Караджич

(Вук или Волк Стефанович, сербск. Вук Стефановић Караџић) — знаменитый преобразователь сербского литературного языка и правописания, отец новейшей сербской и хорватской литературы, род. 26 октября 1787 г. в с. Т(е)ршиче, недалеко от г. Лозницы, в Сербии (тогда еще турецкой). Очень рано научился он грамоте от своего родственника Евты Савича Чотрича, игравшего впоследствии довольно видную роль при освобождения Сербии. Учителю за неимением чернил, бумаги и букваря приходилось толочь порох, замешивать его водой и этим раствором писать буквы на обрывках патронной бумаги. Впоследствии удалось достать и букварь, который мальчик разучивал, ходя по лугам со своим стадом. Ко всякому встречному, кроме турка и грека, обращался он с просьбой проверить его чтение и скоро сделался грамотеем. В м-ре Троношском, куда его отдал отец для обучения, его заставляли пасти коз, и отец решил, что уж если К. пасти коз, так лучше своих, чем монастырских. Продолжая учиться дома, К. к 17 годам считался самым ученым человеком в своей местности. В 1804 г. вспыхнуло восстание сербов под предводительством Карагеоргия; К. примкнул к восставшим и, как человек грамотный, был сделан писарем предводителя. Вскоре турки напали на родные для К. места, опустошили их огнем и мечом, и старик К., сделавшись из зажиточного селянина бедняком, не удерживал у себя сына. К. ушел в Карловцы и изучил там. яз. латинский, церковно-славянский и немецкий. В 1807 г. К. вернулся в Сербию и вскоре получил место писаря в белградском совете. Усиленные умственные занятия и труды, понесенные им во время восстания, расстроили его здоровье; после неудачного лечения в Венгрии он возвратился (1810) хромым, на костыле, с которым никогда уже не расставался. В Белграде он был учителем основной школы; затем он был назначен судьей Брзопаланского округа. Несчастная война 1813 г. (см. Сербия) заставила его удалиться в Вену, где в то время два серба, Д. Фрушич и Д. Давидович, издавали "Сербские Новины". К. написал для этой газеты статью о падении Сербии в форме письма к Георгию Черному и подал ее в цензуру; цензором же славянских книг и журналов тогда состоял известный Копитар. Язык статьи поразил цензора своею необычайностью. Он пожелал видеться с автором; они познакомились, сблизились, и Копитар сделался руководителем Караджича во всем, что касалось литературы и науки. Не удивительно, что Копитар был поражен языком статьи К.: она была написана на чистом народном сербском языке, без всякой примеси слов и речений церковно-славянских, тогда как в сербской письменности господствовал особый искусственный язык, в состав которого входили три основных элемента — сербский, русский и церковно-славянский. Была и до К. попытка сближения письменной речи с устной, но автор ее, Досифей Обрадович, не всегда был последователен (см. Сербский яз. и литература); К. же, не получивший серьезного школьного образования, не мог писать и говорить по-сербски иным языком, как народным, да если бы и мог, то не захотел бы, потому что гордился своим знанием простонародного языка. Особенно полезно было для него в этом отношении то время, когда он был судьей в Борзой-Паланке: "тут я внимательно слушал судящихся селян (говорил он одному русскому ученому) и всякое слово, мне незнакомое, немедленно отмечал на бумаге без всякой литературной цели, о которой мне тогда и не грезилось, а так, для себя". Еще легче ему было усвоить себе обычаи народа, так как он знал и понимал их, как всякий селянин. Копитар, узнав о значительном запасе народных песен, сохранившемся в памяти К., просил его записать и издать их. К. стал записывать все, какие помнил, песни, а чего не знал, справлялся у жены своего родственника Живковића, который прибыл в Вену одновременно с ним. Так составился и был издан первый сборник сербских народных песен: "Мала простонародна Славено-србска песнарица" (Вена, 1814). Под влиянием бесед с Копитаром К. задумал составить сербскую грамматику; с этою целью он в славянской грамматике Мразовича стал переделывать все формы из славянских в сербские. Получилась "Писменица србскога иезика по говору простога народа" (Вена, 1814). Копитар, хорошо понимавший все недостатки этого опыта, тем не менее помог К. издать его, будучи уверен, что дело на том не остановится. По совету того же Копитара К. ездил в Срем и Карловцы для собирания народных песен, которые издал в виде второго вып. "Песнарицы", посвятив его Копитару. С целью изучения языка и собирания материалов для сербского словаря, К. путешествовал по Сербии, Срему, Славонии, Хорватии, Далматии, Черной Горе, познакомился с ученым архимандритом Лукианом Мушицким, получил от одного священника список в 4000 сербских слов. По возвращении в Вену К. по настоянию Копитара принялся за