Наказы

обычный перевод французского выражения Cahiers (тетради). В эти Cahiers заносились жалобы и челобитные при отправлении депутатов на генеральные штаты (см. Государственные чины). Обычай составления Н. установился, как полагают, около 1560 г. Прибыв в город, куда созывались генеральные штаты, депутаты каждого сословия, собравшись по губернаторствам, составляли свод из привезенных ими Н.; затем вырабатывался общий свод жалоб и челобитных (doléances), представлявший собой, таким образом, картину местных нужд и пожеланий и в то же время как бы программу реформ, испрашиваемых у короля. Этот последний свод подносился королю, в торжественном заседании, ораторами трех сословий, т. е. обыкновенно их председателями. После роспуска генеральных штатов французское правительство до известной степени принимало во внимание переданные ему Н. и издавало вызванные ими правила или законы. Об обычае составлять Н. вспомнили, когда в 1789 г., после двухвекового почти перерыва, вновь были созваны генеральные штаты. Н. 1789 г. представляют собой один из важнейших исторических памятников. Значение их для истории французской революции было, однако, оценено довольно поздно, что объясняется отчасти малодоступностью их в прежнее время. Хотя еще во время революции появились в печати извлечения, сделанные из Н., но предметом научного исследования они могли сделаться лишь с 1867 г., когда начал выходить в свет обширный, издаваемый за счет французского правительства сборник материалов для истории Франции, под названием: "Archives Parlamentaires de 1787—1860 гг." (под ред. Маридаля и Лорана). Первые 6 тт. этого сборника заключают в себе Н. 1789 г. Но и это издание дает не весь материал, представляемый Н. По регламенту 1789 г. Н. третьего сословия составлялись в два приема — по приходам и по судебным округам (бальяжам и сенешальствам — в южной Франции). Составленные на сходке приходских обывателей тетради отсылались в главный город судебного округа и там особо выбранная для этого комиссия делала из них извлечение (réduction), которое и представляло собой Н. всего бальяжа и предназначалось для депутатов генеральных штатов. Что касается до духовенства и дворянства, то они собирались в главных городах бальяжей и там непосредственно составляли свои Н. Издатели "Archives Parl." воспользовались материалом, который остался от национального собрания 1789—91 гг.; поэтому в их сборник вошли лишь Н. бальяжей и сравнительно небольшое число приходских или первичных Н., которые были случайно препровождены в канцелярию национального собрания. Между тем, первичные Н. имеют особенный интерес для изучения экономического положения, быта и настроения сельского населения. Местными архивистами или историками исследовано или издано изрядное количество и приходских Н. Этим материалом воспользовались Н. Кареев ("О крестьянах во Франции", 1879) и М. Ковалевский ("Происхождение современной демократии", 1895), где можно найти и подробные ссылки на упомянутые издания.

Оценка H., как исторического памятника. Первый из историков, обративший внимание на значение Н. для выяснения французской революции, был Токвиль (в "Ancien régime et la révolution", 1656), но сделанные им наблюдения были высказаны кратко и мимоходом. Вскоре после Токвиля началась разработка Н. в специальных исследованиях. Первые из них преследовали, вместе с научной, и политическую цель. Шассен (Chassin, "Le Génie de la Rév.", 1865) старается доказать, что "вся революция намечена, предопределена и уполномочена в Н."; он утверждает, что "не отупевший и жалкий народ смиренно жалуется в Н. на свои житейские нужды", а они представляют "зрелище просвещенного народа, который одним скачком вырывается из бездны деспотизма". Год спустя вышла книга L. de Poncins, "Les Cahiers de 1789", имевшая целью установить, что Н. 1789 г. являлись источником истинно либеральных принципов. "Любовь к свободе, установление ее царства посредством господства законов, возрождение, а не разрушение древнего французского строя" — вот в чем заключается, по его мнению, "нравственный смысл (résumé) H.". Совершенно иначе отнесся Тэн к Н. в I т. "Origines de la France contemporaine" (1875). Они служат, в его глазах, иллюстрацией того, до какой степени бюрократическая централизация обезличила местное общество и сделала его добычей господствовавшего веяния. Представителями этого веяния были по деревням местные стряпчие и адвокаты ("c'est l'homme de loi qui à conduit le paysan"). Мнение Тэна вызвало реакцию, проявившуюся, между прочим, в весьма дельном сочинении Шере (Cherest, "La Chute de l'ancien régime", 1884), который возмущается мыслью, "будто бы Франция 1789 г. в точности не знала, чего хотела". Для него Н. — "настоящий памятник национальной мысли"; он восхищается в нем "величайшей свободой ума", "необыкновенной силой размышления", "разнообразием и замечательной оригинальностью".

