Гнедич Николай Иванович

поэт, знаменитый переводчик Илиады, родился в 1784 г. в Полтаве. Родители его, небогатые потомки старинного дворянского рода, рано умерли — и уже в детстве поэт познал одиночество, ставшее уделом всей его жизни. В детстве же Гнедич посетила оспа и не только изуродовала его лицо, но лишила правого глаза. Все это оставило на характере поэта печать замкнутости, и если он не очерствел в эгоистической печали, то лишь благодаря врожденной энергии и рано пробудившейся любви к умственному труду. Шестнадцати лет поступил он в Московский университет, где пробыл три года. Здесь он основательно ознакомился с латинской и греческой литературой, пристрастился к Шекспиру и Шиллеру и обнаружил большой декламаторский талант, играя на сцене университетского театра. Переезжая из Москвы в Петербург для приискания места, Г. успел издать две переводных трагедии ("Абюфар", Дюсиса, и "Заговор Фиеско в Генуе", Шиллера) и один оригинальный роман из испанской жизни, исполненный чудовищных злодейств и приключений. В Петербурге Г. определился на службу в департамент министерства народного просвещения. Его стихи, оригинальные и переводные, равно как искусное чтение, открыли перед ним дома гр. Строганова и А. С. Оленина. Благодаря покровительству последнего, Г. в 1811 г. был избран в члены российской академии и назначен библиотекарем публичной библиотеки, где прослужил до 1837 г., живя в соседстве и тесной дружбе с Крыловым. Благодаря славе отличного чтеца он сошелся с знаменитой красавицей-актрисой Семеновой, с которой проходил все роли ее обширного репертуара и для которой переделал трагедию "Лир" и перевел "Танкреда" Вольтера. Эта дружба была счастьем и мукой его одинокой жизни. Из оригинальных произведений Г. лучшим считается идиллия "Рыбаки", где имеется классическое описание петерб. белых ночей, цитируемое Пушкиным в примеч. к "Евгению Онегину". Искренностью и глубокой грустью веет от нескольких его лирическ. пьес; таковы: "Перуанец к испанцу", "Общежитие", "Красоты Оссиана", "На гробе матери", "К другу". Прозаические сочинения Г. обнаруживают большое образование и вкус, а сделанный им перевод простонародных новогреческих песен замечателен по чистоте и силе языка. Но слава Г. основана, главным образом, на его переводе Илиады. До Г. Илиада была переведена прозой два раза: Якимовым в 1776 г., а потом Мартыновым, в начале нашего столетия. Сверх того, в 1787 г. были напечатаны первые шесть песен "Илиады" в стихотворном переложении Кострова, сделанном александрийскими стихами. Г. решился продолжать дело Кострова, и в 1809 г. издал в свет 7-ю песню "Илиады", переведенную тем же размером. В 1813 г., когда Г. дописывал уже 11-ю песнь, С. С. Уваров обратился к нему с письмом, в котором доказывал превосходство гекзаметра над александрийским стихом. Письмо это вызвало возражения Капниста, Воейкова и др.; но пока шел спор, возможен или невозможен русский гекзаметр, Г., по собственному выражению, имел смелость отвязать от позорного столба стих Гомера и Вергилия, привязанный к нему Тредьяковским. Он уничтожил переведенные песни, стоившие ему шести лет упорного труда. Только в 1829 г. вышло полное издание "Илиады" размером подлинника. Перевод была горячо приветствуем нашими лучшими писателями, в особенности Пушкиным. Впоследствии Белинский писал, что "постигнуть дух, божественную простоту и пластическую красоту древних греков было суждено на Руси пока только одному Гнедичу" и ставил его гекзаметры выше гекзаметров Жуковского. Но другие отзывы были не столь благоприятны для Г. Ордынский находил, что в переводе Г. потеряны нежность, игривость и простодушие, которые так свойственны Гомеру. Равным образом, по мнению Галахова, "Г. сообщил гомеровским песням какую-то торжественность, настроил их на риторический тон, чему особенно способствовало излишнее и не всегда разборчивое употребление славянских форм и оборотов". В самом деле, перевод Г. отмечен большими достоинствами и недостатками. Достоинства принадлежат самому Г.: сила языка, благоговейное отношение к подлиннику, благодаря чему ни один гомеровский образ в переводе не потерян и не разукрашен (последнее часто встречается у Жуковского). Недостатки перевода объясняются эпохой, в какую жил переводчик. Члены "Беседы", защитники "старого слога", Шишков, Херасков, Сохацкий, Мерзляков еще не были побеждены Карамзиным и его подражателями; славянские обороты еще считались необходимым условием возвышенного стиля, столь естественного в литературе, чуть ли не на половину состоявшей из од и дифирамбов. А что возвышеннее Гомера и вообще древних писателей? Чувства, внушаемые классическими поэтами, приписывались им самим, как будто древние казались сами себе древними и отменно почтенными. Отсюда приподнятость тона, замечаемая в переводе Г. и соответствующие этому тону славянские обороты. Нельзя назвать удачными эпитеты, вроде "празднобродных" псов, "коннодоспешных" мужей, "звуконогих" коней, "ясноглаголевых" смертных, "хитрошвенных" ремней. Равным образом странны выражения; "властным повинуяся", "мужи коснящие на битву", "о Атрид, не неправдуй", "трояне, бодатели коней", "к бережи их", "в омраке чувств". Все это, действительно, затрудняет чтение перевода Г., в особенности если вспомнить, что "Илиада" большинством читается в юношеском возрасте. Но все эти недостатки искупаются искренностью и силой, веющими от стихов Г. Усиленные занятия ослабили и без того болезненный организм поэта. В 1825 г. он безуспешно ездил на кавказские минеральные воды. В 1831 г. врачи убедили его ехать в Москву на искусственные минеральные воды. 3-го февраля 1833 г. Г. умер в прах его погребен на новом кладбище Александре Невского монастыря, рядом с Крыловым. Над могилой его воздвигнут памятник с надписью: "Гнедичу, обогатившему русскую словесность переводом Омира. Речи из уст его вещих сладчайшие меда лилися" (Илиада, I, стр. 249). Соч. Гнедича и в особенности "Илиада" изд. много раз. Новейшее полное "Собрание" СПб. 1884, под редакцией Н. М. Виленкина-Минского.

H. Минский.