Приращение в языкознании

или аугмент (лат. augmentum) — так называется особая словообразовательная частица, служившая в индоевропейском праязыке и некоторых из его потомков (в языках греческом, армянском, санскрите) одним из отличительных формальных признаков разных видов прошедшего времени (имперфекта, аориста, плюсквамперфекта). В индоевропейскую эпоху П. (= индоевроп. e-, санскр. a-, армянское e-, греч. ε-), очевидно, было самостоятельным словом, наречием, к которому глагол примыкал в качестве энклитики (см.). Отсюда ведет свое начало обычная акцентуация П. в греческом и санскрите: санскр. àbharam = греч. εφερον. След этой первичной самостоятельности П. сохранился в греческой форме παρ-έ-σχον — "я предложил", где ударение, несмотря на присоединение предлога, вызывающее обыкновенно передвижение ударения, все-таки осталось на бывшем самостоятельном словечке -ε-, как оно остается, например, на предлоге -εν- в сложном слове παρ-εν-θες. Присутствие П. в известных формах вовсе не было необходимостью в индоевропейском праязыке. Формы эти сами по себе не выражали никакой определенной степени времени и легко могли обходиться без П., когда значение прошедшего времени было само собой ясно из всей ситуации или благодаря какому-нибудь члену предложения, обозначавшему прошедшее время (вроде наречий вчера, прежде и т. д.). Поэтому колебание в употреблении между формами с П. и без него (индоевр. *é-bhero-m, греч. εφερον и индоевр. *bhéro-m, греч. φέρον) перешло и в отдельные индоевропейские языки; в некоторых из них оно держалось довольно долго. Так, в древнейшем ведийском санскрите одинаково часты и те, и другие формы; только впоследствии перевес склоняется на сторону форм с П., пока в позднейшем, так называемом классическом, санскрите, сложившемся под сильным влиянием туземной грамматики, они не становятся исключительно господствующими. В зенде П. также встречается сравнительно редко. В греческом языке у Гомера и в послегомеровском поэтическом языке П. может быть или не быть, но чем язык известного произведения ближе к прозаическому, тем чаще в нем формы с П.; в прозе они господствуют издавна. Разница эта очевидно объясняется большей архаичностью всякого поэтического языка. В армянском языке П. сохранилось только у односложных форм, в которых не исчез коренной гласный (3 л. ед. ч. e-lik^c = ελιπε, но 1 л. ед. lk^ci, греч. ελιπον). В прочих индоевропейских языках взяли полный перевес формы без П. Таково, например, латинское -bam в имперфекте, представляющее собой древнее *fu-a-m (я был), перфекты вроде dixit (собственно древний аорист), древневерхненемецкое teta = новонемецк. ich that = греч. имперф. τίθην, ε-τίθην, наш славянский аорист и т. д. Остатки П. сохранились, быть может, в некоторых славянских формах, но случаи эти спорны и допускают и другое толкование; ясных форм с П. славянский язык не представляет.

Ср. Бругман, "Grundriss der vergl. Grammatik der indogerm. Sprachen" (т. II, § 477—483), где указана и литература данного вопроса.

С. Б—ч.