Уния (церк.)

(лат. соединение) — слияние исповеданий православного и католического, причем, с одной стороны, признается главенство папы, чистилище, нахождение Св. Духа и от Сына, с другой — допускается брак белого духовенство и богослужение на родном языке, с сохранением восточных обрядов. В половине XI в. последовал полный разрыв между церквами восточною и западною. Вместо прежних мирных отношений между ними установились отношения неприязненные. Своими жестокостями и поруганием греческой святыни во время крестовых походов латиняне сделали эти отношения даже враждебными. Греки ненавидели латинян, как еретиков и своих притеснителей; латиняне, в свою очередь, ненавидели греков как схизматиков (как они их называли) и как людей двоедушных и коварных. Вражда нередко выражалась в кровавых столкновениях. Несмотря на это, греки и латиняне часто предпринимают попытки к соединению церквей. Были особенные причины, которые побуждали их искать церковного союза. Папы, и по разделении церквей, не теряли надежды подчинить своей власти греко-восточную церковь. В этих видах они всеми силами стремились восстановить общение церквей восточной и западной, понимая под восстановлением общения не союз церквей, а подчинение восточной церкви западной, или, что то же, папе. Греки по расчетам политическим, со своей стороны также иногда помышляли о соединении церквей. Политическое положение Византийской империи, начиная с XII в., было крайне затруднительно. Одряхлевшая империя под ударами турок и крестоносцев склонялась к падению. Рассчитывая при содействии пап защитить империю от многочисленных врагов и предохранить ее от падения, Византия искала союза с Римом; а так как пап ничем нельзя было расположить в свою пользу, как только изъявлением готовности к соединению церквей, с подчинением восточной церкви западной, то византийское правительство во всех переговорах с Римом на первый план выдвигало вопрос о соединении церквей. Таким образом, с обеих сторон главную роль в обоюдных попытках играл расчет, и уже это одно не обещало им успеха. Искренности в переговорах о соединении церквей не было ни со стороны латинян, ни со стороны греков; и те, и другие под предлогом соединения церквей преследовали сторонние цели — и когда эти цели достигались или не достигались, вопрос о соединений церквей отодвигался на задний план. Непрочность попыток к соединению церквей обуславливалась еще и тем обстоятельством, что они не имели характера всеобщности, по крайней мере на Востоке. Со стороны греков главным образом хлопотали о соединении церквей императоры, греческая же иерархия в большинстве и народ всегда были против соединения, так как видели в нем подчинение восточной церкви папе. Из множества попыток к соединению церквей, вообще неудачных, особенно замечательны две, доведенные всевозможными хитростями и насилием до конца и сопровождавшиеся печальными последствиями для греко-восточной церкви. Это так называемые уния лионская (1274 г.) и флорентийская (1439 г.).

В 1261 г. латинская империя в Константинополе пала. Никейский император Михаил VIII Палеолог (1209—1282), при содействии генуэзцев, отнял у латинян Константинополь и восстановил Византийскую империю. Но положение восстановленной империи и ее государя было весьма затруднительное. Последний латинский император в Константинополе, Балдуин II, отправился на Запад и умолял папу и государей помочь ему возвратить потерянный престол. Папа Урбан IV, потерявший с завоеванием греками Константинополя не менее Балдуина, принял его сторону, отлучил от церкви генуэзцев за союз с Палеологом и начал распространять воззвания к новому крестовому походу против Константинополя. Тесть Балдуина, Карл Анжуйский, овладевший тогда Неаполем и Сицилиею, стал готовиться к войне с Палеологом. В то же время против Палеолога вооружались болгары, а латинские князьки Пелопоннеса, оставшиеся независимыми после падения латинской империя, начали наступательные движения против Константинополя. Волнения внутри империи довершали запутанность дел. Михаил Палеолог вступил на императорский престол незаконно, отстранив от него — и затем ослепив — Иоанна, малолетнего сына императора Феодора II Ласкариса. Такое злодеяние восстановило против него патриарха Арсения и народ. Новый патриарх, Герман, заменивший сосланного Арсения, вследствие народного ропота должен был оставить кафедру. Когда затем поставлен был патриархом царский духовник Иосиф, многие из духовных и мирян не хотели признавать Иосифа патриархом и образовали сильную партию сторонников Арсения. Нашелся слепой юноша, которого жители Никеи признали за Иоанна Ласкариса и провозгласили своим царем. Находясь в таких затруднительных обстоятельствах, хитрый Палеолог рассчитал, что нападение Карла Анжуйского он может остановить при помощи папы, а с остальными внутренними и внешними врагами — управится собственными средствами. Немедленно по взятии Константинополя он вступил в сношения с папою Урбаном IV, потом Климентом IV, и послал к ним несколько посольств с богатыми подарками и предложениями касательно соединения церквей. Переговоры не привели к положительным результатам главным образом потому, что папы не доверяли Палеологу. Только с 1271 г., когда на папский престол вступил Григорий X, особенно сильно желавший соединения церквей — конечно, с подчинением восточной церкви под власть западной, — переговоры о соединении пошли успешнее. Григорий пригласил Палеолога на назначенный им в 1274 г. Лионский собор, для решения вопроса о соединении церквей. В числе условий соединения папа выставлял принятие греками латинского чтения символа (с прибавлением filioque) и признание главенства папы. Посольство, привезшее письмо папы, было принято императором внимательно, но греческое духовенство с патриархом Иосифом во главе было против У. Палеолог призвал к себе патриарха и епископов и уговаривал их согласиться на соединение с римскою церковью, представляя, что условия, предложенные папой, исполнимы: поминать папу в богослужении нисколько не противно восточной церкви, признавать его братом и даже первым не унизительно; что же касается права апелляции к папе, то оно на самом деле не будет существовать, так как "в сомнительных случаях едва ли кому захочется плыть для этого за море". О чтении символа с прибавлением filioque император ничего не говорил. Вообще он старался представить У. как дело, имеющее характер чисто политический. Патриарх и епископы, несмотря на эти убеждения, все-таки не соглашались на У. Патриарший хартофилакс, ученый Иоанн Векк, по поручению патриарха высказал перед императором, что латиняне, на самом деле, — тайные еретики. Векк был заключен в тюрьму, но впоследствии Палеологу удалось привлечь его на свою сторону. Палеолог написал папе, что он пришлет на Лионский собор уполномоченных от восточной церкви. Затрудняло императора только противодействие патриарха, разославшего к восточным епископам окружное послание против соединения с латинянами. Иосифу предложено было удалиться на время в монастырь, с тем, что если У. не состоится, он опять займет свою кафедру, если же состоится, то он совсем откажется от патриаршества. Иосиф волей-неволей согласился; Палеолог, заготовив с единомышленными ему епископами грамоту от греческого духовенства к папе, снарядил посольство на Лионский собор. В числе послов были, между прочим, бывший патриарх Герман и великий логофет Георгий Акрополит. Они прибыли в Лион, когда там уже собрались папа и латинские прелаты. Четвертое заседание собора посвящено было вопросу о соединении церквей. Рассуждений о разностях между церквами никаких не допускалось. Папа заявил собору, что греки добровольно приходят в повиновение римской церкви. Затем прочитаны были письма к папе Михаила Палеолога и его сына, Андроника. В этих письмах, как и в грамоте от имени греч. духовенства, выражалась полная покорность папе; император просил только оставить грекам символ без filioque. Великий логофет Георгий Акрополит дал от имени Михаила Палеолога присягу в том, что он отрицается от всякого разделения с римскою церковью и обещает ненарушимо сохранять ее исповедание веры и признавать ее первенство. Такую же присягу дали от лица греческого народа духовные, бывшие в числе послов. В заключение пропели "Тебе Бога хвалим" и символ веры с прибавлением filioque; У. между церквами восточною и западною состоялась. Греческие послы, получившие за свою уступчивость богатые подарки, возвратились в Константинополь; вместе с ними прибыло посольство и от папы. Палеолог был весьма доволен исходом дела на Лионском соборе, так как вслед за утверждением У. папа настоял на том, чтобы между Византией и Карлом Анжуйским заключен был мир. Оставалось только ввести У. в греческой церкви. Патриарх Иосиф объявлен был низложенным; на его место возведен был Векк. В богослужении приказано было поминать Григория X, как "верховного архиерея апостольской церкви и вселенского папу". Дело У. было, однако, непрочно. Только император с партиею своих приверженцев принял ее; масса духовных и мирян не хотела иметь никакого общения с римскою церковью. Со стороны православных стали раздаваться проклятия на униатов; с ними не хотели иметь никаких сношений, считали даже за осквернение прикосновение к ним и разговор с ними. Палеолог пытался ласками привлечь на свою сторону православных. Когда это не удалось, начались ссылки, заключения в тюрьмы, ослепление, отсечение рук, рвание ноздрей и т. п. Преследования падали больше всего на духовенство. Император не щадил даже своих родственников. В то же время Векк старался привлечь народ к У. своими посланиями и сочинениями. Все было бесплодно: греки не принимали У. Между тем в Риме узнали, что в греческой церкви У. не существует. Папа Григорий Χ и следовавшие за ним не тревожили еще Палеолога, но папа Николай III желал видеть У. осуществленною на деле. Он прислал в Константинополь легатов, которым поручил настоять на полном введении У., с принятием латинского чтения символа и с подчинением папе. Палеолог сумел выйти из затруднения. Послам оказывали почтение; император уверял их в своей преданности папе и У., приказал составить от имени греческого духовенства грамоту, в которой излагалось учение римской церкви, принимаемое, будто бы, церковью греческою (подписи епископов на грамоте были поддельные) и вручил ее легатам, показывая им тюрьмы, в которых заключены противники У.; наконец, двоих противников У. он отослал даже к папе на суд, но папа возвратил их без наказания. Успокоенный, Николай III заключил с Палеологом тайный союз против Карла Анжуйского. В 1281 г. на папский престол вступил Мартин IV. Зная, что У. не существует в греческой церкви, он с презрением отослал послов Палеолога, а его самого отлучил. Палеолог, раздраженный таким образом действий папы, запретил поминать его при богослужении, но У. все-таки формально не уничтожил. Карл Анжуйский, не связанный более запрещением папы, начал войну с Палеологом, но последний одержал верх, за что папою еще раз был отлучен от церкви. Со смертью Палеолога (1282) окончилась лионская У. Сын и преемник его, Андроник II (1283—1328), стал на сторону православных. В 1283 г. в Константинополе созван был собор, на котором осуждено было главное римское заблуждение — учение об исхождении Св. Духа и от Сына. В то же время судили и преследовали униатов, и прежде всего Векка, который был низложен и сослан в заточение. Церкви, в которых совершалось униатское богослужение, были освящены вновь, как оскверненные. Через несколько 10-летий не осталось и следов лионской У. на Востоке.