Важное значение для правильной оценки Н. имеет рассмотрение способа составления их. Здесь, прежде всего, заслуживает внимания та роль, которую играли наперед заготовленные, печатные и рукописные образцы Н., рассылавшиеся главным образом из Парижа, а также из местных центров. Особенное влияние имел в этом отношении Сиейс, образцовый Н. которого поддерживался герцогом Орлеанским, крупнейшим из землевладельцев в тогдашней Франции. В самих Н. можно нередко встретить доказательства того, что они составлены по известному образцу. Затем на характер Н. имели большое влияние руководители избирательных собраний, бравшие на себя составление местного Н. Это были в некоторых случаях местные землевладельцы, как Малуэ или экономист Дюпон, но чаще всего или священники (кюре), озлобленные против высшего духовенства и против монахов (см. мемуары Beugnot), или местные законоведы (нотариусы, стряпчие), увлекавшиеся общими теориями и проникнутые ненавистью к привилегиям. Иногда литературно-образованный составитель Н. весьма ясно отдает преимущество своим политическим стремлениям перед местными нуждами крестьян (например, к чисто политической программе присовокупляется требование, чтобы крестьянам было дозволено иметь ружья против волков и к их собакам не привязывалось полено, препятствующее им гоняться за дичью). Иногда сельские Н. представляют собой обширные ученые трактаты, со множеством ссылок на древние и новые законы, капитулярии Карла Великого, ордонансы французских королей и т. д. (например, Cahiers d'Essonne). Всего чаще такие Н. встречаются в окрестностях больших городов и в особенности Парижа, как видно из напечатанных в "Arch. Par." H. окрестностей Парижа (Paris hors les murs). Еще в большей степени настроение местных жителей маскируется редакционной обработкой, которой приходские Н. подвергались в центральном бальяже (le siège). Эта работа предоставляла полнейший простор личным убеждениям и целям редакторов. В редакционной комиссии за городскими интеллигентами был обеспечен перевес над представителями сельского населения и сельских интересов. Это видно из следующего примера. В бальяже Шато-Тьерри было 236 выборщиков от 107 общин, из которых три городских; из этих 236 лиц, 129 принадлежало к крестьянам и виноделам, 32 — к ремесленникам, 26 — к купцам и содержателям харчевен, 46 — к мелким чиновникам (hommes de loi) и проч., между тем, в редакционную комиссию вошли 18 представителей последней группы и только 6 крестьян, которые, конечно, не могли иметь голоса при редакционной работе. Неудивительно, поэтому, что жители деревни Мениль-ла-Орн жалуются министру юстиции на пренебрежение, оказанное им в городе, где городские стряпчие (les praticiens du siège) всем овладели и 6 городских депутатов устранили от дела 32 сельских выборщиков. Нужды сельского населения были оттеснены на задний план; на место вопроса о злоупотреблениях феодального порядка выдвинуто требование политических преобразований. Приход Asnon в Ниверне протестует против общего Н. своего бальяжа за то, что он касается только общих, политических вопросов (roule sur des objets généraux); жители этого прихода "представляют, поэтому, свои настоящие нужды, полагаясь относительно реформы общих злоупотреблений, известных всей нации, на знатных людей, которые приняли на себя эту обязанность". Так как в общем собрании выборщиков, естественно, брали верх люди страстные и представители крайних мнений, то и общие Н. представляли собой явное crescendo в революционном настроении. В этом отношении интересно сравнить между собой Н. парижских приходов. Они представляют собой всевозможные оттенки политического настроения; один отличается наивностью и умеренностью, другой — монархическим направлением, третий держится радикальных принципов, но не развивает их; один старается соединить верховную власть в руках короля и нации, другой предоставляет законодательную власть одной нации, третий прямо впадает в революционный тон — но общий парижский Н. далеко превосходит и его радикализмом требований. То же самое зрелище представляет и провинция; так, например, приходский Н. Па-С.