Библейская археология

наука о библейских древностях и, как таковая, составляет важную часть древневосточной археологии вообще. Предметом ее как науки служит исследование всех разнообразных проявлений жизни библейского (т. е. древнееврейского) народа, как они отразились в его священных книгах (Библии), гражданской литературе и вещественных памятниках его старины. Но хотя источник и предмет библейской археологии определяются уже самим ее названием, однако относительно ее объема еще не установилось определенного взгляда, и разные исследователи то расширяют, то суживают его. В первом случае в круг библейской археологии вводится исследование древностей не только собственно древнееврейского народа, но и тех народов, с которыми евреи приходили в историческое соприкосновение, как египтян, ассиро-вавилонян, персов и друг. (как, напр., в Transactionis of Soc. of Bibl. Archaeology, y Гезениуса, Де-Ветте и др.). Но правильнее ограничивать предмет Б. а. только древностями еврейского народа как отдельной исторической единицы, занимавшей определенное положение в истории, жившей своей особой культурной жизнью и находившейся в определенных отношениях к окружающим народам, так что исследование древностей других упоминаемых в Библии народов может входить в нее лишь настолько, насколько оно может служить к пояснению древностей собственно библейского народа. Мнения исследователей расходятся и относительно объема древностей собственно еврейского народа, и одни (по преимуществу древние, как И. Флавий) относят к ним и историю, а другие (новейшие, как Ян) географию, и не только политическую, но и физическую. Но такой взгляд опять вводит в круг библейской археологии посторонние для нее элементы, хотя, конечно, история и география имеют для нее важное вспомогательное значение. Таким образом, в круг библейской археологии в тесном и точном смысле входит исследование особенностей религиозной, семейной, общественно-государственной и вообще культурной жизни древнееврейского народа, причем ее задача состоит не только в подробном изложении проявлений этих сторон его жизни, но и в определении общего миросозерцания, на котором основывалась вся его многовековая жизнь.

По своему положению в истории древнего мира древнееврейский народ представлял исключительное и весьма своеобразное явления. Его историческая миссия носит строго религиозный характер, и в этом отношении он оказал на историческую судьбу человечества влияние, перед которым бледнеет культурное влияние всех других народов древности. Вот почему и главный нерв его жизни составляет именно его религиозное миросозерцание, без знакомства с которым нельзя понять и самых древностей этого своеобразного народа.

