Боярыня Морозова

О деятельнице раскола см. Морозова, Феодосия Прокопьевна

Об опере Щедрина см. Боярыня Морозова (опера)

В. И. Суриков

Боярыня Морозова, 1884-1887

Холст, масло. 304×587,5 см

Государственная Третьяковская галерея, Москва

[Когда зрители проходят по основной анфиладе залов], они уже видят эту большую картину. И она уже втягивает их в это пространство свое, пространство красок, пространство величины этой картины, пространство образов. По морозной московской улице, заснеженной, запушенной снегом, снег голубоватый, едут сани, розвальни. В этих санях закованную в кандалы, колоды, точнее, закованную в цепи везут боярыню Морозову. Она вся в черном одеянии, а вокруг нее шумит московская улица, за ней, за санями, за боярыней Морозовой бегут люди, московский люд бежит. Здесь и ребятишки, здесь и просто любопытствующие, здесь горячо сочувствующие ей. Здесь юродивый, который тянется за санями, нищенка, которая повторяет этот жест боярыни Морозовой. Эта толпа вся соучаствует в этом событии. И мы становимся тоже невольными не просто соучастниками, свидетелями того, что видим, а мы входим в эту внутреннюю атмосферу картины.

Галина Чурак, завотделом живописи вт. пол. 19-го - нач. 20-го века Третьяковской галереи^[1]

«Боярыня Морозова» — гигантская по размерам (304 на 586 см) картина Василия Сурикова, изображающая сцену из истории церковного раскола в XVII веке. После дебюта на 15-й передвижной выставке 1887 года приобретена за 25 тысяч рублей для Третьяковской галереи, где и остаётся одним из основных экспонатов^[1].

Истоки

Интерес Сурикова к теме старообрядчества связывают с его сибирским детством. В Сибири, где было много старообрядцев, широкое распространение получили рукописные «жития» мучеников старообрядческого движения, включая «Повесть о боярыне Морозовой». С т. н. пространной редакцией этого документа будущего художника познакомила его крёстная О. М. Дурандина^[2].

Согласно тексту «Повести», 17/18 ноября 1671 года (то есть 7180 года от сотворения мира) знаменитые сёстры-«расколоучительницы» Феодосия Морозова и Евдокия Урусова, содержавшиеся «в людских хоромах в подклете» московских палат Морозовых, были отправлены в Чудов монастырь. Когда сани поравнялись с монастырём, боярыня с цепью на вые (шее) сложила длань в двуперстие и «высоце вознося, крестом ся часто ограждше, чепию же такожде часто звяцаше»^[3]. Именно этот эпизод и изображён на холсте.

Работа над картиной

Суриков вспоминал, что ключ к образу главной героини дала увиденная однажды ворона с чёрным крылом, которая билась о снег^[1]. Образ боярыни срисован со старообрядки, которую художник встретил у Рогожского кладбища. Портретный этюд был написан всего за два часа. До этого художник долго не мог найти подходящее лицо — бескровное, фанатичное^[1], соответствующее знаменитому описанию Аввакума: «Персты рук твоих тонкостны, очи твои молниеносны, и кидаешься ты на врагов аки лев»^[4]. Юродивый срисован с московского бедняка, который торговал огурцами, сидя на снегу. Всего сохранилось более сотни подготовительных этюдов к картине, в основном портретных. Художник прикреплял зарисовки к картине кнопками, от которых остались отверстия, раскрытые при реставрации^[1].

При работе над картиной художник подолгу наблюдал за оттенками снега, которых на полотне насчитывают десятки; неслучайно современники называли его работы «цветовыми симфониями»^[5]. «Делая этюды, Суриков ставил свои модели прямо на снег, непосредственно в натуре наблюдая цветовые рефлексы на одеждах и лицах, изучая, как холодный зимний воздух воздействует на цвет кожи, вызывая на её поверхности особенно живые краски»^[6]. К примеру, бледность лица Морозовой искусно оттеняет чёрная бархатная шуба.

В истории искусства бытует предание, что первоначально Суриков начал писать «Боярыню Морозову» на холсте меньшего размера, но почувствовав, что не в состоянии вместить на него всех задуманных персонажей, сделал снизу надшивку, где изобразил расстояние от края картины до розвальней, и только после этого сани визуально «поехали», то есть стало ясно, «как тяжело этим саням пробиваться, пробираться сквозь толпу»^[1]. Реставраторами и музейными сотрудниками легенда о надшивке холста не подтверждается^[1].

• Этюды к картине
• 
• 
• 
• 
• 

Описание

Фигура боярыни на скользящих розвальнях — единый композиционный центр, вокруг которого группируются представители уличной толпы, по-разному реагирующие на её фанатичную готовность идти за своими убеждениями до конца. У кого-то фанатизм женщины вызывает глумление или иронию, но большинство взирает на неё с сочувствием. Высоко поднятая в символическом жесте рука — как прощание со старой Русью, к которой принадлежат эти люди. Согласно одной из трактовок, под воздействием примера боярыни «совершается душевное преобразование этих людей… закаляется в них воля… восстают неведомые душевные силы»^[6].

