Михаил Федорович Романов

Михаил Федорович - царь и великий государь всея Руси, основатель династии Романовых , сын боярина Федора Никитича Романова и Ксении Ивановны , урожденной Шестовой. Родился в июне 1596 г.; с 1601 г., после насильственного пострижения родителей, жил при тетке Марфе Николаевне Черкасской, в 1605 - 1608 годы - с матерью и отцом (тогда Ростовским митрополитом), затем с матерью в Москве, откуда, освобожденный из польского плена в ноябре 1612 г., переехал в Кострому. Там, в Ипатьевском монастыре, застало Михаила избрание (21 февраля 1613 г.) на царство Земским Собором, послы которого 14 марта убедили мать Михаила согласиться на занятие им престола, вопреки ссылкам ее на "несовершенные лета" сына и "малодушество Московского государства всяких чинов людей". 11 июня состоялось венчание Михаила на царство в Москве. В 1616 г. едва не состоялся брак Михаила с М.И. Хлоповой . В 1624 г. Михаил женился на княгине Марии Вл. Долгорукой , умершей через 3 месяца после свадьбы. В 1626 г. он вступил в брак с Евдокией Лук. Стрешневой . Из десяти детей, родившихся от этого брака, пережили отца сын Алексей и незамужние дочери Ирина , Инна и Татьяна. Здоровьем Михаил не отличался; в ранней молодости его зашибла лошадь, и этот "конский убой" постоянно давал себя знать. К 1627 г. болезнь ног, как видно из его писем, была привычным для него состоянием, так что в путешествиях его "из возка в возок в кресле носили". - Избрание Михаила на московский престол не было вызвано его внутренними положительными свойствами. Его едва ли готовили к этому, пока воспитывали, о них едва ли что-нибудь знали, когда его избирали, а после - личная инициатива и воля, если бы и были, подавлялись в нем властными характерами матери, потом отца. Избрание это было компромиссом, согласившим враждебные друг другу течения в тот момент, когда страна, усталая после 10 лет беспорядка, внешней опасности и крушения попыток установить центральную власть на новой основе, томилась по сильной, привычной власти, в которой видели гарантию мира и земщина, и казачество. Большинство Земского Собора (не менее 500 чел. служилых людей и казаков), а также скучившихся в Москве казаков (41/2 т. ч.) нельзя было склонить к кандидатуре иностранца, и она была отвергнута в принципе, как и кандидатура Воренка, неприемлемая для земщины. Из лиц и кружков, боровшихся за влияние, одержал победу тот, который идейно был недалеко от земщины и биографически близок к казачеству и группировался раньше вокруг Филарета Романова , в бытность его в Тушине и в момент переговоров (в феврале 1610 г.) об избрании Владислава , отражавших интересы именно земщины. К кандидатуре Михаила можно было, кроме того, ценой некоторых гарантий личной неприкосновенности, амнистии и участия в управлении, под предлогом молодости царя, привлечь также и некоторых крупных бояр. Только после сношений с теми из них, которые были в отъезде из Москвы 7 февраля, в момент единодушного избрания Михаила на Земском Соборе, 21 февраля оно было торжественно формулировано. Официальная версия (избирательная грамота и др.) видит в Михаиле избранника Божия по родству со старой династией (царь Федор - двоюродный брат Филарета) и не содержит указаний на постановку власти нового царя. Вопрос об ее ограничении, вызвавший большую литературу, особенно в последнее десятилетие, ставится 7-ю показаниями писателей XVII (2) и XVIII (5) вв., из коих 4 не зависят одно от другого, и все не отличаются точностью юридической формулировки. У провинциального наблюдателя (Псковское сказание) складывалось убеждение, что все управление и сам царь находятся в руках и эксплуатируются в интересах "владущих", бояр. Чиновник следующего поколения XVII в. (Котошихин) видел здесь обязательство царя "о всяких делах мыслити с бояры и думными людьми соопча, а без их ведомости никаких дел не делати". Сопоставление правительственной практики первых 6 лет царствования Михаила с такими показаниями подтверждает, что 1) без боярской думы не отменяются и не издаются законы, 2) без нее не начинается война, и не заключается мир, 3) политические преступления ведаются в боярской думе, которая является и последней инстанцией по спорным важным делам и искам. Существовал ли договор в этом смысле между царем и боярской думой (в письменном или ином виде) - вопрос открытый. Если да, то он едва ли был известен за пределами кружка, который претендовал на участие в правительстве. У Михаила не было среды, которую он мог бы