Сущность религии древнееврейского народа составлял строгий монотеизм, поддерживавшийся с неуклонной настойчивостью и энтузиазмом в течение всей его исторической жизни. Признаваемый в ней единый Бог, конечно, разнообразился в прилагаемых к нему атрибутах и понимался, смотря по тем или другим историческим влияниям, то как Элогим — в смысле творческой силы, то как Иегова — в смысле более личного существа, то как Адонай — в смысле владычества в мире и т. д., но под этими разными именами разумеется всегда один и тот же Бог, открывавшийся родоначальникам, или так называемым патриархам, народа. Этот Бог имел соответственный культ, состоявший в принесении ему жертв в особых священных местах, и возвышенность самого понятия о Боге нашла себе выражение в том, что древнееврейский культ исключал человеческие жертвы, столь распространенные у древних народов, как нечто жестокое и богопротивное. Местами богослужения в древнее время служили по преимуществу сделанные из камней жертвенники или алтари, на которых жертва при отсутствии особого священнического сословия приносилась самостоятельно каждым отцом семейства или патриархом. Впоследствии, именно по выходе из Египта, с целью упорядочения культа была построена особая скиния, род переносного храма, в котором заключены были величайшие святыни народа и в котором жертвы и обряды совершались уже особым классом священников с первосвященниками во главе. Эта подвижная скиния позже, именно при царе Соломоне, заменена была величественным храмом в Иерусалиме, представлявшим собой высшее выражение архитектурного искусства народа, впрочем, в сильной степени воспользовавшегося при этом современным зодчеством финикиян. Храм иерусалимский сделался с того времени центром не только религиозной, но и общественно-политической жизни народа. В нем совершались годовые праздники, как, напр., Пасха, Пятидесятница и праздник кущей: для празднования их народ стекался со всех концов страны даже в во время своего политического разъединения после Соломона. Строгая возвышенность монотеизма часто оказывалась слишком превосходящей заурядную степень религиозного сознания народа, и в нем постоянно замечалась наклонность к более осязательному культу идолопоклонства с его чувственно-обольстительными формами, в которых оно проявлялось у соседних народов, или по крайней мере наклонность к бездушной обрядности, развивавшейся на счет истинного духа религии. Но монотеизм нашел себе непреклонных и неумолимых ревнителей в лице пророков, которые составляли особый класс духовно просвещенных людей, высоко державших знамя истинного и строгого единобожия и беспощадно каравших всякое уклонение от него — в грубое ли идолопоклонство или в бездушное обрядничество. Эти же пророки были лучшими выразителями религиозно-нравственного самосознания и исторического назначения “избранного” народа и непрестанно проповедовали идею, что настанет время, когда разрешатся все испытываемые человечеством противоречия и невзгоды во внутренней и внешней жизни, как результаты первородного греха, и придет всеобщее избавление как осуществление всех лучших чаяний человечества. Религиозное миросозерцание, как основной принцип библейского народа, оказывал существенное влияние на все формы его жизни. В семейном отношении оно сказалось в строгом осуществлении нравственных начал брачной жизни. Поддерживалась строгая моногамия, имевшая свое основание в самой истории происхождения брачной жизни от сочетания одного мужа с одной женой, а также и в том высоком положении женщины, которое она занимала в древнееврейском народе по отношению к мужчине, для которого она отнюдь не была безответной рабыней, а равноправным, самостоятельным существом, имевшим значение равноправной помощницы мужу. Конечно, этот возвышенный взгляд в действительности проводился не особенно строго, и даже среди патриархов мы встречаем случаи двоеженства, а впоследствии и немало случаев многоженства (особенно у царей Давида и Соломона); но это были уже уклонения от нормы, каковыми и признавало их всегда народное сознание. Многоженство среди евреев развивалось, главным образом, из своеобразного явления — наложничества, состоявшего в том, что муж рядом с одной законной женой имел одну или несколько побочных “наложниц”, занимавших несамостоятельное положение служанок при доме. Причина этого явления лежала в желании в случае бесплодия законной жены иметь потомство хотя бы через посредство побочных связей, и это желание считалось настолько законным и святым, что наложничеству содействовали сами жены, как это мы видим из истории Авраама и Иакова, подавлявшие в себе даже естественное и законное чувство супружеской ревности. В заключении брака существовали известные ограничения, в силу которых брачные связи запрещались в близких степенях родства, и в этом отношении нравственное сознание древнееврейского народа было чрезвычайно чутко и полно того horror naturalis, который связывается с подобными отношениями, и выгодно отличалось от сознания других окружающих языческих народов. Последние, как известно, в том числе и египтяне, не знали в этом отношении никаких нравственно мотивированных норм (среди них был обычным явлением даже брак с родной сестрой, что было “мерзостью” для нравственного сознания еврея). Запрещались также брачные связи с хананеянами, как идолопоклонниками. Брак заключался весьма просто, без всяких особых церемоний. Требовалось только согласие родителей и самой невесты, которым давались при этом различные ценные подарки, и самое венчание, если так можно выразиться, состояло лишь в молитвенном благословении и благопожелании брачующимся со стороны родителей — благоденствовать и множиться (Быт. XXIV, 60). Впоследствии введены были особые формальные брачные договоры, обусловливавшие права и обязанности супругов. Раз заключенный союз считался священным, и прелюбодеяние наказывалось смертью. Впрочем, развод был сравнительно легким и обычным делом. Для этого муж должен был дать своей жене разводное письмо и отослать ее из своего дома. В предупреждение произвола и распущенности, однако, существовали разные ограничения и формальности, имевшие своей целью внушить супругам всю важность совершаемого ими шага. (Втор. XXIV, 1—4). Разведенные при известных условиях могли заключать новые брачные связи. В случае если муж умирал, не оставив после себя сыновей, то брат его или деверь должен был жениться на его вдове с целью “восстановить семя своему умершему брату” (Втор. XXV, 5—10). Этот закон деверства распространял свое действие и на ближайших родственников, как это видно из истории Руфи. Брак считался истинно несчастным, когда он оказывался бездетным, и бездетство с особенной тяжестью ложилось на женщину, для которой это было источником невыносимого позора и поношения, и многие еврейские женщины с надрывающей сердце тоской молились о снятии с них такого поношения (Ревекка, Анна, Елисавета и другие). Дети считались великим даром Божиим, и этим определялось их положение в семействе и обществе. Дети у евреев отнюдь не были бесправной собственностью родителей, как это было особенно у римлян, где отец семейства располагал их жизнью и смертью; за ними признавались известные права личности, и родители не имели права даже произвольно распоряжаться распределением своей собственности детям и должны были подчиняться известным установлениям бытового или писаного закона (Второзак. XXI, 15—17). Все права домохозяйства после смерти отца обыкновенно переходили к старшему, “перворожденному” сыну, и отсюда право первородства ценилось высоко, так что из-за получения его случались иногда домашние распри между братьями (история Иакова и Исава). При делении наследства принимались во внимание и дочери, которые при отсутствии сыновей становились самостоятельными и полноправными наследницами родительского имущества (Числ. XXVII, 8) и для продолжения рода и имени своего отца вступали в брак с мужчинами отцовского племени. Такой взгляд на дочерей обусловливался общим воззрением на женщину как на равноправное с мужчиной существо, и еврейские женщины вполне оправдывали такой взгляд. История сохранила имена многих женщин, которым народ много обязан был в своей политической жизни (напр. Мариам, Девора, доблестная избавительница народа от чужеземного ига, Иудиа, Есфирь и др., имена которых, как звезды первой величины, блистают на фоне его многовековой исторической жизни). К дому или семейству причислялись также слуги или домочадцы, приобретавшиеся или через покупку, пленение или через естественное размножение и составлявшие собственность главы семейства. Слуги не были бесправными рабами в собственном смысле этого слова, пользовались защитой закона, дававшего даже им свободу в случае жестокого обращения господина (Исх. XXI, 20, 26, 27), и часто находились в весьма доверенных отношениях к господину, от которого в случае его бездетства могли надеяться на получение полного наследства.