В колорите русской зимы глаз художника впервые обнаружил неисчерпаемое богатство. Суриков сообщает объединяющую живописность всей картине. Все ее части, все детали оказываются связанными единым дыханием морозного московского дня. Одежды, богатые и убогие, темные и яркие, здесь выступают как заглушенный басовый аккомпанемент к высоко звучащему колориту лиц и рук. Эти одежды образуют общую темную массу, сложную тональность которой определяют немногие локальные пятна синего, красного и желтого цветов^[6].

Оценки

На передвижной выставке картина вызвала разноречивые оценки. Хотя, в отличие от «Утра стрелецкой казни», в новом произведении Сурикова наличествовал ясный композиционный центр, эту картину так же предосудительно сравнивали с варварски пёстрым персидским ковром. Однако маститый критик В. В. Стасов перед полотном расчувствовался и потом написал такие строки:

Суриков создал теперь такую картину, которая, по-моему, есть первая из всех наших картин на сюжеты русской истории. Выше и дальше этой картины и наше искусство, то которое берет задачей изображение старой русской истории, не ходило еще^[7].

В своём очерке по поводу картины В. М. Гаршин предался размышлениям, почему в гнилой землянке предпочла закончить свою жизнь «вельможная жена, владетельница 8000 душ крестьян и имения, оцениваемого на наши деньги в несколько миллионов»^[8]. Отвергнув разговоры академистов о «неправильностях в положении рук» и огрехах рисунка, Гаршин расценил «Боярыню Морозову» как бесспорный художественный триумф реалистической манеры Сурикова:

Центральная часть картины

Изможденное долгим постом, «метаниями» и душевными волнениями последних дней лицо, глубоко страстное, отдавшееся одной бесценной мечте, носится перед глазами зрителя, когда он уже давно отошел от картины. <…> Грубые московские люди, в шубах, телогреях, торлопах, неуклюжих сапогах и шапках, стоят перед вами как живые. Такого изображения нашей старой, допетровской толпы в русской школе еще не было. Кажется, вы стоите среди этих людей и чувствуете их дыхание.^[8]

Прогрессивная общественность вольно или невольно сравнивала несгибаемую фанатичку допетровской Руси со Стенькой Разиным^[1] и с героями своего времени — народниками и народовольцами^[9]. Например, В. Г. Короленко, сам прошедший ссылку за народнические убеждения, спорил с теми, кто видел в «Боярыне Морозове» гимн средневековому фанатизму:

Она так бесстрашно идет на лютую муку и этим будит в нас сочувствие к подвигу. Это было созвучно времени. Есть нечто великое в человеке, идущем сознательно на гибель за то, что она считает истиной. Такие примеры пробуждают в нас веру в человеческую природу, подымают душу^[10].

— В. Г. Короленко

Высокого мнения придерживались о художественных достоинствах исторических полотен Сурикова деятели «Мира искусства». Им импонировал его отход от академических композиционных решений и импрессионистическое многоголосье красочных фактур. А. Н. Бенуа видит своеобразное достоинство «Боярыни Морозовой» и в скученности персонажей, и в отсутствии перспективной глубины, которые, с его точки зрения, призваны подчеркнуть «типичную и в данном случае символичную тесноту московских улиц, несколько провинциальный характер всей сцены»^[11]. Он вслед за хулителями-академистами сравнивает суриковское многоголосье с ковром, но не видит в этом ничего предосудительного:

Действительно это удивительное по своей гармонии пестрых и ярких красок произведение достойно назваться прекрасным ковром уже по самому своему тону, уже по самой своей красочной музыке, переносящей в древнюю, еще самобытно-прекрасную Русь.

— А. Н. Бенуа^[11]

Примечания

	Боярыня Морозова на Викискладе?

1. ↑ ^{1 2 3 4 5 6 7 8} Радио ЭХО Москвы :: Собрание Третьяковки, 05.02.2006 14:08 Картина художника Сурикова 'Боярыня Морозова': Галина Чурак
2. ↑ В. И. Суриков — Боярыня Морозова
3. ↑ А. М. Панченко. «О русской истории и культуре». Азбука, 2000. Стр. 49, 370.
4. ↑ История русского искусства. Том 9. Часть 2. Изд-во Академии наук СССР, 1965. Стр. 51.
5. ↑ Александр Иванов и Суриков. Цветовые проблемы пленэра и картина. Цвет в живописи
6. ↑ ^{1 2 3} Коллекция: мировая художественная культура Суриков, Василий Иванович. Боярыня Морозова. 1887. ГТГ
7. ↑ РУССКИЕ ХУДОЖНИКИ. Суриков Василий Иванович
8. ↑ ^{1 2} Lib.ru/Классика: Гаршин Всеволод Михайлович. Заметки о художественных выставках
9. ↑ «В их объяснении получалось, что Суриков изобразил в Меншикове, в стрельцах и в Морозовой жертвы произвола тирании и темного суеверия», — иронически комментирует А. Н. Бенуа.
10. ↑ В. С. Кеменов. В. И. Суриков: историческая живопись 1870-1890. Искусство, 1987. Стр. 396.
11. ↑ ^{1 2} Бенуа о Василии Сурикове, статья