-Ломер — образчик скромной сельской челобитной, но общий Н. бальяжа Перш постановляет благодарить Людовика XVI "за признание прав народа, не погашаемых давностью, но слишком давно забытых". Весьма часто попытки слить воедино Н., написанные с разных точек зрения, вносили в общие Н. резкие противоречия. Интересный образчик таких противоречий представляет дворянский Н. бальяжа Мант. Он начинается с горячего прославления монархии, как традиционного и наиболее соответствующего физическим условиям Франции образа правления, — но затем весь Н. проникнут господствовавшим рационализмом: принципы политики провозглашаются в нем "столь же абсолютными, как и нравственные принципы, ибо те и другие одинаково зиждутся на разуме"; за одним национальным собранием признается право приказывать гражданам, в форме закона, все, что не противно декларации прав и т. д. Такое колебание принципов объясняется тем, что составители Н. желали примирить традиционные воззрения мантских дворян с политическими убеждениями присутствовавшего в собрании маркиза Кондорсе, поклонника Североамериканских Штатов и республиканского устройства. Вообще, можно сказать, что способ переработки первичных Н. в общий Н. бальяжа сглаживал особенности местных Н. и подводил их под общие формулы, установленные тогдашней политической литературой.

Политическая программа Н. Представляя собой ценный материал для суждения о старом порядке, Н. заключают в себе, вместе с тем, предположения и требования избирателей относительно нововведений, желательных для государства. Установлению определенной и точной программы политических реформ условия, в которых находились избиратели и составители Н., благоприятствовали весьма мало. Избиратели созывались на основании устаревшего обычая, дозволявшего им представлять свои челобитные и заявлять в них о своих местных нуждах, — а между тем на этот раз правительство приглашало их высказаться по всем вопросам государственного управления, заявив при этом, что король предпочитает "постоянные совещания с депутатами мимолетным советам своих министров". По традиционному обычаю, депутаты штатов являлись на генеральные штаты представителями общественной розни, выражавшейся в том, что сословия совещались отдельно и каждому из них был присвоен один голос: между тем в 1789 г. правительство видит в совокупности депутатов нечто цельное и единое, и величает их нацией или национальным собранием. Кроме того, выборы совершались под влиянием нескольких противоречивых политических теорий, сформулированных знаменитыми писателями: конституционной теории Монтескье, теории общественного договора Руссо, теории демократической монархии Мабли. Все это имело результатом неопределенность, сбивчивость и противоречивость политической программы, заключающейся в Н. Анализ Н. с этой точки зрения сделан в исследовании В. Герье: "Понятие о власти и о народе в Н. 1789 г." (Москва, 1884). Главный интерес программы вращается около вопросов о цели созыва генеральных штатов, об отношении их к королю, об организации национального собрания. Цель генеральных штатов одни Н. формулируют весьма скромно, становясь прямо на практическую почву: внести порядок в администрацию и заняться средствами преодолеть финансовые затруднения правительства. Другие Н., наоборот, формулируют ее в выражениях общих и широковещательных: возродить нацию, восстановить (restaurer) Францию или разыскать естественные права французов во всей их полноте. Особый разряд представляют Н., требующие установления договора (contrat) между королем и нацией. Гораздо многочисленнее Н., определяющие целью генеральных штатов установление конституции. Это выражение тогда еще не имело технического значения (ограничения монархии парламентом или подчинения её парламенту) и в Н. весьма часто употребляется в смысле государственного устройства. При этом одни Н. исходят из мысли, что Франция уже имеет определенный государственный строй и нужно только его упрочить (raffermir les bases de notre constitution); с точки зрения других Франция имела прочный строй, но утратила его и его нужно восстановить. При этом старина, которую имелось в виду возвратить, представлялась весьма различно — то в аристократических, то в демократических формах, а многие Н. под именем старого требовали совершенно нового. Еще многочисленнее Н., высказывающие желание, чтобы Франции дано было устроение, как нечто новое. Предположения относительно этого нового строя были крайне разнообразны. Составители Н. требовали то "национальной конституции", то "истинно-монархической", то соблюдающей "самое справедливое равновесие". Очень многие