составление словаря. Работа шла в таком порядке: К. записывал на лоскутках бумаги слова и объяснял смысл и употребление их Копитару, который приписывал латинский и немецкий их перевод, наконец, сам К. приводил (по-сербски) примеры пояснительные, или, где было нужно, описания предмета, обычая и т. д. Таким образом получилась книга, содержащая не только сербские слова с их значением и объяснениями, но и драгоценные сведения географического и этнографического характера. Она вышла в свет под заглавием "Српски pjeчник истумачен њемачким и латинским pиjeчима" (1818). К ней приложена и краткая грамматика, составляющая как бы второе издание "Писменицы", но совершенно переработанная и измененная к лучшему до такой степени, что была переведена на немецкий язык, с предисловием, самим Я. Гриммом: "Wuk's Stephanowitsch kleine Serbische Grammatik" (Лпц. и Берл., 1824). В 1818 г. К. ездил в Россию, где побывал в Петербурге, Москве, Харькове, Киеве и познакомился с профессорами, учеными и другими выдающимися лицами. В 1820 г. он отправился в Сербию, чтобы основать в Белграде училища для взаимного самообучения (по Белль-Ланкастеровскому методу, с которым он познакомился в России) и учить князя Милоша чтению и письму; но старания его не увенчались успехом. Новому, дополненному изданию его сборника сербских песен воспротивились австрийская полиция и общая цензура, находя, что эти песни возбуждают исторические воспоминания и потому могут быть опасны для общественного порядка. К. должен был издать их за границей (Лпц., 1823-24). В Лейпциге в 1824 г. он издал также "Огледи светога писма на српском jeзикy" ("Versionis Novi Testamenti serbicae specimen"), чтобы показать, какой перевод Нового Завета был им сделан в 1819 г., по заказу Библейского общества в Петербурге. Этот перевод был отдан обществом для просмотра проф. Харьковского университета А. Стойковичу, который ужаснулся его простонародной сербской речи и переделал ее на "славено-сербский" язык. Впоследствии К. снова сделал полный перевод Нового Завета и издал его.

В 1828 г. князь Милош предложил К. заняться составлением законов для нового княжества. Два года (1829-1830) он провел в занятиях этим делом, а в 1831 г. состоял президентом белградского магистрата. В это время он хорошо познакомился с положением дел в Сербии. Искренно преданный князю Милошу, как устроителю Сербской земли, К. не мог, однако, выносить совершенно турецкого деспотизма князя и, предвидя дурные последствия, хотел предостеречь его. С этою целью он, удалившись в Землин, написал Милошу письмо, убеждая его изменить свой образ действий и предсказывая ему его судьбу. Хотя тон письма был почтительный, но возвратиться в Сербию К. уже было нельзя, а между тем австрийские власти не позволяли ему оставаться в Землине и вообще в Австрии; только после больших хлопот ему позволили переехать в Пешт, а затем и в Вену. В следующие годы Караджич путешествовал по южно-славянским землям: в 1834 году он совершил свое первое путешествие по Адриатическому приморью, побывал в Воке Которской, Дубровнике и жил некоторое время в Черногории; в 1837 г. путешествовал по Венгрии, Славонии и Хорватии; в 1839 г. снова посетил Славонию и Далмацию; в 1839 г. еще раз съездил в Сербию, из которой князь Милош был уже изгнан; в 1841 г. путешествовал вместе с русскими Княжевичем и Надеждиным по Далмации, Черногории, Хорватии, Славонии и Сербии. Все эти странствования доставили К. всестороннее знание сербского яз. и быта, которым он воспользовался для второго издания словаря (1852). В 1835 р. он издал в Цетинье "Српске народне пословице" (2 изд. Вена, 1849); в 1837 г. появилось в печати его описание Черной Горы (по-немецки): "Montenegro und die Montenegriner" (Тюбинген и Штутгарт). Новое издание песен составило сборник в 6 томов, под заглавием "Српске народне пjесме"; 4 тт. вышли при его жизни, в 1841, 1845, 1846 и 1863 гг., два — после его смерти, в 1865 и 1866 гг. В 1849 г. был издан К. "Ковчежић за исторjу, jeзик и oбичaje Срба", в 1850 г. — "Приповиjетке", т. е. рассказы из В. и Н. Завета, в 1853 — "Словарь", дополненный сборником сказок "Српске народне приповиjетке"; в 1857 г. — "Примjеpи српско-славенскога jeзика". Ранке, познакомившись в 1828 г. с К., расспрашивал его о Сербии, и плодом их почти ежедневных бесед явилась книга "Die Serbische Revolution. Aus Serbischen Papieren und Miltheilungen von Leopold Ranke" (Гамбург, 1829). Свою статью о Боснии "Ueber die lezten Umwandlungen in Bosnien" (в "Politische Zeitschrift", 1834) Ранке также написал на основании рассказов Караджича. В сочинении известного географа Турции Ами-Буэ "Turquie d'Europe" (Париж, 1846) все, касающееся сербов и Сербии, заимствовано частью из печатных произведений К., частью из его рассказов.

