Болгарская церковь

Христианство имело последователей среди славянского населения древней Мизии еще до покорения ее болгарами. Хотя греки вовсе не заботились о распространении христианства среди славян Мизии, но последние, находясь в течение веков в зависимости от Византии, поступая в огромном количестве в византийскую армию, приходили в соприкосновение с христианами, а это по необходимости должно было приводить к тому, что значительное число славян-солдат принимало христианство и, возвращаясь со службы в свои деревни, распространяли новую веру между своими родичами. В 678 г. болгары покорили Мизию с обитавшими в ней славянами и основали в ней свое государство. О положении христианской веры в новом государстве мы не имеем никаких сведений до начала девятого века. Нет никаких прямых указаний и оснований предполагать, чтобы за это время сюда являлись греч. миссионеры. Относительно победителей болгар надо думать, что во все это время они оставались совершенно чуждыми христианству и совсем не имелось между ними прозелитов. Но помимо своего желания и намерения государи болгарские содействовали ближайшему подготовлению народа к принятию христианства. Страшный бич Византии, Крум, не довольствуясь опустошением областей и разрушением городов греческих, обыкновенно захватывал и уводил в плен всех жителей завоеванных местностей и в последние четыре года своего правления, ведя непрерывную и постоянно счастливую войну с греками, переселил их такое множество, что должен был наводнить ими всю Болгарию. Эти-то греч. пленники, между которыми было два епископа и много священников, и сделались проповедниками христианства в Болгарии. Проповедь должна была идти тем успешнее, что большинство пленников было выведено Крумом из Северной Фракии, населенной славянами, единоплеменными и единоязычными с коренным населением Болгарии. Преемник Крума Мортагон, заметив быстрое распространение христианства в своем государстве и опасность, грозящую язычеству, хотел остановить успех проповеди мерами преследования: он повелел предать смерти епископа Адрианопольского Мануила "и иных многих". Насколько вообще успело распространиться и утвердиться христианство в Болгарии при Круме и Мортагоне, с точностью сказать нельзя, но через полстолетия, при князе Борисе, последовало добровольное обращение в христианство всей страны. История крещения болгар не выяснена с точностью. Несомненно только одно, что, вопреки общераспространенной легенде, в обращении болгар никакого участия не принимали первоучители славянские Кирилл и Мефодий, ни оба вместе, ни который-либо в отдельности. Равным образом должны быть отвергнуты легенды, повествующие о непосредственном убеждении Бориса в ложности язычества и истинности христианства. В своей первоначальной решимости принять христианство Борис (подобно крестителю Руси св. Владимиру) руководствовался соображениями чисто политическими, что, впрочем, не помешало ему стать впоследствии истинно верующим христианином, кончить жизнь в монашестве и быть причисленным болг. церковью к лику святых. Ко времени Бориса болгары уже не были ордою кочевых наездников, а образовали сильное государство, которого страшилась Византия и союза с которым искали короли западные. Борис сознавал необходимость окончательно ввести свое государство в круг европейских государств, а для этого необходимо было принять христианство. Но от кого принять, т. е. с кем именно вступить в ближайшее политическое общение — с греками или с западными латинянами? Союзник Бориса, король немецкий, склонял его на сторону Рима, но обстоятельства обратили его к грекам. Болгарию постиг голод: ища оружие и добыть себе хлеба, болгары вторглись в пределы Византии. Нападение было успешно, греки вынуждены были просить мира. Борис согласился, и при этом-то случае он совершенно неожиданно для греков изъявил желание обратиться с своим народом в христианство. Борис крещен был в 864 г. или в начале 865 г. на самом месте мирных переговоров (вероятно, под Константинополем) в присутствии императора Михаила III, который был его крестным отцом и нарек его в христианстве своим собственным именем. Возвратившись домой, Борис-Михаил немедленно приступил к крещению своих подданных, но в этом встретил отпор со стороны бояр, которые составили против него заговор. Восстание было подавлено, и зачинщики его казнены с неумолимою строгостью: Борис приказал умертвить не только самых виновных, но и всех их детей, т. е. совсем истребил их род. После этого мы не имеем дальнейших известий о распространении христианства в Болгарии, но следует думать, что вся Болгария была крещена в самое непродолжительное время после крещения самого князя. В 866 году Борис отложился от греков, своих крестителей, и обратился к Римскому Папе (тогда еще не было разделения церквей); отпадение это было вызвано слишком усердными заботами греков о своем церковном господстве над болгарами: они не только отказались дать болгарам своего собственного отдельного митрополита, но не хотели им дать даже своих епископов и полагали ограничить их одними священниками. Папа немедленно решил дать болгарам на первый раз одного епископа для всей страны и обещал, что впоследствии, по открытии нескольких епископских кафедр, Болгария получит если не патриарха, как домогался Борис, то архиепископа. Но вслед затем наступили между Борисом и Папой пререкания о том, кого именно поставить в архиепископы, и в 870 г. болгары возвратились под церковную власть греков. В том же году патриарх Константинопольский Игнатий поспешил назначить в Болгарию архиепископа Иосифа и необходимое число епархиальных епископов, а Борис тотчас же изгнал из нее латинское духовенство. Лишь после воссоединения болгар с греками было введено в Болгарии славянское богослужение, но точно нельзя определить, когда именно болгары заимствовали из Моравии совершенный первоучителями в этой стране перевод богослужебных книг на славянский язык. Известно только, что по смерти Мефодия в Моравии (885) преследование, которому ученики его подверглись от немецко-римского духовенства, заставило их удалиться в Болгарию, где деятельность их стала началом развития старославянской литературы и открыла собою век царя Симеона, преемника Бориса.

