осторожности, в обыкновенном смысле этого слова, по той простой причине, что на его родине ни одному человеку не придет в голову на него нападать с лодки. Однако он делается осторожным, если замечает, что его преследуют, а под конец, как я сам, к своему удивлению, заметил, птица эта делается необыкновенно пугливой. По отношению к птицам своего вида он выказывает общительность и миролюбие. В случае нужды тупик умеет очень искусно и успешно воспользоваться острым клювом, ему приходится чаще других птиц употреблять его в дело, так как должен защищать свою нору от посещающих ее животных. Все тупики, которых я вынимал из их нор, очень сильно клевались.
        Пища его состоит из мелких ракообразных и маленьких рыб; последние служат кормом для птенцов. Говорят, что на гнездовьях он ест также зеленые части растений, например листья ложечной травы; но собственных наблюдений я относительно этого привести не могу*.

* Практически более 90% в диете тупиков составляет рыба. Остальные корма встречаются как примесь. О целенаправленном потреблении тупиками растений вопрос окончательно не решен. Многие орнитологи считают, что растительные корма попадают в их пищеварительный тракт вместе с рыбой.

        Так как тупик везде гнездится вместе с кайрами и гагарками и, вероятно, нигде не образует отдельных гнездовий, то все, что можно сказать о насиживании яиц этими птицами, относится и к тупикам. В середине апреля или начале мая, смотря по тому, когда растает снег, тупики появляются на птичьих горах, и каждая пара отыскивает свою старую норку или вырывает новую. В этом отношении тупик отличается от кайр и гагарок, так как никогда не кладет яиц на открытом месте. Не все птицы роют норы, а используют щели скал и темные углы, и только нужда заставляет приняться их за тяжелую работу; так, по крайней мере, мне показалось. На посещенных мною маленьких островках очень много тупиков гнездились под большими камнями, а также в расселинах и трещинах круто спускающихся скал; но для огромного количества птиц, конечно, не хватало естественных углублений, и потому тонкий слой торфа, покрывающий скалы, был везде разрыт.
        Норы по ширине похожи на кроличьи, но редко делаются глубокими, а большей частью бывают такими короткими, что, заглянув в них, видишь сидящих птиц. Оба пола, кажется, в одинаковой степени работают при рытье нор. При этой работе они пользуются клювом и ногами, но как они копают, я сказать не могу, так как тотчас перестают, когда к ним приближаются**.

* * Тупики выкапывают норы с помощью клюва.

        Во время копанья они до того запылены или, лучше сказать, замазаны торфянистой землей, что цвет их оперения едва заметен, но перед насиживанием они тщательно очищаются. Самка кладет только одно, относительно большое яйцо, около 70 мм длины и 45 мм толщины. Скорлупа крупнозернистая и не гладкая, цвет ее сначала чисто белый, но от торфяной земли он скоро делается желтоватым и даже буроватым. Обе птицы насиживают поочередно, но время насиживания я точно определить не мог, а только слышал, что оно продолжается около 5 недель***.

* * * Эти сведения довольно точны. Установлено, что период насиживания у тупика составляет 35-42 дня.

        Вылупившийся птенец покрыт длинным и густым пухом черного и светло-серого цвета. Детеныш, по-видимому, растет довольно медленно и остается более месяца в своей норе; затем, когда крылья у него вполне вырастут, он покидает гнездо и вместе с родителями летит на море. Оба родителя таскают ему издалека корм и в случае нужды самоотверженно защищают его сильными ударами клювов. Оба родителя одинаково нежно любят детеныша, и самец добровольно берет на себя все заботы воспитания, если самка случайно погибнет.
        Владельцы птичьих гор отнимают у тупиков первое яйцо, если только смогут добраться до гнезда, но дают им высиживать второе, чтобы впоследствии схватить птенца, когда он уже вполне оперится; молодых птиц сейчас же едят или солят на зиму.
