Якубович Петр Филиппович

Якубович (Петр Филиппович) - известный писатель (как поэт под инициалами П. Я., как беллетрист под псевдонимом Л. Мельшин, как критик под псевдонимом П.Ф. Гриневич). Родился в 1860 г. в Новгородской губернии; происходит из стародворянской семьи. В 1882 г. окончил курс на филологическом факультете Санкт-Петербургского университета со степенью кандидата. В 1884 г. был заключен в Петропавловскую крепость, где пробыл около 3-х лет. В 1887 г. по так называемому процессу Лопатина был приговорен военным судом к смертной казни, замененной, по конфирмации, 18 годами каторжных работ. До 1890 г. отбывал наказание в Карийской (Нерчинского округа) политической тюрьме, затем был переведен в общеуголовную Акатуйскую каторжную тюрьму и три года работал в рудниках. Ряд манифестов сократил срок наказания; в 1895 г. Якубович был отправлен на поселение в Курган, Тобольской губернии; в 1899 г. заболел сильным нервным расстройством и получил разрешение лечиться сначала в Казани, затем в Петербурге. Начало литературной деятельности Якубовича относится к 1878 г., когда он стал помещать стихотворения в "Деле". В следующие годы, кроме "Дела", стихи его печатались в "Слове", "Отечественных Записках", "Устоях", "Живописном Обозрении", "Вестнике Европы" и др. В 1881 г. издал, вместе с другими товарищами, в пользу студентов Санкт-Петербургского университета, литературный сборник "Отклик"; в 1882, г. стараясь поддержать погибавший артельный журнал "Русское Богатство" (перешедший затем к Л.Е. Оболенскому ), писал там чрезвычайно много во всех отделах - стихи, повести, критические статьи и внутреннюю хронику. В 1887 г. был издан родными Якубовича, под псевдонимом Рамшева, небольшой сборник его стихотворений. Литературная деятельность Якубовича возобновилась лишь в 1895 г. в "Русском Богатстве", редактора Н.К. Михайловского . Здесь кроме стихов печатались его очерки каторжной жизни: "В мире отверженных", за подписью Л. Мельшин, и ряд критических статей и рецензий, преимущественно о поэтах. Отдельным изданием вышли: 1) "Стихотворения" (том I, Санкт-Петербург, 1898). Книжка имела блестящий успех и в 1903 г. вышла 5-м изданием. В 1899 г., без ведома автора, книга была предоставлена в Академию Наук на соискание Пушкинской премии и получила почетный отзыв. Том II вышел в 1901 г. (второе издание в 1902 г.). 2) "Мир отверженных"; том I вышел в 1896 г. и выдержал 3 издания, том II - 2 издания. 3) "Пасынки жизни. Рассказы". С 1901 г. имели 2 издания. 4) "Очерки русской поэзии" (1903). 5) "Русская муза. Собрание лучших стихотворений русских поэтов XIX века" (1904). "Мир отверженных" переведен на немецкий и французский языки. - Проникнутые замечательным единством настроения, стихи П. Якубовича отводят ему одно из первых мест среди поэтом Некрасовской школы. Это певец борьбы, с первых шагов на поэтическом поприще понявший свою литературную задачу как призыв к отстаиванию дорогих ему идеалов народного счастья. Страстный любитель поэзии во всех ее видах, он, однако же, сознательно отказался от изображения идиллических сторон жизни: "я также петь бы мог заката пышный блеск, луны сребристый рог, волны дремотный плеск". Но рано его "прозревший взор" увидел "в печали край родной" и его душой завладело "одно лишь желанье великое, чтоб солнцу любви и свободы святой уступило насилие дикое". Он отверг мечты о личном счастье: "спокойное счастье преступно и ложно, когда всюду кругом безотрадно - темно"; он познал "иного бога власть, иной тоски огонь неугасимый, святой любви к стране своей родимой неумирающую страсть". Нелегко далось такое решение: "сердце бьется тревожно и страстно и душа молодая не властна грезы личного счастья проклясть". Но подвиг зовет, и на "алтарь свободы" боец несет "и жар души, еще не утоленный, и крепость мышц, и силу воли гордой, и правый гнев, и правую любовь". Он был побежден, но это нимало не сломило его духа. Оплакивая судьбу своего "поколения проклятого Богом", Якубович всего менее, однако, стал нытиком. Он не сомневается в том, что в будущем его