Осада Антиохии

Осада Антиохии происходила в 1097—1098 годах во время 1-го крестового похода. Сначала Антиохия была осаждена крестоносцами (с 21 октября 1097 по 2 июня 1098 гг.), затем, после того, как город пал, его осадили сельджуки (с 7 июня по 28 июня 1098 г.).

Предпосылки

Антиохия, стоявшая в 20 км от побережья Средиземного моря на восточном берегу реки Оронт, была одним из наиболее значительных городов Восточного Средиземноморья. Её история началась ещё во времена Римской империи, затем город несколько раз переходил из рук в руки — сначала он был подчинён Византийской империей, потом арабами, в X веке вновь перешёл к Византии, а в 1085 году Антиохия была завоёвана сельджуками, которые частично перестроили городские укрепления времён Юстиниана I — широкие стены города охраняли теперь 450 башен — и значительно подняли оборонительные способности города, и без того отлично защищённого горами на юго-западе и болотами на северо-западе.

С 1088 года Антиохия находилась под властью эмира Яги-Сиана. Осознавая исходившую от крестоносцев опасность, он обратился за поддержкой к соседним мусульманским государствам, но помощь получил далеко не сразу. Готовясь к приходу христиан, Яги-Сиан заключил в тюрьму православного патриарха Антиохии Иоанна Оксита и изгнал православных греков и армян — по свидетельству хрониста Ибн аль-Асира «он стал опасаться христиан, которые жили в Антиохии» , — однако яковитам было разрешено остаться. Кроме того, по словам хрониста похода Раймунда Ажильского, сельджуки «отуречивали молодых армян и греков, давая им жён турчанок». Малочисленность гарнизона Яги-Сиана компенсировали неприступные стены и множество оборонительных башен.

Прибытие крестоносцев

В октябре 1097 года крестоносцы вступили в долину реки Оронт. Между тремя предводителями христиан — Готфридом Бульонским, Боэмундом Тарентским и Раймундом Тулузским — не было согласия относительно того, какие действия предпринимать дальше: Раймунд предлагал сразу штурмовать Антиохию, а Готфрид и Боэмунд настаивали на осаде. В конце концов 21 октября 1097 года крестоносцы «выкопали ров у городских стен, сложили снаряжение и начали осаду города».

Отряды Боэмунда заняли позицию на северо-восточной стороне города у ворот Св. Павла. Далее до Собачьих ворот разбили лагерь воины Роберта Нормандского (старшего сына Вильгельма Завоевателя), Роберта Фландрского, Стефана Блуаского и Гуго Вермандуа. Армия Раймунда Тулузского расположилась к западу от Собачьих ворот, а Готфрида Бульонского — у ворот Дюка неподалеку от моста через Оронт. Цитадель на склоне горы Сильпиус на юге и ворота Св. Георгия на северо-западе не были блокированы крестоносцами — они контролировали только четверть от общего периметра крепостной стены, — благодаря чему на протяжении всей осады в Антиохию свободно поступал провиант.

Первая осада

На первых порах осада протекала удачно. К середине ноября к стенам Антиохии прибыл с подкреплением племянник Боэмунда, Танкред Тарентский. Кроме того на протяжении всей осени крестоносцы не испытывали недостатка в продовольствии — плодородные окрестности Антиохии открывали широкие возможности для обеспечения армии провиантом, а 14 генуэзских кораблей, 17 ноября высадившихся в гавани Св. Симеона, доставили крестоносцам дополнительные запасы еды. С приближением зимы положение начало ухудшаться. В декабре заболел Готфрид Бульонский, запасы продовольствия были на исходе. В конце месяца Боэмунд Тарентский и Роберт Фландрский отправились на фуражировку, а 29 декабря, вскоре после их отбытия, Яги-Сиан и его воины предприняли вооруженную вылазку через ворота Св. Георгия и напали на лагерь Раймунда Тулузского. Хроника анонимного воина, очевидца атаки, рассказывает, что напавшие под покровом ночи мусульмане «убили большое число рыцарей и пехотинцев, которые не были достаточно хорошо защищены». Тем не менее крестоносцы отбили нападение, но штурмовать город по-прежнему не представлялось возможным.