К началу XV стол. Византийская империя окончательно была стеснена османскими турками. Византийское правительство искало помощи на Западе и, главным образом, у пап. С этою целью греческие императоры часто сами ездили на Запад, но помощи оттуда не получали. Иоанн VI Палеолог (1425—1448) решился для спасения империи на крайнее средство — под предлогом соединения церквей подчинить греко-восточную церковь папе и за это получить помощь от западных государей. В этих видах он начал переговоры с папою Евгением IV. Папа согласился на предложение императора. Между ними условлено было составить вселенский собор из представителей греческой и латинской церквей и на нем решить соединение. Предложено было также пригласить на собор западных государей с тем, чтобы по окончании собора убедить их подать помощь Византийской империя. После долгих переговоров о месте собора, его назначили в Ферраре. Папа принял на свой счет проезд и содержание во время собора греческих епископов. В конце 1437 г. отправились в Феррару император Иоанн Палеолог, константинопольский патриарх Иосиф, уполномоченные от восточных патриархов и несколько греческих епископов. Отправился на собор и русский митрополит Исидор (см.), давно уже согласившийся на У. С ним прибыли суздальский епископ Авраамий и много других духовных и светских лиц, числом до ста. На первых же порах по прибытия в Феррару греческие иерархи испытали несколько оскорблений от латинян. Так, папа требовал, чтобы патриарх Иосиф при встрече с ним поцеловал, по латинскому обычаю, его туфлю, и только после решительного отказа со стороны Иосифа отказался от этого требования. Прежде открытия собора происходили частные совещания между греческими и латинскими отцами о вероисповедных разностях. На этих совещаниях со стороны греков особенно выдавались Марк, митрополит эфесский (он же представитель иерусалимского патриарха), и Виссарион (см.), митрополит никейский. Марк Эфесский не сделал никаких уступок в пользу латинского учения. 8 окт. 1438 г. папа, по соглашению с императором, открыл собор, хотя из западных государей никто не приехал. Главным спорным вопросом было латинское учение об исхождении Св. Духа и от Сына. Греческие отцы поставили этот вопрос на почву каноническую и доказывали, что латинская церковь поступила неправильно, внеся в Никейский символ filioque, вопреки положительному запрещению третьего вселенского собора делать прибавления к символу. Латиняне утверждали, что латинская церковь не ввела этим нового учения, а только раскрыла то, которое заключалось в символе. В таких спорах прошло 15 заседаний. Греческие отцы, особенно Марк Эфесский, оставались неуступчивыми, вследствие чего папа начал стеснять их содержанием. Между тем в Ферраре появилась чума, и собор был перенесен во Флоренцию (1439). Здесь латиняне перенесли вопрос о filioque с почвы канонической на догматическую. Они доказывали, что учение об исхождении Св. Духа и от Сына правильно само в себе, и подтверждали это произвольно толкуемыми местами из Св. Писания и древних отеческих писаний. Греческие отцы возражали, что из приводимых латинянами цитат нельзя выводить латинского учения об исхождении Св. Духа и от Сына. Иоанну Палеологу была крайне неприятна неуступчивость греческих отцов. Он стал убеждать их придти к соглашению с латинянами. Виссарион Никейский, доселе жаркий противник латинян, склонился к соглашению, признав, что латинское выражение: и от Сына соответствует употребляемому греческими отцами выражению: чрез Сына. Марк Эфесский был против этого и называл латинян еретиками. Палеолог со своими приверженцами составил такое изложение учения о Св. Духе: греки, признавая, что Дух Святой исходит от Отца, не отвергают, что Он исходит и от Сына. Марк Эфесский и другие отвергли это изложение. Латиняне, между тем, требовали полного принятия их учения о Св. Духе. Под влиянием убеждений и угроз греческие отцы согласились на латинское чтение символа, а также на признание главенства папы. Относительно обрядовых разностей больших споров не было: латиняне согласились одинаково допускать обряды как латинской, так и греческой церкви. Когда, таким образом, дело соглашения приведено было к концу, составлен был акт соединения церквей, в котором, между прочим, изложено было латинское учение о Св. Духе и главенстве папы. Этот акт подписали все греческие епископы, кроме Марка Эфесского и патриарха Иосифа, который к тому времени умер. Папа, не видя подписи Марка, откровенно сказал: мы ничего не сделали. Все-таки акт торжественно был прочитан в соборной церкви на латинском и греческом языках. В знак общения и единения, греки и латиняне обнялись и поцеловались. Папа на радости дал грекам корабли, и они отправились домой. По возвращении в Константинополь Палеолог увидел, как непрочно соединение церквей, совершенное при посредстве разных происков и насилия. Те же греческие епископы, которые согласились на У. во Флоренции, по приезде в Константинополь отказались от неё, объясняя, что их там принудили согласиться на соединение с латинянами. Греческое духовенство и народ, узнав об У., пришли в раздражение; униатов считали за еретиков. Вокруг Марка Эфесского сгруппировались все защитники православия. Патриархи александрийский, антиохийский и иерусалимский также были против У. Они составили в 1443 г. в Иерусалиме собор, на котором произнесли отлучение на всех приверженцев У. Хотя Палеолог, в видах распространения У., возводил на патриарший константинопольский престол одного за другим приверженцев У. — Митрофана Кизикского и Григория Мамму, своего бывшего духовника, — но У. мало подвигалась вперед. Сам император, не получив с Запада ожидаемой помощи, охладел к делу У. При его преемнике, незадолго до падения Константинополя, восточные патриархи еще раз произнесли осуждение У., на соборе в Константинополе (1450). Здесь же они низложили униата Григория Мамму и возвели на патриарший престол православного Афанасия. Когда в 1453 г. Константинополь взят был турками, о флорентийской У. не время было уже и думать.

См. иеромонах Владимир Никольский, "Лионская У." ("Православное Обозрение"; 1867, №№ 5, 6, 8, 9); Ив. Остроумов, "История флорентийского собора" (М., 1847); преосв. Макарий, "История русской церкви" (т. V, стр. 340 — 367); архим. Арсений, "Летопись церковных событий" (СПб., 1880); А. Садов, "Виссарион Никейский. Его деятельность на Ферраро-Флорентийском соборе, богословские сочинения и значение в истории гуманизма" (СПб., 1883); А. П. Лебедев, "Очерки история византийско-восточной церкви от конца XI до половины XV в." (М., 1892); Ε. Смирнов, "История христианской церкви" (СПб., 1901).

