Итальянская школа криминалистов

представляет собой развившееся за последнее время научное направление, имеющее предметом изучение преступного человека посредством применения естественно-научного метода исследования. Взаимная связь явлений физической и душевной жизни, телесной и психической организации, задолго до появления этой школы установлена была наукой. Признание этой зависимости шло рука об руку с развитием в науке материализма и в отношении явлений преступности нашло выражение в трудах френологов и психиатров. Произведенные в середине текущего столетия, в видах установления органических причин преступности, исследования Люкаса, Мореля, Деспина, Вильсона, Томсона и др. не произвели, однако, глубокого впечатления, и только со времени издания в 1871—70 гг. итальянцем Ломброзо труда: "Uomo deliquente" применение естественно-научного метода к области явлений преступности обратило на себя общее внимание. Рядом с Ломброзо (см.), творцом И. антропологической школы уголовного права, особенно много содействовали ее распространению Ферри (см.) и Гарофало (см. соотв. статью), из которых первый значительно дополнил учение Ломброзо, а второй подыскал ему юридическое выражение. Представители нового направления сосредоточили свои труды на обработке как телесной, так и духовной стороны "преступного человека" и сделали попытку сближения двух до тех пор разобщенных. научных дисциплин: антропологии и уголовного права. Психологи, психиатры, антропологи, юристы и врачи оказались существенно заинтересованными в этот новом направлении Серьезным импульсом к такому оживлению работы научных деятелей служило и служит общераспространенное сознание несостоятельности действующего уголовного правосудия, подтверждаемое грозными цифрами постоянно растущего рецидива. Стремление изучать не отвлеченное понятие преступления, а преступника, во всех биологических и физиологических признаках его, проявилось в последнее время в литературе всех европейских государств. Для обмена мыслей лиц, интересующихся уголовной антропологией, состоялись три Международных конгресса: в Риме — в 1885 г., в Париже — в 1889 г. и в Брюсселе — в 1892 г.; четвертый должен собраться в Женеве в 1896 г. Несмотря на обилие постоянно накапливающегося материала, нельзя сказать, чтобы поднятые представителями новой школы проблемы были разрешены даже в основных чертах и чтобы достигнутые результаты обладали желательной степенью законченности и определенности. Проф. Бруардель имел полное основание сказать (при закрытии Парижского конгресса), что собраны лишь материалы для будущего здания, план и размеры которого еще не выяснены. До сих пор не могут быть признаны установленными даже основные взгляды на природу преступности и на происхождение преступлений. Лица, видящие в преступлении явление ненормального биологического характера, находят: одни, что оно происходит от атавизма органического и психического (Ломброзо), или только психического (Колояни); другие, что оно продукт болезни — невроза (Далли, Минцлов, Маудели, Виргилио), неврастении (Бенедикт) или эпилепсии (Ломброзо); третьи признают, что преступление есть последствие вырождения (Морель, Серги, Фере, Цуккарели); четвертые видят в нем результат недостатка питания центральной нервной системы (Марро); пятые считают преступление нравственной аномалией (Деспин, Гарофало). При этом нельзя сказать, чтобы в своих воззрениях антропологи-криминалисты были всегда последовательны и стойки. Так, Ломброзо одно время видел в преступнике продукт атавизма, заключающегося в проявлении у потомка таких психо-физических особенностей предка, которые не проявлялись в посредствующих многочисленных поколениях; впоследствии, расширяя место для психиатрии, он высказывается уже за то, что в преступлении выражается нравственное помешательство и скрытая форма эпилепсии. Ввиду неустойчивости и разнообразия мнений, изложение взглядов И. школы, имеющей многочисленных адептов и за пределами Италии, может быть сделано лишь в общих чертах.