противопоставить этому кружку - своим родственникам и тушинцам по преимуществу. Наоборот, для этого кружка важно было заинтересовать на указанных условиях бояр, ему чуждых, но видимых, и не оглашать самых условий на Земском Соборе. Правительство, так организованное, чувствовало, однако, необходимость опираться на моральный авторитет Земского собора, не стесняя себя его политической компетенцией, а делая из него, особенно в финансовых вопросах, административное употребление, часто призывая его на помощь, как орган скорее правительственной пропаганды, чем представительства сословных интересов. Состав не собора, а правительства - крупных землевладельцев, - определил собой политику шестилетия (1613 - 19). Борясь за установление элементарной безопасности в стране, разоряемой крупными и мелкими отрядами казаков и авантюристов, правительство держится примирительной тактики; казня вожаков, оно предлагает амнистию всем смирившимся, не возвращая их в прежнее (крестьянское, холопское) состояние, а маня их денежным жалованием и верстанием в помещики (например, в 1614 г. отряд Баловня ). В вопросе о земельных пожалованиях Смутного времени большой новостью было признание тех, которые даны были сидевшим в Москве с поляками или жившим у Тушинского вора (иногда даже конфискованные при царе Василии Шуйском за отход к Вору вотчины возвращались старым владельцам). Производились новые крупные пожалования из черных земель "сильным людям", членам боярской думы, и даже возвраты земель, взятых при Иване Грозном в Опричнину. Наконец, земельные захваты приводились в известность вяло, а обнаруженные ликвидировались, но не карались. Между тем, это владение "великими месты за малыя чети" было больным местом в расстроенной службе служилого класса. Интересы торгово промышленного посада блюлись слабо; убыль тяглецов, главным образом, уходивших в закладчики (см. Закладни, XVIII, 134), не вызывала общих мероприятий, направленных в корень зла; обнаруженные закладчики возвращались общине, но закладчико-приниматели не наказывались. Белые слободы в городах, принадлежащие привилегированным землевладельцам, не уничтожались; податные, судебные и торговые привилегии, особенно монастырям, даже росли. Только в 1617 г. (грозило польское нашествие) опомнились и потребовали представления всех тарханных грамот в Москву, но случаи применения этой меры единичны. Откупная система управления кабацкими и таможенными сборами принимала для посадов особо одиозный характер, так как откупами занялись теперь все те же "владущие", до матери царя включительно. Податные тяготы тяжело ложились на тяглецов, в виду длившегося разорения и неумения правительства к нему приспособиться. Хотели вернуться к старым сошным окладам, но документы их трудно было восстановить: отдельные спешные дозоры (см. Дозорные книги, XVI, 497) сопровождались злоупотреблениями; разнообразие величины сох, которого правительство и не подозревало, вело к неуравнительности обложения, особенно чувствительной при введении новых больших налогов (ямские деньги, хлебные запасы). Под давлением неотложной нужды прибегли к "пятине с животов и промыслов", но не сумели провести долевого принципа и вернулись к старой репартиционной системе. К внутренним неурядицам и беспорядкам (к 1616 г. ликвидированы крупнейшие; Баловень, Лисовский и Заруцкий ) присоединилась внешняя опасность: Новгородский край занят шведами, не признавшими новой династии, во имя своего кандидата, королевича Филиппа, Смоленский и Северский - поляками, во имя Владислава. И финансовые и политические соображения диктовали международное поведение; ряд посольств в Англию, Голландию, Данию, Германию и Персию, с просьбой о помощи союзом или деньгами. Дипломатию поддерживали торговыми льготами; правительство не скупилось на привилегии иностранным купцам, принимая в лице отдельных своих членов участие в иностранных предприятиях, вредивших торговле русского купечества. Именно один из таких английский купцов, Дж. Мерик, был посредником в мирных переговорах со Швецией, приведших, после осады Пскова в 1615 г., к заключению мира в селе Столбове в феврале 1617 г. (Новгород - Москве, Финское побережье и 20000 р. - Швеции). Политика, движимая столько же финансовой нуждой, сколько и частным интересом правящих, не могла наложить узду на подчиненную администрацию, злоупотребления которой не сдерживались никаким контролем. В самом правящем кружке шло разложение, с явным возобладанием царских родственников (особенно Б. и М. Салтыковых) над инородными (например, князем Пожарским ). Русско-польские отношения с 1613 г. были в состоянии войны, перемежающейся дипломатическими неучтивостями, из которого не находилось мирного выхода. В 1617 г. королевич Владислав двинулся под Москву для добывания престола, который он считал себя в праве называть своим. Штурм московских укреплений (1 октября 1618 г.) был отбит, а срок разрешенной сеймом на один год кампании истекал. 