Уния и униатская церковь в пределах Польши и России — Церковная, или брестская, уния (как ее называют по имени города Бреста Литовского, где на соборе она была провозглашена) имела первоначально в виду путем взаимных уступок соединить воедино церкви католическую и православную. Так как попытка ввести ее была сделана обманным образом, то У. не была признана православными и вызвала ожесточенную борьбу между православными, с одной стороны, католиками и униатами, с другой. Борьба эта прекратилась вместе с падением Польши. У. не была случайными явлением; она не была и результатом личных только расчетов и своевольных действий отдельных представителей православной церковной иерархия. Она была обусловлена исторической жизнью русской православной церкви в Литве и явилась ее прямым результатом. Мысль эту впервые обосновал М. О. Коялович в своем труде "Литовская церковная У.", и она должна в настоящее время считаться господствующей в исторической науке, хотя старый взгляд проскальзывает еще в трудах русских историков церкви. Не вполне от него отрешился даже преосвященный Макарий, у которого личный элемент в деятельности отдельных представителей У. занимает видное место. — Римский папа никогда не покидал мысли об обращении православного русского народа в католичество. Время и опыт показали, что такое обращение не только трудно, но и невозможно — так велико было различие между православием и католичеством. Поэтому в Риме стали приходить к мысли подготовить переход в католичество путем различных уступок православным. На этой почве созрела у католиков мысль об У. С другой стороны, и православные вследствие разных неустройств в церкви не были чужды мысли об У. С тех пор, как литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и вступил на польский престол, в Литве стали вводить католичество. Язычников прямо обращали; что же касается православных, то от них требовали только признания власти папы, не определяя наперед, в чем будет заключаться их подчинение папскому престолу. Таким образом, мысль об У. православной церкви с католической была высказана еще раньше У. флорентийской (см. выше). Главное препятствие к введению У. заключалось в том, что западно-русская церковь была подчинена московскому митрополиту, а последний всегда был ревностным противником не только какого-нибудь соединения, но даже сближения с католической церковью и папским престолом. Вследствие этого в Польше пришли к мысли отделить западно-русскую церковь от восточной и создать для неё особую митрополию. Еще в 1398 г. Ягайло обещал сан западно-русского митрополита честолюбивому луцкому епископу Иоанну, но дело не пошло дальше обещаний. Около 1414 г. в Литве были очень недовольны московским митрополитом Фотием. Управлявший в то время Литвой Витовт решил учредить самостоятельную литовскую митрополию. В 1415 г. в Новогрудке был собран собор западно-русских православных епископов, и митрополитом был избран болгарин Григорий Цамвлак. Витовт не был открытым врагом православия, хотя и думал о соединении церквей. По его мнению, учение Гуса могло служить мостом к этому соединению. С этой целью он послал на собор в Констанц митрополита с несколькими епископами, но они прибыли туда уже после сожжения Гуса, когда причащение под обоими видами было отвергнуто, и переговоры о соединении церквей сделались, таким образом, невозможными. По смерти Григория Цамвлака (1420) Витовт снова признал митрополитом московского Фотия, и обе церкви снова соединились в одну. По смерти Витовта мысль об У. не исчезала в Литве. По поводу соединения церквей входил в сношение с папой митрополит Герасим, поставленный западно-русским митрополитом в 1433 г. из смоленских епископов. Его поставил патриарх константинопольский. Когда в 1439 г. была заключена флорентийская У., литовское правительство признало ее и права католического духовенства были уравнены с правами православного. Флорентийская У. не имела, однако, большого значения в Литве. Митрополит Исидор, согласившийся на нее, был лишен своего сана в Москве и, хотя признавался за митрополита в Литве, но не жил там. Великий князь Казимир признавал митрополитом московского Иону и сносился с ним, как с верховным пастырем русской церкви. Так продолжалось до 1458 г., когда бывший константинопольский патриарх Григорий Мамма, принявший флорентийскую У., посвятил в западно-русские митрополиты ученика московского митрополита Исидора, Григория. Папа Пий II утвердил его на митрополии своею грамотою. Несмотря на протесты московского князя Василия II и митрополита Ионы, Григорий был признан литовским правительством; признали его и восемь литовских епископов. В 1459 г. в Москве собрался собор, осудивший Григория; западно-русская митрополия окончательно отделилась от восточной. О попытках Григория ввести У. в Литве нет сведений. Сам Григорий в конце концов подчинился константинопольскому патриарху и умер православным в начале 1473 г. Ближайшим преемником его был Мисаил (1474—77 г.). От его времени сохранилась "епистолия" к папе Сиксту IV от 14 марта 1476 г., подписанная митрополитом вместе с некоторыми духовными лицами и мирянами. В "епистолии" этой приносится папе жалоба на латинян за притеснение ими православных и заявляется просьба, чтобы папа водворил мир, согласие и любовь между православными и латинянами. "Епистолию" эту обнародовал в 1605 г. униатский митрополит Игнатий Поцей в доказательство того, что У. в Литве существовала и до 1596 г. Некоторые (напр., М. О. Коялович, С. Т. Голубев) считают "епистолию" подложной, другие (митрополит Макарий, И. И. Малышевский) признают ее подлинной. Макарий, подвергая "епистолию" самому тщательному анализу, приходит к заключению, что "писавшие грамоту к Сиксту IV не были еще униатами". Во всяком случае, "епистолия" не может служит доказательством существования У. в конце XV в. Число приверженцев У. в то время было, вероятно, очень невелико. В письме к папе Казимир признавался, в 1468 г., что в Литве много "схизматиков", и количество их растет. Для поддержания католицизма он вызвал из Кракова бернардинцев и основал для них в Вильне монастырь; около 1480 г. он запретил строить новые православные церкви в Вильне и Витебске. Так как притеснение православных усилилось, северские князья отпали от Литвы и соединились с Москвой. Преследования православных в Литве продолжались и при преемнике Казимира, Александре, хотя он постоянно уверял, что православие пользуется в Литве полною свободою. При Александре была сделана новая попытка ввести в Литве У. После преемников Мисаила, остававшихся православными, в 1498 г. на киевскую митрополию был назначен смоленский епископ Иосиф Болгаринович, сразу начавший действовать в пользу У. с Римом. Он обратился к папе Александру VI с письмом, в котором исповедовал веру по образцу латинскому, признавал флорентийский собор и отдавал себя и свою церковь под покровительство папы. В 1501 г. Иосиф умер. После него долго не было попыток ввести в Литве У.; следовавшие друг за другом митрополиты оставались строгими ревнителями православия. После войны с Москвой (1500—1503), одною из причин которой были притеснения православных в Литве и переход северных князей на сторону Москвы, польско-литовский король Александр сделался снисходительнее к православным. Преемник его Сигизмунд I относился к иноверцам, протестантам и православным вполне миролюбиво: одним из наиболее влиятельных людей при нем был известный защитник православия в Литовской Руси, князь Константин Иванович Острожский. При Сигизмунде II Августе в Польшу, а затем и в Литву стал проникать протестантизм. Король покровительствовал протестантам и, будучи вообще человеком веротерпимым, не отказывал в своей защите и православным. Только в конце своего царствования он стал подпадать влиянию католиков, в особенности папского нунция Коммердони. В 1564 г. епископом-кардиналом Станиславом Гозием были призваны в Польшу иезуиты. После заключения люблинской политической У., окончательно подчинившей Литву влиянию Польши, в том же 1569 г. иезуиты были призваны в Вильну виленским бискупом Валерианом Протасевичем. Как в Польше, так и в Литве они имели целью борьбу с протестантизмом; но с ним они скоро покончили, обратили свое внимание на православных и в значительной степени подготовили У. Главными иезуитскими деятелями в Польше и Литве были в это время Антоний Поссевин (см.) и Петр Скарга (см.). Благоприятные условия для деятельности иезуитов лежали, между прочим, и в тогдашнем состоянии западно-русской православной церкви. Польско-литовским королям издавна принадлежало право утверждать лиц, избранных иерархиею или народом на высшие духовные должности. Стефан Баторий понимал это право так широко, что даже сам избирал и назначал высших духовных лиц. На духовные должности он смотрел как на награду за гражданские заслуги, а потому нередко назначал на них мирян, и притом не очень достойных духовного сана. Был случай, что он назначил на православную кафедру католика. Случалось, что одна и та же кафедра или архимандрия давалась сразу двум лицам, между которыми начинались споры и даже борьба вооруженною силою. Не менее вредным было и существовавшее в Польше и Литве право патроната (см.). Правда, оно давало отдельным лицам, как, напр., князю К. К. Острожскому (см.), возможность оказывать существенную поддержку православной церкви в борьбе ее с католичеством; но в то же время патронат, предоставляя мирянам право вмешиваться в дела церкви, открывал широкий простор произволу и насилию, как это и это было в Литве в период насаждения У. Патронат в западно-русской церкви получил особенно широкое и своеобразное развитие. Он принадлежал не только отдельным лицам, отдельным родам, но и городским общинам, которые группировались для этого в церковные братства (см.). Из них видное место заняли братства львовское в Галиции, виленское в Литве и богоявленское в Киеве. Братства принимали участие в выборе епископов и митрополитов, следили за употреблением и целостью церковных имуществ и церковным управлением, протестовали против злоупотреблений епископов и вообще лиц духовных, защищали интересы церкви перед правительством и т. п. Епископы и лица духовные тяготились вмешательством братств в церковные дела. У некоторых епископов было желание отделаться от нежеланной опеки; это вызывало на борьбу с братствами и впоследствии даже побуждало к переходу в У. Наиболее ожесточенной в этом отношении была борьба львовского епископа Гедеона Балабана со львовским братством. После того, как константинопольский патриарх Иеремия в 1589 г. утвердил широкие права львовского братства, Гедеон принял участие в подготовке церковной У. и сам на некоторое время стал униатом. Положение западно-русской церкви далеко не соответствовало при том каноническим уставам. В среде духовенства немало было лиц, не имевших права занимать высшие церковные должности. Сам киевский митрополит Онисифор Девочка был женат два раза и потому не мог быть лицом духовным. В 1588 г., проездом в Москву, Литву посетил константинопольский патриарх Иеремия. Князь К. К. Острожский обратился к нему с просьбой привести в порядок западно-русскую церковь. На обратном пути Иеремия поэтому снова заехал в Литву (1589). Здесь