Чарльз Лэм

Чарльз Лэм

(1775—1834 гг.) поэт, эссеист, драматург, критик, писатель

Богатство идет на пользу, ибо экономит время.

Будущее, будучи всем, воспринимается ничем; прошлое, будучи ничем, воспринимается всем!

В смешанной компании человеку малообразованному бояться нечего: все так стремятся блеснуть своими познаниями, что не обратят внимания на ваши.

Великий ум проявляется в поразительном равновесии всех способностей; безумие же — это несоразмерное напряжение или переизбыток каждой способности в отдельности.

Воображение — кобылка резвая. Одно плохо: перед ней слишком много дорог.

Все новости, за исключением цены на хлеб, бессмысленны и неуместны.

Все человечество, собственно, делится на две категории: одни берут в долг, другие дают.

Газеты всегда возбуждают любопытство — и никогда его не оправдывают.

Для взрослого человека доверчивость — слабость, для ребенка — сила.

Долго всматриваться в пустоту наш внутренний взор не способен.

Достаток в старости — продление молодости.

Если глупость отсутствует на лице — значит, она присутствует в уме, причем в троекратном размере.

Живопись слишком слаба, чтобы изобразить человека.

Знание, посредством которого меня хотели оскорбить, может, по случайности, пойти мне на пользу.

Истинный поэт грезит наяву, только не предмет мечтаний владеет им, а он — предметом мечтаний.

Контрабандист — это единственный честный вор, ведь крадет он только у государства.

Молитва перед едой — кощунство: негоже возносить похвалу Господу слюнявым ртом.

Наш интеллект любит полюбоваться на себя в зеркало.

Нет большего удовольствия в жизни, чем сначала сделать тайком доброе дело, а потом, «по чистой случайности», предать его гласности.

Ничто не озадачивает меня больше, чем время и пространство, и вместе с тем ничто не волнует меньше: ни о том, ни о другом я никогда не думаю.

Самые блестящие каламбуры — это те, которые наименее подвержены глубокому осмыслению.

Стихия любого человека, я глубоко убежден в этом, не труд, а созерцание.

Холодность — следствие не только трезвой убежденности в своей правоте, но и беспринципного безразличия к истине.

Хорошее без плохого не бывает — даже школьнику на каникулы дают задание.

Человек — существо азартное. Хорошего ему мало. Ему подавай самое лучшее.

Чем тяжелей болезнь, тем явственнее внутренний голос.

Что за наслаждение находиться в хорошей библиотеке. Смотреть на книги — и то уже счастье. Перед вами пир, достойный богов; вы сознаете, что можно принять в нем участие и наполнить до краев свою чашу.

Я ко всему могу относиться равнодушно. Равнодушно — но не одинаково.

Я прожил пятьдесят лет, но если вычесть из них те часы, что я жил для других, а не для себя, то окажется, что я еще в пеленках.

Я с уважением отношусь ко всякого рода отклонениям от здравого смысла: чем смехотворнее ошибки, которые совершает человек в вашем присутствии, тем больше вероятность того, что он не предаст, не перехитрит вас.

Будь проклято наше время; я буду писать для античности.

Для меня всегда сомнительны достоинства стихов, пока они не напечатаны. Все вопросы снимает типографщик. (Ч. Лэм в передаче О. Уайльда).

У влюбленного нет соперника более грозного, чем отец.

Когда я не гуляю, я читаю; я не могу просто сидеть и думать. Книги думают за меня.

Мало какой звук так возбуждает любопытство, как стук в дверь.

Мы читаем, чтобы сказать, что мы это читали.

Настоящее домашнее уединение возможно лишь в самом центре Лондона.
Я твердо решил, что мои дети будут воспитываться в религии своего отца, если смогут установить, какая это религия.

(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвещение; 2006.)