Семейства слагались в более крупные общества или родовые единицы — племена и так называемые колена. Последних обыкновенно считается двенадцать — по числу родоначальников народа, двенадцати сыновей Иакова (хотя от Иосифа через двух его сыновей Ефрема и Манассию произошло два колена). Эти колена при поселении народа в Палестине послужили основой его политической организации, по которой народ, в сущности, состоял из двенадцати самостоятельных республик, имевших полное внутреннее самоуправление и связывавшихся между собой лишь единством религии и закона, естественными узами родства, интересом взаимопомощи и общностью пережитых ими исторических воспоминаний. Определяемая по своей принципиальной сущности политическая организация евреев представляла собой так называемую теократию, т. е. богоправление. Иосиф Флавий, впервые введший в употребление этот термин (С. Ар. II, 17), понимал теократию в смысле особенной формы правления в отличие от монархии, олигархии и демократии. Но в действительности она может быть понимаема лишь в смысле общего принципа, дававшего лишь общую норму для общественно-государственной жизни, — норму, сообразуясь с которой, народ имел полную свободу развития и мог вырабатывать в себе, смотря по своим потребностям, историческим обстоятельствам и условиям, все и всякие частные формы общественно-государственной жизни под тем лишь непременным условием, чтобы при всякой форме правления верховным главой и царем народа считался Иегова, божественный закон которого должен был иметь безусловно определяющее значение для всех отношений жизни. Поэтому мы видим, как в истории еврейского народа постепенно сменилось несколько форм правления. Во время странствования в пустыне и при завоевании Палестины во главе народа стояли как бы военные диктаторы (Моисей и Иисус Навин); затем в течение нескольких сот лет выступали случайные вожди и судьи (в период судей) и, наконец,по требованию исторических обстоятельств учреждена была монархия. Все эти формы правления одинаково были совместимы с “теократией”, только бы управители действовали по указанию закона и частных проявлений воли верховного царя народа — Иеговы. Из частных форм государственно-общественной жизни можно отметить факт широкого развития политического представительства, по которому важнейшие дела в государстве решались при посредстве правильно организованных собраний. Таких собраний было два, из которых одно представляло собой нечто вроде постоянного сената и состояло из представителей колен и племен (12 + 58 = 70), а другое всенародное, состоявшее из представителей всех, больше мелких, общественных единиц и созывавшееся лишь по особым, чрезвычайным случаям. Это представительство с учреждением монархии естественно должно было потерять некоторое ограничение, но никогда не теряло своего значения совсем в течение всей исторической жизни народа.

Представители общего и местного управления (старейшины) вместе с тем были и носителями судебной власти. Древние евреи отличались высокоразвитым чувством судебной справедливости, и к этой именно области народное сознание относило высшее проявление мудрости своего мудрейшего царя Соломона. Судопроизводство происходило открыто и устно, причем средствами доказательства служили свидетельства и клятва. Многие преступления, как богохульство, идолопоклонничество, убийство, прелюбодеяние и другие наказывались смертью, причем обычной казнью было побиение камнями, обезглавление и повешение (впоследствии введено было через посредство римлян и распятие). Другими наказаниями за меньшие преступления были — телесное бичевание и денежный штраф (за воровство, напр., причем вор должен был возмещать украденное в четыре и более раза против его стоимости, а в случае несостоятельности делался рабом потерпевшего. В общем в основе суда лежал принцип равномерного возмездия (“око за око, зуб за зуб”, Исх. XXI, 24).