его приняли очень торжественно и радушно, только что вступивший тогда на престол Сигизмунд III, по просьбе князя Острожского, дал патриарху окружную грамоту, которою подчинял ему всех лиц и дела в западно-русской церкви. Патриарх сместил всех двоеженцев и троеженцев с церковных кафедр, установил на будущее время порядок замещения кафедр монахами и дал большую силу братствам. В числе смещенных был и киевский митрополит Онисифор Девочка. На его место был избран мирянами минский архимандрит Михаил Рагоза. Патриарх посвятил его, но не доверял ему, а потому назначил своим экзархом луцкого епископа Кирилла Терлецкого (см.), которому предоставил право надзора и суда над западно-русскими священниками. Митрополит, конечно, был этим очень огорчен и явно выказывал свое недовольство. В числе недовольных были также епископы хелмский Дионисий и пинский Леонтий, которые явились защитниками недостойных священников. Но особенно был возбужден против патриарха львовский епископ Гедеон Балабан, так как львовское братство, с которым он давно находился во враждебных отношениях, было признано патриархом вполне не зависимым от епископа. Этим недовольством сумели воспользоваться иезуиты, раздувая его, доказывая своеволие патриарха, указывая на его противоречивые грамоты (в грамотах патриарха, не знавшего по-славянски, было, действительно, немало противоречий). Недовольство мерами патриарха усиливалось еще и потому, что польское правительство после отъезда патриарха стало суровее относиться к православным, стеснять их; то же стали делать и патроны. Среди епископов и высшего общества начали подумывать об У., которая бы положила конец тяжелому положению западно-русской церкви. Об У. думал даже князь К. К. Острожский, потерявший надежду на помощь Востока. Первым высказал намерение принять У. львовский епископ Гедеон Балабан. Для этого он вошел в соглашение с Кириллом Терлецким, c которым находился до тех пор во вражде. Они начали склонять митрополита созвать собор в Бельзе, без участия мирян, для обсуждения церковных неурядиц. Митрополит не нашел этого возможным и созвал собор в Бресте (в 1590 г.). Кирилл, Гедеон, минский епископ Леонтий Пельчинский и хелмский Дионисий Збируйский съехались несколько раньше в Бельзе и здесь согласились принять У. Намерение свое они держали в тайне и на брестском соборе предложили только жаловаться королю на притеснения православной церкви. В этом смысле королю было подано прошение, подписанное митрополитом. В 1592 или 1593 г. умер брестский епископ Мелетий Хребтович, и на его место был поставлен Ипатий Потей (или Поцей; см.), воспитанник Краковской иезуитской коллегии, бывший сначала католиком, затем кальвинистом и, наконец, сделавшийся православным. Он быстро сошелся с Кириллом и Гедеоном и сделался главным деятелем У. В 1595 г. Гедеон созвал у себя в епархии собор, на котором обсуждался вопрос о принятии У. Необходимо только было согласие митрополита, Михаила Рогозы. Терлецкий и Потей убедили его подписать условия У. Они сводились к следующему: неприкосновенность православных догматов и обрядов, подчинение церкви папе, охрана иерархических прав от притязаний панов и братств, сохранение церковных имений, приобретение для высшего духовенства сенаторских званий, ограждение западно-русской церкви от влияния греков. Митрополит держал себя, однако, крайне нерешительно, продолжая выставлять себя по-прежнему ревнителем православия. Между тем замысел высшего духовенства принять У. нельзя было дольше скрывать. Князь К. К. Острожский разослал окружное послание, в котором убеждал православных твердо держаться своей веры. Православные пришли в волнение. Испуганный этим, Гедеон Балабан отстал от У. и написал оправдание, уверяя, что был обманут Кириллом Терлецким. За Гедеоном отступился от У. и перемышльский епископ Михаил Копыстенский. Стефан Зизаний, перешедший в Вильну из Львова, где он был учителем в Братской школе, нападал в своих проповедях на митрополита и написал против У. "Книжицу на римский костел". Осенью 1595 г. Терлецкий и Потей отправились в Рим и изъявили покорность папе, приняв все католические догматы и оставив только обряды православной церкви. Папа Климент VIII с радостно принял это соединение и велел выбить медаль с надписью: Ruthenis receptis. В западной Руси известие об этом вызвало взрыв негодования. В конце 1596 г. в г. Бресте был созван собор для окончательного решения вопроса об У. В нем участвовали экзархи патриархов константинопольского и александрийского, много епископов, духовенства и мирян с обеих сторон, православной и униатской. По выражению М. О. Кояловича, обе партии представляли собою грозные ополчения; но когда они измерили взаимные силы, перевес на стороне православных оказался так велик, что привел в ужас приверженцев У. Князь Острожский обещал им, что спокойствие не будет нарушено — и сдержал слово. Собор сразу разделился на две половины — униатскую и православную. Униатская заседала в городском соборе, для православных же Потей приказал закрыть все церкви, так что они принуждены были открыть заседания в частном доме. Экзарх три раза приглашал митрополита и 4 епископов на православный собор, но они не явились. Собор лишил их сана, отверг У. и проклял ее. Униатский собор ответил тем же православному. После этого началась борьба между православными и униатами. У. распространялась путем проповеди и путем насилия, постоянно переплетавшимися между собою. В начале 1597 г. константинопольский экзарх Никифор, присутствовавший на Брестском соборе, был обвинен в шпионстве, посажен в крепость и там умер. Одновременно началась и религиозная полемика. Иезуит Скарга издал на русском и польском яз. "Synod Brzeski i iego obrona". Почти одновременно православные издали "Эктезис, альбо короткое собрание справ, которые ся деяли на поместном берестейском соборе". Оба эти сочинения ограничивались описанием собора с разных точек зрения. Следующее сочинение православных: "Апокризис, альбо отповедь на книжки о соборе берестейском", написанное Христофором Фалалетом (псевдоним Христофора Бронского), направлено к опровержению книги Скарги. Апокризис вызвал со стороны униатов Антирризис, в котором Филалет обвинялся в лжи и клевете. Православный львовский священник, бывший на Брестском соборе, написал "Перестрогу", т. е. предостережение, в которой рассказывает, как была введена У. и т. д. Полемика шла очень оживленно, но не могла удержать униатов от насилия. Не находя поддержки у правительства, православные заключили в 1599 г. союз с протестантами, с целью противодействовать католикам и униатам. Против такого союза многие православные, напр. князь Курбский, решительно высказывались, находя его неудобным в религиозном отношении. В том же 1599 г. умер первый униатский митрополит Михаил Рагоза, человек вялый, уклончивый, нерешительный. Преемником ему был назначен Потей, полная противоположность Рагозе. Он энергично повел дело распространения У., тем более, что на его стороне всецело была светская власть. В 1607 г., на съезде под Сендомиром, дворянство постановило просить короля об уничтожении У., лишении униатов епископских должностей и замещении их православными. Король обещал, но не исполнил обещания. В конституцию варшавского сейма 1607 г. была внесена особая статья "о религии греческой", в которой давалось обещание не нарушать прав русского народа в отношении к вере и не запрещать ему свободного отправления церковных обрядов. Все эти обещания и уступки объясняются, с одной стороны, недовольством против короля в самой Польше, с другой — политикой Сигизмунда относительно Московского государства в смутное время. Они не останавливали, однако, усердия униатов. Потей вел борьбу с православными епископами и монастырями, отнимал у них имения, лишал лиц духовных их мест и замещал их униатами. Не один раз он делал попытку завладеть Киево-Печерской лаврой, но это ему не удалось благодаря энергичному сопротивлению архимандрита Никифора Тура. Упорную борьбу вели православные с униатами и за право владения Киево-Софийским собором. Успешнее была деятельность Потея в Вильне. Главным врагом униатов являлось здесь троицкое братство. Потей вытеснил его из Троицкого м-ря и взамен православного основал униатское братство, поставив во главе его своего деятельного помощника, архимандрита Иосифа Вельямина Рутского, воспитанника иезуитов. Православное троицкое братство переселилось в другой монастырь, Св. Духа, и начало, но безуспешно, процесс с митрополитом. В 1609 г. все церкви в Вильне, за исключением церкви Св. Духа, были отобраны в У. Раздражение против Потея росло, и один из жителей Вильны сделал было покушение на его жизнь. Митрополит остался в живых, потеряв только два пальца; они были положены на престол, как пальцы мученика. После этого покушения энергия Потея значительно слабеет. Управление епархией переходит мало-помалу в руки Иосифа Рутского (1613—1637), который после смерти Потея и сделался митрополитом. С целью усиления в среде У. латинства были преобразованы монастыри по образцу базилианских; в церквах стали уничтожать иконостасы, заводить органы и т. п. Злоупотребления со стороны униатов встречались на каждом шагу, а жаловаться было некуда, потому что суды обыкновенно принимали сторону униатов. Православное духовенство поредело, православных епископов не было; за посвящением священников приходилось обращаться к львовскому епископу Иосифу Тиссаровскому. Печальное положение церкви православной в Литве изобразил Мелетий Смотрицкий в своем сочинении "Фринос, т. е. плач церкви восточной", вышедшем в 1610 г. Книга эта считалась приверженцами У. особенно вредной. Чтобы подорвать впечатление, произведенное ею, Скарга написал "Предостережение Руси греческой веры против Плача Феофила Ортолога", а королевский секретарь, униат Илья Мороховский — "Утешение, или утоление плача восточной церкви Феофила Ортолога". В 1610 г. Сигизмунд III запретил печатать в виленской типографии книги, возбуждающие бунт против власти духовной и гражданской; экземпляры "Фриноса" были отобраны и сожжены. В 1620 г. волынский православный депутат Лаврентий Древинский произнес на сейме речь, в которой самыми мрачными красками изображал положение литовской православной церкви. Князь Константин Острожский умер еще в 1608 г.; других таких сильных защитников у православия не было. Его охрану принимает на себя, мало-помалу, казачество. Гетман Конашевич-Сагайдачный до самой своей смерти († 1622) умел сдерживать фанатизм поляков, тем более, что они нуждались в его помощи для борьбы с Московским государством. В 1620 г. случайно заехал в Киев из Москвы иерусалимский патриарх Феофан. Православные обратились к нему с просьбою поставить им епископов. Феофан поставил митроп. Иова Борецкого и 6 епископов. Это встревожило иезуитов: они начали распространять слух, что Феофан — самозванец. Сигизмунд издал указ о преследовании новых епископов, занявших кафедры при живых еще униатских епископах. Началась полемика относительно самозванства патриарха Феофана и законности его действий. В 1621 г. Мелетий Смотрицкий написал в защиту патриарха "Werificatia neiwinności" (Оправдание невинности). Против него были написаны "Lowita wina" (сугубая вина) и "List