Век царя Симеона был золотым веком болгарской письменности. Заботясь о переводе с греч. языка на славянский христианских вероучительных и просто учительных книг, Симеон имел в виду дать новокрещеным все нужное для них учение книжное и таким образом обеспечить и внутреннее утверждение в них христианства. Просветительною деятельностью Симеона завершается история введения и утверждения христианства в Болгарии, но должно заметить, что просвещение, насажденное Симеоном, носило слишком церковнический характер и страдало весьма существенным недостатком — пренебрежением к народной жизни. Отсюда сильная живучесть язычества в народе и широкое развитие ереси богомильства, которая наполняет собою всю церковную и культурную историю болгар вплоть до половины прошедшего столетия (см. Богомилы.)

Симеон, сравнявшись титулом с греч. императорами, не хотел оставить и церкви без патриарха, тем более, что, по учению самых греков, независимый царь (каков был царь болгарский) не мог допустить подчиненности своей церкви. Но независимая иерархия была признана греками только при сыне Симеона, царе Петре, в первой половине Х в., когда в достоинство болгарского патриарха возведен был Дамиан, с согласия императора Романа Лакапена и с утверждения императорского синклита. Признав патриархом этого Дамиана, греки, однако, не хотели признавать патриархами его преемников, — не оспаривая и не отнимая у них права "автокефальности", т. е. независимости от патриарха Константинопольского, они по-прежнему именовали их просто архиепископами. Кафедра Болгарской архиепископии — патриархии, подобно столице государства, была переносима из города в город, так как вследствие происходивших тогда непрерывных войн с греками нужно было искать более безопасных мест. В правление царя Петра с самого учреждения независимой иерархии престольным городом болгарским патриархам служил Доростол (Дръстр, ныне Силистрия), затем кафедра последовательно перебывала в Сардике, или Триадице (ныне София), в Воденах, в Могленах (близ нынешнего городка Нотья), в Преспе, и, наконец, перед самым падением Болгарского царства она была перенесена в Охриду (по греч. произношению Ахрида). В 1019 г. царство болгарское пало: войны с греками кончились перевесом Византии, и император Василий, прозванный "Болгаробойцем", ввел Болгарию в число византийских провинций. Но при этом он оставил болгарам автокефальную церковь и, поставив Иоанна архиепископом в Охриде, подтвердил ему независимость его архиепископского округа. Благодаря этому Охрида приобрела впоследствии в глазах болгар такую же славу сосредоточия древненациональной жизни, какою пользуется у нас Киев, — но несправедливо. Дело в том, что начиная с Льва, преемника Иоанна, охридские архиепископы, назначаемые непосредственным указом императора, всегда избирались из греков, автокефалия охридская из болгарской превратилась в греческую и в Охриде навсегда утвердилась не свободная духовная жизнь болгар, а церковная власть над ними греков. Охрида стала средоточием не поддержки, а подавления национально-славянского начала.