Тем временем отряд Боэмунда Тарентского и Роберта Фландрского столкнулся с армией Дукака Мелика, правителя Дамаска, направлявшегося на помощь осажденной Антиохии (к нему обратился за помощью Шамс ад-Дин, сын Яги-Сиана, незадолго до начала осады покинувший город). 31 декабря 1097 года между христианами и мусульманами состоялось сражение, в результате которого оба противника вернулись на исходные позиции — крестоносцы, так и не успевшие набрать провиант, повернули к Антиохии, а Дукак Мелик возвратился в Дамаск.

Голод

С наступлением зимы нехватка продовольствия стала ощущаться все острее, и вскоре в лагере крестоносцев начался голод. Эти тяжёлые для христианского войска времена были запечатлены на страницах многих хроник того времени. Анналы Хильдесхайма повествуют о том, что «многие из этих крестоносцев ели коней и ослов, едва удерживаясь от человеческого мяса», однако некоторые хроники сообщают, что дело порой доходило и до каннибализма, а каждый седьмой крестоносец умирал от голода. Правда, продовольствие можно было купить у армян и сирийцев, но они требовали за продукты огромную цену, которую многие крестоносцы из числа простых воинов были не в состоянии заплатить и потому были обречены на голодную смерть. Помимо голода, крестоносцы жестоко страдали от болезней и непогоды. Стефан Блуаский в письме от 29 марта 1098 года рассказывал жене о зимовке у стен Антиохии:

… многие уже израсходовали все свои припасы в этих святых страстях. Весьма многие из наших франков, воистину, встретили бы скорую смерть от голода, если бы милосердие Божье и наши деньги не спасли их. Перед вышеупомянутым же городом Антиохией, в течение всей зимы мы страдали ради нашего Господа Христа от непомерного мороза и страшных ливней. То, что некоторые говорят о невозможности выносить жар солнца в Сирии — неправда, ибо зима здесь очень похожа на нашу зиму на западе.

Результатом всех этих бед стало бегство самых отчаявшихся из христианского войска. Многие воины, охваченные по словам Раймунда Ажильского «чахлым малодушием», дезертировали в январе 1098 года, в том числе Пётр Пустынник и виконт Гийом Плотник, которых, однако вскоре нагнал и вернул в лагерь Танкред Тарентский.

Бегство Татикия

В феврале лагерь неожиданно покинул византийский легат Татикий, представитель императора Алексея Комнина при армии крестоносцев. Анна Комнина, дочь императора и одна из первых женщин-историков, по-видимому лично беседовала с Татикием после его прибытия в Византию и узнала обстоятельства побега. Как оказалось, Боэмунд известил Татикия о том, что лидеры крестоносцев подозревают его в сговоре с сельджуками и потому якобы задумали убить его:

И вот Боэмунд пришёл к нему и сказал: «Заботясь о твоей безопасности, я хочу открыть тебе тайну. До графов дошёл слух, который смутил их души. Говорят, что войско из Хорасана султан послал против нас по просьбе императора. Графы поверили и покушаются на твою жизнь. Я исполнил свой долг и известил тебя об опасности. Теперь твоё дело позаботиться о спасении своего войска». Татикий, видя, что начался сильный голод (бычья голова продавалась за три золотых статира), отчаялся взять Антиохию, снялся с лагеря, погрузил войско на ромейские корабли, стоявшие в порту Суди, и переправился на Кипр.

