Мориц-Готлиб Сафир

Мориц-Готлиб Сафир

(1795—1858 гг.) писатель и критик

В любой женщине заключается история жизни ее соседок; она — Плутарх своего квартала.

В метрических свидетельствах пишут, где человек родился и когда, и только не пишут, для чего он родился.

В молодости мы верим всем, но никто не верит нам; в старости все верят нам, но мы — уже никому.

В раю животные говорили, значит, и думали, потому что говорить не думая — позднейшее человеческое нововведение.

Влюбленные слепы и, пока они слепы, не отводят глаз друг от друга; в браке они прозревают и уже не видят друг друга.

Высокие добродетели что высокие горы: мы удивляемся им, смотрим на них с восхищением, а затем обходим их стороной.

Говоря о талантах мужчин, обязательно прибавляют: «И какая красивая у него жена!» Когда же говорят о красоте женщины, то непременно заметят: «И какой глупый у нее муж!»

Греки были первые философы мира. Им это было легче, чем немцам: им не приходилось изучать ни греческого языка, ни немецкого.

Дети — вот причина, почему небо не разрушило еще мира.

Жена принимает в супружестве имя мужа, подобно тому как победитель принимает имя битвы, им выигранной.

Женщина прощает женщине все, кроме больших пороков; мужчина прощает мужчине все, кроме больших добродетелей.

Жены иногда бьют тревогу только затем, чтобы узнать, все ли пойдет как следует в минуту действительной опасности.

Зеркало — совесть женщины; она ничего не делает, не посоветовавшись с ним.

Люди точно газеты: о плохом рассказывают долго и со всеми подробностями, о хорошем едва упоминают.

Мужчина доказывает свою любовь не тем, как о ней говорит, а тем, как о ней молчит.

Мужчина ищет в любви поверенного для того, чтобы рассказать, как он любит, женщина — чтобы рассказать, как ее любят.

Мужчины предают из ненависти, женщины — из любви.

Наши молодые люди ведут свои дела с такой любовью, что они и любовь ведут как дело.

Не мы играем картами, а карты — нами.

Неблагодарность в наше время встречается редко, ибо реже стали поводы к ней.

Нет более благородного существа, чем женщина: она готова наряжаться даже из любви к своей злейшей подруге.

Плохо, когда теряешь присутствие духа, но еще хуже, когда теряешь присутствие денег.

По виду ей дашь не больше тридцати, по орфографии — не больше четырнадцати.

После нашей смерти злой ангел спрашивает: «Как он жил?», а милосердный Создатель спрашивает: «Как он умер?» Творец берет последнюю слезу умирающего и погашает ею все грехи, записанные на его жизненной таблице.

Разоряются не оттого, что делают долги, а оттого, что уплачивают долги.

Смысл надгробного памятника: «Прости, что при жизни мы не дали тебе хлеба, зато после смерти мы дали тебе камень».

Человек, который постоянно улыбается, столь же невыносим, как человек, который никогда не улыбается.

Чем короче платье, тем длиннее счет.

Чтобы любить людей, нужно делать им добро; но чтобы их уважать, нужно их избегать.

Чтобы любовное письмо достигло своей цели, начинать его нужно, не зная, что напишешь, и кончать, не зная, что написал.

Я питал бы безграничное доверие к ней, если бы она безгранично меня ревновала; и был бы безгранично ревнив, если бы она питала ко мне безграничное доверие.

В любви теряют рассудок, в браке замечают потерю.

Всю свою жизнь мы только и делаем, что берем в долг у будущего, чтобы заплатить настоящему.

Переводы как женщины: если верны, то некрасивы, а если красивы, то неверны.

«Время проходит!» — привыкли вы говорить вследствие установившегося неверного понятия. Время вечно: проходите вы!

Самый умный мужчина становится глупцом, когда он любит; самая пустая девушка, полюбив, становится умною.

Труд — отец голода, дед пищеварения, прадед здоровья.

Сколько времени нужно умному говорить, пока поверят, что он — умен! Глупому же стоит только молчать, и все считают его умным.

(Источник: «Афоризмы. Золотой фонд мудрости.» Еремишин О. - М.: Просвещение; 2006.)