Медведь в этнографии

— Культ М. до сих пор встречается у некоторых народов, преимущественно в Сибири и сев.-вост. Европе. Для первобытного дикаря М. был самым грозным животным, царем лесов на севере, как лев на юге. Он был страшен своей силой, поражал тем, что становился на задние лапы, чего не могут делать другие животные, и этим, как и своей хитростью, напоминал человека. Все северные и восточные инородцы придают ему человеческое происхождение, некоторые — даже божеское. Енисейские остяки думают, что медвежья шкура — только покров, под которым скрывается человеческое существо, обладающее божеской силой и мудростью. По поверью васюганских остяков, М. прежде был человеком-богатырем, у которого похитили одежду, вместо чего у него выросла шерсть. По сказанию алтайцев, М. — это хан (Коробты-хан), обращенный в зверя рассердившимся на него Эрликом (злым духом). По бурятской мифологии, М. был охотником и шаманом. И русский народ (например в Олонецкой губ.) верит, что М. есть человек, волшебством превращенный в зверя. В заговорах М. считается зверем особенным ("избави от различного зверя и медведя"). Взгляд на М., как на превращенного человека, проглядывает и в некоторых легендах западно-европейских народов. В настоящее время остяки Тобольского округа, встречаясь с М. на охоте, просят у него извинения, прежде чем убить его; если же не успеют извиниться перед живым М., то делают эта перед мертвым, иначе он будет мстить охотнику. Убив М., остяки зарывают мясо в землю (иначе он снова наденет шкуру и станет мстить за себя), а шкуру несут в деревню, где все идут ей на поклон; затем начинается трехдневное празднество, по окончании которого М. считается умилостивленным. Подобные медвежьи праздники наблюдаются у сургутских остяков, айнов, гиляков, лопарей; у финнов были особенные песни, которые пели при убиении М.

Ср. статьи Ядринцева и Куликовского, "О культе М." ("Этнограф. Обозрение", 1880); для классич. народов — F. Liebrecht, "Zur Volkskunde" (Гейльбронн, 1879).