В международных отношениях древние евреи по самому своему положению должны были отличаться известной исключительностью и отчуждением, так как всякое соприкосновение с чужеземцами могло пагубно влиять на чистоту ревниво оберегавшегося законами монотеизма. Вследствие этого евреи вели частые и беспощадные войны с окружающими идолопоклонническими народами и при завоевании Палестины в силу обычного военного права древности беспощадно “предавали острию меча” не только способных носить оружие мужчин, но женщин и детей. Тем не менее эта исключительность отнюдь не устраняла возможности международных сношений на почве мирной культуры, и евреи свободно пользовались лучшими произведениями культуры окружающих народов, и даже высшее их национальное святилище — храм — было плодом архитектурного искусства их соседей — финикиян.

Что касается материальной культуры, то в этом отношении древнееврейский народ не выработал никакого самостоятельного типа и находился под влиянием тех более культурных его народов, с которыми ему приходилось входить в соприкосновение на различных стадиях его исторической жизни. Родоначальник народа Авраам, как переселенец из Месопотамии, прибыл в Палестину с готовой месопотамской культурой, какая существовала с незапамятных времен, особенно в Халдее. В самой Палестине ему пришлось встретиться также уже с сложившейся культурой ханаанских племен, особенно хетов, или хеттеев — этого сильного и влиятельного племени, историческое существование которого открыто только в самое недавнее время и теперь составляет предмет многочисленных и старательных исследований. Затем во время пребывания в Египте евреи неизбежно поддались могучей и богатой культуре страны фараонов, оказавшей весьма заметное влияние на многие стороны в жизни народа. По исходе из Египта он нашел в Палестине опять готовую, уже высоко развитую культуру, которой также воспользовался в значительной степени; наконец, в последующей его исторической судьбе существенное влияние на него оказывали ассиро-вавилоняне, греки и римляне, так что в этом отношении древнееврейская культура представляет лишь ряд исторических наслоений на общей основе семитического культурного типа. Вот почему можно ограничиться лишь самыми общими чертами в изложении его вещественной культуры, поскольку она выступает в литературных и вещественных памятниках библейской старины.

В эпоху патриархов евреи выступают как кочевое племя, обладающее значительными стадами и передвигающееся с места на место; но уже из истории Исаака известно, что он занимался и земледелием (Бытие, XXVI, 12). В Египте главным занятием евреев, по-видимому, было также скотоводство, но с поселением в Палестине земледелие сделалось главным источником существования народа, и на нем обоснован был весь склад его социально-экономической жизни. По завоевании Палестины все земли были распределены между народом по участкам, и выработана была строгая и стройная система поземельной собственности, имевшая своей целью предоставлять каждому семейству или дому постоянный источник экономического благосостояния. В предупреждение обезземеления отдельных лиц и сосредоточения поземельной собственности в немногих руках закон полагал в основу национальной экономии теократический принцип, по которому владельцем земли собственно считался Иегова (Лев. XXV, 23), а наличные владетели были лишь второстепенными собственниками по праву дарственности или аренды, вследствие чего они не могли продавать предоставленную им землю навсегда, а только на известные сроки, так что в определенные периоды (юбилейные годы, наступавшие через каждые 50 лет) все проданные земли бесплатно возвращались их прежним владельцам (Лев. XXV, 8—11). Из последующей истории известно, что этот закон часто не соблюдался и потому, как и в других странах, образовывалась крупная поземельная собственность в ущерб мелким землевладельцам, но самый факт существования такого закона показывает в нем тенденцию создать оплот против развития величайшего экономического зла, столь много содействовавшего крушению древнего мира. Рядом с земледелием существовали разные ремесла и, так сказать, ремесленные искусства, знание которых обнаружилось уже при построении скинии и ее принадлежностей в пустыне, хотя эти ремесленные искусства носили на себе весьма заметное влияние Египта, а впоследствии финикиян. Особенностью евреев в этом отношении было то, что в то время, как, напр., у греков и особенно римлян, ремесло считалось занятием презренным, делом рабов, евреи относились к нему как к весьма почтенному занятию и считали своим долгом обучать ему своих детей. Торговля была развита слабо, и в этом отношении евреи решительно уступали своим соседям финикиянам. Основной денежной единицей был сикль, соответствовавший определенному весу кусков золота и серебра и потому равнявшийся, если он был серебряный, приблизительно 80 к. и 12 p 50 к., если он был золотой. Благородные металлы в обилии шли на разнообразные украшения и особенно принадлежностей скинии и храма, где многие предметы были сделаны из чистого золота и серебра. Художественные искусства у евреев не процветали, особенно пластические, не находившие себе примнения в силу запрещения законом всяких изображений (из опасения идолопоклонства). Сравнительно более развиты были архитектура, высшим выражением которой был храм иерусалимский (хотя построенный с помощью финикиян) и затем музыка и поэзия. Музыка вокальная и инструментальная находила широкое применение при богослужении, и история сохранила несколько знаменитых имен “начальников хора” (Асафа, Емана и Идиеума), великим поощрителем которых был царственный певец и музыкант Давид. В лице его и еврейская поэзия достигла своего высшего процветания, и его знаменитые Псалмы восхищают миллионы сердец и до настоящего времени. — Древнееврейский яз. принадлежит к обширной семье семитических языков и находился в ближайшем родстве с финикийским, моавитским, ассирийским, арабским и друг. языками. За VI веков до Р. X. он под влиянием вавилонян подвергся существенному изменению и превратился в так называемый арамейский, или сирохалдейский, который и был народным наречием во времена Христа. Письменность у евреев встречается уже в весьма отдаленное время, и происхождение ее недостаточно ясно, хотя алфавит находится в близком соотношении с финикийским. Древнейшие образцы этой письменности мы имем на моавитском камне (от IX века) и в открытой недавно в Иерусалиме так называемой “Силоамской надписи”, относящейся ко времени Соломона (по другим — ко времени Езекии, кон. VIII века). Язык обеих надписей тот самый, на котором написаны древнейшие книги Библии, и по ним, следовательно, можно судить и о самом письме, которым пользовались священные писатели. Особенность древнееврейского письма заключалась в том, что в нем не было гласных и писались только согласные, и только уже когда язык сделался мертвым, еврейские ученые, так назыв. масореты, изобрели особые значки для выражения гласных, употребляющиеся и доныне.