Второе болгарское царство возобновило стремления к церковной независимости, которые возвращались таким образом всякий раз, когда народ чувствовал себя сильнее политически. Так как автокефальная Охрида осталась во власти греков, то новая независимая болгарская церковь была основана в Тернове, столице второго болгарского царства, где поставлен был новый архиепископ (Василий I). Это было в 1185 или в 1186 г. После этого, прежде чем восстановлен был церковный мир с греками, имел место эпизод подчинения болгар власти Папы. Папа Иннокентий III, известный своими ревностными стараниями о привлечении слав. народов в лоно римской церкви, не мог не обратить внимания на болгар, столь неожиданно вновь выступивших на политическую арену. Он предложил царю Калияну вступить с римским престолом в теснейшие сношения. Последний с восторгом принял это предложение, так как только от Папы мог ожидать признания в царском достоинстве. В 1204 г. Папа прислал в Болгарию своего легата, который венчал на царство Калияна и возвел терновского архиепископа Василия I в звание примаса Болгарии, а болгары с своей стороны дали торжественное обещание признавать папу своим верховным главой и неизменно пребывать в его подчинении. Но, добившись своего, болгары скоро прекратили сношения с Папой, а в 1234 г. могущественный болгарский царь Иоанн, Асень II, или Вел., пользуясь бедственным положением византийского императора, искавшего союза его против крестоносцев, добился обновления прежде бывшего в Болгарии патриаршества. Терновские архиепископы сделались патриархами, и терновский патриархат утвержден был грамотами императорского совета и греческих патриархов. Но в последующее время патриархи греческие, не отнимая совсем у патриархов терновских имени и титла патриаршего, вовсе не думали признавать их патриархами настоящими, или действительными, и совершенно им самым равными. Первым терновским патриархом был Иоаким, избранный и рукоположенный в Лампсаке в 1234. Ряд терновских патриархов тянется потом до конца XIV стол"; первая половина этого века ознаменовалась особенно ярким расцветом ересей: богомилы, гезихасты, адамиты и евреи распространяли свое учение в то время, когда за Балканами уже хозяйничали турки. В 1350 г. созван был против богомилов собор (это второй собор против богомилов; первый имел место в 1210 г. при царе Борисе III, или Бориле), на котором ратовал против них терновский патриарх Феодосий, один из известнейших болгарских святых и ревностнейший поборник православия; в это же царствование царя Иоанна-Александра (1331—1365), но неизвестно, когда именно, состоялся собор против иудеев. Царь Иоанн-Александр ревностно заботился о церковных делах, давал богатые подарки знаменитым болгарским монастырям, Рыльскому и Зографскому (на Афоне), построил монастырь в Витоште, где возникал целый болгарский Афон (там было свыше 14 монастырей, теперь большею частью лежащих в развалинах). Время было удобное для церковной деятельности, и Феодосий действительно воспитал людей, которые были его усердными продолжателями. Знаменитейшим из них был Евфимий, последний патриарх терновский (с 1375 г.), известный своими литературными трудами. Евфимию принадлежит великая заслуга — исправление богослужебных книг. Подробности этого дела мало выяснены, — несомненно только одно, что югославянские тексты были сильно испорчены. Как было и у нас, книги портились от невежества переписчиков; кроме того, в самом языке происходила сильная перемена. Старославянский язык все больше и больше подчинялся влиянию народной речи: среднеболгарский язык резко отличался исчезновением старых звуков и форм и в то же время удалялся от прежней чистоты благодаря соседству греков, албанцев, валахов. На усиление порчи книг имели влияние и ереси. Обширное знакомство с византийской церковной литературой привело Евфимия к признанию несовершенства языка югославянских церковных текстов и необходимости их исправления. Свою попытку исправления книг Евфимий поставил на филологическую почву. Чтобы восполнить несовершенство языка болгарских церковных текстов, он решил обратиться к русскому языку, который, по его и его сподвижников разумению, был наиболее удобен для выражения тонкостей "еллиньскаа или сирийскаа или еврейскаа" языков, и только для дополнения недостающего в нем предполагалось обратиться ко всем остальным славянским языкам (за исключением польского). Но вся церковно-литературная реформа Евфимия была затеяна в такое время, когда его отечеству угрожала большая опасность; бедствие не замедлило наступить и уничтожило, хотя не сразу, плоды его трудов ("добрые терновские изводы", т. е. рукописи терновского письма славились и после не только в Болгарии, но и в Сербии). 17 июля 1393 болгарская столица была взята турками; через несколько лет изгнания Евфимий умер в Македонии и занял место в ряду болгарских святых. С изгнанием Евфимия кончилось существование второго болгарского патриархата. Неизвестно, каким образом, но грекам удалось добиться от турок, что кафедра патриаршая была закрыта и все епархии бывшего болгарского царства подчинены были ведению константинопольского патриарха; епархия Терновская была переименована в митрополию.