Литературная деятельность К. в области филологии и этнографии создала ему массу врагов и недоброжелателей и произвела раскол в сербской литературе. Дело в том, что К., не довольствуясь проведением в сербскую письменность простонародного сербского языка, задумал изменить еще и правописание сербское. Заботясь о простоте его и о возможности точнее передавать оттенки народной речи, он, по совету Копитара, вместо существовавшего тогда этимологического (основанного, как и русское, на началах исторических и словопроизводственных) ввел правописание фонетическое, в основу которого лег принцип: "пиши, как говоришь". Поэтому каждый звук должен иметь одну особую букву, и К. изгнал из славено-сербской (т. е., в сущности, русской) азбуки буквы ъ и ь, как не имеющие соответственного звука [Буква ъ сохранена лишь для немногих исключительных случаев, для обозначения гласного я и p перед гласными: гръоце, умръо.], я, и ю — как одиночные знаки для двузвучных сочетаний, ы, i и й — как лишние; вместе с тем он ввел новые знаки ћ, ђ, љ, њ и џ для соответственных сербских звуков и к ним прибавил общеевропейскую букву j. Вследствие всех этих изменений сербское письмо сближалось внешним видом с латинским. Этого было достаточно, чтобы поднять на ноги ревнителей старины. Прежде всего, встревожилось духовенство, видевшее в изменении правописания нарушение славянского православного предания и стремление к сближению с латинством, которое для славян всегда было тождественно с католичеством. С духовенством шли об руку ученые и писатели старой, славяно-сербской школы, недовольные, сверх того, К. за введение простонародной речи и отречение от прежнего славяно-русско-сербского литературного языка. Началась борьба, переходившая из области литературы и в жизнь. Противники К., сильные своим консерватизмом, добились того, что его реформа в языке и правописании признана была чуть не еретической. Давидович (см.), бывший секретарем князя Милоша, убедил князя наложить запрещение на книги К.; другой известный в то время писатель и деятель Иов. Хаджич (М. Светич), считавшийся ученым авторитетом, писал против Караджича и его реформаторской деятельности многочисленные статьи, на которые К., с своей стороны, также отвечал статьями, богатыми фактическим материалом. Оба противника заимели своих сторонников (см. Сербский язык и Литература). Борьба в области литературы закончилась в пользу реформы трудом одного из самых талантливых и ревностных учеников и последователей К., впоследствии знаменитого филолога Ю. Даничича: "Рат за српски jeзиk и правопис" (Пест, 1847). К этому времени страсти противников реформы улеглись, запрещение ввоза в Сербию книг, печатанных "вуковицей", исполнялось не очень строго, и книги К. находили себе и сбыт, и читателей в княжестве. Но тут он выпустили в свет свой перевод Нового Завета — и борьба вспыхнула с новой силой, на сторону врагов К. перешли многие из его прежних друзей и защитников. Перевод св. Писания на простонародный язык, притом с такой латинизированной графикой, казался профанацией и осквернением; в нем видели стремление сблизить православную церковь с католической, внушить сербскому православному люду католический образ мыслей (относительно главенства апостола Петра); говорили, что Караджич поступает так под влиянием католика Копитара, что перевод Евангелия издан им на средства римской пропаганды — одним словом, К. объявили приверженцем католичества, чуть не униатом, а его азбука прямо называлась униатской. Начались новые гонения на его книги: сначала было возобновлено старое запрещение, а затем вышло и новое его подтверждение (1852). Напрасны были все хлопоты самого Караджича, его друзей, сторонников, доброжелателей: книги его не попадали