1 декабря заключено было перемирие на 14 лет в селе Деулине, не вернувшее ни пяди потерянной в смуту территории, не избавившее от притязаний Владислава, но с разменом пленных, в который включен и Филарет Никитич. 14 июня 1619 г. он прибыл в Москву. 24 июня посвящен в патриархи московские и всея Руси "да будет царствию помогатель и строитель и обидимых предстатель"; в июле были посланы по городам грамоты о выборах на земский собор с изложением ряда мероприятий по внутреннему управлению. Филарету усвоен титул великого государя. Выборные должны были рассказать "обиды, насильства и разорение", чтобы государи могли "о московском государстве промышляти, чтобы во всем поправити, как лучше, чтобы все люди нашего государства по Божией милости и нашим царским призрением жили в покое и в радости". Идея абсолютизма во имя общего блага и династический интерес легли в основу дальнейшей политики Филарета, фактически ставшего правителем. Боярская дума теряет свои права, если они были, и, во всяком случае, свое значение. В государеву печать вводится титул "самодержца" (1625). Будущее династии пытаются обеспечить и поднять браком Михаила с иностранной принцессой (саксонской, датской, бранденбургской), и только неудачи переговоров по этому предмету ставят на очередь туземный брак. Задачей внешней политики ставится возвращение земель от Польши и отказ Владислава от московского престола. Основные линии внутренней политики получают теперь объективно-обоснованный характер. Серьезно ставится вопрос о земельном удовлетворении служилого класса, производится ревизия прав на владение. Рассмотрение спешно составленного "земленого списка" (1620) показало неудовлетворительность предшествовавших дозоров, произведенных с "поноровками" сильным людям. Разработаны новые принципы, на основании которых произведено общее описание государства (писцовые книги 1620 - 30 годов), причем заявлялось, чтобы дело велось "в правду, без посулов". Производилась конфискация всех земель, владение коими не удостоверялось крепостными документами. Указом 1623 г. конфискованы тушинские пожалования. С 1622 г. приводятся в соответствие "оклады" и "дачи" старослужилых людей; с 1627 г. начинается верстанье поместьями "новиков всех родов". По вопросу о закладчиках состоялся ряд указов о невыгоде из посадской общины, возвращении выходцев, ограничении дворничества (см. Дворник XV, 680), не отчуждаемости тяглых участков "беломестцами", "белых" - тяглецами. От кабацких и таможенных откупов устранены не тяглые элементы. Пересмотр (с 1619 г.) тарханных грамот приводит к созданию "нового уложения", ограничившему привилегии иммунистов: они обязаны теперь платить важнейшие налоги (ямские деньги, стрелецкие хлебные запасы), нести повинности "городового" и "острожного" дела; отменено право беспошлинной продажи товаров; беспошлинная покупка с потребительскими целями фиксирована в размере и поставлена под контроль. Годы мира (1619 - 32) дали возможность провести ряд мер, облегчивших положение плательщиков, крайне расстроенное годами Смуты и войн. Отдельные города с 1619 г. получали льготы на 2 - 5 лет в платеже податей. По всему государству оклады важнейших налогов неоднократно понижались (ямские деньги, например, всего на 50%). Все же податная система была разорительна для истощенного государства: окладная единица (соха) измерялась площадью обрабатываемой земли; население, избегая налога, не расширяло последней, и развитию земледелия грозил застой. Во избежание этого в старую систему вводится существенная поправка: соха, состоявшая из 800 (на служилых землях) или 600 (на церковных) четвертей (=1/2 десятины) пашни, сохраняя название и количество четвертей, обращается теперь в фиктивную величину, так как за четверть пашни признается некоторая сумма крестьянских и бобыльских дворов (живущая четверть). Нормы "живущей четверти" вырабатывались (по челобитьям населения) постепенно и были разнообразны по местностям, что позволяло применяться к степени разоренности края. Привлечены к тяглу прежде внетяглые