Н. употребляют термин конституция в смысле определенного политического акта, и в этом случае очень часто встречается слово хартия (Charte). Несколько Н. говорят о национальной хартии, разумея под этим "объявление (déclaration) естественных, гражданских и политических прав, как они будут установлены на генеральных штатах". С разномыслием в целях идет рука об руку разногласие насчет способов их осуществления, в особенности насчет взаимных отношений генеральных штатов и правительства, или, как говорили многие Н., нации и короля. Кому из них должно было принадлежать решающее слово или учредительная власть при устроении нового порядка? И в этом случае многие Н. обнаруживают желание совместить противоположные принципы — традиционные понятия с новыми. Так, например, уже в первом по алфавитному порядку Н. дворяне выражают готовность служить королю советниками и друзьями, но в то же время признают за генеральными штатами право делать законодательные постановления и даже сами выступают законодателями, давая предписания генеральным штатам (notre volonté est...). В других Н. составители повергают свои челобитные на усмотрение короля и просят, чтобы ему благоугодно было разрешить и т. д.; третьи просят "короля и собравшуюся нацию приказать", некоторые обращаются к королю, "заседающему на генеральных штатах", или "к собранию трех сословий под председательством короля". Хотя часто в одном и том же Н. замечается в вопросе об учредительной власти большая непоследовательность, но вообще Н. могут быть, с этой точки зрения, распределены на две неравные группы, смотря по тому, какой политический принцип в них преобладает. Одну группу составляют Н., более или менее определенно высказывающиеся за право короля преобразовать государственный строй Франции. Такой взгляд встречается преимущественно в Н. небольших бальяжей и отдельных городов, особенно на восточной границе Франции, в Эльзасе и Лотарингии. С другой стороны, опасение, что король пойдет недостаточно далеко на пути преобразований, а также увлечение радикальными теориями, побуждало большинство Н. признавать учредительную власть за нацией. Призвание последней к деятельной политике, присвоение ей верховной власти вызывало новое недоумение: за кем признать право говорить от имени нации и располагать её судьбами? За собранием депутатов или за избирателями, или за теми и другими одновременно? Разрешая эти вопросы, составители руководились более или менее сознательно двумя теориями. Одну из них они могли почерпнуть из общественного договора Руссо, отвергавшего представительство и проповедовавшего принцип непосредственного народовластия. Руссо пришел к этому принципу путем рационализма, т. е. отвлеченной логики в политике, но, вероятно, на его взгляд повлияло также его швейцарское происхождение и знакомство с условиями жизни его родины: привлечение народной массы к делу законодательства легче применимо к мелким автономным общинам и в наше время действительно практикуется в Швейцарии в форме референдума. В противоположность этому, можно сказать, швейцарскому представлению о народовластии, французам, при их централистических стремлениях, была более свойственна идея передачи власти народом народному собранию. Ее держался и Мабли, отступая в этом вопросе от теории Руссо. В 1789 г. принцип непосредственного народовластия находил во Франции опору в традиционном способе составления Н., приближавшихся по своей форме к обязательным поручениям (mandats impératifs), которыми избиратели связывают волю своих уполномоченных. Идею обязательности Н. в особенности усвоили себе многие дворянские собрания, исходившие при этом из феодальных традиций шляхетской вольности. При возбужденности умов в спешном составлении Н. оба принципа не были отчетливо разграничиваемы и во многих Н. встречаются одновременно — иногда в такой форме, что известные статьи признаются обязательными для депутатов, другие предоставляются на их усмотрение. Наконец, встречаются Н., в которых учредительная власть определенно признается за генеральными штатами (например, в такой форме: "генеральные штаты — орган воли нации"). Во многих Н. название генеральных штатов уже заменено знаменательным термином Assemblée nationale, с провозглашения которого началась революция 1789 г. Признавая генеральные штаты органом общей воли нации, составители Н. не всегда, однако, считали нужным