идеалы восторжествуют; он знает, что решает дело "вал девятый, вал последний, роковой", но для этого "нужны первые усилья, нужен первый вал, второй", и он с радостным чувством обрекает себя участи первых, бесплодных валов. В частности, по отношению к бойцам-певцам, он убежден, что "песнь полней, светлей и чище выходит из страдавших уст"; он думает, что "самой судьбой для русской музы даны скитанья, скорби узы, и без тернового венца, что слава русского певца!" Ни на какие компромиссы он не пойдет: "жизнь - борьба, а не рабство... сберегай горделиво до конца свою верность и честь". "Беги, мечта любви, мечта о примирении, прочь песни рабские унынья и тоски; я весь огонь и меч, я весь порыв отмщенья, и гнева я певец до гробовой доски". Эта бодрость находится в органической связи с оптимистической уверенностью, что победа идеалов певца принесет с собой несказанное счастье: "я знаю - на костях погибших поколений любви и счастия прекрасный цвет взойдет; кровь жаркая бойцов и слезы их мучений лишь почву умягчат, чтоб дать роскошный плод. Из груды их крестов создастся ряд ступеней, ведущих род людской к высоким небесам: свершится дивный сон и светлых райских сеней достигнет человек и богом станет сам. О, как горит звезда неведомого счастья, как даль грядущего красна и широка, что значит перед ней - весь этот мрак ненастья, всех этих мук и слез безумные века". Этот светлый оптимизм стоит также в тесной связи с одной из чрезвычайно характерных черт поэзии П. Якубовича: сердце этого сурового и непреклонного бойца полно необыкновенной нежности. Его стыдливо-страстные обращения к подруге жизни, к родным по духу и по крови полны самого задушевного чувства, а превосходное стихотворение "Сестре" принадлежит к числу самых трогательных произведений русской поэзии. Как поэт-переводчик, П. Якубович совсем иной. Он не только охотно переводит таких представителей "чистой" поэзии, как Сюлли-Прюдом, но является главным переводчиком на русский язык того поэта, которого современное "декадентство" и символизм считают своим родоначальником - Бодлера. В числе "переводов" П. Якубовича, правда, имеются "тюремные мелодии" Чезаре Николлини ("Тюрьма, как некий храм, я помню в детства годы пленяла юный ум суровой красотой") и "Ирландские песни" О'Коннора, но этих поэтов столь же трудно отыскать в истории литературы, как и того "поэта" Лару, с именем которого напечатано одно из стихотворений Некрасова . Как критик русских поэтов, Якубович-Гриневич гораздо одностороннее; его "Очерки русской поэзии" недостаточно справедливо относятся к поэтам чуждых П. Якубовичу настроений. С такой же односторонностью составлена хрестоматия "Русская муза". - Пользуясь, как поэт, симпатиями определенной части читающей публики, Якубович-Мельшин встретил всеобщее признание своим "Миром отверженных". Критика всех направлений признала, что после "Мертвого дома" Достоевского - это самое замечательное изображение тюремного мира. Не проводя в праздных по своей несоизмеримости параллелей между гениальным психологическим захватом Достоевского и просто талантливыми очерками Мельшина, следует, однако, заметить, что "Мир отверженных", как сумма реальных наблюдений, дает гораздо больше, чем "Мертвый дом". В противоположность Достоевскому, который перенес на арестантов часть своей собственной психологии, Мельшин замечателен трезвым отношением к товарищам по каторге того "Ивана Николаевича", от имени которого ведется рассказ. Он чужд всякой идеализации и глубокую безнадежную испорченность тюремного люда нарисовал с такою беспощадностью, что заслужил даже упреки со стороны некоторых народолюбцев. Тем более отрадное и бодрящее впечатление производят далеко не бесплодные попытки "Ивана Николаевича" поднять нравственный уровень тюрьмы живым общением с нею на почве обучения грамоте, чтения вслух Пушкина , Гоголя , Лермонтова . В чисто литературном отношении лучшим эпизодом "Мира отверженных" является трогательно-поэтической рассказ о смерти по несчастной случайности попавшего в тюрьму юноши-киргиза Маразгали. С. Венгеров.