Анна Иоанновна

императрица Всероссийская, род. 28 янв. 1693 г., коронована 28 апр. 1730 г., † 17 октяб. 1740 г. — Вторая дочь царя Иоанна Алексеевича и царицы Прасковьи Федоровны (рожд. Салтыковой), А. И. росла при довольно неблагоприятных условиях тяжелой семейной обстановки. Слабый и нищий духом царь Иоанн не имел значения в семье, а царица Прасковья не любила дочери. Естественно поэтому, что царевна А. не получила хорошего воспитания, которое могло бы развить ее природные дарования. Учителями ее были Дидрих Остерман (брат вице-канцлера) и Рамбурх, "танцевальный мастер". Результаты такого обучения были ничтожны: А. И. приобрела некоторые познания в немецком языке, а от танцевального мастера могла научиться "телесному благолепию и комплиментам чином немецким и французским", но плохо и безграмотно писала по-русски. До семнадцатилетнего возраста А. И. большею частью проводила время в селе Измайлове, Москве или Петербурге под надзором тетки Екатерины и дяди Петра Великого, который, однако, не позаботился исправить недостатки ее воспитания и из-за политических расчетов выдал ее замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма осенью 1710 года. Но вскоре после шумной свадьбы, отпразднованной с разными торжествами и "курьезами", 9-го января 1711 г. герцог заболел и умер. С тех пор А. И. провела 19 лет в Курляндии. Еще молодая, но овдовевшая герцогиня жила здесь не особенно веселою жизнью; она нуждалась в материальных средствах и поставлена была в довольно щекотливое положение среди иностранцев в стране, "которая была постоянным яблоком раздора между сильными соседями — Россией, Швецией, Пруссией и Польшей". Со смертью Фридриха Вильгельма и после ссоры его преемника Фердинанда с курляндским рыцарством претендентами на Курляндское герцогство явились кн. А Д. Меншиков и Мориц Саксонский (побочный сын короля Августа II). Мориц притворялся даже влюбленным в А. I.; но планы его расстроены были благодаря вмешательству Петербургского кабинета. Во время пребывания своего в Курляндии А. И. жила преимущественно в Митаве. Сблизившись (около 1727 г.) с Э. И. Бироном и окруженная небольшим штатом придворных, в числе которых особенным значением пользовался Петр Михайлович Бестужев с сыновьями, Михаилом и Алексеем, она находилась в мирных отношениях к курляндскому дворянству, хотя и не перерывала связей с Россией, куда ездила изредка, например в 1728 г. на коронацию Петра II, внезапная смерть которого (19 марта 1730 года) изменила судьбу герцогини. Старая знать хотела воспользоваться преждевременною кончиной Петра Алексеевича для осуществления своих политических притязаний. В собрании Верховного тайного совета 19 марта 1730 г. по предложению кн. Д. М. Голицына решено было обойти внука Петра Вел. и его дочь. На престол избрана была А. И., а с предложением об этом избрании под условием ограничения власти немедленно посланы были в Митаву кн. В. Л. Долгорукий, кн. М. М. Голицын и ген. Леонтьев. Герцогиня подписала поднесенные ей "кондиции" и, следовательно, решилась без согласия Верховного тайного совета, состоявшего из 8 "персон", ни с кем войны не начинать и мира не заключать, верных подданных никакими новыми податями не отягощать и государственных доходов в расход не употреблять, в придворные чины как русских, так и иноземцев не производить, в знатные чины, как в статские, так и в военные, сухопутные и морские "выше полковничья ранга" никого не жаловать, наконец, у шляхетства "живота, имения и чести" без суда