Основным принципом И. школы представляется предположение, что существует особый тип преступного человека, отмеченный особыми физическими и психическими признаками, из которых одни представляются аномалиями врожденными, а другие — приобретенными в течение жизни. Так, указывается на то, что у преступников обнаруживается обыкновенно сравнительно малая вместимость черепа, большая величина задней половины горизонтального диаметра головы, относительно малый лицевой угол, покатый лоб, развитые подглазничные дуги, большие скулы, большая нижняя челюсть, слабо развитая на голове растительность волос, относительно поздно седеющих. Лицом преступники резко отличаются от честных людей; доктор Лефор, на основании специально предпринятого исследования, утверждает, что великие художники, задолго до появления И. школы, изображали преступных людей, как и людей одержимых демонизмом, в обликах соответствующих признакам преступного человека по воззрениям новейших антропологов-криминалистов. Внимание последних было обращено в особенности на строение уха, вес мозга, длину и строение верхних и нижних конечностей, а также на общий вес тела. Много писалось и о татуировке преступников, на которую Ломброзо указал, как на проявление атавизма. Антропологами-криминалистами отмечено, далее, много таких душевных свойств, которыми преступный человек отличается от непреступного. И тут, однако, встречаются резкие противоречия в воззрениях. В общем указывается, что преступный человек, вследствие слабого развития физиологической чувствительности, оказывается неспособным к состраданию и склонным к жестокости; он легкомыслен, легковерен, обладает слабой волей, неустойчив, легко отдается господству страсти, не знает угрызений совести и по натуре своей ближе подходит к людям, находящимся в диком состоянии, нежели к сумасшедшим. Страсть к удовольствиям, в частности к алкоголю, сосредоточение на интересах настоящего и неумение заботиться о завтрашнем дне — неизбежные спутники такой натуры врожденного преступника. Отсюда делается заключение, что социальные условия жизни оказывают мало влияния на такого человека и что попытки исправления его осуждены на безуспешность. Преступление совершается не тем, кто хочет его совершения, а тем, кто, в силу своей организации и роковых ее свойств, обречен судьбой быть врагом социальной жизни. Наследственностью передачи преступной организации, а не случайностью следует объяснять развитие преступности и тех разнообразных антропологических типов преступного человека, которые изображаются в трудах представителей антропологической школы уголовного права. Сообразно такому взгляду на преступного человека определяются цель и условия деятельности уголовного суда. Суд, по мнению антропологов-криминалистов, должен стремиться не к разрешению вопроса о нравственной ответственности виновника, не к определению меры ответственности его, сообразно с мерой его вины, а исключительно к выяснению степени опасности, представляемой преступником для социального строя жизни. Отсюда необходимость новых отправных точек зрения для установки положений как уголовно-материального, так и уголовно-процессуального права. Преступность, как явление естественное, хотя и развивается широко, но не до бесконечности; у нее есть, замечает Ферри, естественные пределы, с достижением которых наступает преступное насыщение (saturazione criminosa). В борьбе с преступностью предлагаются меры как карательные, так и предупредительные. При применении первых признается желательным уничтожить всякое различие между умыслом и случаем или ошибкой, покушением и совершением, исполнением и соучастием. Наказание должно служить выражением реакции против действия враждебного социальной жизни биологического закона и, следовательно, должно служить делу очищения общества от вредных для него элементов. Как наиболее действительные средства борьбы предлагаются: 1) исключение преступника из общества навсегда или на неопределенное время, причем смертная казнь предлагается как одно из действительнейших средств карательного действия; возражения против нее признаются безосновательными, не согласными с требованиями жизни; 2) вознаграждение потерпевшего за понесенный вред и убыток, в мере более действительной, чем при нынешнем порядке вещей; 3) система тюремного заключения, основанная на начале не определяемого заранее срока заключения; 4) приспособление карательных мер к различным категориям преступников, в ряду которых, в качестве менее тяжелых, ставятся категории преступников по случайному поводу или по аффекту; для преступников врожденных рекомендуется применять тяжкие и пожизненные виды лишения свободы, даже и за неважные деяния; 5) устройство особых приютов для содержания лиц душевнобольных, прикасающихся к преступности. В области уголовного процесса признается желательным возвратиться к формам старого следственного процесса, уничтожить устность, состязательность, гласность процесса, равно как принцип равноправности сторон, так же как и господствующую в процессе презумпцию невиновности подсудимого до постановки о нем обвинительного приговора; предлагается также восстановить действие некоторых мер, принимавшихся в старом процессе при недостаточной доказанности вины, и заменить воспитанных на почве римского права юристов, равно как и суд присяжных, экспертами-естественниками, в большей мере, чем современные судьи, способными произвести антропологическое расчленение личности подсудимого. Принцип внутреннего убеждения должен быть заменен системой научных доказательств, при помощи которых оказывалось бы возможным определить социальную непригодность лица. Рядом с