Татикий и его немногочисленный отряд находились при крестоносцах ради того, чтобы оберегать имперские интересы — согласно клятве, данной императору Алексею, крестоносцы должны были отдавать под власть Византии захваченные у мусульман города. Эта клятва шла вразрез с планами Боэмунда Тарентского, который планировал оставить Антиохию себе. Устранить Татикия физически он не отважился, так как Византия была союзником армии крестоносцев, поэтому был вынужден удалить византийца хитростью. Причина побега Татикия была неизвестна другим лидерам армии христиан, и потому Боэмунд объявил его трусом и предателем, что сказалось на отношении крестоносцев к Византии.

Вскоре после этого происшествия у реки Оронт появилась армия Ридвана, эмира Алеппо, который выдвинулся на помощь своему соседу Яги-Сиану. 9 февраля у крепости Харим между сельджуками и конным отрядом Боэмунда Тарентского состоялся бой, в котором крестоносцы одержали победу.

Помощь от англичан

В марте 1098 года из Константинополя в гавань Св. Симеона прибыл флот короля Англии Эдгара Этлинга. Англичане привезли материалы для сооружения осадных орудий, которых крестоносцы едва не лишились 6 марта: возвращаясь с ценным грузом в Антиохию, Раймунд и Боэмунд (не доверявшие друг другу, они отправились встречать корабли вдвоём) подверглись нападению отряда Яги-Сиана. В этой стычке сельджуки перебили более пяти сотен христианских пехотинцев, [11] но затем на помощь подоспел Готфрид Бульонский и нападение было отбито.

Получив необходимые материалы, крестоносцы соорудили осадные башни. Тем самым удалось изолировать от нападения гарнизона Яги-Сиана дорогу, ведущую от гавани Св. Симеона, по которой в лагеря начал поступать провиант. Кроме того в начале апреля по инициативе Танкреда Тарентского было построено укрепление на развалинах заброшенного монастыря неподалёку от ворот Св. Георгия, через которые в Антиохию продолжали доставлять продовольствие, за что Танкред получил от Раймунда Тулузского 400 серебряных марок (по сведениям Раймунда Ажильского эта сумма составила 100 марок).

Посольство Фатимидов

В апреле в лагерь крестоносцев прибыли послы фатимидского халифа Каира. Они надеялись заключить с христианами союз против сельджуков, своего общего с крестоносцами врага. На встречу с послами направили сведущего в арабском Петра Пустынника. Оказалось, что халиф предлагает крестоносцам заключить соглашение, согласно которому за крестоносцами остаётся Сирия, но в обмен они обязуются не нападать на фатимидскую Палестину. Такие условия были, несомненно, неприемлемы для христиан — ведь главной целью похода был Иерусалим. Несмотря на то, что переговоры зашли в тупик, крестоносцы оказали послам достойный приём и одарили щедрыми подарками из числа богатств, захваченных в марте у сельджуков.

Падение Антиохии

Весна подходила к концу, но осада по-прежнему не приносила плодов. В мае 1098 года дошли известия о том, что к Антиохии выдвинулась армия мосульского эмира Кербоги — согласно сочинению Анны Комниной, «явился вестник с сообщением, что уже приближается из Хорасана огромное множество агарян». На этот раз силы мусульман по численности превосходили все предыдущие отряды, отправленные на помощь осаждённому городу: к Кербоге присоединились армии Ридвана и Дукака (эмиров Алеппо и Дамаска), а также дополнительные отряды из Персии и отряды Артукидов из Месопотамии. К счастью для крестоносцев, Кербога перед наступлением на Антиохию отправился к Эдессе, где задержался на три недели в бесплодных попытках отбить её у Балдуина Булонского.

