Вендский язык

первоначально этим названием у древних западно-европейских летописцев и историков обозначался вообще язык славян, которые, как известно, получали самые разнообразные названия от своих соседей. С течением времени немцы стали называть вендским язык только тех славян, с которыми они имели больше всего сношений, т. е. наречия оботритов, глинян, лютиков, поморян, лужицких сербов и вообще всех племен, которые не вошли в состав польского и чешского государства и которые вели постоянные войны друг с другом и с немцами. Языки эти мало-помалу уступали место немецкому языку, и это началось очень рано: в XII веке процесс онемечения был в полном развитии, и в XV веке оно уже закончилось полным успехом на севере, а на юге продолжается до сих пор. В северо-западной части полабских областей дольше всего славянский язык сохранился в Люнебурге, где еще в 1751 г. в последний раз было исполнено богослужение на славянском языке, т. е. была сказана проповедь и пелись песни славянские во время литургии, которая, как и везде у католиков, читалась на латинском языке. В это же время у ученых немцев пробудился интерес к исчезающему наречию, и первый Лейбниц, при помощи пастора Митгофа, собирал о нем некоторые сведения которые уже после его смерти были напечатаны Эккардом в "Historia studii etymologici" (Ганновер, 1711). Затем записывали слова и молитвы на В. наречии Иог. Пфеффингер и пастор Христиан Геннинг или, Гениген. Эти первые сборники послужили основанием для всех прочих исследователей, из которых особенного уважения заслуживают Гильфердинг и Шлейхер. Последние отзывы людей, которые еще сами слышали говорящих на сев.-вост. наречии славян, относятся к концу прошлого и к началу нынешнего века: у Потоцкого "Voyage dans quelques parties de la Basse Saxe" (1795), (Аделунга "Mithridates", 1806, 1809-1817). Еще около 1826 года немецкий ученый Версебе утверждал, что в его время были старики, знавшие славянский язык. Теперь на всем пространстве, где прежде жили северные венды, или полабяне, нельзя найти ни одного человека, который бы знал по-славянски. Следы сев.-вост. наречия сохранились, быть может, в некоторых особенностях теперешнего местного немецкого говора (см. Полабские славяне и язык).

Иначе сложилась судьба южно-вендского яз., который теперь носит название вендского, лужицкого, лужицко-сербского, сербо-лужицкого, сербского, сорбского или сорабского. Нынешние лужичане составляют небольшой остаток древних вендов, которые жили между Салой и Мульдой, Лейпцигом и Дрезденом, Цербстом и теперешней границей Чехии. В борьбе с немецкой культурой вендско-лужицкий яз. тоже не устоял, но все-таки он до нынешнего времени сохранился около Будышина (Бауцен), на юге Пруссии и в вост. части Саксонии. До самого начала нынешнего столетия наречие это не предъявляло никаких притязаний на права литературного языка, и только начиная с 1880 года явились первые попытки создать народную литературу. Несмотря на маленькое пространство, на котором господствует южно-вендское наречие, оно делится еще на две довольно резко различающиеся части: на верхнелужицкое и нижнелужицкое наречие; подробности см. в статье "Лужицкий язык". Насчет взаимного отношения обоих вендских языков не все слависты согласны между собою. По одним (и они составляют большинство) западная группа славянских языков делится на две части: польскую и чешскую, или северную и южную; к первой причисляется язык польский со своими наречиями (напр. кашубским, мазурским) и полабский, т. е. северно-вендский; к южной — чешский с моравским наречием, словацкий, считаемый тоже некоторыми за чешское наречие, и оба лужицкие. Другие же все западное славянство делят на три части: польскую, чешскую и вендскую, и к последней причисляют именно полабское и лужицкие наречия, которые, таким образом, были бы друг к другу ближе, чем к остальным славянским языкам. Этот вопрос тем труднее решить, что от полабского наречия остались только жалкие остатки, записанные без порядка, системы и притом немцами, которые, по всей вероятности, сообразно своему собственному выговору, видоизменяли славянский выговор. Вот почему всякая теория, построенная на немецком материале, будет более или менее вероятна, но не может иметь непоколебимых оснований.

И. Лось.