Левитов

(Александр Иванович) — выдающийся писатель из народной жизни. Род. 20 июня 1835 г. в торговом селе Добром, Лебедянского у., Тамбовской губ., в семье дьячка. Дьячок был человек оборотливый, содержал постоялый двор, открыл у себя школу и Л. уже восьми лет был "подмастерьем" у отца и вел целый класс. Небольшая семья много трудилась, нередко даже непосильно, но жила безбедно и дружно и, в общем, детские годы Л. прошли привольно и ласково. Они наложили неизгладимый отпечаток на его мягкую, поэтическую и немного экзальтированную натуру. Лучшие страницы его нестройных, но часто полных истинной поэзии произведений — те, в которых он обращается мыслью к золотой поре своего детства, к воспоминаниям о безбрежной шири родной степи. Чувство природы, воспитанное тем, что мальчик пользовался каждой свободной минутой, чтобы убегать в окружавшую Доброе степь, было чрезвычайно развито в Л.; он зорким глазом истинного художника подмечал в ней самые мимолетные оттенки и умел их передавать ярко и обаятельно. Его описания придонских степей принадлежат к лучшим образцам русского пейзажа.

Учился Л. в лебедянском духовном училище и тамбовской семинарии и шел одним из первых. Под конец учения семинарское начальство, всегда недолюбливавшее Л. за "сочинительство" и увлечение светскими книжками, стало особенно преследовать его и подвергло его однажды, накануне перехода в высший класс, телесному наказанию, вследствие чего он заболел нервной горячкой и затем бросил семинарию. С несколькими рублями в кармане он пешком добрел до Москвы, потом перебрался в Петербург и поступил (1855) в медико-хирургическую академию. На мать Л. внезапное крушение надежды скоро видеть сына священником подействовало потрясающе; она с горя умерла. Отец вскоре женился вторично и разошелся с детьми; брат и сестра Л. должны были пойти по чужим людям и терпеть всякие невзгоды. Страстно привязанный к своей семье, особенно к сестре, Л. глубоко страдал, отчасти потому, что считал себя виной семейного разгрома, а еще более потому, что над ним самим в тоже время разразилось несчастье, лишавшее его возможности чем-нибудь облегчить горе близких. Через год после вступления в академию, вследствие какой-то истории, Л. очутился в Шенкурске, с обязательством отслуживать в качестве фельдшера стипендию, которую получал, будучи в академии. Что эта была за история, о которой Л. никогда ничего не говорил даже самым интимным друзьям — осталось неизвестным; но почти нет сомнения, что в ней не было ничего политического. Двухлетнее пребывание в жалком городишке оказало гибельное влияние на весь ход жизни Л. При полном отсутствии какого бы то ни было интеллигентного общества, да и по приниженному положению своему, Л. поневоле завел знакомства с людьми, все развлечения которых состояли в отчаянных попойках и картеже. Это развило в нем вынесенную еще из семинарии привычку к вину до степени страшной болезни. И если исконная русская слабость и в жизни некоторых других писателей-"разночинцев" 50-х и 60-х гг. отразилась весьма печально, то в жизни Л. она прямо сыграла роль роковую. Другим сверстникам Л. она только подточила и сократила жизнь, а Л. она самую жизнь превратила в истинно мученическую борьбу с неумолимым недугом. В своем отчаянии Л. обращался даже к помощи знахарей, лечивших от запоя, и на время как будто получал облегчение. Но проходил месяц, другой, недуг возобновлялся с неудержимой силой, и он снова, по собственному его выражению, начинал "зверски жрать водку", доходя при этом до того, что полиция подбирала его на улице в состоянии белой горячки. Несчастная слабость Л. отразилась и на его творчестве. Добрая половина его произведений посвящена "запивойству", игре пьяного воображения, пьяным галлюцинациям и т. д. Они производят иногда такое впечатление, будто ничего кроме бесшабашного пьянства и пьяного распутства и нет в русской жизни.

Промучившись два года в Шенкурске, пробыв затем год в Вологде, Л. получил свободу. Весной 1859 г. он почти без грошатронулся в путь, чтобы свидеться с родными, но добрался до Лебедяни только через полгода, потому что не только прошел пешком все огромное расстояние, но еще по дороге останавливался в селах и за какой-нибудь рубль нанимался работать целую неделю над приведением в порядок дел волостного управления. В его горемычной жизни наступает теперь некоторый просвет; в общем, начало 60-х годов является самым счастливым периодом жизни Л. Поселившись в 1860 г. в Москве, он хотя и бедствовал вначале, но, благодаря счастливойслучайности, познакомился с Аполлон. Григорьевым, который сразу оценил оригинальный талант Л. и пристроил его в качестве секретаря редакции передового тогда "Русского Вестника". Ободранный и обтрепанный жилец трущобных комнат "с небелью" внезапно превратился из бездомного пролетария в человека со светлыми надеждами на будущее. Он знакомится со многими писателями, встретившими дебютантатепло и приветливо; очерки его появляются один за другим в "Московском Вестнике", "Времени", "Рус. Речи", "Библ. для Чтения" и др.; на них обращают внимание. Л. приободряется и даже внешность его меняется; он становится франтом и если и запивает, то довольно умеренно. Но уже к середине 60-х гг. Л. окончательно превращается в неисправимого бродягу, мечущегося в безысходной тоске, вечно кочующего из Петербурга в Москву и обратно, пробующего пристроиться то учителем в Ряжске, то воспитателем одного из московских пансионов, то на железной дороге, но нигде не выживающего больше одного-двух месяцев, потому что всякая способность к правильному образу жизни в нем совершенно исчезла, под влиянием его ужасной страсти. Материальное положение все время было отчаянное; приходилось ютиться с подругой жизни — простой, по преданной швеей, — в подвалах, на чердаках и Бог весть в каких трущобах, питаться впроголодь, одеваться в лохмотья. Редкими исключениями являются недолгие светлые промежутки, вроде конца 1871 г. и начала 1872 г., когда Л. был фактическим редактором иллюстрированного журнала "Сияние". Особенно мучительны были последние 5 лет жизни Л. Заработок был ничтожен, здоровье окончательно надломлено, литературное положение подорвано вечными авансами из редакций, в уплату которых Л. давал одни наброски и отрывки. Нужда делала Л. настоящим пролетарием; он жил жизнью последних подонков общества, голодал и холодал. В последнем градусе чахотки он жил в нетопленой комнате; чтобы добыть из какой-то мелкой редакции 5 рублей, он в декабрьскую стужу вышел из дому в легком летнем пальто и жестоко простудился. 4 января 1877 г. Л. умер в моск. университетской клинике.

