Прусский язык

(prúsiszka kalba, preussnische Sprache) или язык древних обитателей морского берега Восточной Пруссии вымер в XVII веке. До 1860-х гг. известен был по трем катехизисам 1545 и 1561 гг. Печатались они в Кенигсберге у печатника Ганса Вейнрейха, а более пространный "Энхиридион" у Иоанна Даубмана под наблюдением Абеля Виля, пастора в Побэтене. Несмотря на массу германизмов и неточностей перевода, А. Виль отметил для прусского языка долгое произношение (lange Pronunciation) пяти гласных а, e, i, o, u, обозначая ее особой надстрочной черточкой. Подобная точность наблюдения замечается в конце XVI века и у литовского писателя Н. Даукши. Последующие за ними писатели и переводчики оставили долготу и место ударения в литовских словах без обозначения. На основании особо обозначаемой долготы прусских гласных, академик Фортунатов и немецкий лингвист Э. Бернекер пришли к одному и тому же выводу, что обозначение долготы черточкой не только вполне осмысленное, но выражает еще и долготу под ударением. Ложное мнение о неподвижности ударения в прусском языке, наподобие латышского, опровергнуто. Прусское удлинение соответствует восходящей или сильноконечной интонации литовского языка, между тем как перерывчатое движение голоса или нисходящее ударение дифтонга остается необозначенной, или же черточка ставится на второй части двугласного (ср. "Русский Филологический Вестник", 33, 252 и сл., 1895; D-r Erich. Bernekker, "Die Preuss. Sprache", 1896, 115—116). В начале XIX столетия прусский язык известен был по исследованиям Северина Фатера в Галле. Критический разбор последних написал польский лексиколог В. Линде, а на русский язык перевел этот отзыв Анастасевич, поместивший его в "Трудах В. у. вольного общества любителей российской словесности", за 1822, или в XVIII т. "Соревнователя Просвещения", на стр. 280—334. Статья эта была единственной в русской литературе до 1895 г., когда появились разыскания Фортунатова об ударении в прусском языке. Первое научное исследование П. языка дал 50 лет тому назад Г. X. Ф. Нессельман в своей "Preussische Sprache". В 1868 г. тот же Нессельман издал "Элбингенский словарь", открытый Нейманом. Глоссарий этот состоит из 802 слов на средненемецком и П. языках и составлен был еще в начале XV века. Он на целое столетие древнее всех доселе известных печатных памятников балтийско-литовских наречий (Фототипически изд. в 1897 г. Беценбергером и Симоном). Вокабулярий составлен с практической целью для справок при судоговорении. Слова сгруппированы не по алфавиту, а по отдельным понятиям, начиная с Got — deywis, т. е. бог, и кончая понятиями о земле — tautan, село — kaymis, забор (изгородье) — sardis. Из этого вокабулярия видно, что прусы, кроме deywis — бога, почитали "kauks" — чёрта, перкуниса — грома, пекло — пикулс. Хозяин, ныне у литовцев — гаспадорис, назывался людис, вместо жмогус говорили жмой, рожь — зирне (зерно), для пшеницы употреблялась не готское слово kviecziai (из hveitis), как у литовцев, а выражение, соответствующее немецкому белому зерну и хлебу (weissbrod), т. е. gaydis; просо заимствовано как и мак у славян и называлось prasan и moke. Для хлеба, в отличие от литовского диопа и латышского майзе (собственно ячменный хлеб) и русского моазис, в ходу было слово geitis — жито (рожь). Кроме различия сельскохозяйственной культуры П. (у них особые названия для овса, пшеницы, гороха), словарь удержал еще старинную номенклатуру географических названий. Характеристично заимствованное из готского "haims" П. слово kaymis — деревня до сих пор еще известное в северной части Сувалкской губернии и в Россиенском уезде, а в малорусском актовом языке известны койминцы — для обозначения земледельческого сословия. Вместо литовского калнас (гора) пруссы говорили гарбас, гарбис (славянское горб, прусские названия Garbe, Garben); вместо упе, упес речка называлась апе, апус; вместо juodac — кирсна — черное, оттуда название волости Сувалкской губернии при Черной речке Kirsnos kaima; слово tauris пруссами употреблялось в смысле тура, Wesant; петух назывался gertis, а не певун = gaidýs, как у литовцев. Кроме молока "dadan", не пиенас как у литовцев и латышей, существовал еще кумыс aswinan (Kobelmilch). Особо названы времена года: лето dagis, т. е. время жары, и asanis — осень от готского assans — пора жатвы. Вооружение называли по готскому sarwa, sorwis, что сохранилось доселе как szarvas в смысле приданого у дзуков Сувалкской губернии. Броня и панцирь назывались brunjos, как болгарское броню и готское brunjo. Нынешние чоботы, литовское czebotai заменялись еще курпасами, особыми сандалиями из кожи и дерева. Так называемые старосты и князьки прусов "reguli Prussorum" назывались rikis от средненемецкого riks, а не kunigas, как у литовцев и латышей. Кроме того, были сословия свободных людей-воинов так называемых витингов (ср. славянское витязь). В общем, П. словарь объясняется, за исключением приведенных случаев, лучше всего из литовского, менее из латышского; кроме готского, старо- и средненемецкого есть заимствования из кашубского (например, lisytyos-Nothstall, переносное изгородье для пасомых овец: kasz. leséca płot przenosny) и польского. От других балтийско-литовских наречий П. язык отличается фонологически следующими: 1) нет звука ie (ё), который заменяется дифтонгом ei, ai. Например, Deivis вместо Dievas — бог, финское tawas — бог-небо; deina — день, вместо diena; seilis — прилежание, вместо siel-otis — стараться, славянское сила; 2) ai стоит вместо ie, ei, e: ainà вместо viená — ина; waispattí, vieszpats — домовладыка, родоначальник; waidiut — показывать, waideler — вайделот, церк.-слав. веде; 3) вместо лат. ů, o — прус. ã: dãtwei — дать, důti; stoti — прус. postãt; 4) после гортанных и губных литовских õ, ů является как u: muti — мать, вместо mote; zmunents — человек, вместо źmon-es — люди; mukint — учить, вместо mokinti; 5) литовское. sz из k' и ż из g', gh' является как в славянском в виде s, z: siran, seir (ср. Сейрее местн.) — лит. szirdis; prēisieks — лит. prieszininkas; amzis, народ — лит. amżias, век, вечность, кельтское — amser; mazais, меньший — лит. mažas. У литовцев (древних Бартов) Слонимского уезда гусь до сих пор не żansis, a zãsis; в морфологическом отношении интересны 6) формы винит. пад. ед. и множ. ч. склонен. им. существ., сохранившие древние носовые: Deiwan — бог вместо лит. Dievą; nacktin — лит. nakti; wirdans вместо wardus; ackins — глаза, вместо akis; 7) особой древностью отличается склонение местоимения в род. пад. stessei, stessias и мн. ч. stēison; дат. пад. множ. ч. с суф. — mans вместо mus; 8) глагол прусский дошел в недостаточно полном виде, но среди сохранившихся форм примечательны: а) 1-е л. множ. числа на — mai вместо лит. më, m латыш. mie: gíwammai — мы живем, pidimmai — мы носим, waidimai — мы знаем; b) императивные формы без приставки ki, k: immais — возьми, immaili — возьмите; с) Infinitivus на — twai: poutwei — пить, billítwei — говорить.