do zakonnikow monastera cerkwie st. Ducha wilenskiego". Эти сочинения вызвали "Obrone verificatij", против которой униаты написали "Examen Obrony" и т. д. В то же время православные подготовили обширный труд, имевший в виду сгруппировать и рассмотреть все вопросы, относящиеся к У. и вызванные ею. То была Палинодия Захария Копыстенского — труд, который почему-то остался ненапечатанным. Он был вызван появившимся в 1617 г. сочинением униатского архимандрита Льва Кревзы "Obrona Jedności Cerkiewnej", в котором доказывалось, что У. всегда существовала в западно-русской церкви и что она введена законно и добросовестно. Казаки объявили, что не пойдут воевать против турок, если правительство не признает действия Феофана законными. Заседавший в 1623 г. сейм обнаружил миролюбивое настроение, высказывая готовность утвердить права православных и изыскать меры к примирению их с униатами. В это самое время осенью 1623 г. случилось в Витебске убийство разъяренной чернью полоцкого епископа Иоасафа Кунцевича (см.), с такой жестокостью преследовавшего православных, что даже митрополит Иосиф Рутений и канцлер Лев Сапега старались сдерживать его фанатизм. Мелентий Смотрицкий, возбуждавший народ против Кунцевича, должен был убежать сначала в Киев, потом на Восток. Везде началось гонение на православных. Положение их сделалось до того невыносимым, что в 1625 г. митроп. Иов обратился к царю Михаилу Федоровичу с просьбою принять Малороссию в русское подданство. Царь отверг это предложение. Под влиянием гонений на православную церковь снова появилась мысль о соглашении православия с униатством; хотели создать, между прочим, общего патриарха. Митрополит Иов и другие епископы допускали возможность только такого соглашения, при котором целость православной церкви не была бы нарушена. Для людей более практических такое соглашение казалось немыслимым, и они, взвесив свои выгоды, переходили из православия в униатство. Так поступили ректор Киевской школы Кассиан Сакович и ученый иеромонах Кирилл Транквиллион-Ставровецкий. Особенно сильное впечатление произвело принятие униатского исповедания Мелетием Смотрицким (см. Мелетий). В 1632 г. умер король Сигизмунд III. Приверженцы православия, ввиду предстоявших выборов, решили добиться прав для православной церкви. С этою целью виленское братство составило книгу о правах православной церкви: "Synopsis, albo krótkie spisanie praw, przywilejow, swiebody, wolności... narodowi Russkiemu nadanych", а затем издало и дополнение к ней, "Supplementum Synopsis". Униаты возражали против этих книг, стараясь доказать, что У. существовала не только в западной, но и во всей России со времен еще Владимира св. Особая комиссия из униатов и православных, под председательством будущего короля Владислава IV, выработала очень важные для православных постановления. Они получали право избирать митрополита и 4 епископов на кафедры львовскую, луцкую, перемышльскую и мстиславскую; им была предоставлена полная свобода веры; утверждались права братств, школ и типографий, возвращались некоторые церкви и монастыри. Постановления комиссии встретили сильную оппозицию со стороны католиков и униатов, но Владислав на свой страх включил их в pacta conventa, согласившись только на прибавку, что права православной церкви даются с сохранением прав церкви католической (salvandis juribus Romanae Ecclesiae). Когда зашла речь о правах на сейме 1633 г., поднялась такая сильная оппозиция, что король уговорил православных не настаивать на внесении постановлений варшавской комиссии в сеймовые конституции, а дал им от своего имени диплом, в котором подтвердил все эти постановления. Вопрос был отложен до следующего сейма. Католическая партия употребила все усилия, чтобы восстановить общественное мнение против дарования прав православным; папа объявил все распоряжения короля относительно веры незаконными. Тогда Владислав стал на другую точку зрения: он объявил, что это не церковное, а гражданское дело, необходимое для успокоения государства. На сейме 1635 г. постановления варшавской конференции были внесены в конституцию, но вместе с тем король обязался выдать и униатам такой же диплом, как и православным. Постановления сейма вызывали сильную оппозицию, и осуществлять их в жизни было чрезвычайно трудно. Униаты не хотели возвращать лучших церквей и монастырей; униатские епископы не уступали своих мест православным. Правительство не могло сдерживать своею силою ни наездов со стороны католиков и униатов на православные монастыри, ни буйства иезуитских школяров и черни по отношению к православным. Особенно часты в это время стали злоупотребления правом патроната, доходившие до того, что церкви отдавались в аренду евреям, и последние требовали платы за каждое богослужение. Когда по поляновскому миру Чернигово-северская земля перешла во владение Польши, иезуиты стали и сюда переходить, началось и здесь стеснение православных. В это время центром борьбы за православие и против униатов является Малороссия. В 1633 г. Петр Могила (см.) был отправлен на сейм для защиты прав православных. Здесь он воспользовался старостью киевского митрополита Исайи Копынского и добился у Владислава IV своего назначения митрополитом, после чего развернул энергичную деятельность на пользу православия. Он украшал церкви, строил новые, возобновлял старые, преобразовал братскую школу, написал: Λίθος, или Камень на сокрушение лжи бывшего ректора Кассиана Саковича (последний, перейдя в У., в книге "'Έπανόρθωσις, або перспектива заблуждений дезунитской церкви", обвинял православных в протестантстве, порче церковных обрядов и невежестве духовенства) и несколько других сочинений, в которых защищал целость православной церкви. Решению вопроса в пользу православных в начале царствования Владислава IV содействовали также казаки: когда были отправлены на сейм 1633 г. послы православных, один из казацких гетманов, Иван Петрижицкий, занял Волынскую землю, расквартировал казаков по имениям богатых помещиков и грозил разорить их окончательно, если помещики на сейме не подадут голоса за православие. В царствование Владислава IV несколько раз вспыхивали казацкие восстания, и хотя они имели, главным образом, сословный характер, но оказывали влияние и в вопросах веры. После восстания 1638 г. начались репрессии польского правительства против казачества, отразившиеся и на положении православных вообще. В договор зборовский, заключенный в 1649 г. после победы Хмельницкого над поляками, включены были постановления о том, чтобы евреи не были жителями тех городов, где живут казаки; чтобы они не были "державцами, откупщиками и закупщиками христиан"; чтобы о правах православной церкви были составлены постановления на ближайшем сейме, сообразно с желаниями митрополита и всего духовенства; чтобы в сенате было предоставлено место митрополиту киевскому; чтобы чиновники в воеводствах киевском, черниговском и брацлавском назначались королем из православных; чтобы иезуиты не имели права основывать своих школ в Киеве, а в других местах рядом с иезуитскими могли существовать и школы православных. В белоцерковском договоре, заключенном в 1651 г. после поражения казаков под Берестечком, постановления зборовского договора были значительно видоизменены; сказано только, что "вера греческая, которую войско запорожское верует, в давных вольностях и по давным правам имеет быть". Когда состоялось присоединение малорусского народа к России (1654), католическая партия в Польше притихла. Изменивший России гетман Выговский заключил с Польшей гадяцкий договор 1658 г., по которому Польша соглашалась вполне восстановить западно-русское православие, поставить его наряду с латинством и истребить У. во всем государстве. Все это было торжественно подтверждено сеймом 1659 г., но не надолго; вскоре латинская партия снова берет перевес. Главным руководителем её был Гавриил Коленда, сначала архиепископ полоцкий, потом униатский митрополит. Агитация католиков особенно усилилась после андрусовского мира (1667). Против короля было составлено несколько конфедераций. Ян-Казимир сделал несколько уступок общему течению и, наконец, отказался от престола. На его место в 1669 г. был избран Михаил Вишневецкий, ближайший друг Коленды. При Вишневецком в законодательство было внесено постановление генеральной конфедерации, действовавшей в 1668 г. во время междуцарствия: "Ариане и отступники от католической веры, равно как и от У., перешедшие в другое исповедание, не должны пользоваться покровительством сеймовых конституций, обеспечивающих свободу исповедания... отступников же вышеупомянутых должно наказывать изгнанием из отечества, если вина их будет доказана судебным порядком". Это постановление сделалось руководящим в политике польского государства. При Яне III Собесском постановлением сейма 1676 г. были уничтожены права братств. Правительство решилось окончательно истребить православие в Западной Руси. Этого оно думало достигнуть уничтожением высшей православной иерархии и потому вступило в переговоры с епископами, стараясь побудить их к переходу в У. Главными деятелями при этом являлись львовский православный епископ Иосиф Шумлянский и нареченный епископ перемышльский Иннокентий Винницкий. К ним пристало несколько других епископов и архимандритов. Всеми ими руководил материальный расчет. Иосиф Шумлянский требовал, напр., чтобы в его распоряжение отданы были все имения, принадлежавшие киевской митрополии, доходы Киево-Печерской лавры, львовской епископии и т. п. Он составил целую программу действий, основным требованием которой была тайна. Приняв У. в 1681 г., он скрывал это до 1700 г., вследствие чего незаметно совершилась замена многих православных духовных лиц, расположенными к У., и в руках униатов сосредоточились большие земельные владения и епископии львовская, перемышльская, луцкая; одна только белорусская оставалась в руках православных епископов. Луцкая епископия досталась униатам после борьбы: племянник Иосифа Шумлянского, Кирилл, долго сопротивлялся униатам, пока, наконец, в 1711 г. не принужден был бежать в Киев, где получил в управление переяславскую епархию. Когда все почти епархии перешли в руки униатов, осторожность, которую рекомендовал Шумлянский, была нарушена, и в 1720 г. униатский митрополит Лев Кишка созвал в Замостье собор, на котором У. была провозглашена единственною законною, кроме католической, церковью в пределах Речи Посполитой. После этого началось самое деятельное преследование православия. С 1732 по 1743 г. было обращено в У. 128 православных монастырей, при помощи наездов, истязаний, мучений и т. п. Относительно схизматиков, как называли православных, все было дозволено. По вечному миру с Польшей 1686 г. Россия получила право заступаться за православных. Последние просили не раз ее заступничества, и она не раз делала представления, но особенного значения они не имели. На коронацию Екатерины II приехал белорусский архиепископ Георгий Конисский и в трогательной речи изобразил перед императрицей положение православных в Польше. При избрании на престол, в 1764 г., Станислава Понятовского, вопрос о православных был внесен на сейм. Среди православных польской Украины началась деятельная агитация; средоточием