        Во всех тех странах и морях, где живет тупик, встречается и гагарка (Alea torela). В брачном оперении верхние части тела и шеи черные, узкая полоска от клюва к глазу, каемка, образованная кончиками малых маховых перьев, грудь и брюшко - белые. В зимнем оперении белый цвет появляется на верхней части шеи и по сторонам головы; у птенцов цвета перьев не такие ясные. Глаза темно-карие, клюв черный с черной поперечной полосой, ноги также черные. Длина тела 42 см, размах крыльев 70, длина крыла 21, а хвоста 9 см.
        По образу жизни и привычкам гагарка так похожа на тупика, что почти все то, что сказано о первом, можно отнести и к последней. Гагарка вполне морская птица, круглый год встречается на тех же местах, что и тупик, однако охотно странствует из одной части моря в другую. Зимой часто посещает фьорды Норвегии, где летом ее никогда не видно; она появляется ежегодно на морских берегах Германии, Голландии и Франции, но в начале весны всегда возвращается на север для гнездования.
        Еще в начале нашего столетия жила в большом количестве на далеком севере удивительная птица - бескрылая гагарка (Pingitimis impennis), которая теперь почти истреблена вследствие сильного преследования со стороны людей. Прежде исландцы и гренландцы питались ее мясом, ныне же шкура гагарки ценится чуть ли не на вес золота.
        Кроме большого роста, птица отличается неразвитыми крыльями, в которых хотя и замечаются все маховые перья, встречающиеся у других птиц, но для летания они непригодны. Бескрылая гагарка ростом примерно с гуся, длиной около 90 см. О размахе крыльев не стоит говорить, вследствие их малого развития. Длина крыла колеблется между 17 и 20 см, а хвоста между 8 и 9 см. Оперение на верхней части тела блестяще-черное, на горле черно- бурое, над глазами замечается овальное белое пятно, нижняя часть тела и каемка на конце малых маховых перьев также белые. При зимнем оперении белый цвет распространяется и на горло, а у молодых и на одну сторону головы. Клюв и ноги черные.
        До последнего времени думали, что эта птица и поныне живет на севере земного шара, но исследования Уоллея доказали нам противное; по изысканиям Стенструпа, оказывается, что в доисторические времена бескрылая гагарка встречалась в большом количестве на берегах Дании. Ничто нам не доказывает, что эта птица когда-либо встречалась на Шпицбергене, ее также не нашли на севере Америки. По словам Прейера, один экземпляр этой гагарки, убитой в Лабрадоре, хранится в Британском музее в Лондоне. Гольбелль сообщает, что последняя бескрылая гагарка была поймана в 1815 году на берегу Гренландии под 64 градусами северной широты около Фискернэса. Блазиус, однако, не отрицает сообщение Беникена, что в 1821 году под 70 градусами северной широты в Гренландии была убита еще одна из этих птиц. В 1790 году один экземпляр был убит в Кильской гавани, и потому эта редкая птица может быть причислена к немецкой фауне; в 1830 году, по словам Наумана, мертвая гагарка была выброшена морем на берега Нормандии.

Бескрылая гагарка (Pinguinus impennis)
        Чаще всего, вероятно, она встречалась в Исландии и на Ньюфаундленде, хотя не на самом острове, а на окружающих шхерах и маленьких скалистых островах, которые постоянно находятся под сильным прибоем волн; эти скалы выбирались бескрылой гагаркой как безопасные места гнездования и в последнее время служили ей единственным убежищем. Многие из этих шхер и ныне носят название "гагаркины скалы", как доказательство того, что прежде там постоянно встречалась бескрылая гагарка.