Худож. дарование Л. очень значительно. Из всех писателей-народников выше его в этом отношении стоит только один Глеб Успенский. Прежде всего Л. — удивительный рассказчик. Буквально из ничего создавал он все свои очерки и рассказы. В них нет ни интриги, ни завязки, ни развязки, нет вообще и тени того, что называется сюжетом. Автор завладевает вниманием читателя благодаря уменью сообщать интерес каждой мелочи, которой коснется. Его произведения представляют собой своего рода "искусство для искусства", где неважно, что автор рассказывает, а как. Другая замечательная сторона таланта Л. — его тонкий юмор, в связи с необыкновенно выразительным и характерным языком. Л. недаром опускался в неизведанные до него глубины русской жизни; он вынес оттуда богатейший запас оригинальных слов и оборотов, чисто — русского, хотя подчас и чисто-кабацкого остроумия. Вообще стиль Л. чрезвычайно ярок и колоритен. Рядом с этими внешними достоинствами и внутренние качества таланта Л. очень замечательны. Основная черта всех без исключения рассказов Л. — глубокая задушевность и мягкий, поэтический колорит. Живое чувство и потребность отвлечься от прозы жизни Л. пронес невредимым через все тяжелые испытания своей горемычной жизни. Как бы мрачно и безнадежно он ни начинал рассказ, но стоит ему мимоходом коснуться чего-нибудь ему дорогого: детства, природы, гибнущих сил и т. д. — и он весь преобразовывается: пессимизм уступает место задушевнейшему лиризму, порывам детски-чистой и незлобивой души.

Обращаясь, однако, к тому, какое употребление сделал Л. из щедро отпущенных ему от природы даров, нельзя не придти к заключению, что всем отдельным качествам таланта Л. недоставало единства, связующего цемента. Он не создал ни типов, ни миросозерцания, ни сколько-нибудь полной картины столь глубоко изученного им быта. Отдельных черт, отдельных положений и настроений в произведениях Л. целая сокровищница, но ансамбля — никакого. Ряд превосходных уголков и этюдов, набросанных широкой, сочной и яркой кистью, а картины нет. Человеком определенной партии Л. не был; усиленные попытки некоторых критиков сделать из него печальника народного горя весьма мало соответствуют содержанию его произведений. Уже одно то, что значительнейшая часть их посвящена ворам, проституткам, сводням, целовальникам и т. под. люду совершенно исключает возможность превратить Л. в писателя тенденциозно-демократич. направления. Нельзя также причислять его к писателям, идеализирующим народ. В огромном большинстве случаев левитовский "народ" наводит ужас своим глубоким нравственным падением и никаких симпатий не возбуждает. Правда, часть его рассказов вышла под тенденциозным заглавием: "Горе сел, дорог и городов" — но едва ли это заглавие не придумано издателем для лучшего сбыта книги и во всяком случае оно совершенно не соответствует содержанию книги. Никакого достойного сочувствия "горя" нет в этом изображении шоссейных попрошаек, пристанодержателей, родителей, сбивающих своих дочек, и прочего, как его автор сам окрестил, "беспечального народа", который "не сеет, не жнет". Слабая сторона творчества Л. объясняется тем, что, вышедши из народа и всю жизнь прожив с ним, он, однако, не составил себе ясного представления о коренных очертаниях его духовной физиономии. У Л. не было определенного угла зрения, внутренней планомерности; творчество его какое-то бесцельное, беспредметное и потому не оставляющее прочного следа в памяти. Автор совершенно не осмысливает изображаемого и в результате получается утомительное ощущение калейдоскопического мелькания. Первые рассказы Л. были собраны в 1865 г, под загл. "Степные очерки". Они выдержали 3 изд., постоянно дополняемые новыми очерками. Из всех произведений Л. "Степные очерки" пользуются наибольшей популярностью. Другие отдельные издания: "Бабушка Маслиха" (СПб., 1868); "Дворянка. Выселки" (СПб., 1868); "Московские норы и трущобы" (2-е изд., М., 1869; вместе с М. А. Вороновым); "Соседи" (СПб., 1868); "Уличные картины" (СПб., 1868); "Горе сел, дорог и городов" (М., 1874). К. Т. Солдатенковым изд. "Собрание сочинений Л.", с портретом Л. и обстоятельной статьей Ф. Д. Нефедова (М., 1884). Ср. А. М. Скабичевский, "Беллетристы-народники" (СПб., 1888) и "История нов. рус. литер." П. В. Засолимский, в "Русском Богатстве" (1882); H. H. Златовратский, в "Почине" (М., 1895).

С. Венгеров.