Василий Иоаннович великий князь московский

(1505—1533) — спор о престолонаследии, который возник в конце великокняжения Иоанна III и в котором бояре, из ненависти к супруге Иоанна III и матери В. И., Софии Фоминишне Палеолог, держали сторону Димитрия Иоанновича (см. Иоанн III), отразился на всем времени великокняжения В. И. Он правил посредством дьяков и людей, не выдававшихся знатностью и древностью рода. При таком порядке он находил сильную опору во влиятельном Волоколамском монастыре, монахи которого назывались иосифлянами, по имени Иосифа Волоцкого, основателя этого монастыря, большого приверженца Софии Фоминишны, в которой он находил опору в борьбе с ересью жидовствующих. К старинным и знатным боярским родам В. относился холодно и недоверчиво, с боярами советовался только для виду, и то редко. Самым близким человеком к В. и его советником был дворецкий Шигона-Поджогин, из тверских бояр, с которым он решал дела, запершись вдвоем. Кроме Шигоны-Поджогина советниками В. были человек пять дьяков; они же были и исполнителями его воли. С дьяками и с незнатными своими приближенными В. обращался грубо и жестоко. Дьяка Далматова за отказ ехать в посольство В. И. лишил имения и сослал в заточение; когда Берсень-Беклемишев, из нижегородских бояр, позволил себе противоречить B. И., последний прогнал его, сказав: "Ступай, смерд, прочь, не надобен ты мне". Вздумал этот Берсень жаловаться на вел. князя и на перемены, которые, по мнению Берсеня, произвела мать вел. князя, — и ему отрезали язык. В. И. действовал самовластно, вследствие личного характера, холодно-жестокого и крайне расчетливого. Относительно старого московского боярства и знатных родов от племени св. Владимира и Гедимина он был крайне сдержан, ни один знатный боярин не был при нем казнен; бояре и князья, вступившие в ряды московского боярства, то и дело вспоминали старину и старинное право дружины отъезда. В. брал с них записи, клятвенные грамоты в Литву на службу не отъезжать; между прочим, князь В. В. Шуйский дал такую запись: "От своего государя и от его детей из их земли в Литву, также к его братьям и никуда не отъехать до самой смерти". Такие же записи дали князья Бельские, Воротынские, Мстиславские. При В. И. только одного князя В. Д. Холмского постигла опала. Дело его неизвестно, и только отрывочные факты, дошедшие до нас, бросают на него некоторый слабый свет. При Иоанне III с Василия Холмского взята была клятвенная грамота не отъезжать в Литву на службу. Это не помешало ему при В. занять первое место в ряду бояр и жениться на сестре вел. князя. За что постигает его опала — неизвестно; но занятие его места князем Данилой Васильевичем Щеня-Патрикеевым и нередкая смена на этом месте княжат от племени св. Владимира княжатами из роду Гедимина дают повод думать о разладе в среде самого боярства (см. Иоанн Грозный). К отношениям В. И. к знатному боярству вполне приложимы слова проф. Ключевского, что вел. князь в полковых росписях не мог назначить верного Хабара Симского вместо неблагонадежного Горбатого-Шуйского ("Боярская Дума", стр. 261), т. е. не мог столкнуть с первых рядов известные фамилии и должен был подчиняться порядку, с которым вступил в борьбу его сын. К родственникам, при малейшем столкновении, он относился с обычной суровостью и беспощадностью московских князей, на которую так жаловался противник сына В., князь Андрей Курбский, называя "издавна кровопийственным" род Калиты. Соперник В. в престолонаследии, его племянник Димитрий Иоаннович, умер в заключении, в нужде. Братья В. ненавидели людей, окружавших В., следовательно, и установившийся порядок, — а между тем, по бездетности В., эти братья должны были ему наследовать, именно, брат его Юрий. Близкие к Василию люди должны были опасаться при Юрии потери не только влияния, но даже жизни. Поэтому они с радостью встретили намерение Василия развестись с бесплодною супругою, Соломонией, из рода Сабуровых. Может быть, этими близкими людьми внушена была и самая мысль о разводе. Митрополит Варлаам, не одобрявший мысли о разводе, был удален и замещен игуменом Волоколамского монастыря Даниилом. Иосифлянин Даниил, человек еще молодой и решительный, одобрил намерение В. Но против развода восстал инок Вассиан Косой Патрикеев, который и под монашеской рясой сохранил все страсти боярства; к нему пристал инок Максим, ученый грек, человек, совершенно чуждый расчетам московской политики, вызванный в Россию для исправления церковных книг. И Вассиан, и Максим, оба сосланы были в заточение; первый умер при В., а второй пережил и В., и митрополита.