в княжество. Правда, они хорошо расходились за границей: в 1857 г. потребовалось даже второе издание Нового Завета. Но для К. этого было мало: он ратовал за идею и хотел торжества ее в Сербии. Это торжество настало: 23 января 1860 г. сербское народное собрание постановило снять запрещение с К. и разрешить его правописание, кроме книг, издаваемых для народных училищ, а 12 марта 1868 г. и языку, и правописанию К. дана полная свобода. Он не дожил до полного торжества своего дела: он скончался 26 января 1864 г., оставив много трудов неизданными. Некоторые из них были напечатаны под наблюдением особого комитета, главными членами которого были Утешенович, Миклошич и Субботич. Караджич первый из сербских писателей своими литературными трудами снискал себе средства к жизни: кроме хороших доходов от печатания сочинений, он получал пенсии — от русского правительства по 100 червонцев в год (с 1829 г.), от сербского правительства (с 1839 г. ?) по 400 гульденов, пособия денежные от князя Милоша, от черногорского владыки, от графа Румянцева, от российской акд. наук, от министра Шишкова.

Заслуги К. перед наукою, сербством и славянством прежде всего состоят в том, что он как бы открыл народный сербский язык и возвел его на степень литературного языка; в своих грамматике и словаре он указал правила и особенности этого языка; он дал сербскому народу простое и легко усваиваемое правописание; он познакомил ученых и читающую публику с произведениями сербского народного творчества и с новейшей историей сербского народа и этим привлек симпатии всей Европы к сербскому делу; он первый дал полное изображение всего своего народа в его этнографических границах; первый дал народу перевод Нов. Завета; наконец, он завещал науке славяноведения, кроме ряда своих работ, еще целое поколение учеников и последователей. И с болгарским языком он первый познакомил ученый мир, в своем "Прибавлении к спб. сравнительному словарю" ("Додатак к санкт-петербургским сравнительним pjeчицима", 1822). Число его трудов огромно. Не все заслуги К. одинаково всеми признаются. Главным образом мнения расходятся в вопросе о его реформах в области языка и правописания. Есть и теперь еще люди, думающие, что в этом отношении К. дошел до крайности под давлением католика Копитара и что торжеству его помогло немало австрийское влияние. Признавая все значение заслуг Караджича и понесенных им трудов, можно думать, что, введя в литературу простонародный язык, а в правописание — исключительно фонетическое начало, он слишком далеко отошел от прежней письменности, нарушил литературные традиции и порвал литературные связи с Россией. Смысл всего дела К., по словам А. Н. Пыпина, "заключается в одном общем историческом стремлении, отличающем новейшее славянское движение: стремление к обособлению, к резкому заявлению своей индивидуальности". См. о К. у И. И. Срезневского: "В. С. К." (биография-воспоминание в сборнике "Братская помочь", СПб., 1876 г.; есть переводы на сербский язык первой половины этой статьи, появившейся в печати впервые в 1847 г.); биографическая заметка Иов. Гавриловича в "Тласнике" Сербского ученого общества за 1872 г., т. XXXII; оценка деятельности К. вообще и мнения о реформе — Jagiћ, "Zasluge V. St. Karadžića" (Загреб, 1864); письмо Шафарика к Коллару от 1822 г. (см. "Часопис чешскаго музея", 1873, стр. 124); Л. Каравелов, "В. Ст. К." (в "Воронежских филологических заметках" за 1867 г.); Иов. Бошкович, "Вук Стеф. Караџић" (Белград, 1888, речь по поводу столетнего юбилея дня рождения В. Ст. К.). Резкий отзыв Гильфердинга о К. см. во II т. его собрания сочинений, в статье "Западные славяне"; А. Будилович, "Очерки из сербской истории" ("Славянский сборник", II, 235).

Ир. Половинкин.