не отымать. В случае нарушения этих условий императрица лишалась короны российской. По приезде в Москву императрица, однако, не обнаружила особенного желания подчиниться подписанным ею условиям. В столице она застала целую партию (гр. Головкина, Остермана), которая готова была противодействовать олигархическим стремлениям верховников и, быть может, знала, что офицеры гвардейских полков и мелкое шляхетство, приехавшее на предполагавшуюся свадьбу императора Петра II-го, сбираются в домах князей Трубецких, Барятинских, Черкасских и явно высказывают свое недовольство по поводу "властолюбия" Верховного тайного совета. Князья эти вместе со многими дворянами допущены были во дворец и уговорили императрицу собрать Совет и Сенат. На этом торжественном собрании 25 февраля 1730 г. кн. Черкасский подал от шляхетства челобитную, которую прочел вслух В. Н. Татищев и в которой оно просило императрицу обсудить кондиции и шляхетские проекты выборными от генералитета и шляхетства. Государыня подписала челобитную, но выразила желание, чтобы шляхетство немедленно обсудило поданное ей прошение. После недолговременного обсуждения князь Трубецкой от лица всего дворянства подал императрице адрес, который составлен и прочитан был кн. Антиохом Кантемиром. В адресе дворянство просило императрицу принять "самодержавство", благорассудно править государством в правосудии и в облегчении податей, уничтожить Верховный совет и возвысить значение Сената, а также предоставить право шляхетству в члены Сената "на упалые места", в президенты и губернаторы выбирать "баллотированьем". Императрица охотно согласилась принять самодержавие и в тот же день (25 февр.) разорвала незадолго перед тем подписанные ею "кондиции". Так рушилась политическая затея старой московской знати. Князья Долгорукие были сосланы в свои деревни или в Сибирь, а вскоре затем некоторые из них казнены. Князья Голицыны потерпели менее: "сначала никто из них не был послан в ссылку; их только отдалили от Двора и от важнейших государственных дел, возложив, впрочем, на них правление Сибирскими губерниями".

А. И. было 37 лет, когда она стала самодержавною императрицей Всероссийской. Одаренная чувствительным сердцем и природным умом, она, как отец ее, лишена была, однако, твердой воли, а поэтому легко мирилась с тою первенствующею ролью, какую играл ее любимец Э. И. Бирон при дворе и в управлении. Подобно деду (царю Алексею Михайловичу), она охотно беседовала с монахами, любила церковное благолепие, но, с другой стороны, страстно увлекалась стрельбою в цель, псарнями, травлей и зверинцами. Старый московский дворцовый чин не мог уже удовлетворять новым потребностям придворной жизни XVIII века. Необыкновенная роскошь мирилась нередко с безвкусием и плохо прикрывала грязь; западноевропейское платье и светская вежливость не всегда сглаживали природную грубость нравов, которая так резко сказывалась в характере придворных развлечений того времени. Императрица оказывала свое покровительство святошам и приживалкам, держала при дворе разных шутов (кн. Волконского, кн. Голицына, Апраксина, Балакирева, Косту, Педрилло), устраивала "машкерады" и курьезные процессии; из них наиболее известны те, которые состоялись по случаю женитьбы шута кн. Голицына и постройки ледяного дома в конце зимы 1739 г. Таким образом, придворная жизнь этого времени уже не регулировалась строгим и скучным ритуалом московского терема, но и не привыкла еще к утонченным формам западноевропейского придворного быта.