Терновский патриархат почти целыми IV веками пережила архиепископия Охридская, которая первоначально была продолжением Болгарской архиепископии первого болгарского царства и представляла собою автокефальную Болгарскую церковь. Хотя уже вскоре после императора Василия, если только еще не при нем самом, она совершенно превратилась в греческую, но по имени она продолжала сохранять значение особой Болгарской архиепископии. Но после восстановления Болгарского царства и учреждения в нем новой архиепископии (Терновской) совершенно теряло свою силу и это призрачное основание автокефальности Охриды. Каким же образом случилось, что архиепископия Охридская, почти тотчас же после перехода под власть греков утратившая в глазах последних всякие права на автокефальность, успела сохранить ее на такие долгие времена? Достигли этого защитники архиеп. Охридской путем подтасовки исторических данных. В 535 г. импер. Юстиниан, желая прославить свою безвестную родину — селение Таврезий, устроил на его месте большой город и, дав последнему свое имя (Iustiniana prima, первая Юстиниана, в отличие от других городов, тоже названных им по своему имени), устроил для него в отношении гражданском особую префектуру, а в отношении церковном особую автокефальную архиепископию, главе которой предоставлена была полная самостоятельность, или власть, совершенно равная с властью патриархов. С пределами этой-то существовавшей в древности автокефальной архиепископии первой Юстинианы в значительной степени совпадали пределы позднейшей архиепископии Охридской. Когда автокефальность Охридской архиепископии потеряла под собою всякую почву, защитники ее и пустили мысль, что Охридская архиеп. есть не что иное, как эта древняя архиепископия первой Юстинианы, и что таким образом, имев и утратив временное значение архиепископии Болгарской, она все-таки навсегда должна остаться архиепископией потому, что навсегда учреждена одним из древних греческих императоров, а с XIV стол. к этому прибавляли, что и самый город Охрида — древний город первой Юстинианы (что неверно: родина Юстиниана находится близ Скопии). Превратившись в архиепископ. первой Юстинианы и тем облекшись в глазах греков ореолом неприкосновенности, архиеп. Охридская не была под властью греков до самого падения их империи. В первой половине XIII в. она два раза переходила от греков к болгарам; в конце первой половины XIV стол. она досталась сербам, за которыми потом в состояла почти до самого порабощения турецкого. Но как болгарские, так и сербские государи, уважая права мнимой первой Юстинианы, не дерзали посягать на ее существование. После взятия Константинополя турками не могло более действовать обаяние имени импер. Юстиниана. Но турки слишком любили оставлять дела в том положении, в каком заставали; кроме того, казна султанская получала с архиепископов охридских такую же подать, как и с патриархов константинопольских. Этим объясняется, что Охридская архиепископия сохранила свою самостоятельность и при турецком владычестве, что, конечно, не могло нравиться константинопольским патриархам. И действительно, когда усилилось влияние при Порте греков-фанариотов, то им удалось добиться уничтожения автофекальной Охридской архиепископии: 16 января 1767 г. она была присоединена к патриархату константинопольскому.

По уничтожении терновского патриархата, после падения царства, Болгария подчинена была константинопольскому патриарху, а затем, по взятии самого Константинополя, патриарх кроме своей духовной власти получил от Порты и гражданскую власть над православными народами Турции. Константинопольский патриарх сделался единственным посредником между правительством и народом, который отдан был этим в его полное распоряжение; старая борьба славянского элемента с греческим кончилась полным подчинением первого. С этого времени болгары уже не получали высших духовных должностей, несмотря на то, что их племя составляло наиболее значительную часть православных подданных патриарха. Наибольшей интенсивности церковное угнетение болгар достигает при владычестве так назыв. фанариотов, с конца XVII столетия. Фанариоты (получившие свое название от константинопольского квартала Фанар или Фенер) стали для болгар бедствием, не уступавшим притеснению от турок; они не только истощали последние материальные силы народа, но грозили самому национальному существованию болгар. Пронырливые фанариоты стали страшными союзниками турецкого угнетения; они были дельцами турецкого правительства, его банкирами, драгоманами, в дунайских княжествах они были господарями, в Болгарии епископами, в Царьграде патриархами. Церковное управление стало простым откупом. Фанариотская иерархия, не зная ни языка, ни обычаев народа, не заботясь нисколько об его нуждах и презирая его, обирала болгар всячески, и, чтобы лишить народ даже сознания его положения, фанариотская иерархия преднамеренно — и совершенно в духе турецкого правления — поддерживала в народе невежество, уничтожала все, что напоминало болгарам об их народности, уничтожала славянское богослужение, вводя непонятную народу греч. литургию, заставляя учиться только по-гречески, истребляла славянские книги и рукописи (не далее как в 1825 г. терновский митрополит, грек, сжег случайно найденную древнюю библиотеку терновского патриархата) и в заключение заставляла бедный народ оплачивать свои прихоти и удовольствия. Все это сопровождалось самым наглым презрением к народу. Грабительство фанариотов не знало никакой меры, рабство народа и невежество было