Литература библейской археологии весьма обширна, так что из нее здесь могут быть указаны лишь самые выдающиеся произведения. Кроме Библии, как главнейшего источника, важное значение имеют сочинения Иосифа Флавия, этого, так сказать, отца библейской археологии, в своих “Иудейских древностях”, “Иудейской войне” и “Сочинении против Апиона” собравшего массу археологического и исторического материала из жизни иудейского народа; затем сочинения Филона, хотя уже страдающие весьма заметной односторонностью, и Талмуд, насколько в нем изображены следы древнеиудейской жизни, особенно с ее обрядовой, бытовой и юридической сторон. Отдельные черты можно встретить у разных классических писателей, как Геродота, Страбона, Плиния, Тацита, хотя они вообще относились к иудейскому народу с крайним пренебрежением, а также в многочисленных “Путешествиях” или “Хождениях в Св. Землю” от IV века до нашего времени. Затем собственно научная обработка библейской археологии началась с XVI в. (Sigonil, “De Republica Hebraeorum”, Франкф., 1585), получила значительное развитие в XVII (напр. Spencer, “De leg. Hebr.”,1685) и стала на твердую почву со 2-й половины прошлого века, когда в быстрой последовательности начали появляться законченные курсы, обнимавшие весь круг библейско-археологического материала в его научной систематической обработке. Из этого рода сочинений можно указать: Jahn, “Biblische Archäologie”, 5 томов, 1796—1805; Rosenmüler, “Handbuch der biblischen Alterthumskunde” (4 том., 1823—1831); De Wette, “Lehrbuch der hebr.-jud. Archäologie”, 1814; Keil, “Handbuch d. hebr. Archäologie” (1858, перев. на русский язык) и многие другие. Отдельные предметы обстоятельно рассматриваются в известных библейских словарях Винера, Смита, Рима, Вигуры (начав. выходить с 1891 года), “Реальной энциклопедии” Герцога и мн. друг. Драгоценный материал можно найти также в таких изданиях, как “Records of the Past” (c 1873 г.), “Transactions of the Society of Biblical Archaeology” (с 1872 г.) и др. В русской литературе можно встретить отдельные статьи в разных духовных журналах, а также несколько специальных исследований отдельных сторон библейской археологии, среди которых можно упомянуть сочинения: А. Олесницкого “Святая Земля” (Киев, 1875—78, 2 т.); его же обширное исследование о “Ветхом Храме Иерусалимском” (изд. Палест. общест., 1889 г.); А. Лопухина, “Законодательство Моисея” (1882) и др. Опыт систематического изложения библейских древностей сделав в “Библейской археологии” арх. Иеронима (СПб., 1883 и 1884), но этот широко задуманный труд за смертью автора остался неоконченным.