Рыдель Луциан

(Rydel) — выдающийся польский писатель. Род. в 1870 г. Читал лекции по истории всеобщей литературы на женских курсах при музее имени Баранецкого (в Кракове). В 1900 г. Р. женился на крестьянке (ей посвящен цикл любовных стихотворений "Żonie mojej") и поселился в деревне около Кракова. Кроме сборника стихотворений ("Poezye", 1899 и 1902), "Awanturnik XVIII stólecia" (1903) и "Bajka o Kasi i królewiczu" (1904), P. написал драмы: "Matka", "Dies irae", "Z dobrego serca", "Ze sceny", "Jeńcy", "Prolog", "Epilog", "Na marne" (изданы в 2 томах "Utwory dramatyczne", Краков, 1902); "Zaczarowane końo" (1900 и 1902), "Na zawsze" (1903), "Bodenheim" (1906). Большая часть пьес Р. поставлена на польских сценах. Критики считают Р. поэтом в полном значении термина, мастером по части формы, знатоком народного языка и всех его ритмических тонкостей. Недостатки Р. — отсутствие цельности, преобладание рассудочного элемента над непосредственностью и слишком заметное книжное влияние даже в "народных" произведениях. Он бросается из стороны в сторону, словно боится, что хоть одна литературная форма останется неиспробованной им. В результате получается нечто хаотичное, хотя всегда красивое. Наряду с поэтической драмой в духе Метерлинка, Р. дает бытовую картинку из жизни мелкого мещанства; наряду с фантастическим миром дьяволов и утопленниц — двор кичливого магната стародавней Польши; языческая мифология переплетается с покаянной христианской молитвой и т. д. (В. Фельдман). Несмотря на великолепный народный язык, на выдержанный размер краковяка его мещанских "эротик", некоторые критики отказывают Р. в таком "народничестве" (ludowość), как у Каспровича, Выспянского, Реймонта и др., потому что "тяготение к земле не есть еще сама земля, а пестрые ленты народного убора не исчерпывают всей физиономии народа". С целью подделаться под народные любовные песни Р., как изысканный парнассист, вводит грубые выражения. Его стихотворения "Mojej ćonie" представляют нечто среднее между альбомными стихами "сентиментальных жеманниц" и подлинными этнографическими записями. Тяготение к народу у Р. не органическое, а платоническое, и лучше всего он описывает народ, находясь на чужбине. Поэтому, при всей пластичности, изяществе и музыкальности, стихотворения Р. отличаются слабой оригинальностью, и трудно найти в них такие черты, которые были бы присущи одному ему. Зато пейзажи у Р., полные лиризма, свободны от всяких нареканий. Когда в тихую лунную ночь поэт слышит игру на скрипке, ему кажется, что и березы заслушались; "в серебристом сиянии месяца они опустили свои серые волны и слушают, как жалуется и молит голос скрипки" ("W noć miesięczną"). "Проснись, песнь, подымись с дрожащих струн, звени и звучи! Сквозь вечерний блеск золотого зарева, сквозь триумфальные арки радуг плыви в небесную лазуревую глубь, звучи и звени! Под тобой внизу, среди лип и берез, — тихая деревня в зеленых садах, чириканье птиц в густых лозняках, дым, гонимый дыханьем ветра с низких крыш. Под тобой — нивы хлебных злаков, ленты рек, синие плиты морей, серебристый снег скалистых вершин. Под тобой в спящих тучах — гром и полет орлов. Плыви сквозь лучистую пыль звезд в бездны сфер, в головокружительный водоворот огненных глыб, в пурпурный омут кровавых искр, в опаловый блеск — лети и утопай, звени и звучи" ("Wstań piesni"). Ради одного пейзажа Р. пишет античные стихотворения, напоминающие картины Беклина ("Parki", "Wenus Mińońska", "Psyche", "Przystań", "Syreny", "Centaur i Kobieta"). Фигуры людей и чудовищ остаются среди пейзажа "случайными гостями" и только оттеняют в нем "психологический момент". Европейски образованный, Р. подражал другим поэтам даже после того, как "формально" освободился от чужих влияний. Недолго он увлекался Словацким, одно время находился под влиянием французских символистов; затем "затосковал по натуре, по настроению польской деревни, по ее радужной простоте, по ее пястовскому миру" (Т. Грабовский). Этот реализм и национализм удачно сочетаются с "трансцендентальной психологией" и символизмом в драмах Р., носящих следы несомненного влияния Метерлинка и Гауптмана. "Заколдованный круг", названный автором "драматическим сказанием", напоминает "Потонувший колокол"; он основан на изучении польского фольклора и отличается великолепным старопольским языком. Совершенно иную картину дает Р. в пьесе "Dies irae", где представлен последний день земли; "предел всего, что живет", представлен в потрясающих ужасах: весь мир корчится в конвульсиях; из потира, которые несет последний папа, улетают облатки; на Левиафане выплывает Антихрист; гремят трубы; дивный свет ослепляет глаза и т. п. аксессуары мистерии. Более слабыми признаются "Пленники". В остальных драмах Р. или трактует психологические вопросы, связанные с мистицизмом и оккультизмом ("Мать"), или же дает жанровые сцены, полные любви и простоты ("От доброго сердца"). См. Т. Ulanowski, "Nowe poezye. Rydel. Utwory dramatyczne" ("Krytyka", 1902, № 11); J. Bissinger, "Z współczesnej poezyi polskiej. Luźne szkice. L. R." ("Dziennik Poznański", 1902, № 197); L. Szczepański, "L. R. i jego dramaty" ("Ilustracya polska", 1903, 368).

А. Яцимирский.