ее были переяславская кафедра, на которой сидел епископ Гервасий Линцевский, и Матронинский монастырь, в котором игуменом был Мелхиседек Значко-Яворский. По селам стали возобновляться и вновь строиться храмы; приходы возвращались из У. в православие. В 1765 г. Георгий Конисский и Мелхиседек ездили к королю; результатом этой поездки явилась королевская грамота, с утверждением религиозных прав украинского народа, а также письма короля к униатским властям, с приказанием прекратить насилия по отношению к православным. Все это подлило только масла в огонь. Гонения не только не уменьшились, а еще более усилились. На варшавском сейме 1766 г. краковский епископ Солтык предложил установить конституцию, объявлявшую врагом отечества всякого, кто осмелился бы на сейме поднять голос в пользу иноверцев. Предложение Солтыка было принято с восторгом и получило силу закона. Все требования держав относительно диссидентов были отвергнуты сеймом. После этого диссиденты решились действовать силою и составили конфедерации в Торне и Слуцке. Россия ввела в Украину войска; русский посланник кн. Н. В. Репнин на сейме 1767 г. арестовал главных противников православия, Солтыка и Залусского. Сейм пошел на уступки; диссидентам была предоставлена свобода веры, право воспитывать сыновей от смешанных браков в вере отца, дочерей — в вере матери, право судиться в смешанной комиссии, а не у католиков в случаях столкновений с последними, право строить церкви и школы, собирать сборы, заседать в сенате и сеймах. Уступки эти имели силу лишь до тех пор, пока русское войско находилось в пределах Польши. Как только оно удалилось, недовольные определением сейма составили в 1768 г. Барскую конфедерацию. Фанатизм снова проявился с ужасающей силой и вызвал так наз. колиивщину — восстание гайдамаков, под начальством Железняка и Гонты. Начальники русского войска, Кречетникив и кн. Репнин, не поняли сущности этого восстания, посмотрели на него как на разбой и помогли полякам усмирить бунтовщиков. Польские паны расправились с гайдамаками самым жестоким образом. В соучастии с гайдамаками были заподозрены епископ Гервасий и Мелхиседек Значко-Яворский; оба были удалены в Россию на покой. Православное духовенство подверглось преследованию; снова появились на Украине униаты, вытесняя православных священников. Положение Украины сделалось еще более печальным, когда единственная в Польше православная епархия, белорусская, по первому разделу Польши, в 1772 г., была присоединена к России. Теперь уже некому было поставлять священников; православным нередко приходилось держать для исполнения треб бесприходных священников, поставленных в Молдавии или Валахии. Так шло дело до 1785 г., когда, по настоянию Георгия Конисского и нескольких польских панов, в особенности кн. Любомирского, Екатерина назначила архимандрита Слуцкого монастыря Виктора Садковского епископом в Польшу, с титулом епископа переяславского и викария киевского. Когда Садковский прибыл в свою епархию, среди населения началось движение в пользу православия. Садковского обвинили в подстрекательстве народа. В 1789 г. он был арестован по приказанию сейма и в оковах отвезен в Варшаву. По отношению к православному духовенству снова были приняты строгие меры. На конституционном сейме 1791 г. религиозный вопрос занимал видное место. Желая избавиться от влияния России, самые ревностные патриоты высказались за организацию в Польше особой православной церкви, с подчинением ее константинопольскому патриарху. В Пинске была составлена конгрегация из представителей православного духовенства и братств, которая выработала эту организацию на широком соборном начале; но проект этот не был приведен в исполнение. Приверженцы России составили тарговицкую конфедерацию; русские войска были введены в Польшу; затем последовали второй и третий разделы Польши, по которым все православные области, кроме Галиции, отошли к России. Отдельные случаи присоединения униатов к православию имели место еще со времени введения У., но они не могли быть особенно многочисленны, так как закон карал переход в православие. Желание возвратиться в православие было, однако, довольно сильно развито среди униатов. На У. в Польше никогда не смотрели иначе, как на переходную ступень к католицизму; никогда, несмотря на многочисленные обещания, она не была в политических правах сравнена с католичеством. С усилением влияния России на Польшу, выгоды униатского духовенства требовали союза с русским правом. Все это способствовало стремлению соединиться с православной церковью и вызывало соответствующую агитацию духовенства среди униатов. После первого раздела Польши, в 1772 г., Екатерина приказала губернаторам объявить во вновь присоединенных от Польши областях, что она не думает стеснять свободу веры. В тайном наказе губернаторам было предписано наблюдать за полной неприкосновенностью церквей католической, православной и униатской. Вследствие этого обращение униатов в православие было сильно стеснено. За отмену стеснений ратовал белорусский архиепископ Георгий Конисский. В 1780 г. был издан рескрипт на имя белорусского наместника Чернышева, противника У. Этим рескриптом полоцкий униатский архиепископ Иассон Смогоржевский увольнялся от управления униатскими церквами, полоцкая епархия уничтожалась, назначение духовных лиц возлагалось на особую консисторию и предписывалось, прежде назначения, спрашивать прихожан, какого священника они хотят, униатского или православного. Православному духовенству был открыт, таким образом, широкий простор действовать против униатов. По сведениям Георгия Конисского и Иннокентия псковского, число присоединенных к православию за 1781—1783 гг. составляло 117161 чел. Еще быстрее пошло дело присоединения после второго и третьего разделов Польши. В 1794 г. был издан указ, разрешавший свободное присоединение униатов. В течение одного с небольшим месяца воссоединился 721 приход, с 463 священниками, всего 333093 чел. К концу царствования Екатерины II всех соединившихся, по официальным данным, было до 2 млн. душ. После этого все униатские епархии, кроме белорусской (полоцкой), были уничтожены. Белорусский униатский епископ Лисовский много способствовал сближению униатской церкви с православною, очищая первую от католических обрядов. При имп. Павле I правительство сделало большие уступки католикам; интриги иезуитов усилились, и они поспешили утвердиться в Петербурге. Воссоединение униатов почти совсем приостановилось; стало усиливаться католичество, хотя и помимо воли императора. Павел I восстановил две униатские епархии, луцкую и брестскую; но униатскую церковь он не считал самостоятельною, а подчинил ее католической коллегии, в которой не было ни одного члена из униатов. Переход в католичество из православия наказывался строго, переход же из У. оставлялся без всякого внимания. При Александре I униатский архиепископ Ираклий Лисовский послал в СПб. протоиерея Иоанна Красовского с жалобой на униженное положение униатской церкви. Посольство это имело успех. В 1803 г. было запрещено обращать униатов в католиков; в 1804 г. в число членов католической коллегии были включены униатский епископ и три асессора из среды униатского духовенства. Членом коллегии сделался брестский епископ Иосафат Булгак, человек чисто католических убеждений. В 1805 г. коллегия была разделена на два департамента, католический и униатский. Председателем последнего был назначен Ираклий Лисовский, возведенный в 1806 г. в сан. митрополита. Лисовский задумал очистить от католиков униатские монастыри, но это ему не удалось; он мог только значительно подорвать силу базилиан в крае и поднять значение белого духовенства, для образования которого им была основана в 1806 г. Униатская духовная семинария в Полоцке. Лисовский умер в 1809 г. Его преемником на митрополии был назначен луцкий епископ Григорий Коханович, полоцким же епископом — протоиерей Иоанн Красовский. Отечественная война заставила на время забыть униатский вопрос, и Коханович умер в 1814 г., не сделав ничего существенного. Серьезным кандидатом на митрополию был Иоанн Красовский, которому и было поручено управление кафедрой; но вследствие интриг митрополитом был назначен Булгак, Красовский же попал под суд. Его обвиняли в нетрезвости, в жестокостях, в нарушении канонических уставов и т. д. Из членов судной комиссии за Красовского стояли только два — литовский каноник Василий Маркевич и протоиерей луцкой епархии Иосиф Семашко. Министр кн. Голицын был настроен враждебно против Красовского. Дело его кончилось только при преемнике кн. Голицына, Шишкове. Красовский был оправдан и переведен на кафедру в Луцк, где вскоре и умер скоропостижно. В начале царствования имп. Николая I униатская церковь состояла из четырех епархий: брестской, виленской, полоцкой и лупкой. Управление униатскими делами сосредотачивалось во втором департаменте римско-католической коллегии, председателем которой был униатский митрополит — а так как Булгак стоял на стороне католиков, то при решении дел в общем собрании голоса католических членов всегда имели перевес. Коллегия состояла в ведении министра народного просвещения, которому был подчинен департамент иностранных исповеданий. Директором этого департамента в то время был Т. И. Карташевский. В 1827 г. асессор коллегии от луцкой епархии Иосиф Семашко (см.) обратил его внимание на тяжелое положение униатской церкви и подал записку, послужившую исходным моментом уничтожения унии. Семашко предлагал: 1) вместо униатского департамента основать самостоятельную, не зависимую от католической греко-униатскую коллегию; 2) вместо 4-х униатских епархий оставить две — белорусскую и брестскую, или литовскую; 3) полоцкому епископу дать викария, с тем, чтобы он председательствовал в местной консистории; 4) уничтожить кафедральные капитулы и ввести соборное духовенство; 5) вместо римских дистинкторий ввести наперсные кресты; 6) улучшить содержание и увеличить права консисторий; 7) сыновьям духовенства предоставлять, при увольнении их из духовного звания, право поступать в военную и гражданскую службу; 8) увеличить содержание Полоцкой и Жировицкой семинарий, учредить при монастырях низшие училища, прекратить отправление униатских воспитанников в Римско-католическую семинарию при Виленском унив., переименовать Полоцкую семинарию в Академию. Далее следовали соображения о возвращении совращенных в латинство, об управлении базилианскими монастырями и о закрытии некоторых из них. 22 апреля 1828 г. была учреждена особая греко-униатская коллегия, под председательством митрополита, из 1 епископа и 1 архимандрита по назначению правительства, и из 4 протоиереев по избранию местных архиереев и консисторий. В 1829 г. Семашко был посвящен в епископы и получил облачение православного епископа. После польского восстания 1830 г. были переменены епископы в губерниях, присоединенных от Польши. Журналом "особого комитета по делам возвращенных от Польши губерний", Высочайше утвержденным 5-го марта 1832 г., повелено было священнические места замещать преимущественно воспитанниками малороссийских семинарий, детей западно-русского духовенства посылать для воспитания в Великороссию или Малороссию в семинарии, архиереев