Гриммы братья

(Grimm, Яков и Вильгельм) — величайшие филологи-германисты XIX ст. и настоящие основатели этой отрасли знания. Старший из них, Яков, род. в 1785 г. в г. Ганау, в семье трудолюбивого гессенского чиновника, строгого реформата. Вильгельм был моложе на 13 месяцев. Когда старшему из братьев было 11 лет, отец их умер, не оставив почти никаких средств. Сестра их матери взяла мальчиков на свое попечение и поместила их в Кассельский лицей. В этом заведении были хорошие учителя, но система учения имела вопиющие недостатки: учебных часов было от 10 до 11 в день; преподавалась масса наук, в том числе антропология, мораль, логика и философия, а история и языки были в загоне. Яков окончил курс 17 л. и немедленно поступил в Марбургский унив. на юридический факультет (по желанию матери); Вильгельм через год присоединился к брату. Яков всецело подчинился влиянию Савиньи, тогда еще молодого профессора; в его библиотеке он впервые познакомился с текстом миннезингеров по изд. Бодмера (см.). В 1805 г. Савиньи предпринял поездку в Париж и в качестве секретаря и помощника взял с собою Якова Г., который в парижской библиотеке ознакомился с знаменитой Манессовской рукописью, оригиналом изд. Бодмера, и все свободное время употреблял на изучение памятников средневековой литературы. Возвратившись на родину, Яков Г. получил место при секретариате военной коллегии в Касселе с жалованьем в 100 талеров в год и с массой работы; но он и теперь находил досуг для своих любимых занятий; его интересовало все, что выражало жизнь народную, не только в средние века, но и раньше, в эпоху языческую. Заваленный непосильной работой и принужденный вследствие занятия Касселя французами изучать французское право, Яков Г. скоро подал в отставку; он надеялся получить место в кассельской библиотеке, но обманулся в надежде и остался без занятий; в мае 1808 г. умерла их нежно любимая мать, и Г. переживали очень тяжелое время. Через несколько месяцев Якову удалось пристроиться библиотекарем королевской библиотеки, с порядочным содержанием и массой свободного времени; теперь он и живший с ним брат его Вильгельм могли вполне отдаться научным и литературным трудам, к которым их возбуждали и лучшие представители романтической школы. Еще в 1804 г., когда их любимый учитель и друг Савиньи женился на сестре Брентано (см.), Г. сблизились с последним и особенно с его другом Арнимом; теперь эти связи закреплялись. Издание сборника немецких песен ("Des Knaben Wunderhorn") возбудило в Г. желание заняться собиранием народных сказок. Яков Г. начал печатать рецензии и небольшие статьи еще с 1806 г., Вильгельм — с 1807 г.; братья очень часто работали вместе, так как предмет занятий и идеи у них были общие. Уже в 1807 г. Яков Г. в статье "Ueber das Nibelungenlied" (в "Neue lit. Anzeiger") выдвигает вперед вопрос о рукописях "Нибелунгов" и высказывает убеждение, что вопрос об авторе почти не имеет смысла: великие национальные произведения творит весь народ. В своих рецензиях на издания тогдашних германистов Яков Г. выказывает себя горячим сторонником строго научных приемов и новых, широких взглядов. Он доказывает, что история поэзии в первой своей стадии есть не что иное, как история саги, сага же не есть простой вымысел, а сумма верований народа. В полемике с Доценом и Гагеном он внес свет в темный вопрос об отношении миннезингеров к мейстерзингерам, а в 1811 г., в книжке "Ueber den altdeutschen Meistergesang", разделил на периоды средневековую немецкую литературу, причем резко разграничил естественную поэзию (Naturpoesie) от искусственной. В том же 1811 г. Вильгельм Г. издал книгу "Altdänische Heldenlieder"; он также в длинном ряде статей и рецензий пояснял отдельные пункты из истории национальной нем. поэзии и, между прочим, резко отделил ее продукты от заимствованного рыцарского эпоса. В 1812 г. братья издают совместно свое знаменитое собрание