Для крестоносцев было очевидно, что Антиохия должна пасть до прибытия Кербоги. Потому Боэмунд Тарентский вступил в тайный сговор с неким армянином-оружейником Фирузом (в исторических хрониках есть расхождение относительно имени этого человека; Ибн ал-Асир называет его Рузбих, Ибн ал-Каланиси — Найруз, а Камал ад-Дин ибн ал-Адим — аз-Заррад), который состоял в гарнизоне башни Двух сестер и держал обиду на Яги-Сиана «за какие-то притеснения с его стороны и за то, что он отнял <…> имущество и деньги». Посулив армянину щедрое вознаграждение, Боэмунд получил в ответ обещание обеспечить крестоносцам доступ в город. Анна Комнина объясняет действия Боэмунда стремлением единолично владеть Антиохией:

… Боэмунд, все ещё державший в тайне обещание армянина и питавший сладкие надежды обеспечить себе власть над Антиохией, сказал графам: «Смотрите, сколько уже времени мы здесь бедствуем и не только ничего не достигли, но и вот-вот падём жертвой голода, если чего-нибудь не придумаем для своего спасения». На вопрос, что именно он имеет в виду, Боэмунд ответил: «Не все победы бог даёт одержать нам, полководцам, оружием, и не всегда они добываются в сражении. То, что не даёт бой, нередко дарит слово, и лучшие трофеи воздвигает приветливое и дружеское обхождение. Поэтому не будем понапрасну терять время, а лучше до прихода Кербоги разумными и мужественными действиями обеспечим себе спасение. Пусть каждый на своём участке постарается уговорить стража-варвара. А тот, кому первому удастся это, если хотите, станет командовать в городе до тех пор, пока не придёт человек от самодержца и не примет от нас Антиохию».

Так сказал хитрый Боэмунд, который жаждал власти не ради латинян и общего блага, а ради собственного честолюбия.

Этот план нарушал клятву, которую крестоносцы дали императору Алексею в Константинополе в 1097 году, но пришёлся не по душе только Раймунду Тулузскому. Другие же лидеры похода с готовностью приняли условия Боэмунда. Тем временем, несмотря на то, что развязка осады приближалась с каждым днем, в начале июня 1098 года армию покинуло некоторое количество воинов, выходцев из Франции, в том числе Стефан Блуасский.

Ночью 2 июня Фируз, как было условлено, впустил отряд Боэмунда в башню по «лестнице, которая уже была поставлена и прочно-напрочно прикреплена к городской стене», а ранним утром 3 июня князь «приказал подать трубой сигнал к бою». От пронзительного звука «пробудился и пришёл в ужас весь город, дети и женщины принялись плакать», а затем в Антиохию ворвались крестоносцы. Охваченные жаждой мести за восемь месяцев изнурительной осады, они устроили в городе кровавую резню: было «перебито, захвачено и уведено в плен несчётное множество мужчин, женщин и детей», «все площади города были забиты телами мертвецов, так что никто не мог находиться там из-за сильного зловония».

Трубный сигнал на рассвете разбудил и Яги-Сиана. Он «спросил, что случилось, и ему сказали, что звук трубы слышен из крепости и она, без сомнения, захвачена». В сопровождении 30 воинов Яги-Сиан бежал из города, но, удалившись от Антиохии на несколько километров, «стал горевать и сожалеть, что оставил свою семью и детей и всех мусульман». Затем сопровождающие бросили его и поскакали дальше, и в тот же день правитель Антиохии был убит и обезглавлен местными жителями-армянами, которые потом отвезли его голову Боэмунду Тарентскому.

Вторая осада

К вечеру 3 июня крестоносцы контролировали большую часть Антиохии за исключением находившейся в южной части города цитадели, которую удерживал Шамс ад-Дин, сын Яги-Сиана. Теперь, когда город практически был завоёван и вскоре должен был отойти Боэмунду, возникла необходимость поддержать иллюзию союза с Византией, и потому властью папского легата Адемара Монтейльского, епископа Ле-Пюи, в правах был восстановлен смещённый Яги-Сианом патриарх Иоанн Оксит.