По принятии самодержавия императрица поспешила уничтожить учреждение, которое обнаружило стремление к ограничению ее верховной власти. Верховный совет в 1731 г. заменен был Кабинетом, впрочем, равным ему по значению. Кабинет, в сущности, управлял всеми делами, хотя и действовал иногда в смешанном составе с Сенатом. Последний приобрел большее значение, чем прежде, разделен на 5 департаментов (духовных дел, военных, финансовых, судебных и торгово-промышленных), но решал дела на общих собраниях. Сделана была также попытка (указом 1 июня 1730 г.) привлечь "добрых и знающих людей" из шляхетства, духовенства и купечества к составлению нового Уложения. Но по случаю неявки большинства выборных к сроку (1-го сентября) дело это указом 10 дек. 1730 г. поручено ведению особой комиссии, которая работала над составлением вотчинной и судной глав Уложения до 1744 г. Таким образом, просьбы, высказанные дворянством 25 февраля 1730 года, остались далеко не выполненными. Тем не менее в его положении произошли перемены политического и экономического свойства, перемены, благодаря которым существенно изменилось и его служебное значение. Эти перемены вызваны были, с одной стороны, помимо правительства, тем участием, какое принимало дворянство в дворцовых переворотах со смерти Преобразователя, с другой — стремлением самого правительства облегчить сильное напряжение, в каком находилось народное хозяйство со времен Петра. Под влиянием этих причин облегчена была военная служба. Манифестом 31 декабря 1736 г. дозволено одному из шляхетских сыновей, "кому отец заблагорассудит, оставаться дома для содержания экономии"; однако этот сын должен был обучаться грамоте и, по крайней мере, арифметике для того, чтобы быть годным к гражданской службе. Жалованье тех из шляхетских детей, которые отправлялись на службу, еще с января 1732 г. сравнено было с жалованием иностранцев, а манифестом 31 декабря самая служба их ограничена 25-летним сроком, считая ее действительной с 20-летнего возраста. Вместе с облегчением службы увеличены привилегии землевладельцев. Указом 17 марта 1731 г. отменен закон о единонаследии (майорате), окончательно уравнены поместья с вотчинами, определен порядок наследования супругов, причем вдова получала 1/7 недвижимой и 1/4 движимой собственности покойного мужа даже и в том случае, если вступала во 2-й брак. Военная служба была тяжела не только для дворян, но и для крестьян, которые нанимали рекрутов за большие деньги (средним числом по 150 руб. за каждого). В 1732 г. Минихом предложено сбирать рекрутов 15—30 лет по жребию с крестьянских семей, где находится более одного сына или брата, и выдавать рекрутам уверительные письма в том, что если он прослужит 10 лет рядовым и не получит повышения, то может выйти в отставку.

Но если во внутренней деятельности правительства заметны довольно значительные отступления от взглядов Петра, то в отношениях к Малороссии и во внешней политике оно, напротив, стремилось выполнить петровские планы. Правда, правительство отказалось от мысли утвердиться на берегах Каспийского моря и в начале 1732 г. возвратило Персии завоеванные у нее Петром области. Зато в Малороссии по смерти гетмана Апостола в 1734 г. нового гетмана не назначили, а учредили "правление гетманского уряда" из 6 "персон", трех великорусов и трех малорусов, которые под ведением Сената, но "в особливой конторе" управляли Малороссией. В отношениях к Польше и Турции также продолжали действовать прежние начала петровской политики. По смерти Августа II Россия в союзе с Австрией стремилась водворить на польском престоле сына его Августа III, который обещал содействовать русским видам на Курляндию и Лифляндию. Но Станислав Лещинский продолжал высказывать свои претензии на польский престол, а бракосочетание его дочери Марии с Людовиком XV усилило влияние его партии. Тогда польская партия, сочувствовавшая избранию Августа, сама обратилась с просьбою о помощи к императрице, которая не замедлила воспользоваться таким случаем. Вслед за появлением двадцатитысячного русского войска под