высказаться насчет того, насколько обязательна для короля эта общая воля. Иногда употребленная ими формула ясна: например, "закон должен быть выражением общей воли нации, но эта воля становится совершенной и полной лишь в силу присоединения к ней королевской воли". Или в обратном смысле: "так как генеральные штаты — уполномоченные нации (les dépositaires des pouvoirs de la Nation) и, следовательно, им вручена ее судьба, то конституция, которая будет дана лучшему из государств Европы, должна быть их делом". Многие Н., заводящие речь о предстоящем переустройстве Франции при содействии короля, обозначают это содействие словом sanction, которое играло потом видную роль в прениях национального собрания и дальнейших событиях. Большинство таких Н. вовсе, однако, не касается главного вопроса: как быть, если со стороны короля не последует согласия (санкции) на волю нации? Они или вовсе не предусматривали отрицательного ответа со стороны короля, или, допуская возможность отказа, не решались ни признавать за королем такого права, ни отрицать его, и потому и не давали депутатам никаких инструкций на этот счет. По другому пункту политической программы, касающемуся взаимных отношений между генеральными штатами и королем, Н. весьма категоричны: они все безусловно стоят за большую или меньшую независимость генеральных штатов от короля или за их автономию. Долгому отсутствию генеральных штатов избиратели приписывали все злоупотребления, все бедствия, все, чем они были недовольны; отсюда естественно вытекало желание обеспечить на будущее время их правильное и постоянное созвание, тем более что оно непосредственно вытекало из теории народовластия, распространявшейся брошюрами. Вследствие этого периодическое возвращение генеральных штатов сделалось общей формулой Н.: лишь немногие просят об этом короля, в остальных преобладает намерение поставить генеральные штаты в независимое от усмотрения короля или правительства положение. Многие Н. предоставляют самим генеральным штатам установить самостоятельно свою организацию, "определить неизменно и число депутатов, и способ созыва". Другие стараются разными угрозами — привлечением к суду министров, прекращением уплаты податей — предотвратить возможность задержки в созыве генеральных штатов. Мало того: преобладает желание признать генеральные штаты непрерывающимся учреждением (permanence). В этом отношении общественное настроение Франции далеко ушло от заимствованной у Англии конституционной теории. Составители Н. 1789 г., из догматизма и недоверия к королевскому правительству, отвергают всякую мысль о распущении генеральных штатов королем; оно для них совпадает с насильственным устранением народного представительства. С другой стороны, признать генеральные штаты не подлежащими роспуску (indissolubles), значило передать им верховную власть и бессознательно или невольно предрешить вопрос об устроении Франции в республиканском смысле. В этом отношении Н. 1789 г. прямо дают ключ к историческим событиям 1789—92 гг. Это требование Н. имело тем более решающее значение, что оно сопровождалось предписанием депутатам не приступать к обсуждению бюджета и податным вопросам, особенно интересовавшим правительство Людовика XVI, пока не будут разрешены все политические требования. Такое условие встречается в самых смиренных и почтительных Н., находясь в странном противоречии со скромным содержанием других статей. В связи с нераспустимостью генеральных штатов, оно делало неминуемым столкновение монархического принципа с народовластием. Н. указывают еще на одно глубокое недоразумение, разделявшее избирателей и предвещавшее революционную бурю. В 1789 г. нация или соединенная нация была метафорическим термином, обозначавшим генеральные штаты, а генеральные штаты — лишь собрание трех сословий. Как сделать из генеральных штатов представительство нации? В этом заключалась труднейшая проблема, без успешного разрешения которой невозможно было преобразование старого порядка. Как же относились к этой проблеме Н.? Французское духовенство уже потому не было в состоянии проводить в своих Н. определенное понятие о нации, что само состояло из двух элементов, не ладивших между собой. Высшее духовенство по происхождению и воспитанию принадлежало к дворянству и, за немногими исключениями, стояло за сохранение привилегий церкви и духовенства; но среди священников