Болтин

(Иван Никитич) — русский историк, родился в начале 1735 года, происходил из старинной боярской семьи (отец служил стольником), первоначальное образование получил дома и 16 лет зачислен рейтаром в конногвардейский полк. Прослужив почти 18 лет, Б. в 1768 г. вышел в отставку с чином армии премьер-майора и определен директором Васильковской таможни (Киевской губ.). В 1779 г. по просьбе своего полкового товарища, кн. Г. А. Потемкина, переведен в Петербург, в главную над таможенными сборами канцелярию, а по закрытии этой канцелярии занял должность сначала прокурора, а потом члена военной коллегии, где и оставался до самой смерти, 6 октября 1792 г. Литературная деятельность Б. находится в связи с его судьбою, с теми обстоятельствами и отношениями, в какие ставила его жизнь. Его природная любознательность поддерживалась путешествиями по России и частыми сношениями со всеми слоями русского общества и народа. Первым его сочинением была: "Хорографии сарептских целительных вод" (СПб., 1782) — сочинение, написанное по случайному поводу; но любимым предметом его занятий в течение всей его жизни была русская история. При участии А. И. Мусина-Пушкина и И. П. Елагина он издал знаменитый памятник нашей древней литературы — "Русскую Правду" по самому полному и древнейшему списку (СПб., 1792; М., 1799); им же издана "Книга большому чертежу или древняя карта Российского государства" (СПб., 1792). Но главным учено-литературным трудом Б. являются его "Примечания на историю древния и нынешния России Леклерка" (2 ч., СПб., 1788), обличающие множество неверностей, искажений и заведомой лжи в объемистом сочинении Леклерка "Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie ancienne et moderne" (6 томов), имевшем целью посвятить иностранную публику во все тайны русской жизни. Б. неотступно следит за Леклерком и на каждую страницу, чуть не на каждую строку, делает свои замечания и возражения, в которых обнаруживает обширную свою начитанность. Обычный прием его в этой полемике заключается в сравнении России с Западною Европою и преимущественно с Франциею. Это сравнение имеет целью показать, что все то, над чем глумятся иностранцы, водилось и водится также и у них, а порою достигало гораздо больших размеров, нежели у нас. "Примечания" заключают в себе множество самых разнообразных данных для истории нашей образованности и культуры вообще не только в древние времена, но особенно в XVIII столетии, о котором Б. писал как современник и как человек вполне независимый.

По признанию самого Леклерка, значительною долею своих исторических сведений он обязан историку России кн. М. М. Щербатову. Поэтому понятно, что Б., обличая и порицая французского писателя, задевал и снабжавшего его материалами и как бы руководствовавшего его работами кн. Щербатова. Намеки Б., вовсе не отличавшегося сдержанностью, были до того прозрачны, что Щербатов не выдержал и напечатал в виде письма к приятелю свое оправдание ("Письмо князя Щербатова, сочинителя российской истории, к одному его приятелю на некоторые сокрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. генерал-майора Болтина, творца "Примечаний на Историю древния и нынешния России г. Леклерка" (СПб., 1789). Б. немедленно написал резкую отповедь, изданную под названием "Ответ на письмо князя Щербатова, сочинителя российской истории" (СПб., 1789). Ответом этим, хотя и весьма пространным, Б. не ограничился: он начал перебирать все свидетельства Щербатова, всю его историю, и плодом этой работы были "Критические примечания на историю кн. Щербатова" (2 части), вышедшие в свет уже по смерти обоих писателей, в 1793—94 гг. Исторический труд кн. Щербатова рассмотрен Б. так же подробно и внимательно, как и многотомная история России Леклерка. При этом Б. обнаружил ту же критическую пытливость, ту же научную требовательность и то же неистощимое остроумие; книга Щербатова подверглась не только суду, но в той же мере и осуждению беспощадного критика.

Отличительными чертами Б. как писателя служат уважение к факту, строгая правдивость, неуклонное стремление к истине. От историка он прежде всего требовал правды, отвергая все ложное, сомнительное и недостоверное. Его критические работы в области русской истории отличаются строгою последовательностью, единством приемов и выдержанностью основной мысли; при этом он избегает произвольных обобщений и делает выводы только на основании самого точного и подробного анализа данных. Научная деятельность Б. оставила глубокий след в нашей литературе. Его исторические разыскания, взгляды и выводы привлекали к себе вполне заслуженное внимание ученых писателей последующих поколений; мнения, им высказанные, не пропадали даром: они находили и горячих защитников, и строгих порицателей, тем более, что в своих исторических трудах он нередко затрагивает жгучие вопросы современности. Вооружаясь против вредных последствий одностороннего стремления ко всему новому и чужому, Б. мирился с допетровской стариной и в этом отношении был до известной степени предшественником позднейших славянофилов; это первый из русских писателей, у которого мы видим попытку смотреть на историю как на науку народного самосознания, старание сделать из истории прямое приложение к жизни, отыскать живую связь между прошедшим и настоящим, задать вопрос об отношениях старого к новому.

П. М.