полное. В этом, и больше ни в чем, состояли многие века истории болгарского народа. С конца 30-х годов текущего стол. начинается возрождение болгар. Очевидно, что прежде всего они должны были сбросить с себя иго фанариотской иерархии. В сороковых годах в Болгарии появлялись сначала только жалобы на притеснения, вымогательства и злоупотребления греч. архиереев, причем изредка высказывалось желание о замещении их архиереями болгарского происхождения. С 50-х годов стало обнаруживаться более уже определенное стремление к тому, чтобы пастыри, посылаемые греч. константинопольским патриархом, были непременно болгарского происхождения, или, по крайней мере, владели бы вполне болгарским языком. На помощь болгарам подоспел гатти-гумайюн 1856 г., который, обещая реформы и улучшения в церковном быте христианских подданных империи, постановляет, что все подати и оброки, которые архиереи собирают с своих епархий, должны быть заменены определенным жалованьем. В конце 1856 г. болгары (по почину болгар Виддинской епархии) потребовали, чтобы было приведено в исполнение это постановление султанской грамоты. Патриарх отказал. В следующем 1857 г. болгары прямо заявили, что они не хотят более оставаться в порабощении у греков, что они желают или получить свое особое церковное управление с отдельной болгарской патриархией или же иметь в своих епархиях архиереев из природных болгар, а в заведовании общими делами церкви пользоваться совершенным равенством с греками. Когда же им было в этом решительно отказано, они — решили торжественно заявить, что болгарский народ не признает более над собою власти константинопольского патриарха. 3 апреля 1860 г., в день Светлого Воскресенья, епископ-болгарин Иларион Макариопольский, состоявший с 1858 г. при церкви болгарского народного подворья в Константинополе, совершал в этой церкви торжественное богослужение; когда он по обычаю начал поминать имя вселенского патриарха, то присутствовавший в церкви народ по предварительному уговору потребовал, чтобы оставлено было возношение имени патриаршего. Вскоре Иларион начал совершать богослужение, не испрашивая на то предварительного разрешения патриарха. Константинополь считается епархией вселенского патриарха, а по церковным правилам ни один епископ не должен священнодействовать в епархии другого епископа без его согласия и благословения. К Илариону примкнули бывший митрополит Велеский Авксентий, родом болгарин, и митрополит Филиппопольский Паисий, родом грек, но горячо преданный болгарскому делу. Иларион был провозглашен "болгарским священноначальником", т. е. главою болгарской церкви. Таким-то образом определился так называемый греко-болгарский церковный вопрос, который имел много перипетий и до сих пор не получил еще полного разрешения. Возмутившиеся епископы были сосланы в Малую Азию, и возгорелась ожесточенная борьба между болгарами и греками. Болгары видели в церковной независимости залог своего возрождения и начало своего освобождения от турецкого ига. Греки нисколько не хотели уступать. И у них замешаны были тут высшие интересы национальные и политические, не говоря уже о том, что болгары служили для патриархии главным источником доходов; греки убеждены, что турецкому владычеству раньше или позже настанет конец и тогда-то осуществится великая греческая идея, представителем которой с самого завоевания турецкого является патриарх Константинопольский; считая болгар народом, неспособным к самостоятельной жизни, отрицая и исторические права их на национальную самобытность, греки рассматривают болгар как этнографический материал для своей будущей Византийской империи. Независимая болгарская иерархия нанесла бы смертельный удар эллинской идее. С другой стороны, и турки опасались, как бы вопрос, касающийся церковного управления, не породил нового политического тела, с которым Турции придется считаться впоследствии. Порта боялась самого имени Болгарии и не желала давать этой области политических границ, дабы созданием Б. ц. с ясно очерченными пределами не внушать болгарам мысли об автономии политической. Далее, она опасалась, что независимая болгарская иерархия станет опасным орудием в руках России. Этим объясняется покровительство, которое Порта вместе с Францией и Австрией оказывала немногочисленной партии болгар, стоявших за унию с Папой. Надеялись, что по совращении болгар в латинство сочувствие к ним России неминуемо должно будет уменьшиться да и влиянию самой России на Восток с отпадением значительнейшей части балканских христиан от православия нанесен будет чувствительный удар. Во главе партии, бывшей за унию, стоял Драган Цанков, доказывавший в своем органе "България", что Порта никогда не согласится признать независимую болгарскую иерархию, но если болгары примут унию, то все их национальные стремления будут немедленно удовлетворены. Попытка к осуществлению такого проекта сделана была 18 дек. 1860 г. горстью константинопольских болгар, провозгласивших унию болгарской церкви с римскою от имени всего болгарского народа. Из духовных лиц во главе этой горсти болгар находились архимандрит Макарий из Самокова, архим. Иосиф Сокольский, игумен Габровского монастыря, в сопровождении диакона из того же монастыря, Виссариона, и священник болгарской церкви в Фанаре Феодор (поп Тодор) из Виддина. Архим. Иосиф, старец жизни благочестивейшей, превосходно знавший церковную службу, но человек совершенно необразованный, едва ли даже имевший верное представление о разностях между церквами восточной и западной, был отвезен в