Кроме вышеупомянутых писали о П. языке Ф. Бопп, Ф. А. Потт, Иог. Шмидт в Берлине, А. Бецценбергер в Кенигсберге, Ф. Смит в Копенгагене, Уленбек в Амстердаме (он же, в 1889 г. изд. вновь катехизисы), А. Лескин, Пирсон (ср. Прусскую библиографию, составленную А. Куником, "Катехизис" Даукши, стр. XLVI). Краткий обзор судьбы П. языка и главных его источников до 1880 г. дал на польском языке Ю. Оссовский в "Rocznik'ax Tow. Naukow и Toruniu (II, стр. 99—216). По счету Пирсона в П. языке всего 1327 корней, из которых большая часть (715) одного происхождения с литовским и латышским, 178 славянского, 77 германского и около 200 кельтского, что менее всего вероятно. Мало слишком пока обращено внимания на пруссизмы древнелитовского языка XVI в. в сочинениях Даукши, Бреткуна и Ширвида и на областные слова (как, например, grambolis — жук) малоисследованных дзекающих говоров Виленской и Сувалкской губерний. П. язык по своим памятникам древнее всех других балтийских наречий. Вокабулярий Гольцвешера знакомит нас с умственным кругозором прусов конца XIV и начала XV вв. Поражает отсутствие названия цветка, обозначающегося и до сих пор, из славянского тветок, цветок — словом kvietkas. Есть слова в прусском, ближе подходящие к славянскому, чем к литовскому, например, zeidis — стена зиждати, серб. зид; salowis — соловей у литовцев с нем. Nachtigall laksztingała. Особняком стоят слова стабис — камень, ныне известное только в названиях местностей Стабурагс, Стабишки; оттуда стабнис — печка, каменка. Золото обозначается словом ausis вместо литовского auksas, ближе к старолатинскому ausum, aurum — золото, по-видимому дошедшему благодаря торговле янтарем до Балтийского побережья. Язык П. по катехизису 1545 г. распространялся на Натангию, Самляндию, Велаву и Судавию. В XIV в. по-прусски говорили в Бартове, Вармии (Ermeland) и части Галиндии. Надровия же уже вошла в литовскую языковую область (см. Прусская Литва). Но и за политическими границами нынешней Пруссии в пределах русских Гродненской и Сувалкской губерний жили прусы или ушедшие "неволей перед немцы", или же воевавшие вместе с ятвягами против поляков и галичан.

Ср. Martin Schultze, "Gram. der altpreuss. Sprache" (1897); A. Bezzenberger, "Anzeige von E. Bernekker Pr. Spr. ("Beitr. z. K. d. indogerm. Spr.").

Э. Вольтер.