        Уже в прошлом столетии бескрылая гагарка встречалась здесь не особенно часто. В одной старой рукописи начала второй половины XVIII столетия Ньютон и Уоллей нашли описание скал около мыса Рейкьянес. В ней говорится о большом количестве птиц на скалах, но при этом добавлено, что гагарки там вовсе не так многочисленны, как исландцы думают, и что они занимают лишь шестнадцатую часть этих скал, так как вследствие малого развития крыльев не могут высоко на них подниматься. В одной части этой рукописи дается обстоятельное описание гагарки со всеми ее особенностями, и автор так подробно описывает яйца, как это может сделать только натуралист; кроме того, здесь приложен рисунок, изображающий скалу и двух людей, занятых ловлей гагарок. Олафсон, который был в Исландии в 1458 году, рассказывал, что жители острова привозили с этих скал целые лодки яиц, из чего следует, что уже тогда предпринимались регулярные охотничьи поездки к вышеупо- мянутым скалам. Поездки эти, кажется, продолжались до начала нашего столетия, но во времена Фабера, в 1822 году, они прекратились, и туда ездили только изредка и случайно. Летом 1813 года один корабль ехал от Фарерских островов в Исландию; проезжая мимо вышеупомянутой скалы, экипаж увидал, что она покрыта птицами, остановился, так как погода это дозволяла, и убил много гагарок, некоторые были привезены в Рейкьявик. Если сведения, сообщаемые тогдашними натуралистами, верны, то моряки перебили много гагарок, так как в Рейкьявик они привезли 24 бескрылые гагарки, не считая тех, которые дорогой были съедены и посолены. В 1814 году, по словам Фабера, один исландский крестьянин убил на небольших шхерах семь гагарок; до 1830 года их еще кое-где находили, но уже не истребляли большими массами. В 1830 году некто Гудмундзон предпринял две охотничьи поездки на остров Эльдей и на остров, называемый "Мучной мешок", и нашел на первом 12 или 13, а на втором 8 бескрылых гагарок, из которых большинство было им убито и приготовлено для коллекций. В следующем году тот же Гудмундзон снова ездил на охоту в те же места и добыл 24 экземпляра этих птиц, некоторые были доставлены живыми и сохранялись в неволе. Из этих гагарок потом одна дама сделала чучела (вероятно, госпожа Томсен или ее сестра, девица Левер, на которую ссылается Блазиус); Ньютон и Уоллей говорили с этой дамой по поводу птиц. В 1833 году было убито 13 птиц, в 1834 году - 9, в 1840 или 1841 году - 3, а в 1844 году - 2 гагарки. Последние две гагарки были, вероятно, вообще последними из этих птиц.
        Многочисленные сообщения прежних мореплавателей и новейшие исследования доказывают, что бескрылая гагарка часто встречалась на Ньюфаундленде и соседних шхерах. Мы обязаны Стенструпу собранием древних, более замечательных известий об удивительном множестве "пингвинов", как называют этих птиц в Америке, прежде встречавшихся на западных берегах Атлантического океана. Сообщения от XVI столетия указывают нам, что бескрылые гагарки были тогда очень многочисленны на Ньюфаундленде. Гайклейд рассказывают в письме от 13 ноября 1578 года, что на так называемом Пингвиновом острове было найдено большое количество этих птиц, и что их по доске нагнали в лодку столько, сколько лодка могла нести. "Мы увидали остров, пишет этот путешественник, - который называется Пингвинов остров, по имени птиц, гнездящихся там в неимоверном количестве; эта птица летать не может, так как ее крылья не в состоянии поднять тело, которое очень велико, не менее чем у гуся, и необыкновенно жирно. Французы на этом острове ловят много таких птиц и солят их; и мы могли бы сделать подобные запасы, если бы имели достаточно времени". Другие отчеты подтверждают это известие, но самое лучшее свидетельство в достоверности вышесказанного состоит в следующем: в 1841 году Петр Стувиц, норвежский натуралист, был послан на Ньюфаундленд своим правительством, чтобы познакомиться с тамошними условиями ловли