При В. присоединены к Москве последние удельные княжества и вечевой город Псков. С 1508 по 1509 г. наместником во Пскове был князь Репня-Оболенский, которого псковичи недружелюбно встретили с самого его приезда, потому что он прибыл к ним не по обычаю, не будучи прошен и объявлен; духовенство не выходило к нему навстречу с крестным ходом, как всегда делалось. В 1509 г. вел. князь поехал в Новгород, куда Репня-Оболенский прислал жалобу на псковичей, а вслед за тем явились к В. псковские бояре и посадники, с жалобами на самого наместника. В. князь отпустил жалобщиков и послал в Псков доверенных людей разобрать дело и помирить псковичей с наместником; но примирения не последовало. Тогда великий князь вызвал посадников и бояр в Новгород; однако не выслушал их, а велел всем жалобщикам собраться в Новгород к Крещенью, чтобы всех рассудить разом. Когда жалобщиков собралось весьма значительное число, то им сказали: "Пойманы Вы Богом и великим князем В. И. всея Руси". Вел. князь обещал им оказать милость, если они снимут вечевой колокол, чтобы вечу впредь не быть, а во Пскове и пригородах править только наместникам. Дьяк Третьяк-Далматов послан был во Псков, чтобы передать псковичам волю вел. князя. 19 января 1510 сняли вечевой колокол у св. Троицы. 24 января во Псков приехал В. Бояре, посадники и житые люди, триста семей, высланы в Москву, а во Пскове введены московские порядки. В. домогался избрания в вел. князья литовские. Когда в 1506 г. умер его зять Александр, то В. писал к сестре своей Елене, вдове Александра, чтобы она уговорила панов выбрать его в вел. князья, обещая не стеснять католической веры; о том же он наказывал через послов князю Войтеху, епископу виленскому, пану Николаю Радзивилу и всей раде; но Александр уже назначил себе преемника, брата своего Сигизмунда. Не получив литовского престола, В. задумал воспользоваться смутой, которая по смерти Александра возникла между литовскими панами. Виновником этой смуты был князь Михаил Глинский, потомок татарского мурзы, выехавшего в Литву при Витовте. Михаил Глинский, любимец Александра, был человек образованный, много путешествовавший по Европе, отличный полководец, особенно прославившийся победою над крымским ханом; при образовании и военной славе ему придавало значение и его богатство, ибо он был богаче всех литовских панов — почти половина Литовского княжества принадлежала ему. Князь пользовался громадным влиянием среди русского населения великого княжества, а потому литовские паны боялись, что он овладеет престолом и перенесет столицу в Русь. Сигизмунд имел неосторожность оскорбить этого сильного человека, чем и воспользовался В., предложив Глинскому перейти к нему на службу. Переход Глинского к московскому великому князю вызвал войну с Литвою. Сначала эта война ознаменовалась большой удачей. 1 августа 1514 г. В., при содействии Глинского, взял Смоленск, но 8 сентября того же года московские полки были разбиты князем Острожским при Орше. После поражение при Орше война, тянувшаяся до 1522 г., не представляла ничего замечательного. При посредстве императ. Максимилиана I мирные переговоры начались еще в 1517 г. Представителем императора был барон Герберштейн, оставивший записки о Московском государстве — лучшее из иностранных сочинений о России. При всем дипломатическом искусстве Герберштейна переговоры были вскоре прерваны, ибо Сигизмунд требовал возвращения