сказок ("Kinderund Hausmärchen") и в предисловии выражают свою горячую любовь к этому несправедливо пренебреженному роду творчества: сказки — древнейшая поэзия народа, выражение его духовной жизни; в немецких сказках заключается богатый материал для прагерманской мифологии и отражение исконного характера племени; это — важнейший историко-поэтический документ, и изменять их, урезывать, украшать издатель не имеет никакого права. В 1814-15 г. Яков Г. проживал в Вене, где занимался, между прочим, и славянскими наречиями; в 1816 г. он получил место второго библиотекаря в кассельской библиотеке, при которой уже с 1814 г. Вильгельм Г. состоял секретарем. С 1813 по 1816 гг. братья совместно издавали журнал "Altdeutsche Wälder", посвященный немецкой старине; в 1815 г. — "Lieder der alten Edda", 13 песен с двойным переводом, буквальным и в изящной прозе; в том же г. — поэму "Бедный Генрих" Гартмана ф.-Ауэ. В 1816-18 г. вышли "Deutsche Sagen" (2 изд., Берл., 1865-66), в предисловии к которым издатели говорят: "человек получает от своей родины ангела-хранителя, который сопровождает его в жизни; это — неисчерпаемое сокровище сказок, саг и историй". Саги отличаются от сказок тем, что они приурочены к определенной местности или к определенной личности, соответственно чему Г. и делят свою коллекцию на два отдела: саги географические и саги исторические. Сказания об Албоине и Розамунде, о Карле Великом и пр., теперь известные всякому гимназисту, получили широкое распространение именно благодаря этой книге. Юристы по образованию, Г. в начале своей деятельности не могли иметь серьезной лингвистической подготовки, и более увлекающийся Яков Г. в своем поэтизировании нем. старины позволял себе делать натяжки, за которые подвергся в 1815 г. упрекам со стороны А. Шлегеля. Эти упреки не только не уменьшили его энергии, но побудили взяться за огромный труд составления исторической грамматики нем. яз., первый том которой вышел в 1819 г. ("Deutsche Grammatik", 2 изд. 1822, 3-е — 1840; томы II-IV, 1826-1837). В предисловии Яков Г. выступает против господства искусственной философской грамматики и излагает свои руководящие принципы. Труд этот хотя и предназначался только для ученых, но имел огромное влияние и на немецкую школу, и на метод изучения родного яз. во всех соседних странах. Историческая грамматика русск. яз. Ф. И. Буслаева (см.) основана на тех же принципах и разработана по тому же методу. В 1828 г. Яков Г. издал "Немецкие правовые древности" ("Deutsche Rechtsalterthümer"), в которых он указывает материал для истории права в языке и поэзии, а в правовом обычае — драгоценные данные для истории духовной и материальной культуры (см. ниже). В 1830 г. Г. одновременно получили предложение перейти в Геттингенский унив. Яков Г. занял кафедру нем. яз. и литературы и место библиотекаря, Вильгельм Г. — место его помощника в библиотеке, а с 1835 г. — экстраординатуру по той же кафедре. В 1837 г. семь проф. Геттингенского унив., в том числе оба Г., отказались подкрепить своей присягой акт произвола Эрнеста-Августа, уничтожившего ганноверскую конституцию, и лишились за это своих мест, причем Якову Г. вместе с Дальманом и Гервинусом было предписано в 3 дня оставить пределы королевства. Г. вернулись в Кассель. За время своей профессуры Яков Г., кроме продолжения грамматики, издал "Reinhart Fuchs" (Берлин, 1834) и в обширном предисловии определил сущность животного эпоса; он нарисовал глубоко поэтическую картину жизни наших предков в арийской прародине, когда человек стоял так близко к природе, когда всякое слово его было продуктом поэтического творчества (научное изложение и критику его теории см. в книге А. Л. Колмачевского "Животный эпос на Западе и у славян", Казань, 1882). В 1835 г. вышла в 2-х томах "Немецкая мифология" Якова Г. (2-е переработанное изд. 1844; 3-е 1854, 4-е, под ред. E. H. Meyer, 1875-78) — труд