начальством графа Ласси в Литве состоялось избрание Августа (24 сент. 1733 г.). Станислав Лещинский бежал в Данциг. Сюда же прибыл Ласси, но осада города пошла удачно лишь с приездом Миниха (5 марта), и с появлением русского флота (28 июня 1734 г.) город сдался и Лещинский принужден бежать. Осада Данцига продолжалась 135 дней и стоила русским войскам более 8000 человек, а с города взят был миллион червонцев контрибуции. Но русские силы не столько нужны были на северо-западе, сколько на юго-востоке. Петр Великий не мог без досады вспомнить о Прутском мире и, по-видимому, предполагал начать новую войну с Турцией; в нескольких стратегических пунктах южной Украйны он заготовил значительное количество разного рода военных припасов (муки, солдатских одежд и оружия), которые при обозрении их генерал-инспектором Кейтом в 1732 г. оказались, однако, почти все сгнившими и испортившимися. Ближайшим поводом к объявлению войны послужили набеги татар на Украйну. Правительство воспользовалось временем, когда турецкий султан занят был тяжелой войной с Персией и когда крымский хан находился в отлучке с отборными войсками в Дагестане, для открытия военных действий. Тем не менее, первая экспедиция генерала Леонтьева в Крым с двадцатитысячным отрядом оказалась неудачною (в окт. 1735 г.). Леонтьев потерял с лишком 9000 человек без всяких результатов. Дальнейшие действия были удачнее; они частью обращены были на Азов, частью на Крым. Азовская армия (1736 г.) находилась под начальством Ласси, который после довольно тяжкой осады овладел Азовом (20 июня). В то же время Миних взял Перекоп (22 мая) и дошел до Бахчисарайских теснин, а Кинбурун сдался генералу Леонтьеву. В 1737 г. Ласси опустошил западную часть Крыма, а Миних приступил к осаде Очакова, который взят был 2 июля. Осенью того же года здесь храбро защищался генерал Штофелен от осаждавших его турок. Этим, однако, военные действия не закончились. В 1739 г. Ласси снова вторгнулся в Крым с целью завладеть Кафою, а Миних двинулся на юго-запад, одержал блестящую победу при Ставучанах (17 августа), взял Хотин (19 числа того же месяца), 1 сентября вступил в г. Яссы и принял от светских и духовных чинов Молдавии изъявления покорности императрице. Но в начале сентября Миних получил приказание прекратить военные действия. Русское правительство желало мира, давно начатая война требовала больших средств и становилась утомительной для самого войска, которое в дикой степной местности должно было возить с собой не только припасы, но и воду, даже дрова, больных и раненых. Императрица принуждена была заключить этот мир поспешно и далеко не выгодно для России ввиду неудачных действий союзных австрийских войск. Еще в конце 1738 г. русское правительство обещало Карлу VI выслать вспомогательный корпус в Трансильванию, но не могло выполнить своего обещания, так как русским пришлось бы в таком случае пройти через Польшу, а поляки не соглашались пропустить их. Австрийский двор, однако, продолжал требовать высылки этого вспомогательного корпуса. Между тем неудачные действия австрийских войск и происки французских дипломатов, которые в интересах Франции стремились к разделению двух союзнических дворов, побудили Австрию заключить крайне невыгодный для нее и притом сепаратный, подписанный без ведома союзников, мир с Портою. Лишенная союзника и предвидя близкое окончание войны султана с Персией, императрица решилась также заключить (Белградский) мир, по которому Азов остался за Россией, но без укреплений, Таганрогский порт не мог быть возобновлен, Россия не могла держать кораблей на Черном море и имела право вести торговлю на нем только посредством турецких судов. Но Россия получала право построить себе крепость на донском острове Черкасске, Турция — на Кубани. Наконец, Россия приобретала кусок степи между Бугом и Днепром. Таким образом, война, которая стоила России до 100000 солдат, оказалась бесполезной, как это и предсказывал гр. Остерман еще до начала военных действий. Заключение мира пышно отпраздновано было в Петербурге 14 февраля 1740 года.