Рим и 14 апр. 1861 г. вернулся в Константинополь в сане архиепископа и апостолического наместника для болгар-униатов. На другой же день Порта признала униатскую общину в Константинополе, чего никак не могла добиться община народная с Иларионом во главе. Таким образом, партия униатов торжествовала полную победу, в то время как партия народная терпела поражения и ее епископы отправлялись в ссылку. К чести болгар, это не произвело на них впечатления, и они устояли в вере своих отцов [сам архиепископ униатский Иосиф бежал 18 июня того же 1861 г. от иезуитов к нашему послу кн. Лобанову-Ростовскому, тайно был отправлен в Россию, где года через два умер в Киево-Печерском монастыре]. Борьба с патриархией продолжалась и принимала все более ожесточенный характер. Народ не принимал греч. духовенства, во многих местностях дети оставались некрещеными, свадьбы справлялись без священников, умершие погребались без напутствия. Все проекты, составлявшиеся для соглашения сторон, не достигали цели. Патриархия пошла уже на уступки, но крайняя партия болгар, дурно оценяя эти уступки, увеличивала свои требования. Главным камнем преткновения служил вопрос о разграничении епархий болгарских и греческих. Ни искренние старания патриарха Софрония, ни миролюбивое настроение умеренной партии болгар, ни, наконец, деятельное вмешательство посла нашего в Константинополе (гр. Игнатьева), успевшего достигнуть соглашения по некоторым частным вопросам, не привели ни к чему. Оставалось крайнее средство, давно уже предвиденное гр. Игнатьевым, а именно вмешательство Порты, но не как посредника, а с целью постановить свое решение, равно обязательное для обеих сторон. За невозможностью развязать узел оставалось только рассечь его: 28 февр. 1870 г. Аали-паша вручил болгарским выборным фирман об учреждении болгарского экзархата. Образовывается особый болгарский округ под именем Болгарского экзархата, в состав которого вошли исчисленные в фирмане митрополии и епископии; кроме того, православные жители др. епархий могли присоединиться к экзархату, если они этого желали единогласно или по крайней мере большинством двух третей. Управление экзархатом вручалось высшему по чину из болгарских митрополитов, которому присваивался титул экзарха; при экзархе состоит синод; фирман устраняет всякое вмешательство константинопольского патриарха в управлении духовными делами экзархата, особенно же в избрание епископов и самого экзарха, по избрании коего патриарх должен давать требуемые канонами утвердительные грамоты. Экзарх поминает имя патриарха; св. миро болгарская церковь будет получать от патриарха. В основу фирмана 1870 г. положены прежние проекты, принятые патриархом; но он разнится от них следующими положениями: бераты для епископов выдаются прямо экзарху, помимо патриарха, имя патриарха поминается лишь экзархом, а не всеми епископами, а самое главное, число епархий может увеличиваться подачею голосов населения. Посол наш, способствовавший изданию фирмана, видел в нем зародыш будущей независимости болгар, народность которых впервые была признана официально Портой и получила право отдельного существования, но отнюдь не видел в нем окончательное и законное разрешение церковной распри между греками и болгарами; окончательное решение вопроса могло быть достигнуто лишь примирением греков с болгарами на основе этого фирмана и каноническим установлением будущих отношений между вселенской патриархией и болгарским экзархатом. Не так смотрели на это дело болгары: они считали его уже разрешенным окончательно, несмотря на явную несообразность существования отдельной православной церкви, основание которой положено распоряжением светской и вдобавок мусульманской власти, всегда имеющей возможность отобрать завтра то, что она дает сегодня. Болгарские епископы приступили к выработке устава Болгарской церкви, и болгарское общее собрание утвердило синодальное устройство церкви, причем экзарху были предоставлены весьма ограниченные права председателя синода, составленного из 5 архиереев. Вслед за тем болгары обратились к Порте с просьбой об утверждении выработанного проекта, хотя в это же время, по настояниям нашего посольства, велись переговоры с патриархией о примирении. Порта, убедившись, что эти переговоры не приведут к цели, обнародовала буюрдулу (повеление), объявляющую болгарам, что они могут приступить к избранию экзарха. Экзархом избран был митроп. Виддинский Анфим, и 2 апр. 1872 г. он получил свой берат. После неудачных попыток получить утвердительную грамоту от патриарха, Анфим провозгласил 11 мая, в день памяти слав. апостолов св. Кирилла и Мефодия, независимость Б. церкви, о чем заранее составлен был акт, подписанный собором семи болгарских епископов. Ожесточение греков достигло тогда апогея. Патриарх созвал поместный собор, который, несмотря на горячую оппозицию патриарха Иерусалимского Кирилла, удалившегося с собора и низложенного за то своим клиром с престола, 16 сент. 1872 г. торжественно объявил болгар схизматиками (раскольниками). Постановление этого собора, подписанное 32 патриархами, архиепископами, митрополитами и проч., называет болгар народоплеменниками, племенистами и формалистами и обвиняет их в филетизме [по смыслу, вытекающему из соборного постановления, это учение о том, что, сделавшись христианами и будучи членами единой Христовой церкви, люди желают, основываясь лишь на племенных различиях, составлять свои особые народные церкви. Впервые об этом учении заявил патриарх в окружном послании от 27 апреля 1872 г.].