бобыли. Тридцатилетняя война сопровождалась хлебным кризисом в Западной Европе и повысила спрос на московский хлеб. С 1627 по 1639 г. вывоз его, подчиненный правительственной регламентации, ежегодно возрастал. Только ожидание войны с Польшей заставило разрешить беспошлинный вывоз хлеба в Швецию (возможную союзницу против Польши), а когда срок Деулинского перемирия приходил к концу, монополизировать его в руках правительства, причем прибыли предназначались на ведение Польской войны. Слабая сторона эпохи - бессилие власти дать стране хорошее управление. Советниками возвратившегося в 1619 г. из польского плена Филарета Никитича оставались все те же царские родственники (исключение - Шеин ), "ближние бояре". Им, по преимуществу, поручалось удовлетворение новых задач управления в особых "Приказах сыскных дел" (их 5). Из них "Приказ, что на сильных бьют челом" был в руках "сильных" же князя Черкасского и князя Мезецкого. Поощряются "челобитья" населения, запрещается передавать их через местных воевод, но на местах нет никакого органа для защиты челобитчика от притеснения тех, на кого жалуются. Движение челобитья сопряжено в столице с разорительной "московской волокитой" (официальный термин). В мирное время, уменьшая подати, не считают нужным обращаться к Земскому собору. Попытка власти (1627) избавить себя от назначенных воевод и заменить их дешевле стоящими выборными губными старостами (см. XIII, 213) терпит неудачу; постановка должности остается старой и не исключает злоупотреблений, возлагая, однако, на выборных не меньшую ответственность за соблюдение казенного интереса перед столичным Приказом, в котором все по-старому. При таких условиях государство могло к началу Польской войны (1632) "пополниться и прийти в достоинство" разве только в смысле материального благосостояния. В 1621 г., когда Швеция и Турция предлагали вместе напасть на Польшу, перемена к лучшему еще не была достигнута, и война, после обсуждения на Земском соборе, была отложена до благоприятного случая. С 1627 г. занялись технической ее подготовкой: закупкой за границей материальной части, наймом там войск, обучением туземных отрядов "даточных людей" под руководством иностранных офицеров. К началу войны с Польшей (1623) довели годовой бюджет регулярной армии до 400 т. р., при 80 т. р. на дворянское ополчение. Население встретило войну жалобами на непосильность платежей и повинностей, к которым прибавилась еще "пятая деньга" 1632 г., вотированная Земским Собором после начала военных действий. Начали их (август 1632 г.) на несколько месяцев раньше, чем рассчитывали, потому что с апреля 1632 г. в Польше наступило "безкоролевье". Вновь сформированная по-европейски армия была отдана в руки боярина М.Б. Шеина и окольничего Арт. Измайлова - воевод старой туземной школы. Внезапное нападение мелких русских отрядов на северские города привело к их завоеванию, но главная армия Шеина, медленно двигаясь (380 верст в 4 месяца), только в декабре 1632 г. подошла к Смоленску и начала его блокаду. По пути приходилось поджидать опоздавших и разыскивать "нетчиков", а крупная артиллерия доставлена была под Смоленск только в марте 1633 г. Тем временем безкоролевье в Польше кончилось; в августе 1633 г. король Владислав с хорошим войском явился к Смоленску, прорвал блокаду и окружил скучившуюся армию Шеина, где после года непрерывной войны открылся разъезд южных дворян, обеспокоенных крымским набегом, и переход изверившихся в победу наемных отрядов к врагу. Из Москвы, где 1 октября 1633 г. не стало Филарета, помощь не пришла, и Шеин с 8000-ной армией в феврале 1634 г. сдался, с правом отступить к Москве, оставив победителю все снаряжение. Владислав, угрожаемый Турцией и Швецией, пошел на мир (4 июня 1634 г. на пограничной реке Поляновке): лично королю, за отказ от московского престола и от города Серпейска, уплачивалось 20000 р.; Смоленск и Северские города на веки уступались Польше. В апреле 1634 г. главных виновников поражения, "воров и изменников" Шеина и Измайлова с сыном подвергли смертной казни. Неудача войны дорого стоила государству, правительство которого лишилось к тому же авторитетного главы. Боярская дума берет, после кончины Филарета, руководство войной, а затем, и всей политикой государства до конца царствования. В думу вступают, при Филарете опальные, Салтыковы и ряд новых лиц, назначенных вне обычного порядка. Мир не принес стране облегчения податного бремени; последующие годы отмечены ростом окладов