было много лиц, озлобленных против высшего духовенства и проникнутых демократическими идеями. Вопрос о способе голосования на генеральных штатах по сословиям или всесословно около трети Н. духовенства совсем обходят. Из остальных большая часть стоит за сохранение сословного голосования, меньшая — за бессословную подачу голосов, иногда с разными предосторожностями. Составители некоторых Н. избрали средний путь, высказываясь за посословное голосование, но допуская в некоторых случаях общее голосование. Дворянство было более сплочено сословным духом и преданием. Дворянские Н., предписывающие бессословную подачу голосов, составляют исключение; но многие Н., стоя в принципе за сословное голосование, делают уступки, или указывая на вопросы, в которых допускается бессословное голосование, или дозволяя последнее в особых случаях, когда, например, все три сословия признают это нужным или большинство дворянства этого потребует. Дворянство и духовенство путались в сбивчивых представлениях о нации, потому что преследовали противоречивые цели. Они усвоили себе новое понятие о нации, установленное политической литературой и поддерживаемое культурным объединением французского народа, — но большинство их хотело, вместе с тем, сохранить свое господствующее положение среди нации. Интересы третьего сословия не обуславливали собой такого внутреннего противоречия; тем не менее нельзя сказать, чтобы через Н. этого сословия проходило определенное и одинаковое представление о том, как формулировать на генеральных штатах волю нации? Масса французского народа, не только в селах, но и в городах, во время составления Н. была еще чужда восторжествовавшей в национальном собрании доктрины Сиейса, что третье сословие есть нация. Громадное большинство составителей Н. третьего сословия накануне революции еще не мечтает о господстве над другими сословиями и над королем; они желают только, чтобы на этот раз их голос не был заглушен, их интересы не были подавлены на генеральных штатах, и потому хотят обеспечить за собой влияние, равносильное соединенному влиянию первых двух сословий. Они при этом опираются на взгляд самого правительства, выразившийся в том, что третьему сословию было предоставлено двойное число депутатов, т. е. равное числу соединенных депутатов духовенства и дворянства. Эта мера правительства, очевидно, подготовляла общую, т. е. бессословную подачу голосов. Тем не менее мы встречаем в Н. еще сильный отголосок старинной политики третьего сословия, сторонившегося от общего действия с другими сословиями из страха подпасть под их влияние. Ввиду этого целая группа Н. третьего сословия требует свободы действия, т. е., как сказано в Н. города Эврё, "штаты должны сохранить свободу собираться и совещаться по сословиям или вместе". Многие Н. прибавляют к этому разные предосторожности, например, чтобы даже в случае, если бы состоялось добровольное соглашение совещаться в общем собрании, каждое сословие, по требованию одной трети своих членов, имело право расторгнуть состоявшееся соглашение и удалиться для отдельного совещания. Другие Н. требуют, чтобы каждое сословие избирало депутатов только из своей среды, удерживая таким образом сословное начало и на будущее время. Значительная группа Н. предпочитает общее голосование, но не настаивает на нем. Составители многих Н. придумывают какую-нибудь сделку между противоположными воззрениями, например, чтобы бессословная подача голосов была применяема к вопросам общим для всех трех сословий. Лишь незначительное число Н. требует общей подачи голосов, под угрозой, что если другие сословия на это не согласятся, то "постановления третьего сословия должны быть объявлены исходящими от национального собрания" (Макон), так как оно "составляет нацию по существу" (essentiellement; Оксерр). Некоторые Н., ввиду возможного разногласия между сословиями, взывают к посредничеству короля. Из всего этого видно, что политическая программа Н. 1789 г., несмотря на влияние политической литературы, брошюр, образцовых Н., местных юристов, несмотря на переработку Н. в городах, тем не менее, взятая в целом, в значительной степени проникнута монархическим принципом и далека от победы стремлений, выразившихся в провозглашении себя депутатами третьего сословия национальным собранием и в присвоении себе национальным собранием учредительной власти.

B. Герье.