Походы Миниха и Ласси не только не принесли почти никаких выгод России, уже истощенной петровскими войнами, но повели ко вредным последствиям в сфере государственного и народного хозяйства. В конце царствования императрицы А. И. в великороссийских губерниях насчитывалось всего лишь 5565259 человек мужского пола и 5327929 женского пола. Государственные расходы, между тем, были довольно значительны. В 1734 г., например, на содержание двора требовалось 260000 руб., императорской конюшни — 100000 р. На пенсии разным родственникам и родственницам императрицы выходило 77111 р., на жалование и дачи разным гражданским чинам 460118 р., на артиллерию 370000 р., в адмиралтейство 1200000 руб., на войско 4935154 р. Кроме того, отпущено в две академии (наук и адмиралтейскую) — 47371 р., геодезистам и школьным учителям 4500 р., на пенсионные дачи 38096 р., на строения 256813 р. и на мелкие, случайные расходы 42622 р. Но эти потребности удовлетворялись, да и то не вполне, лишь при крайнем напряжении народных сил. Тяжелые подати и повинности, падавшие на незначительное население, и народные бедствия, как то: голод (в 1734 г.), пожары и разбои, приводили народное хозяйство в печальное состояние. Многие крестьяне убегали из бесхлебных мест, так что в деревнях иногда оставалась лишь половина населения, занесенного в последнюю переписную книгу. Сеять хлеб было некому, а оставшиеся крестьяне были, между тем, принуждены платить подати за бежавших и разорялись еще более. Неудивительно поэтому, что население неисправно платило подати. В 1732 году, например, в губерниях и провинциях надлежало собрать таможенных, кабацких "и прочих" доходов 2439573 р., а по присланным "репортам" в сборе оказалось всего 186982 р.; "а остальные сполна ли в сборе и что в доимке осталось — неизвестно, потому что из многих губерний и провинций репортов не прислано". Для того, чтобы по возможности сократить все более и более нараставшее количество недоимок, правительство, с одной стороны, стремилось облегчить положение тяглых классов, с другой — прибегало к предохранительным и карательным мерам. Первая цель достигалась упорядочением областного управления, например известным распоряжением о том, чтобы воеводы в городах сменялись каждые два года и по смене отдавали отчет в своей деятельности перед Сенатом, сложением недоимок, как это было в 1730 году на майскую треть и на первую половину 1735 года, наконец, промышленной политикой, поощрявшей фабричное производство. Так, указом 6 апреля 1731 г. дозволено фабрикантам торговать своими товарами в собственных лавках; указом 7 января 1736 г. хотя и запрещено фабрикантам покупать деревни, но дозволено приобретать крепостных без земли. Тот же указ прикреплял к фабрикам мастеров (но не чернорабочих), бежавших от помещиков, приписывал к фабрикам на пятилетний срок лиц несостоятельных, бродяг и нищих, но не дозволял принимать новых рабочих на фабрики без пашпортов, заботился об устройстве технических школ при фабриках, давал даже слишком большие права фабрикантам наказывать рабочих, поручал надзор за фабриками и определение торговых оборотов каждой из них Коммерц-коллегии и, наконец, фабрикантов и выдававших себя за таковых для посторонних целей лишал привилегий, дарованных законом лицам этого состояния. Центральное управление по торговой части несколько видоизменилось еще по указу 8 октября 1731 года; по этому указу Мануфактур-контора и Берг-коллегия соединены с Коммерц-коллегией, которая разделена на 3 секции, заведовавшие горным делом, мануфактурами и торговлей. В царствование А. И. обращено также внимание на горное дело. В 1733 г. учреждена особая комиссия под председательством гр. М. Головкина для решения вопроса, полезнее ли содержать горные заводы на казенные средства или отдавать их частным лицам. Вопрос этот, не решенный комиссией 1733 года, снова обсуждался в комиссии 1738 г. Последняя решила, что выгоднее горное дело предоставить частной предприимчивости, что и утверждено было государыней. Еще за четыре года до созыва этой комиссии для приведения в порядок горного дела в Сибирскую и Казанскую губернии послан был В. Н. Татищев, который, однако, не успел докончить начатого им дела; он возбудил недовольство Бирона, ибо обнаружил злоупотребления герцога, который под подставным именем выписанного им из Саксонии барона Шенберга взял казенные заводы себе в аренду и сделал Шенберга начальником Берг-директориума, заменившего Берг-коллегию и устроенного