трески; во время своих исследований он часто слышал от рыбаков, с которыми разговаривал, о том, что в прежнее время здесь встречалось множество птиц, которых местные жители называли пингвинами. Он поместил это известие в своем отчете, но ученые его родины были этим сильно смущены, так как полагали, что пингвины встречаются только в южном полушарии. Стувиц, узнав, что на родине сомневаются в справедливости его известия, решился посетить группу маленьких шхер, которые находятся при входе в бухту Бонависта, и здесь нашел остатки простых каменных оград, куда в прежнее время загоняли несчастных птиц, а в этих оградах целые груды костей пингвинов. Он послал в Христианию некоторые из этих костей, там их признали за кости бескрылой гагарки, и таким образом недоразумение это было разъяснено. В 1863 году один американец получил позволение от правительства снять слой земли, находящийся на этих скалах, и перевезти эту землю в Бостон в качестве удобрения. При снятии замерзшего слоя почвы не только было найдено много костей гагарок, но на некоторой глубине нашли мумии этих птиц, которые прекрасно сохранились в слое торфа и льда. Ньюфаундленский епископ получил, к счастью, две из этих мумий и, узнав их ценность, послал в Англию, и таким образом дал возможность Овену написать свое известное исследование о скелете бескрылой гагарки. Остров, о котором здесь идет речь, носит название острова Функа. Джон Мильн был там в 1874 году и собрал кости еще около 50 гагарок. В 1887 году из Америки туда был послан Лукас; он исследовал этот маленький остров, имеющий не более 20 м высоты над поверхностью моря; подтвердил все сообщения Стувица и смог собрать отдельные кости около ста птиц, из которых была составлена дюжина полных скелетов.
        Блазиус в 1883 году составил список чучел и шкур бескрылой гагарки, сохраненных в различных музеях, причем оказалось, что известно 74 штуки, из которых три в Америке и 71 в Европе; из них 21 экземпляр в Великобритании и 20 в Германии.
        Все наблюдатели утверждают, что птицы эти плавали с высоко приподнятой головой, но назад загнутой шеей и всегда ныряли, если их беспокоили. На скалах они сидели прямо, еще прямее, чем кайры и гагарки, ходили или бегали маленькими, короткими шагами, держа тело в отвесном положении, как люди; в случае опасности они бросались в море с 4 или 5 м высоты. Шум их более беспокоил, чем предметы, которые они могли распознать зрением.
        Говорят, что их пища состояла из различной по величине рыбы, но Фабрициус сообщает, что он нашел в желудке молодой птицы растительные вещества. Самка клала только одно яйцо в июне; оно отличалось от яиц других гагарок значительной величиной: это самое большое пятнистое яйцо, замеченное у европейских птиц. Длина его равнялась 120-130 мм, а наибольшая ширина 75-80 мм. Толстая скорлупа была матовая и имела заметные поры. Основной цвет серовато-белый, переходящий местами в желтоватый или зеленоватый, рисунок очень гагарок, и состоял из бурых или черных круглых и длинных пятен, волнистых полосок и других линий. Насиживанием занимались как самец, так и самка, но продолжительность времени насиживания неизвестна. Детеныш вылуплялся в темно-сером пушку, и родители очень скоро уводили его на море.
        У толстоклювой кайры (Uria lomvia) голова, передняя часть шеи и верхняя часть тела бархатисто-бурые, кончики малых маховых перьев белые, так что образуется светлая полоса. Нижние части тела белые, бока бурые с продольными полосками. В зимнем оперении передняя сторона тела и щеки также отчасти белые. Глаза карие, клюв черный, ноги свинцово-серые, а снаружи темные. Длина равняется 46 см, размах крыльев 72, длина крыла 21, а хвоста 6 см.
        Кайры живут в северных морях земного шара, но отдельные их экземпляры выводят птенцов и в умеренном поясе*, куда они перекочевывают зимой.

* Умеренные широты населяет другой вид кайр — тонкоклювая кайра (Uria aalge).

