Куприн Александр Иванович

талантливый писатель. Род. в 1870 г. Воспитывался в Москве, во 2 кадетском корпусе и военном Александровском училище. Писать начал еще юнкером; первое произведение его ("Последний дебют") было напечатано в московском юмористическом журнале "Рус. Сатирич. Листок" (1889). Позже стал писать в "Рус. Богатстве". Держал экзамен в академию генерального штаба, но к окончанию экзаменов не был допущен распоряжением ген. Драгомирова, командовавшего тогда киевским округом. В 1894 г. К. оставил военную службу и стал работать в киевских, приволжских, одесских, ростовских изданиях. Близкое участие принимал в "Жизни и Искусстве", "Киевлянине", "Киев. Слове", "Самарской Газете", "Волыни", "Донской Речи", "Одесских Новостях". В промежутках газетной работы был актером, изучал зубоврачебное искусство, служил в технических конторах, занимался землемерием. Издал отдельно сборники "Киевские типы" (Киев, 1896) и "Миниатюры" (Киев 1897). В них есть проблески таланта, но в общем "миниатюры" и "типы" слишком беглы и поверхностны и даже несвободны от пряности сомнительного свойства. С 1901 г. К. поселился в СПб. в качестве ближайшего сотрудника "Мира Божьего" и изданий т-ва "Знание". Этим книгоиздательством выпущены 2 т. "Рассказов" К. (СПб., 1903 и 1906). Первый том, куда ставший очень строгим к себе автор внес только 10 из многочисленных своих рассказов, имел серьезный успех и в публике (2 изд.), и в критике. В нем еще чувствуется влияние крупных писателей и русских и иностранных; встречаются мотивы Толстого, Гауптмана ("Одиночество"), Тургенева ("Лесная глушь", в стиле "Бежина луга"). Самое решительное влияние оказал на К. Чехов. Зародившись и получив свое развитие в ту же мрачную эпоху политического безвременья, творчество К. тоже впитало в себя Чеховскую тоску и Чеховское сознание интеллигентского бессилия что-нибудь сделать. Основной тип рассказов К. — нервные, честные, но дряблые натуры, добрые порывы которых не приводят ни к чему, кроме полного нравственного банкротства. Из превосходно изученного им солдатского мира К. и в "Рассказах", и в позднейшем "Поединке" всегда с особенным тщанием выхватывает жалких солдатиков, совершенно неспособных отстоять себя, тупых и неумелых, так что и жалеют-то их "хорошие" офицеры-неврастеники больше из принципа. Сквозь общий уныло-неврастенический тон Чеховской школы у К. пробивалось, однако, очень решительно и нечто другое, указывающее на то, что общественное уныние близилось к концу. Общее впечатление от книги получилось резко-протестующее. Военные рассказы("Ночная смена", "Поход" и особенно "Дознание") — сплошное, нервно-возбужденное обличение бездарной и бесчеловечной организации нашего военного быта. И остальные рассказы подобраны вполне определенно, особенно рассказ из заводской жизни "Молох", с его реалистически-символическим изображением бездушного, всепожирающего чудовища капитализма, и лучший рассказ всей книги — "Болото". В "Болоте" нарисована потрясающая картина с одной стороны людской жестокости, с другой — чисто-скотской покорности. В видах удобства наблюдения за порубками, в самом центре трясины для лесника построена изба — и покорно живет лесник в гнезде болотных миазмов; медленно чахнет и вымирает вся его семья. Смена общественно-литературных настроений сказалась в заключительном символическом аккорде рассказа: студент Сердюков, наблюдая на бледных, бескровных лицах детей лесника сокрушительную работу вампира болотной малярии, приходит сначала к страшному выводу, что не все ли равно как жить и как умереть; но затем он чувствует жгучий прилив бодрости, ему "жадно до страдания" хочется "видеть солнце" и он выбегает из "болота" на простор "ясного, чистого воздуха летнего утра". Успех, выпавший на долю К. после выхода I т. его "Рассказов", превратился в шумную известность, когда в начале 1905 г. в VI-м сборнике "Знания" появилась большая повесть его из военного быта: "Поединок" (позднее "Поединок", вместе с небольшим колоритно написанным очерком "С улицы", составил II том "Рассказов" К.). "Поединок" (переведен на франц., немецк., польский и итальянский яз.) написан ярко и очень интересен. Особенно заслуживает внимания эволюция общественной психологии, теоретически выраженная в речах своеобразного ницшеанца Низанского, а художественно — в изображении отдельных моментов душевной жизни главного героя повести, симпатичного поручика Ромашева. Низанский на смену Чеховскому пессимизму провозглашает, что жизнь прекрасна и что для победы над злом нужна только "великая вера в свое я". Ромашев, в общем — типичный представитель излюбленных К. "добрых" поручиков, преисполненных лучших намерений, но не настолько нравственно сильных, чтобы оказать влияние на косность окружающей их среды. По временам, однако, Ромашев вдруг чувствует в себе власть высвобождающегося я, и тогда в нем просыпается настоящая сила, пред которой отступает трусливое насилие (сцена с полковником). Главная причина небывалого в русской книжной торговле успела "Поединка" — в том, что он своим изображением военной жизни ответил на первенствующий интерес момента. Ошеломленное рядом неслыханных поражений русской армии в Маньчжурии, общество лихорадочно искало разгадки катастрофы. Повесть К. давала ключ, тем более верный, что она была написана до войны и не задавалась никакими определенными выводами, а просто рисовала широкую, полную и правдивую бытовую картину армейской жизни. Впечатление получалось до последней степени удручающее. Такое офицерство, какое изображено в "Поединке", очевидно не могло вести к победе.

С. Венгеров.