бюрократически, а не коллегиально. Кроме забот о промышленности, горном деле и торговле, правительство стремилось пополнить недостаток частного кредита, хотя в этом случае и имело в виду скорее казенные, чем частные выгоды. В 1733 г. велено было открыть заем из монетной конторы по 8 %, а также под залог золота и серебра, которые долею превосходили бы выданные деньги; но "алмазных и прочих вещей, также деревень и дворов под заклад и на выкуп не брать". При годовом сроке займа дозволялась, однако, трехлетняя рассрочка. — Но все эти попечения правительства о поднятии уровня народного благосостояния далеко не вполне приводили к желанной цели. В 1740 г. недоимок можно было насчитать "несколько миллионов". Поэтому принимались строгие меры относительно розыска беглых крестьян, учрежден особый доимочный приказ, из которого дела по сбору недоимок впоследствии перешли в канцелярию конфискации, а с 1738 г. в доимочную комиссию. Учреждена была также особая генеральная счетная комиссия, впрочем, скоро упраздненная, и восстановлена Ревизион-коллегия, для которой был составлен особый регламент, по коему коллегия получала "вышнюю дирекцию в свидетельстве и в ревизии счетов о всех государственных доходах и расходах, какого бы звания они ни были", начиная с 1732 года.

Внешняя политика направляла правительственную деятельность и народный труд к выполнению не особенно плодотворных целей. Тем не менее, внимание правительства не настолько поглощено было этими целями, чтобы вовсе не обращать внимания на потребности народного образования. При Академии, как известно, читались лекции "российскому юношеству"; впрочем, с 1733 по 1738 г. таких лекций "не преподано". В 1731 г. по предложению Миниха основан кадетский корпус, состоявший первоначально из 200, затем из 360 воспитанников. Обязательными для всех были закон Божий, арифметика и "военные экзерциции"; остальным наукам, так же как и языкам, учился кто хотел. По указу 1737 г. недоросли, шляхетские дети, когда являлись во второй раз в Петербург к герольдмейстеру, в Москве и губерниях к губернатору, то должны были знать читать и писать; отцу или родственникам, желавшим продолжить это воспитание, дозволено было приводить детей через 4 года, но уже со знанием закона Божия, арифметики и геометрии. Наконец, и после третьего смотра шестнадцатилетних недорослей в Москве или Петербурге возможно было молодым людям оставаться при родителях, но с обязательством изучить географию, фортификацию и историю. В 20 лет назначалась последняя явка в герольдию, причем те из шляхетских детей, которые обнаруживали наибольшие успехи в науках, скорее других производились в чины. Кроме образования высших классов, правительство обратило внимания и на образование низших слоев общества. Указом 29 октяб. 1735 г. велено было устраивать школы при фабриках для детей фабричных рабочих, а 12 декаб. того же года велено основать церкви при фабриках с многочисленным персоналом, если эти фабрики отдалены от приходских церквей. Впрочем, 28 сент. 1736 г. издано было распоряжение, по которому всех церковнослужителей, не присягавших императрице, велено было взять в солдаты. От этого в 1740 г. церквей без причта, праздных, оказалось до 600. — Наука и литература в царствование императрицы А. И. также имели своих довольно видных представителей. В. Н. Татищев знакомился с рукописями, издавал Судебник, составлял свой лексикон, написал известную "Историю российскую", наставлял сына в своей духовной. Байер, "профессор антиквитетов", занимался исследованием скифо-сарматской древности, бывший лейпцигский студент Герард Миллер участвовал в Камчатской экспедиции в 1733 г., собирал памятники, касавшиеся истории Сибири, и издавал рукописные тексты; академики Гольдбах, Делиль, Винигейм, Гензиус, Дювернуа, Крафт, Эйлер, Вейбрехт, Аммон — занимались изучением математических и естественных наук. Князь Ан. Кантемир переводил Анакреона, Юстина и других писателей, а также в известных своих сатирах выставлял недостатки современного ему общества. В. Тредиаковский составлял "Новый и краткий способ к сложению стихов российских" (изд. в 1735 г.), занимался переводами и упражнялся в стихотворстве. В области духовной литературы продолжалась полемика, которая возбуждена была изданием "Камня веры" Стефана Яворского. В этой полемике принимал деятельное участие Феофилакт Лопатинский, написавший "Апокризис или возражение на письмо Буддея" и сочинение "О лютеранской и кальвинской ереси".