В 1877 г. состоялось избрание нынешнего экзарха Болгарского, блаженнейшего Иосифа, бывшего митрополита Ловчайского, ученика Анфима. По окончании последней войны, когда Берлинским трактатом Болгария разъединена была на три части, экзарх в видах охранения церковного единства болгар решил основать свою резиденцию не в Софии, а в Константинополе, хотя он и понимал, что это противно канонам, раздражает патриарха и отдаляет возможность примирения. Но большую часть 1879 г. экзарх провел в Филиппополе и в Болгарии, стараясь привести в порядок церковные дела в княжестве и в В. Румелии. Особенные заботы вызывало жалкое положение сельского духовенства в В. Румелии. Стараниями экзарха был выработан устав, который обеспечил материальный быт духовенства и улучшил самые отношения между священниками и их паствами. Все доходы священников разделены на случайные и постоянные. Первые состоят в получении платы за разные требы, за которые установлена определенная такса; к постоянным доходам относится и жалование священников: 4000 пиастров в год для городских и 3000 для сельских. Приход городского священника должен заключать в себе не более 400 и не менее 200 домов, приход же сельского — от 150 до 260. Постоянные доходы духовенства покрываются поголовным налогом с каждого православного жителя области. Налог этот собирается гражданскими властями и отдается местному архиерею, который и выдает жалованье подведомственным ему священникам. Не так благоприятно было положение церкви в княжестве. Стремление радикальной партии с Цанковым и Каравеловым во главе подчинить церкви государству было политической ошибкой, ибо только охранение церковного единства может служить залогом будущего политического единства всех болгар. Хотя в 1883 г. и был издан "Екзархийский устав, приспособен в княжество-то", обеспечивающий материальный быт духовенства на началах, принятых в Вост. Румелии, но смутное состояние княжества с самого начала мешало правильному его применению (устав определяет постоянное жалованье городского священника в 1200 фр. в год, а сельского — в 850). Перемена правительства в княжестве еще более осложнила положение церкви; наконец, в 1890 г. выработаны были начала для урегулирования отношений церкви к нынешнему правительству (см. "Церковный вестник", 1890, № 47). Чрезвычайно тяжелую эпоху переживает Б. церковь и в Македонии. В Македонии греки заселяют лишь узкую береговую полосу, а вся остальная страна сплошь заселена болгарами. По вычислению болгарина А. Офейкова, в Македонии из 3289 населенных мест на долю чисто болгарских приходится 1986. Но, утратив после минувшей войны Болгарию и Вост. Румелию, греки со всей энергией погибающего ухватились за Македонию и устремили все старания, чтобы хоть эту страну припасти для будущей Византийской империи. Благодаря им смешанная комиссия, составленная по образовании экзархата для разграничения епархий, присоединила к экзархату только три епархии в Македонии: Сконийскую, Велескую и Охридскую. Сюда и были назначены болгарские епископы: в Охриде был нынешний софийский митрополит Кирилл, в Скопии — известный Феодосий. Оба они, спасаясь от фанатизма турок, во время последней войны бежали за границу, а со времени заключения мира тщетно добивались разрешения от Порты вновь возвратиться в свои епархии. Не допускала Порта в эти епархии и других епископов. В декабре 1884 г. она обещала было выдать бераты болгарским епископам в Македонии, но на самом деле выдала их только в июле 1890 года. Ныне сконийским митрополитом состоит преосвященный Феодосий, велеским — преосвященный Синесий, а охридским назначается архимандрит Козьма Пречистенский. В остальных епархиях Македонии положение болгар чрезвычайно тяжело. Македонские болгары лишены заступничества епископов, являющихся в турецких провинциях единственными законными представителями и защитниками местных христиан. В македонских управительных советах, состоящих при турецких властях, заседают греческие архиереи, которые преследуют идею эллинизации болгар. Болгарам приходится вести неравную борьбу, которая по временам принимает чрезвычайно острый характер. Так, в нынешнем 1891 г. население Дебрской епархии с Пречистенским монастырем во главе отказалось принять греческого митрополита и заявило турецким властям, что оно давно уже признает экзарха. В последнее время в борьбе за главенство в Македонии выступил на сцену новый — национально-политический фактор. Притязания на Македонию заявляют и сербы, некогда также политически господствовавшие в Македонии (напр., в конце XIII и в XIV вв.) и других соседних частях Турецкой империи, епархии которых в церковном отношении входили в состав Печьского патриархата. В 1891 г. под влиянием сербского правительства константинопольский патриарх согласился поставить в некоторых епархиях (Призрен, Скопле, Солунь и Охрида) епископов из природных сербов.