огромный и чрезвычайно влиятельный. Слово "немецкий" автор здесь понимает значительно уже, нежели в нем. грамматике, где к немцам причисляются и англосаксы, и скандинавы; здесь скандинавская мифология служит только материалом для сравнения и отчасти точкой отправления, а предмет исследования — мифологические воззрения континентальных немцев. Никто до Л. Г. и не подозревал, какую массу данных можно найти для этого (от Тацита до наших дней включительно), и никто, кроме него, не был способен обработать эти данные с таким одушевлением и в то же время с такой ясностью взгляда и строго научной осторожностью. На любителей родной старины книга эта производила такое впечатление, как будто они обрели несметные сокровища там, где ожидали найти только жалкий хлам. Правда, в настоящее время еще более строгая критика доказала, что многие из этих сокровищ — только мишура и композиция; но сама эта критика всецело воспиталась на книге Г., и основные воззрения великого германиста (напр. о системе мифологии, о двоеверии и пр.) остаются непоколебленными и до сих пор. В это время уже вполне ясно определились особенности в приемах работы братьев Г. Яков Г., по словам Раумера, "работал в союзе с тем духом, из которого возник предмет его занятий: в нем есть частица той силы, которая создала язык, право и миф". Он часто ошибался, потому что шел дальше фактов и создавал. В Вильгельме нет этого созидающего гения, но зато больше сдержанности, тщательности в отделке и критики. Этот род таланта вполне на своем месте в издании памятников — и издания В. Г., действительно, верх совершенства для того времени (лучшими считаются: "Vrîdankes bescheidenheit", 1834, и "Розовый сад", 1828). Но долгие и усердные наблюдения над средневековой нем. поэзией дали и Вильгельму Г. возможность еще в 1829 г. составить книгу, которая до сих пор служит настольной для всех специалистов; это — "Die deutsche Heldensage" (2 изд. 1867), где он собрал все, как внешние, так и внутренние (т. е. заключающиеся в самих произведениях) свидетельства о нем. героической саге и ее поэтических обработках (это содержание первой и значительно большей части книги: "Zeugnisse"; вторая, "Ursprung und Fortbildung", теперь уже потеряла значение, тем более, что автор, увлеченный братом, придавал очень малое значение историческому элементу саги). В Касселе Г. приступили к составлению знаменитого словаря ("Deutsches Wörterbuch", выходит с 1852 г.), который продолжается и до сих пор по их же программе. В 1840 г. Фридрих-Вильгельм IV, только что вступивший на престол, для поднятия Берлинского унив. предложил профессорские каф. обоим братьям. Они приняли предложение и в следующем году начали здесь свою деятельность. Вступительная лекция Якова Г. дала повод к ряду оваций в его честь (описание их см. "Отеч. зап." 1841 г., т. XIV, "Письмо из Берл."). Г. заняли кафедры и в акд., где главным образом и сосредоточилась их деятельность, проявлявшаяся преимущественно монографиями (мифологическими, историко-литературными и лингвистическими). Собирание материалов для словаря не давало им возможности браться за большие работы и помешало Якову Г. окончить его грамматику. Впрочем, в 1848 г. он нашел время издать обширный труд "Geschichte der deutschen Sprache". Содержание этой книги далеко не вполне соответствует ее заглавию, так как Яков Г. соединил в ней целый ряд идей и фактов, на надлежащую разработку которых у него не было времени. Главным поводом к ее созданию послужила этнографическая гипотеза о тождестве фракийских гетов и нем. готов. Якову Г. не удалось доказать ее, и в этом отношении книга должна считаться неудавшеюся. Но сюда же Г. внес массу интересных наблюдений над остатками наречий древнейших германских народов и над историей нем. яз. вообще и дал блестящий образец того, как надо пользоваться лингвистическими фактами для истории культуры так назыв. доисторической эпохи (следуя его примеру, Ф. И. Буслаев в целом ряде работ, особенно же в статье "Русский быт и пословицы", помещ. в I т. "Очерков", разрабатывал культуру наших предков; "История немецкого языка" повлияла также на знаменитые труды Пикте и Гена). В 1846 году в Берлине состоялся первый съезд филологов-германистов, на котором председательствовал Яков Г., окруженный многочисленной толпой своих учеников и последователей, уже приобретших почетную известность в науке. В 1848 г. Яков Г. был избран депутатом в нем. парламент, но политическая его роль была незначительна: слишком мало понимал он формы современной жизни. Вильгельм Г. умер в 1859 г. Яков Г. пережил его 4-мя годами; только на 81 г. он стал чувствовать некоторую слабость и был принужден работать умеренно. Статьи, речи и доклады Якова Г. собраны под названием "Kleinere Schriften" (Берл., 1864 и след.). Издана также масса его писем к ученым сродных специальностей. Лучшая, хотя несколько односторонняя, характеристика трудов братьев Г. и изложение их жизни — у Rud. v. Raumer, "Geschichte der deutschen Philologie" (Мюнхен, 1870); новее и объективнее: Albert Duncker, "Die Brüder Grimm" (Кассель, 1884). Ср. также "Grundriss der germ. Philologie" v. Herm. Paul; там же вся новейшая лит. По-русски см. ст. Фелькеля в "Атенее" за 1857 г. О влиянии Гриммов на русскую науку см. А. Н. Пыпин, "История русской этнографии" (II).

А. Кирпичников.

С особенной настойчивостью, и в настоящее время больше, чем когда-либо, должна быть подчеркнута заслуга Якова Г. в изучении истории права. Появившиеся вскоре по окончании знаменитой истории германского права Эйхгорна, его "Rechtsalterthümer" (1 изд. 1828 г., 3 изд. 1881 г.) придали этому научению направление, успевшее оказать огромные и наглядные услуги науке права, но все еще встречающее отпор со стороны цеховых юристов, не желающих понять, что не метод, а только предмет изучения специализирует ученого. В предисловии к своему труду Г. прямо указывает на необходимость совместной работы филологов, историков и юристов, без различия цехов, для полного уяснения предмета специальности каждого. И его труд служит лучшим подтверждением этого положения. Являясь неисчерпаемым рудником сведений для изображения "чувственного элемента (sinnliches Element) истории права", книга Г. дает вместе с тем полную реальности и тонкого понимания картину древней юридической жизни германского народа, составленную рядом с памятниками права по данным языка, литературы и материальной культуры, освещенную сравнениями как с правом северо-германским, так и с чуждыми германцам народами (особенно римским, славянским и греческим), и благодаря этому оставляющую позади себя всякое формальное, чисто юридическое изображение ранней истории права. Автору была чужда, правда, идея исторического развития институтов права, и с этой точки зрения его выводы теперь подлежат многим исправлениям; но цельность картины и общий синтез древних германских юридических идей настолько ценны сами по себе, что отрицательная сторона книги ничуть не уменьшает ее высоких достоинств. Она не устарела до сих пор и во многих других отношениях, особенно по филологическим данным и по освещению некоторых сторон юридической жизни (напр., символика права). Данному Г. направлению новейшие труды в области германского права (см.) много обязаны своими чисто научными историко-юридическими результатами, иногда превосходящими те, какие добыты на почве римского права, до сих пор еще обрабатываемого больше при помощи формально-логического, чем жизненно-исторического метода. Кроме "Rechtsalterthümer", Г. принадлежат ряд мелких статей, посвященных истории германского права, среди которых замечательны "Poesie im Recht" (в "Zeitschr. für Gesch. d. Rechtsw." II) и издание "Weisthümer" (см.). Ср. Brunner, "Deutsch. Rechtsg.". I, п. 5 и Amira, в "Grundriss der Germ. Phil.", Paul'я (II, 38).

В. Нечаев.