Несмотря на заметное развитие науки и литературы при А. И., положение государства в последние годы ее царствования было довольно печальным. Петровские войны и тяжелые походы 1733—1739 гг., а также жестокое правление и злоупотребления Бирона давали себя чувствовать, вредно отзывались на состоянии народного хозяйства. Если служебные обязанности шляхетства и были облегчены в некоторых отношениях, то податные обязанности по-прежнему тяжелым бременем ложились на низший класс и становились еще тяжелее под влиянием той строгости, с которой производилось взимание недоимок. При таких условиях власть землевладельцев над крестьянами чувствовалась сильнее. Неудивительно поэтому, что кое-где замечаются вспышки народного неудовольствия. Сохранились известия, например, о появлении в селе Ярославцеве киевского полка лжецаревича Алексея Петровича, которого поспешили признать местный священник и солдаты; есть сведения о заговоре против жизни хозяина, составленном рабочими на ярославской полотняной фабрике Ивана Затрапезного в 1739 г., о возмущении крестьян против одного из данковских помещиков, причем для их усмирения понадобилось содействие "городской команды". С 1735 г. по 1740 г. происходило несколько восстаний башкир, к которым с 1738 г. присоединились и киргизы. Их усмиряли А. Румянцев, В. Татищев и кн. В. Урусов. Ропот и неудовольствие возбуждали подозрения правительства; лазутчики и доносчики роились всюду. Терпели не только низшие классы, но и некоторые из представителей аристократии, если чем-либо мешали усилению Бирона. Фельдмаршал кн. В. В. Долгорукий был сослан, в 1733 г. также сослан был ни в чем не повинный кн. А. Черкасский. Указом 12 нояб. 1739 г. обнародовано, что князю Ивану Долгорукому после колесования отсечена голова, что тому же наказанию подвергнуты кн. Василий Лукич, Сергей и Иван Григорьевичи, и что кн. Василий и Михайла Владимировичи сосланы; Алек. Вас. Макаров содержался под арестом. Наконец, известна печальная судьба А. П. Волынского, который возвысился благодаря Бирону, но вскоре восстановил против себя бывшего своего покровителя, Остермана, и Куракина. Обвиненный в государственных преступлениях, он был казнен 27 июня 1740 г. вместе с несколькими сообщниками; других били кнутом и сослали в Сибирь на каторжную работу. Тяжело было правление временщика; но ропот и неудовольствие народное благодаря его стараниям почти вовсе не доходили до императрицы. Притом в последнее время А. И. чувствовала себя не совсем здоровой. 5 октября 1740 г. за обедом ей стало дурно, а 17 числа того же месяца она скончалась, назначив преемником малолетнего Иоанна Антоновича и регентом до его совершеннолетия Бирона, герцога Курляндского.

Важнейшие пособия: С. Соловьев, "Ист. Рос." (т. XIX и XX); Э. Герман, "Geschichte des Russischen Staates" (Гамб., 1848 г., т. IV); Д. Корсаков, "Воцарение имп. Анны Иоанновны" (Каз., 1880 г.); Е. Карнович, "Замыслы верховников и челобитчиков" (в 1730 г., в "Отеч. зап." — т. CXIX, стр. 209—237 и 485—516); Н. Попов, "Татищев и его время" (Москва, 1861); Е. Карнович, "Значение бироновщины в русской истории" (в "Отеч. зап.", т. ССХ (XXXV), стр. 541—582; т. CCXI (XXXVI), стр. 93—132).