В настоящее время в состав болгарского экзархата входят следующие 14 епархий: 1) в княжестве: епархии — Доростольская и Червенская, Варненско-Преславская, Врачанская, Тырновская, Виддинская, Ловчанская, Самоковская: 2) в Восточной Румелии — Сливенская и Старозагорская; 3) в Турецкой Фракии — Лозенградская и Адрианопольская и 4) в Македонии — Скопийская, Велеская и Охридская. Но в некоторых из этих епархий (Варненской, Адрианопольской и проч.) имеются и греческие архиереи благодаря постановлению Порты, по которому в епархии, где не более ¾ населения пожелало остаться в ведении экзарха, патриарх имеет право назначать и греческих епископов.

Литература. М. Дринов, "Исторически преглед на българска-та цьрква от само-то начало до днесь" (Вена, 1869); Е. Голубинский, "Краткий очерк истории православных церквей болгарской, сербской и румынской" (М., 1871); В. Качановский, "Очерк из истории отношений церкви болгарской к церквам греческой и латинской с конца IX до половины XIII века" ("Странник", 1885 г., № 5); В. Васильевский, "Обновление болгарского патриаршества при царе Иоанне Асене" ("Журн. Мин. народн. просв.", 1885 г. №№ 3—4); П. Сырку, "К истории исправления книг в Болгарии в XIV в." (СПб. 1890 — здесь напечатаны тексты к статье автора в "Журн. Мин. народн. просв." 1886 г.); "Τά κατά τάς α'ρχιεπισκοπα'ς Άχριδω'ν καί Πεκι'ου" (Константинополь, 1869; болгарский перевод Н. Михайловского, "Историческы изследования за Охридската и Ипекската архиепископии" Цариград, 1869); "За Юстиниановы права на Охридска архиепископия или за цьрковна независимость на охридско-българско священноначалие" (Царьград, 1873 — митрополита Нафанила, бывшего охридского, ныне наместника болгарского экзарха в Ловчайской епархии). Из обширной полемической литературы по греко-болгарскому церковному вопросу отметим лишь брошюру, лучше всего выражающую вожделения греков: "Ό βουλγαρισμος προ τοΰ Εστορικοΰ, τοΰ έλνοπολιτικοΰ και τοΰ εκκλησιαστικοΰ" (Константинополь, 1864), а для характеристики греческой иерархии — С. Родопский, "Портрет на фенерско духовенство и коварните му дела против българите в Ропите" (Пловдив, 1887. Ср. N. Konstantinow, "L'église orthodoxe, le schisme et le patriarche de Jérusalem Cyrille" (Константинополь, 1873); иезуит Голубович, "Bułgarya, jej przeszłośc dziejowa i jej obecne narodowe i religijne odrodzenie" (Краков, 1885 — написано в интересах римской пропаганды); Бурмов-Стоянов, "Греко-болгарская распря в шестидесятых годах" ("Вестн. Европы", 1888 г., №№ 8—9); И. Е. Троицкий, "Церковная сторона болгарского вопроса" (СПб., 1888); В. Теплов, "Греко-болгарский церковный вопрос по неизданным источникам" (СПб., 1889); А. Шопов, "Греко-болгарский церковный вопрос" (СПб., 1889 — автор секретарь экзархата); A. Ofeïkoff (псевдоним), "La Macédonie au point de vue ethnographique, historique et philologique" (Филиппополь, 1887 — здесь изложена proffession de foi великой болгарской идеи, составляет первую часть издаваемого экзархатом "Collection Macédonique" с целью обороны этой идеи от притязаний таковой же идеи сербской). П. Л. М-в, "Собр. отзывов и мнений Филарета, митрополита московского, по делам Православной церкви на Востоке" (СПб., 1886); "Болгарский раскол" ("Русск. вестн.", 1889, № 10).