        Кайры только в птенцовую пору держатся на земле, остальное время проводят среди открытого моря. Большая их часть из года в год придерживается одних и тех же местностей. Кайры плавают очень ловко, причем тело свое погружают в воду приблизительно до белых частей брюшка. Ныряют мастерски и в высшей степени проворно, ловко гребут под водой крыльями и ногами; они могут также в продолжение нескольких минут оставаться под водой. Летают быстро, со свистом перерезая воздух, но не любят пролетать за один раз далекие расстояния. При полете большей частью держатся над самыми волнами и только, когда отправляются на гнездовье, летят на значительной высоте. Бросаясь в воду с вершины своей горы, они скользят но воздуху почти без малейшего взмаха крыльями и низвергаются в море по прямой линии, при этом почти все держатся одного и того же направления, так что из поднимающихся и спускающихся птиц над горой образуется нечто вроде шатра. Помимо птенцовой поры, их никогда не увидишь летающими подобным образом. В другое время они больше плавают и ныряют или, самое большее, поднимаются на воздух коротким полетом и вскоре снова спешат погрузиться в волны. Походка их обыкновенно ползающая, так как они неуклюже скользят на ступнях.

Тонкоклювая кайра (Una aalge)
        Голос проявляется в беспрерывном кряканье и хныканье, которое, впрочем, звучит весьма разнообразными тонами. Молодые кайры свистят. О гнездящихся на Гельголанде кайрах Нолл говорит следующее: "Певунами кайр, конечно, назвать нельзя, но если их слушать с судна в спокойную погоду, то можно различить, что почти каждая птица издает разный звук и имеет свой особенный тон".
        Всякий, хоть раз побывавший на птичьей горе, занятой кайрами, не станет больше удивляться тому, что эти птицы слывут глупыми. В самом деле, они выказывают себя необыкновенно беспечными или доверчивыми существами, особенно тогда, когда находятся на суше. Впрочем, и плавая, они зачастую подпускают к себе судно на очень близкое расстояние; на гнездовьях почти не обращают никакого внимания на человека. Здесь, совершенно спокойно, не возбуждая ни малейшего подозрения в птицах, можно подойти к ним на четыре шага; смело присесть, долго рассматривать их и тут же заниматься рисованием или записями; они и не подумают улететь. Несмотря на все это, внимательный наблюдатель успеет сделать заключение, что их только в известном смысле можно считать глупыми птицами. Человек, который вообще редко навещает кайр, не возбуждает их опасения; зато появление кречета сразу очищает всю птичью гору, а летящий вдали морской орел вспугивает и обращает в бегство тысячи птиц. Из этого видно, что и кайры умеют распознавать своих врагов, а если они не избегают человека, то лишь потому, что не считают его за врага.
        Местом своего гнездования они избирают круто вздымающиеся горные громады или отдельные скалы, которые возвышаются непосредственно на морском берегу и изобилуют карнизами, выступами и трещинами. Вероятно, вблизи этих скал море особенно богато рыбами и раками, составляющими главную пищу этих птиц. В исходе марта или в начале апреля кайры появляются большими и малыми стаями на горах, и вскоре после этого здесь начинается суета. В это время птичью гору можно принять за колоссальный пчелиный улей. Тучи птиц постоянно окружают ее. Преимущественно их много там, где имеются удобные места для сиденья; кайры сидят на всех выступах, углах, остриях и карнизах, выстроившись правильными рядами и обратив свои белые груди в сторону моря; сотни тысяч летают сверху вниз и снизу вверх; кроме того, масса птиц охотится и ныряет в море.
        Пары связаны между собою тесной дружбой; пока не настанет пора кладки яиц, они милуются друг с другом клювами, трутся шеями, в одно и то же мгновение бросаются в море, сообща ловят рыбу и вместе возвращаются на гнездо, где они впоследствии дружно разделяют все заботы о выводе птенцов.