Через два дня к стенам Антиохии подоспела армия Кербоги. 7 июня Кербога предпринял попытку взять город штурмом, но потерпел неудачу и 9 июня осадил его. Положение христиан было незавидным. Они оказались заперты в Антиохии безо всякой возможности получить военную помощь и провиант и были вынуждены обороняться как от засевших в цитадели сельджуков, так и от окруживших город воинов Кербоги — по словам самого Боэмунда, «бились как за городом, так и в самом городе, днем и ночью». Ситуация усугублялась тем, что значительная часть крестоносцев вскоре после штурма покинула город и присоединилась к армии Стефана Блуаского в Тарсусе. Стефан, узнав о нападении Кербоги, сделал вывод — и прибывшие из Антиохии беглецы подтвердили его опасения, — что мусульманская армия слишком сильна и удержать город нет никакой возможности.

На пути в Константинополь Стефан встретился с армией императора Алексея, который, пребывая в неведении относительно падения Антиохии и повторной осады, выдвинулся на помощь крестоносцам. Алексей поверил заверениям Стефана в том, что армия Боэмунда Тарентского скорее всего разбита и истреблена, и, получив вдобавок известия о засевших у Анатолии мусульманских войсках, «решил не двигаться дальше, дабы, спеша на помощь Антиохии, не потерять и самого Константинополя» и вернулся обратно.

Обнаружение Святого копья

10 июня Пьер Бартелеми, прибившийся к крестовому походу монах из Марселя, во всеуслышание рассказал о своём видении — якобы перед ним предстал апостол Андрей и поведал о том, что в Антиохии спрятано копье, которым было прободено бедро Иисуса. Другой монах по имени Стефан Валенский утверждал, что ему являлись Дева Мария и сам Спаситель. Скорее всего, эти невероятные рассказы были следствием нервного и физического истощения христиан после долгих месяцев бесконечных сражений и голода. А 14 июня в небе над вражеским войском крестоносцами был замечен метеор — его появление было истолковано как добрый знак.

Епископ Адемар скептически отнёсся к рассказам Бартелеми о сокрытом в городе копье, так как ранее лицезрел эту реликвию в Константинополе. Тем не менее предводители крестоносцев поверили в историю монаха, начали поиски в храме Св. Петра и вскоре обнаружили «копье господне, которое, будучи брошено рукой Лонгина, пронзило бок нашего Спасителя». Более чем вероятно, что обнаружение реликвии было сфабриковано, но Раймунд Тулузский расценил находку как божественное свидетельство грядущей победы. Пьер Бартелеми не преминул рассказать об очередной своей встрече с апостолом Андреем, который на сей раз предписал крестоносцам пять дней поститься перед победным рывком — совет был совершенно излишним, так как к тому времени провиант закончился и христианское войско опять страдало от голода.

27 июня Боэмунд направил Петра Пустынника на переговоры в лагерь Кербоги, но договориться им не удалось и сражение с мусульманами стало неотвратимым. Перед битвой Боэмунд разделил армию на шесть дивизий и возглавил одну из них. Остальные части возглавили Готфрид Бульонский, Гуго Вермандуа вместе с Робертом Фландрским, Роберт Нормандский, Адемар Монтейльский и Танкред Тарентский с Гастоном Беарнским. Дабы не потерять контроль над цитаделью сельджуков, в Антиохии оставили больного Раймунда Тулузского с отрядом всего из двухсот человек.

Битва за Антиохию

В понедельник 28 июня готовые к бою крестоносцы вышли из города — «фаланги, выстроившись поотрядно, стояли друг против друга и готовились начать сражение, граф Фландрский сошёл с коня и, трижды простёршись на земле, воззвал к богу о помощи». Затем хронист Раймунд Ажильский пронёс перед воинами Святое копье. Кербога, решив, что без труда расправится с немногочисленным войском противника, не внял советам своих генералов и решил атаковать всю армию целиком, а не каждую дивизию по очереди. Он пошёл на хитрость и отдал приказ изобразить отступление, чтобы увлечь крестоносцев в более сложную для сражения местность.