карательною, обращено также особенное внимание на предупредительную деятельность государства, которая должна быть направлена главным образом на устранение условий, способствующих развитию преступных побуждений и свойств. Группа этих мер весьма обширна и разнообразна и предполагает во многом реформу социальной жизни. Предполагается, между прочим, запретить ношение оружия, обложить высокой пошлиной спиртные напитки, сократить число праздников, ярмарок и других сборищ, устранить вредные для хозяйственной жизни народа экономические условия и т. п. В отношении малолетних преступников Ломброзо советует обратиться к содействию медицины и лечить детей сообразно с болезненными наклонностями их родителей. Само собою разумеется, что радикальность нового направления и предлагаемых представителями его преобразований вызвала протест, как со стороны некоторых приверженцев его, так и тем более со стороны адептов господствующего, так назыв. классического направления науки уголовного права. Особенно решительные возражения высказаны были на между народных антропологических конгрессах против презумпции существования типа преступного человека, причем против допустимости его существования подали авторитетные свои голоса Манувриэ, Бенедикт, Бертильон и Лакасань. Сущность представленных возражений сводится к тому, что до сих пор не найдено анатомического признака, которым мог бы характеризоваться преступный человек, и что выяснено лишь большее развитие аномалий у преступников, нежели у непреступных людей; к тому же, как среди преступного населения встречаются лица, совершившие преступление случайно или по стечению несчастных обстоятельств, так и наоборот, среди непреступного населения существует многочисленная группа людей, способных стать преступниками. Преступление — явление сложное, зависящее не только от антропологических, но и от социальных причин, и к тому же понятие юридическое, изменяющееся в условиях времени и места, чуждое антропологии. Теперешний преступник, — замечает Тард, — герой древних былин и мог бы служить украшением племени краснокожих. Приурочивая все свои антропологические исследования к неустойчивому понятию о преступлении, антропологи-криминалисты в действительности имеют в виду группу человеческих действий, не укладывающуюся в это понятие; они, следовательно, кладут в основу своих построений ошибку методологическую. Каждая научная дисциплина имеет свой предмет и вызываемые его свойствами методы исследования. Представители уголовной антропологии, по мнению противников ее, тем и грешат, что забывают эту истину и произвольно вводят в область уголовного права антропологию, которая к ней вовсе не принадлежит. Природа преступности выводится представителями уголовной антропологии главным образом из биологических основ, социальные же причины преступности отстраняются на второй план, хотя и не вполне забываются ими. Среди представителей рассматриваемого направления можно указать и таких, которые (Турати, Баталья) видят в преступлении явление, порождаемое преимущественно причинами экономическими; других (Ваккоро, Жирарден, Греефе) — признающих, что преступление есть продукт неприспособленности политико-социальной; третьих (Ферри) — сводящих преступление к биолого-физико-социологическим причинам; четвертых (Гарофало, Тард, Топинар) — усматривающих в преступлении явление порождаемое по преимуществу сложными социальными влияниями. Социальные условия преступности за последнее время являются той почвой, на которой в Италии и за ее пределами возник протест против излишеств, допущенных антропологами-криминалистами в применения позитивного метода исследования к явлениям преступности. Признавая, что юридическое чувство затерялось в ученых трактатах позитивистов-криминалистов, итальянцы Корновале и Алимена делают попытку обоснования новой школы уголовного права позитивного направления, именуемой "критическим позитивизмом". Относясь критически как к антропологической, так и к социологической отраслям позитивной школы уголовного права, указанные авторы находят, что влияние органических факторов на преступность несомненно, но факторы эти — не более как условия предрасполагающие к преступлению, решительное же влияние имеют факторы социологические. Возражая против проявленного их соотечественниками увлечения естественными науками, они ратуют за самостоятельное существование уголовного права и, отрицая фатальность преступления, требуют, в интересах борьбы с преступностью, социальных реформ. Изучению социальной стороны преступности посвящают свои труды в настоящее время ученые разных национальностей и разных направлений (Тард, Жоли, Гомель, Пренс и др.); на ней же сосредоточивает свою деятельность образовавшийся в 1889 г. международный союз криминалистов, поставивший своей задачей изучение преступления как с юридической, так и с социологической стороны.

Литература. Вульферт, "Антрополого-позитивная школа уголовного права в Италии" (1887 и 1893); Спасович, "О новых направлениях в науке уголовного права"; Закревский, "Об учениях уголовно-антропологической школы" (1893); Чиж, "Преступный человек перед судом врачебной науки" (1894); Emile Laurent, "L'anthropologie criminelle" (1891); Lucchini, "Le droit pénal et les nouvelles théories" (1892, перевод с итал.); Corre, "Les criminels" (1889); его же, "Crime et suicide" (1891); Kurella, "Naturgeschichte des Verbrechers" (1893); Baer, "Der Vebrechter" (1893); "Actes des congrès d'Antrop. criminelle". См. также литературу под сл. Ломброзо, Гарофало, Ферри и журналы: "Scuola positiva", "Archivio di psichiatria e anthropologia criminille", "Archives d'anthropologie criminelle".

В. С—ий.