Смоленска, а В., со своей стороны, настаивал, чтобы не только Смоленск остался за Россией, но чтобы возвращены были России Киев, Витебск, Полоцк и др. города, принадлежавшие князьям от племени св. Владимира. При таких притязаниях противников только в 1522 г. заключено было перемирие. Смоленск остался за Москвою. Перемирие это подтверждено в 1526 г., при посредстве того же Герберштейна, вторично приехавшего в Москву послом от Карла V. В продолжение войны с Литвою В. покончил с последними уделами: Рязанью и Северскими княжествами. Рязанский князь Иван, говорили в Москве, задумал возвратить самостоятельность своему княжеству при помощи крымского хана Махмет-Гирея, на дочери которого он намерен был жениться. В. позвал князя Ивана в Москву, где засадил под стражу, а мать его, Агриппину, заключил в монастырь. Рязань была присоединена к Москве; рязанцев же целыми толпами переселили в московские волости. В Северской земле было два князя: Василий Иванович, внук Шемяки, князь Новгород-Северский, и Василий Семенович, князь Стародубский, внук Ивана Можайского. Оба эти князя постоянно доносили друг на друга; В. допустил Шемячича изгнать стародубского князя из его владения, которое присоединено было к Москве, а через несколько лет заключил и Шемячича под стражу, удел же его в 1523 г. также присоединен был к Москве. Еще ранее присоединен был Волоцкой удел, где последний князь, Феодор Борисович, умер бездетным. Во время борьбы с Литвою В. просил помощи у Альбрехта, курфюрста Бранденбургского, и у великого магистра Немецкого ордена. Сигизмунд, в свою очередь, искал союза с Махмет-Гиреем, ханом Крымским. Гиреи, преемники знаменитого Менгли-Гирея, союзника Иоанна III, стремились соединить все татарские царства под властью их рода; поэтому крымский хан Махмет-Гирей становился естественным союзником Литвы. В 1518 г. умер бездетным казанский царь Магмет-Амин, московский подручник, и в Казани возник вопрос о престолонаследии. В. посадил сюда на царство Шиг-Алея, внука Ахмета, последнего хана Золотой орды, родового врага Гиреев. Шиг-Алея возненавидели в Казани за его тиранство, чем и воспользовался Саиб-Гирей, брат Махмут-Гирея, и захватил Казань. Шиг-Алей бежал в Москву. После этого Саиб-Гирей бросился опустошать Нижегородскую и Владимирскую области, а Махмут-Гирей напал на южные пределы Московского государства. Он дошел до самой Москвы, откуда В. удалился в Волоколамск. Хан взял с Москвы письменное обязательство платить ему дань и поворотил к Рязани. Здесь он потребовал, чтобы воевода явился к нему, потому что вел. князь теперь данник хана; но воевода Хабар-Симский потребовал доказательства, что вел. князь обязался платать дань. Хан прислал данную ему под Москвою грамоту; тогда Хабар, удержав ее, разогнал татар пушечными выстрелами. Саиб-Гирей вскоре был изгнан из Казани, где, вследствие борьбы партий крымской и московской, происходили постоянные смуты, и В. назначил туда ханом Еналея, брата Шиг-Алея. В таком положении В. оставил дела в Казани. Власть отца Грозного была велика; но он не был еще самодержцем в позднейшем смысле. В эпоху, предшествовавшую и следовавшую за опадением татарского ига, слово: самодержавие, противополагалось не конституционному порядку, а вассальству: самодержец означал владыку самостоятельного, независимого от других владык. Исторический смысл слова: самодержавие выяснен Костомаровым и Ключевским.

Е. Белов.