назначать в западные губернии только из лиц чисто русского происхождения, восстановить полоцкую православную епархию. В 1831 г. управлявший луцкою униатскою епархию Сероцинский был заподозрен в измене, и епархия закрыта; в том же году умерли литовский епископ Головня и полоцкий униатский архиепископ Мартусевич. Полоцкая епархия, вместе с упраздненною луцкою, перешла в управление митрополита Булгака, брестская же была соединена с литовской, и во главе ее поставлен Иосиф Семашко. В то же время началось закрытие базилианских монастырей, принимавших деятельное участие в польском восстании 1830 г. Почаевский м-рь в 1833 г. был обращен в монастырь православный, с наименованием его лаврою. В том же году, по постановлению греко-униатской коллегии, было закрыто 15 базилианских монастырей; фундуши и капиталы их поступили в общую массу имуществ греко-униатского духовенства. На вновь учрежденную полоцкую православную епархию был назначен петербургский викарий Смарагд Крыжановский. Вместе с тамошними губернаторами, кн. Хованским и Шредером, он так деятельно принялся за воссоединение униатов, что вызвал сильное недовольство и ропот. Летом 1833 г. Иосиф Семашко объехал свою епархию и в особой записке отметил "торопливость" в действиях преосвященного Смарагда. Семашко рекомендовал выработать систему мер для воссоединения униатов. В этом смысле последовало Высочайшее повеление 33 января 1834 г. В секретной инструкции православным епископам рекомендовалось осторожно и неторопливо действовать в деле присоединения униатов, и в то же время было предписано униатским епископам усиленно очищать униатскую церковь от чисто католических обрядов. В 1834 г. состав униатского епархиального управления был значительно увеличен: в литовскую епархию были назначены два викарных епископа — базилианин Иосафат Жарский, с титулом епископа пинского, и Антоний Зубко, с титулом епископа брестского, а в полоцкую — один, Василий Лужинский, с именем епископа оршанского. 26-го мая 1835 г. был учрежден из высших духовных и светских сановников особый секретный комитет по униатским делам. 19 декабря 1835 г. состоялось постановление его, Высочайше утвержденное, о постановке в униатских церквах иконостасов и об изгнании из богослужения всех обрядов, заимствованных из католической церкви: были уничтожены органы, колокольчики и т. п. 1 января 1837 г. заведование униатскими делами перешло к святейшему синоду, запретившему латинским священникам крестить детей униатов и принявшему ряд мер, которые должны были еще более сближать униатскую церковь с православной. В начале 1838 г. скончались митрополит Булгак и пинский епископ Иоасаф Жарский, бывшие противниками воссоединения униатов с православными. Семашко был назначен 2 марта 1838 г. председателем греко-униатской коллегии. Два других епископа, Антоний Зубко и Василий Лужинский, сочувствовали делу воссоединения и были деятельными помощниками Семашко. Наиболее сильное движение в пользу воссоединения с православными было среди униатского духовенства литовской епархии. В белорусской епархии соединение встречало значительную оппозицию среди духовенства; народ играл в этом деле пассивную роль; об его желании соединиться с православием никто и не осведомлялся. Чтобы сломить оппозицию белорусского духовенства, по плану Иосифа Семашко, был применен целый ряд полицейских мер: униатские священники переводились из одной епархии в другую, лишались приходов, низводились на причетнические должности, высылались в великорусские губернии, подвергались заточению по монастырям. В декабре 1838 г. 111 священников подали прошение на Высочайшее имя об оставлении их в У.; когда по отношению к ним были приняты указанные выше меры, 8 из них продолжали утверждать, что воссоединение их с православием — акт насилия, что они не послушают даже и Государя. Священники эти были высланы в великороссийские губернии. Чтобы ускорить соединение, в конце 1838 г. был командирован состоявший за обер-прокурорским столом камергер В. В. Скрипицын. Вследствие принятых им вместе с Семашко мер согласие униатского духовенства на соединение с православными было быстро достигнуто. 12 февраля 1839 г. в Полоцке был подписан епископами и начальствующим духовенством "соборный акт" о соединении церкви униатской с православною и написано прошение об этом на Высочайшее имя. 26 февраля Иосиф Семашко передал прошение и "соборный акт" обер-прокурору синода гр. Протасову, который 1 марта представил их на усмотрение императора. Николай I поручил синоду обсудить это дело, и 25 марта утвердил "синодальное деяние", содержавшее в себе постановление о слияний греко-униатской церкви с православными. Греко-униатам оставлены были некоторые обряды и обычаи, не противоречившие сущности православия. Меры, которые применял Иосиф Семашко в деле воссоединения униатов, одобрялись далеко не всеми русскими архиереями; некоторые из них, по словам М. Я. Морошкина, не стеснялись прямо выражать свое презрение к Семашко, а полтавский епископ Гедеон называл его Иудою предателем. В 1839 г. У. была уничтожена не везде: униаты оставались еще в холмской епархии, в нынешних губерниях Седлецкой, Люблинской и Сувалкской. Соединение произошло здесь лишь в 1875 г. и было результатом целого ряда мер, примененных к Польше после восстания 1863 г.

Литература. "Историческое известие о возникшей в Польше У.", Бантыш-Каменского (1 изд. 1805, 2 изд. 1866); "Литовская церковная У.", М. Кояловича (СПб., 1859; здесь дана в примечаниях обширная библиография и приведен хронологический список современной У. полемической литературы); митр. Макарий, "История русской церкви" (т. VIII и след.); С. Т. Голубев, "Петр Могила и его сподвижники"; В. Б. Антонович, "Монографии по истории Западной России" (т. I); В. Г. Васильевский, "Очерк истории города Вильны"; Костомаров, "Подготовка церковной У." ("Монографии", т. III); его же, "О значении У. в Зап. России" (1842); Флеров, "О православных церковных братствах"; А. А. Папков, "Очерк истории западно-русских православных братств"; И. А. Кулиш, "История воссоединения Руси"; И. Сливов, "Иезуиты в Литве"; И. Чистович, "Очерк истории западно-русской церкви"; гр. Д. А. Толстой, "Le catholicisme romain en Russie"; M. Морогакин, "Иезуиты в России"; С. М. Соловьев, "История падения Польши"; Н. И. Костомаров, "Последние годы Речи Посполитой"; Д. И. Иловайский, "Гродненский сейм 1793 г."; М. Коялович, "История воссоединения униатов старых времен"; А. В. Белецкий, "Униатский вопрос в 1772—1827 гг."; М. Морошкин, "Воссоединение У." ("Вестн. Европы", 1872); Ю. Ф. Крачковский, "Пятидесятилетие воссоединения западно-русских униатов с православною церковью"; И. Чистович, "Пятидесятилетие воссоединения с православною церковью западно-русских униатов" ("Архив Юго-западной России", часть I).

Н. Василенко.

Уния (церковная) в Австро-Венгрии. — В настоящее время У. существует главным образом в Австро-Венгрии. Среди ее народов, придерживающихся У., первое место принадлежит в численном отношении русинам (украинцам, малороссам), соплеменным с населением юго-западн. России. В австрийской половине монархии они — почти единственные представители У., хотя и не все к ней принадлежат; в венгерской половине они составляют значительную часть униатов. До 1772 г., т. е. до первого раздела Польши, в австрийской части совсем не было униатов, а были они только в Венгрии, так что история греко-католической церкви (как она официально называется), поскольку она касается русинов, связана, главным образом, с историей Галиции — территории, густо заселенной униатами. Население Галиции перешло в У. во второй половине XVII и начале XVIII веков; в 1772 г. православным оставался лишь один монастырь василиан (базилиан) в Маняве. Международный трактат 1772 г. выделил из Польши епархии перемышльскую, львовскую (без части Подолии) и значительную часть холмской и луцкой. Все они принадлежали в киевской митрополии, представитель которой остался в Польше, как и епископы двух последних епархий. После окончательного раздела Польши и урегулирования границ между Австриею и Россией в Австрии было отменено отдельное существование холмской и лупкой епархий, остатки их присоединены к перемышльской и львовской, а от последней был отделен округ Каменец-Подольска, хотя львовские архиепископы и удержали титул епископа каменецкого. Кроме политических мотивов, на эти перемены имела влияние и судьба униатской церкви в России. Когда в России, в 1795 г., была уничтожена униатская митрополия, австрийское правительство восстановило прежний сан галицкого митрополита и дало его львовскому архиепископу (1808). Такое положении остается в Галиции и до сих пор; создано только еще одно епископство, в Станиславове. Территория, приобретенная Австрией в 1772 г., имела около 2700000 жителей, из которых 2/3 составляли русины, т. е. униаты. Национальная и религиозная обособленность большинства населения от поляков для австрийского правительства была новостью. Это обстоятельство было благоприятно для правительственной политики относительно польской шляхты. С другой стороны, австрийское правительство и независимо от этого должно было заняться церковною жизнью новых подданных. Результатом четырехвековой (религиозной, культурной и национальной) борьбы русинов с поляками было то, что при переходе Галиции под власть Австрии греко-католическая церковь находилась в крайнем упадке. По всей территории были рассеяны "латинники" и разные их церковные учреждения. Униатское духовенство находилось в полном духовном, материальном и даже социальном уничижении. Это вызвало со стороны австрийского правительства ряд реформ. Оно уничтожило, прежде всего, обязанность малорусского сельского духовенства наравне с крестьянами отбывать барщину (1777). Плохое материальное положение униатского клира было, главным образом, следствием крайней дробности приходов. Правительство произвело так наз. концентрацию приходов, но проводило ее в таких размерах, что русины начали протестовать, особенно ввиду одновременной децентрализации латинских приходов. Кроме того, правительство назначало денежные субсидии из специально учрежденного (1782) фонда беднейшим священникам и высшему духовенству. Было урегулировано право патроната, в смысле ограничения зависимости духовенства от помещиков (1784). Более всего позаботилось правительство о поднятии образования в среде греко-католического духовенства. Прежде доступ в это сословие был очень легкий, даже для людей едва грамотных. В 1774 г. Мария-Терезия учредила при церкви св. Варвары в Вене так назыв. "Императорскую генеральную греко-католическую семинарию" для униатов всей монархии, в преподаватели которой были приглашены главным образом русины из Венгрии. Этот "Барбареум", как обыкновенно называли Семинарию, имел, во все время своего существования, большое значение для униатской церкви в Австро-Венгрии. Почти все наиболее замечательные представители тамошнего малорусского духовенства были воспитанниками этого заведения. Они вынесли отсюда не только знания, но и дух реформы, которым был одушевлен имп. Иосиф II. В 1784 г. при Львовском университете была учреждена такая же Генеральная семинария для греко-католиков из Галиции и Венгрии, и вместе с тем