Онегинская строфа

Онегинская строфа — строфа, которой был написан роман в стихах Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин», 14 строк четырёхстопного ямба.

В основу строфы был положен сонет — 14-строчное стихотворение с определённой рифменной схемой. От сонета «английского» («шекспировского») типа Пушкиным было взято строфическое строение (три катрена и заключительное двустишие), от «итальянского» («петраркианского») сонета — принцип упорядоченности рифменной схемы. Однако, в отличие от сонетной традиции, в которой упорядочение рифмы шло по линии связывания катренов между собой рифменными цепями, Пушкин упорядочил саму систему рифмовки: в первом катрене она перекрёстная, во втором — парная, в третьем — опоясывающая. Рифменная схема онегинской строфы выглядит так: AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами традиционно обозначается женская рифма, строчными — мужская).

«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же чёрт возьмёт тебя?»

Онегинская строфа после Пушкина

Непосредственным продолжателем пушкинской идеи выступил Михаил Лермонтов, написавший онегинской строфой поэму «Тамбовская казначейша», начинающуюся соответствующим объяснением по этому поводу:

Пускай слыву я старовером,
Мне всё равно — я даже рад:
Пишу Онегина размером;
Пою, друзья, на старый лад.
Прошу послушать эту сказку!
Её нежданую развязку
Одобрите, быть может, вы
Склоненьем лёгким головы.
Обычай древний наблюдая,
Мы благодетельным вином
Стихи негладкие запьём,
И пробегут они, хромая,
За мирною своей семьёй
К реке забвенья на покой.

В дальнейшем, к онегинской строфе обращались такие авторы, как Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Юргис Балтрушайтис. В ряде случаев одиночную онегинскую строфу представляло собой отдельное стихотворение, и, таким образом, онегинская строфа использовалась как твёрдая форма.

Онегинская строфа в иноязычной поэзии

Наиболее известным иноязычным произведением, написанным онегинской строфой, является, по-видимому, роман в стихах англо-индийского поэта Викрама Сета «Золотые ворота» (англ. The Golden Gate; 1986), состоящий из 690 строф четырёхстопного ямба, выдерживающего положенную рифменную схему. Сюжет романа — жизнь и быт компании молодых яппи из Сан-Франциско в начале 1980-х годов.

To make a start more swift than weighty,
Hail Muse. Dear Reader, once upon
A time, say circa 1980,
There lived a man. His name was John.
Successful in his field though only
Twenty-six, respected, lonely,
One evening as he walked across
Golden Gate Park, the ill-judged toss
Of a red frisbee almost brained him.
He thought, «If I died, who’d be sad?
Who’d weep? Who’d gloat? Who would be glad?
Would anybody?» As it pained him,
He turned from this dispiriting theme
To ruminations less extreme.

Формальный выбор Сета был определён знакомством с английским переводом «Евгения Онегина» (строфой и размером оригинала), который был выполнен Чарлзом Хепбёрном Джонстоном и издан в 1977 году^[1][2].

Впрочем, ранее онегинская строфа уже была использована по-английски Владимиром Набоковым, сочинившим стихотворение «О переводе „Евгения Онегина“»^[3] (англ. On Translating Eugene Onegin), в двух строфах которого объясняется решение Набокова перевести пушкинский роман на английский язык прозой. Онегинской строфой написаны также стихотворение Джона Столлуорси «Щелкунчик» (англ. The Nutcracker; 1987), посвящённое Исайе Берлину, и книга Дианы Бургин «Ричард Бургин. Жизнь в стихах» (англ. Richard Burgin. A Life in Verse; 1988) — беллетризованная биография отца автора, американского музыканта российского происхождения Ричарда Бургина (1892—1981). В этих случаях «русский след» в англоязычной онегинской строфе совершенно очевиден: Столлуорси, наряду с собственным поэтическим творчеством, переводил русскую поэзию (в частности, Александра Блока), а Бургин известна как филолог-русист и переводчик (в частности, Марины Цветаевой). Текст Бургин содержит многочисленные аллюзии на пушкинский оригинал, использует характерные для «Евгения Онегина» ритмико-синтаксические конструкции и т. п.:

My father, full of marvelous stories,
At eighty-seven had a stroke,
And left untold the joys and worries
He’d lived, of which he rarely spoke.
His reticence evoked adorement,
But oh, my goodness, what a torment
To realize I would never know
The life he played pianissimo.
What unbelievable frustration —
To guess at what was left unsaid,
To learn the relatives were dead
Who might confirm my inspiration,
To muse and question in remorse:
How could I fail to ask my source!

Источники

1. ↑ Richard B. Woodward. Vikram Seth’s Big Book // The New York Times, May 2, 1993.
2. ↑ Даглас Р. Хофштадтер. Предисловие автора к русскому изданию книги «Гёдель, Эшер, Бах»
3. ↑ Владимир Набоков. К переводу «Евгения Онегина».

Литература

• А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
• М. Ю. Лермонтов. «Тамбовская казначейша»
• Вячеслав Иванов. «Младенчество»
• Vladimir Nabokov. «On Translating Eugene Onegin»
• М. Л. Гаспаров. Русские стихи 1890-х—1925-го годов в комментариях. — М.: «Высшая школа», 1993. (Параграф «Онегинская строфа»)