Николай Васильевич Гоголь

Николай Васильевич Гоголь

(1809—1852 гг.) писатель

Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.

Быть в мире и ничем не обозначить своего существования — это кажется мне ужасным.

В каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно…

В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.

Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи.

…Едва есть ли высшее из наслаждений, как наслаждение творить.

Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.

Женщине легче поцеловаться с чертом, чем назвать кого красавицей.

Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? Спрашиваю: разве это не похвала добру?

Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.

Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной борьбе с ним?
Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни — она и согнется.

Кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь.

Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.

Несчастье умягчает человека; природа его тогда становится более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении.

…Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.

Ничего более не боится человек так, как смеха… Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила.

Обращаться со словами нужно честно.

Позаботься прежде о себе, а потом о других: стань прежде сам чище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище.

Поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но исходят из своего народа. Это — огни, из него же излетевшие, передовые вестники сил его.

Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором.

Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.

Родник поэзии есть красота.

Сила влияния нравственного выше всяких сил.
Смотрите на то, любите ли вы других, а не на то — любят ли вас другие.

Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.

Театр — это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра.

Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.

Я не распространяюсь о важности народных песен. Это народная история, живая, яркая, исполненная красок, истины, обнажающая всю жизнь народа.

(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвещение; 2006.)