были закрыты прежние Епископские семинарии во Львове и Перемышле. И здесь преподавание шло в духе реформ Иосифа II, и языком преподавания был главным образом малорусский. Эта Семинария просуществовала до закрытия Львовского университета в 1806 г. В 1817 г. ее восстановили, но только для галичан. Австрийское правительство выступило еще в роли судьи между белым и черным духовенством в Галиции. Еще в польские времена между ними происходила борьба из-за преобладания. Базилиане (монахи ордена св. Василия) овладели управлением епархий. Львовский епископ Лев Шептицкий, с целью избавиться от их преобладания, задумал восстановить прежние "крилошанские соборы", в форме латинских капитулов. Против этого восстали не только базилиане, но и латинское духовенство. Правительство стало на сторону белого духовенства и учредило капитулы во Львове (1786, 1813) и Перемышль (1787, 1816). В 1779 г. было дозволено выбирать в епископы священников, не бывших монахами. Дальнейшим шагом в этой противомонашеской политике было закрытие в 1783 г. с лишком 40 униатских базилианских монастырей и последнего православного, в Маняве; имущество их было отдано в религиозный фонд. Этим надолго было сломлено значение базилиан. Тот же реформационный дух правительства выразился в закрытии всех братств (1782); знаменитое львовское ставропигийское братство должно было изменить название и организацию и превратиться в общество под именем "львовского ставропигиального института". Все эти реформы значительно подняли материальный и духовный уровень греко-католического малорусского духовенства, а назначение особого галицийского митрополита возвысило и престиж униатской церкви. В XIX в. судьба последней в России заставила римскую курию также позаботиться о галицийских греко-католиках. Митрополиту Михаилу Левицкому был дан титул кардинала (1856); подтверждено было запрещение перехода униатов в латинский обряд (1863). Эта защита греко-католического обряда не давала ему, однако, равноправности с латинским; латинское духовенство не переставало смотреть на русинов, как на полуневерных схизматиков, и продолжало свою пропаганду между ними в пользу латинства. Все это обостряло вероисповедный антагонизм. При всем том, вследствие недостатка между русинами первой половины XIX в. национального самосознания высшее образование приводило их духовенство к ополячению. В 1772 г. бедное и невежественное белое духовенство имело еще национальный малорусский характер, но высшее образованное духовенство из базилиан было почти целиком денационализировано. Позже та же участь постигла почти все духовенство. Реакция против такой аномалии началась среди духовенства перемышльской епархии, находившейся под управлением епископа Ивана Снигурского (1818—1847), самого знаменитого деятеля в среде греко-католического духовенства за все австрийское время. Его деятельность не ограничилась одним развитием национального самосознании среди духовенства, но распространилась на все сельское население. Литературное возрождение русинов имело первых своих представителей только в среде духовенства (М. Шашкевич, Я. Головацкий, И. Вагилевич, М. Устянович, и друг.). В 1848 г. русины в первый раз ясно заявили свои национально-политические требования (Гр. Яхимович, Мих. Куземский и др.). С подавлением революции началась в Австрии политическая и религиозная реакция. Благодаря конкордату австрийского правительства с Римом католическое духовенство приобрело небывалые со времен Иосифа II привилегии в областях политики и народного образования (1855—1867). И униатское духовенство приобрело тогда право надзора над народными и средними школами; но оно не особенно ревностно пользовалось своими полномочиями, между тем как латинское духовенство, кроме религиозной пропаганды, занялось распространением полонизации в Галиции и Буковине. В национально-политическом отношении униатское духовенство отличалось тогда узостью взглядов, заскорузлостью и застоем, что стало обозначаться словом "рутенство". И в обрядовом отношении униаты стали мало-помалу приближаться к латинству (введение праздника Божьего тела в 1854 г.). Стремление римской курии обратить в У. православный Восток, заставило, наконец, малорусское духовенство в Галиции приняться за очищение восточного обряда от латинских примесей. Возникла горячая борьба, которая в течение двух десятилетий наполняла всю духовную жизнь галицких русинов. Часть духовенства стала даже прямо заявлять о своей симпатии к православию. Наделавшее в этом смысле много шуму дело Ольги Грабар (1882) побудило римскую курию и австрийское правительство приняться за реформы с целью приближения униатского духовенства и обряда к католицизму. Реформа базилианских монастырей была передана в руки иезуитов (1882). Митрополит Иосиф Сембратович, бывший противником этой меры, должен был удалиться. При его преемнике Сильвестре Сембратовиче, получившем сан кардинала, реформы продолжались в том же духе, особенно в области обрядов. Собор галицкого духовенства 1894 г. возвратился к постановлению Замойского собора, по которому ставиться в епископы должны прежде всего монахи и неженатые. Из монахов вышел и теперешний митрополит граф Андрей Шептицкий (с 1900 г.), который, впрочем, еще мало обозначил свое направление. Однако требование Рима касательно общего безбрачия духовенства упомянутый собор решительно отверг. В 1893 г. был закрыт "Барбареум", вместо которого была учреждена в Риме Коллегия св. Афанасия. Нынешней Генеральной семинарии при Львовском унив. предстоит разделение на три епархиальные. Антагонизм между обоими обрядами и теперь не только не прекращается, но еще более обостряется. Правительство и курия по-прежнему смотрят на У., как на нечто низшее сравнительно с латинством. В настоящее время в Галиции греко-католическая церковь имеет три епархии (в том числе львовская митрополичья) и до 1900 приходов, с 2991299 душами населения (в 1901 г.). Монастырей числится 16, из которых два женских. 16 приходов и более 24000 душ падает на Буковину, где большая часть населения малорусского и румынского принадлежит к православной церкви. Кроме того, в австрийской половине монархии униаты живут еще рассеянными в разных областях, больше всего в Вене, где есть отдельный приход с 3 1/2 тыс. греко-католиков (1890 г.). Это большею частью русины, численность которых (по языку) значительно превышает численность всех австрийских униатов. В Венгрии греко-католическая церковь в настоящее время ничем не связана с австрийскою; русины составляют в ней лишь меньшую часть общего количества униатов. Они приняли У. в 1649 г. и составляли одну мукачевскую (Munkàcs) епархию, подчиненную латинскому архиепископу в Эгере. Австрийское правительство и здесь в последней четверти XVIII в. проводило реформы в смысле улучшения материального быта и просвещения духовенства. "Барбареум" и Львовская генеральная семинарии были некоторое время общими для всей монархии учреждениями. Когда в России была уничтожена униатская митрополия, возникла мысль учредить общую для всех русинов митрополию в Мукачеве: но когда митрополия была установлена во Львове, к ней не присоединили венгерских униатов, ввиду неприязненного положения, занятого мадьярами, и мукачевская епархия осталась в соединении с латинской митрополией. В 1821 г. ее разделили на две, создав новую, прешевскую (Eperjes). В каждой из них возникли отдельные семинарии. До 1873 г. некоторое число духовных доставляла в обе епархии Венская генеральная семинарии, пока мадьяры не положили этому конец. И в Венгрии с середины XIX в. духовенство стояло во главе национально-политического русинского движения, но автономия Венгрии (1867), разрыв с Галицией, преобладание католицизма и недостаток ясных национальных идей довели до того, что малорусское ( = угрорусское) духовенство в Венгрии в настоящее время почти совершенно омадьярилось и оторвалось от народа. За этим идет быстрое олатинение и мадьяризация народа, входящие в программу тамошней правительственной политики. В настоящее время в обеих епархиях 576 приходов и 7 монастырей, при 637331 душах населения, из которых одних русинов 475542 (по данным 1896 г.); остальные мадьяры (до 70 тыс.), румыны (более 1000), словаки (более 88 тыс.) и немцы. Под надзором обеих консисторий находятся народные школы в 71 округе. Русины-униаты живут еще в южн. Венгрии и принадлежат к крижевской епархии в Хорватии (учр. 1776 г.). Из 20 тыс. душ они составляют 13 тыс.; остальные — хорваты. Небольшое число русинов-униатов живет в Трансильвании. Наибольший континент греко-католиков составляют в Венгрии румыны, преимущественно в Трансильвании. Половина венгерских румын приняла У. с Римом в 1699 г. и с самого начала имела две епархии: фогарашскую и гроссвардейнскую (1777). В 1853 г. были созданы особая фогарашская митрополии и два новых епископства — лугошское и самош-уйварское. За исключением предпоследнего все имеют отдельные духовные семинарии (до 1872 г. отсюда принимали кандидатов в Барбареум). Во всех этих епархиях числится более 1400 приходов, 2 монастыря и более 1025000 душ. Кроме того есть еще более тысячи душ румын в двух приходах мукачевской епархии. Другая часть венгерских румын (1600000) принадлежит православной церкви. Греко-католики Австро-Венгрии образовали значительное число колоний в Америке (в Соединенных Штатах, в Канаде, в Паране); одних русинов здесь больше 100000. Зависят они от европейских епархий. Отношение тамошних католических епископов к У. и политика Рима привели к тому, что в Америку переселяются только неженатые священники. По этой причине множество униатов, главным образом русинов, принимает православие.

Литература. Самый важный труд по истории У. австрийских русинов — Dr. Julian Pelesz, "Geschichte der Union der ruthenischen Kirche mit Rom von den ältesten Zeiten his auf die Gegenwart" (Вена, 1878—80). Метод и научный объективизм этого труда оставляют желать многого, но зато в нем богатый материал. Указаны там также источники и литература предмета до 1880 г. Много материала также в соч. А. Петрушевича, "Сводная летопись" (Львов, 1887 и 1897), и И. Левицкого, "Прикарпатська Русь в XIX вiцï в биографиях и портретах eï дïятелïв" (выходит в форме лексикона во Львове с 1898 г.). Последнему автору принадлежит также "Галицко-русская библиографии, 1772—1886". Из новейших исследований см. И. Рудович, "Унïя у львiвськiй enapxiï" (Львов, 1900). Для истории церкви угорских русинов: H. Bidermann, "Die ungarischen Ruthenen" (Иннсбрук, 1862, 1867); его же, "Russische Umtriebe in Ungarn" (Иннсбрук, 1867); Василь Лукич, "Угорська Русь" (в альманахе "Ватра", Стрый, 1887); Волод. Гнатюк, "Русини пряшiвськоï eпapxiï i ïx говори" ("Записки Наукового Товариства iм. Шевченка у Львовi", т. XXXV и XXXVI, 1900); его же, "Руськi оселï в Бачцï" (там же, т. XXII, 1898); и "Словаки чи Русини?" (там же, т. XLII, 1901). Для истории униатов-румын самые важные сочинения: J. Friedler, "Die Union der Walachen in Siebenbürgen" ("Sitzungsberichte der Wiener Akademie der Wissenschaften", hist. Classe, т. XXVII); E. Hurmuzaki, "Fragmente zur Geschichte der Rumänen" (Бухарест, 1886); J. Slavici, "Die Rumänen in Ungarn, Siebenbürgen und der Bukowina" (Вена-Тешен, 1881).

С. Т.