        Самка кладет всего одно, но очень большое яйцо, около 85 мм длиной и 52 мм толщиной, оно круглой формы, с крепкой крупнозернистой скорлупой, по светлому фону которой рассеяны темные пятна; впрочем, внешний вид этих яиц до того разнообразен, что из сотни едва можно подобрать два совершенно одинаковых. Настоящего гнезда кайры не строят, а кладут яйцо большею частью без всякой подстилки прямо на голый камень, с которого не счищается даже крупный гравий. Тотчас же после кладки начинается высиживание. После 30-35 дней вылупляется птенчик, который сначала походит скорее на серо-черный комок шерсти, чем на птицу; впрочем, он очень быстро вырастает, сбрасывает свой пуховый наряд и в течение месяца облекается в перья. В это время птенцы изменяют своим родным скалам ради моря. "Эта перемена, - говорит Науман, - сопряжена с явной опасностью, о чем наглядно свидетельствуют поднимающаяся среди семейства суета и боязливые крики. Под руководством стариков птенец одним прыжком бросается с обрыва в море. Ныряет в тот же момент, как только коснется в первый раз воды, и под водой находится в сопровождении родителей. А затем, когда вынырнет, с громким свистом робко прижимается к ним, как бы ища защиты и желая укрыться на их спинах. Но ему приходится продолжить знакомство с морской стихией, и после частых ныряний под руководством родителей птенец становится смелее. Многим птенцам этот первый прыжок в море со скалы обходится дорого, в особенности тем, которые, по несчастью, падают прямо на камень, где и разбиваются насмерть".
        Такие птичьи горы регулярно осаждаются охотниками, которые собирают более или менее богатую добычу в виде яиц и птенцов. Яйца рассылаются довольно далеко по всему северу; а молодых птиц заготавливают впрок на всю зиму. На Фарерских островах образовалась уже особая группа людей, птицеловов. Это очень отважные люди, не страшащиеся никакой опасности, и смело смотрящие смерти в глаза. Они хорошо знают, что редко кому из них придется умереть спокойной смертью на собственном одре. Птицеловы влезают на гору и спускаются с нее при помощи длинных канатов. Чтобы достать до выступа, усеянного насиживающими птицами, они раскачиваются на канатах и, перелетая через пропасти, ступают на узкие карнизы, доступные разве только птице, одним словом, из невозможного делают возможное.
        В Гренландии кайр по зимам тысячами убивают с помощью огнестрельного оружия и, кроме того, добывают другим, чрезвычайно оригинальным способом. Пока не взломается лед, кайры имеют обыкновение ночевать на своих гнездовьях, где и проводят короткую ночь в крепком сне. По прибытии птиц гренландцы с осторожностью взбираются на гору и начинают их вспугивать внезапными криками и выстрелами; бедные кайры, не соображающие с перепугу, что море оковано льдом, без размышления бросаются вниз головой и на смерть разбиваются о лед. Кроме людей их беспрерывно преследуют хищные птицы, вороны и чайки, а под водой также и хищные рыбы. Однако, несмотря на все эти преследования, численность их не уменьшается.
        Мясо кайр темного цвета и, хорошо приготовленное, имеет своеобразный, довольно приятный вкус дичи, несколько напоминающий мясо уток, в чем мы сами успели убедиться.
        Пойманные кайры, за которыми я ухаживал, без всякого затруднения принимались за корм и, по-видимому, не делали никакого различия между мелкой рыбой и крабами. Несколько часов в день они забавлялись плаванием по воде, но нырять, однако, не решались. Устав плавать, отправлялись на сушу и здесь, плотно прижавшись друг к другу, образовывали как бы одну кучу. Они никогда не скользили на пятках, а скорее ходили на пальцах, лишь изредка прибегая к помощи крыльев; в этом случае двигались в высшей степени грациозно, чрезвычайно быстро и ловко. В Берлинском аквариуме неоднократно представлялись случаи наблюдать их искусство в плавании и нырянии, любуясь сквозь стекла отведенного для них бассейна.