старых налогов (например, стрелецкие увеличились больше, чем вдвое) и назначением новых, для покрытия вновь открывшихся нужд. Расследование поражения Шеина привело к заключению, что успеху помешал, между прочим, набег крымского хана. Чтобы вести войну на запад, необходимо было устроить оборону южной границы. В 1636 - 38 годы происходит постройка новых укрепленных городов (Тамбова, Пензы, Симбирска, Козлова, двух Ломовых и др.), и организуется обслуживание всей линии белгородской черты оседлыми силами ново приборных из "гулящих" и не тяглых людей, а также заднепровских казаков. На это в одном 1637 г. требовалось около 111000 р. лишних. Вызванное этим движение населения, в связи с частыми наборами даточных людей в регулярные полки, обострило крестьянский вопрос в поместном хозяйстве и вызывало челобитья служилых людей об отмене "урочных лет", невыгодной для крупных землевладельцев (они были увеличены с 5 до 10). Может быть, в этом же смысле влияло покровительственное отношение, установленное еще Филаретом, к колонизации Сибири; там учреждена первая архиепископская кафедра, и основано несколько городов, выделенных в ведение нового Сибирского Приказа. Между тем к концу царствования в государстве зрел внутренний кризис. Случай поставил перед ним повод приблизиться к выходу в Черное море. Весной 1637 г. донские казаки, добившись от Москвы боевых припасов, внезапным нападением взяли турецкую крепость Азов. По первому известию в Москве отнеслись к этому формально отрицательно и признали перед турецким правительством самовольство казаков; но, когда в 1641 г., перед угрозой турецкой осады, казаки прямо предложили взять Азов под высокую государеву руку, в Москве не устояли и рассмотрели вопрос на Земском соборе (в январе 1642 г.) в такой форме: принимать ли Азов, а следовательно вступать в войну с Турцией и, если да, откуда взять средства. Духовенство кратко ответило, что его дело молиться о государевом здоровье, а вопрос о войне дело его царского синклита. Стольники предлагали оставить в Азове казаков, а на помощь им послать "охочих" людей; откуда взять средства - его государева воля. Московские дворяне к этому прибавляли, что охочих людей следует "прибрать" в украинских городах, потому что "тех городов люди на Дону бывали и то им за обычай", "Особая сказка" двух московских дворян, Беклемишева и Желябужского , категорически высказывались за войну с тем, чтобы деньги взять с не служилых людей, особенно с воевод и приказных, сидящих "у корыстовных дел". Провинциальное "городовое" дворянство стояло за войну с тем, чтобы хлебные запасы были взяты с дворцовых сел и монастырей, а даточные люди - с церковных, монастырских, боярских, дьячих и подьяческих земель; с дьячих и подъяческих потому, что, "разбогатев мздоимством, покупили они себе многие вотчины и построили палаты каменные, такие, что неудобь сказуемые, каких и при прежних государях и великородных людей не бывало". В случае нужды следует взять "лежалую домовую казну" патриаршую, архиерейскую и монастырскую, обложить сбором гостей и торговых людей и не брать их, дворянских холопей и крестьян, в даточные, потому-де "разорены они, холопи твои, пуще турских и крымских бусурман, московской волокитой и от неправд и от неправедных судов". Столичные торговые люди отвели от себя вопрос об Азове, как дело служилых людей, за которыми "имеется государево жалованье, многие вотчины и поместья; а они, торговые людишки, от беспрестанных служб (в таможнях) и от пятинных денег, что давали в Смоленский поход, обнищали, а торжишки у них в Москве и других городах отняли иноземцы; а оскудели они до конца от насильства и задержания государевых воевод". Правительство отказалось от войны с Турцией; казакам был послан приказ очистить Азов. Нет никаких следов того, чтобы жалобы на соборе были услышаны и вызвали бы какие-нибудь мероприятия. 13 июля 1645 г. царь, заболевший еще в апреле, скончался. - К концу царствования сложилась под Москвой "Немецкая слобода", поселение иностранцев военных и техников. Их трудами поставлено несколько заводов в провинции (чугунолитейный Виниуса в Туле, пыскорский медно-плавильный в Пермском крае и др.). - См. Сташевский "Очерки по истории царствования М. Федоровича" (Киев, 1913), где указана литература; Веселовский "Сошное письмо" (Москва, 1915); Любомиров "Очерки по истории нижегородского ополчения" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1913 - 14); "Государи Дома Романовых" под редакцией Чечулина . Б. Р.