Рассредотачиваясь по окрестным холмам, мусульмане по приказу Кербоги поджигали за собой траву и осыпали градом стрел преследующих их христиан, и многие воины были убиты (в том числе знаменосец Адемара Монтейльского). Однако воодушевлённых крестоносцев было не остановить — они устремились «на иноплеменников, как огонь, что сверкает на небе и сжигает горы». Рвение их разгорелось до такой степени, что многим воинам явилось видение святых Георгия, Димитрия и Мориса, скачущих в рядах христианской армии. Само сражение было коротким — когда крестоносцы наконец нагнали Кербогу, сельджуки запаниковали, «передовые конные отряды обратились в бегство, и было предано мечу множество ополченцев, добровольцев, вступивших в ряды борцов за веру, горевших желанием защитить мусульман».

После победы

Вернувшись в город, крестоносцы начали переговоры с защитниками цитадели, этого последнего оплота мусульман в Антиохии после поражения Кербоги. Оборону её возглавлял уже не сын Яги-Сиана, а ставленник Кербоги Ахмед ибн Мерван. Понимая безвыходность своего положения, ибн Мерван сдал цитадель Боэмунду, и тот заявил о своих правах на Антиохию. Епископу Ле-Пюи и Раймунду Тулузскому пришлись не по нраву претензии князя, и они направили в Константинополь Гуго Вермандуа и Балдуина, графа де Эно. Когда стало известно, что Алексей не захотел отправлять посольство в Антиохию, Боэмунд стал убеждать своих товарищей, что император потерял интерес к походу — как писали крестоносцы папе Урбану II, он «понаобещал нам много всякого, но сделал-то очень мало», — а значит они вправе отступиться от данного ему слова.

Хотя Боэмунд занял дворец Яги-Сиана совместно с Раймундом, именно он практически единолично управлял городом, и именно его знамя взвилось над побеждённой цитаделью. В армии крестоносцев, хотя формально их объединяло общее дело, существовало явное разделение на франков северной Франции, провансальцев южной Франции и норманнов южной Италии, и каждый из предводителей крестоносцев стремился возвыситься над остальными, подняв тем самым статус своего народа. Вероятно, это и стало причиной спора, но разумеется, личные амбиции также играли не последнюю роль.

В июле в Антиохии вспыхнула эпидемия (вероятно это был тиф), которая 1 августа унесла епископа Адемара. 11 сентября крестоносцы отправили послание папе Урбану II, вдохновителю крестового похода, с просьбой стать во главе Антиохии, но тот отказался. Несмотря на нехватку лошадей и еды, осенью 1098 года крестоносцы установили контроль над окрестностями Антиохии. Затем воины из числа простых пехотинцев и мелких рыцарей начали проявлять недовольство тем, что поход затягивается, и стали угрожать отправиться дальше — не дожидаясь, пока их военачальники поделят город. В ноябре Раймунд наконец уступил требованиям Боэмунда, и в начале 1099 года, после того как Боэмунда провозгласили князем Антиохии, армия выдвинулась к Иерусалиму.

Тогда же многие стали обвинять Пьера Бартелеми во лжи — уж слишком вовремя было обнаружено Святое копье, и это обстоятельство не могло не вызвать подозрений. Этого же мнения придерживается хроника Ибн ал-Асира, который рассказывает, что перед тем, как сообщить крестоносцам о своём видении, Бартелеми «зарыл копье в одном месте и заровнял все следы». Монах предложил устроить ему испытание огнем, чтобы ордалия доказала его правоту. Пройдя по дорожке, по обеим сторонам которой полыхал костёр, Бартелеми получил страшные ожоги и, промучившись 12 дней, умер. Многих его гибель убедила в том, что копье было фальшивкой, но другие крестоносцы по-прежнему считали реликвию подлинной.

Осада Антиохии, которой на протяжении восьми месяцев сопутствовали то удача, то полные провалы, стала известна всему христианскому миру и быстро обросла легендами. Ещё в конце XII века был сложен жест «Песнь об Антиохии» (фр. Le chanson d'Antioche) — героическая поэма о подвигах крестоносцев.