Национальная политика

Национальная политика

Национа́льная поли́тика — политика государства по отношению к различным национальностям внутри страны. В разное время и в разных странах может менять характер от национального террора (погромы, этнические чистки и т. п.), искусственной ассимиляции до предоставления полной культурной и частично политической автономии различным народам в рамках единого государства.

См. также

• Национальная политика России

Национальная политика Советской власти.

XX век не зря называют веком национализма. Крушение мировых империй, становление новых независимых государств, выход на историческую арену новых народов, активное развитие национальных культур и т. п. процессы, — все они относятся именно к XX веку. Становление национальных государств закономерный процесс являющийся следствием, во многом, социально-экономического и политического развития, и в этой связи выделятся два пути возникновения и развития национальной государственности. Один в рамках демократического процесса и демократической системы. Например, предоставление независимости Индии. И другой возникший в условиях ускоренной модернизации, модели догоняющего развития, в рамках советской системы, системы тоталитарной. Причем многие считают, что в рамках тоталитарной системы национальный процесс не может не подавляться, а национальная политика направлена на унификацию национальных различий, борьбе с инакомыслием и т. п. То есть советская национальная политика не может не носить запретительный, ограничительный, репрессивный характер и в сравнении с демократическим национальным процессом, политикой сотрудничества, партнерства, компромисса, консенсуса и т. п., речь может идти об отсутствие национальной политики как таковой. Долгое время внешний мир воспринимал межнациональные отношения в Советском Союзе или весьма умозрительно, или узкоэмпирически. Так, народам СССР (прежде всего русскому) приписывались гипертрофированные и абсолютизируемые, те или иные «врожденные» (примордиальные) черты национального характера, которые якобы предопределяют их историческую судьбу и их взаимоотношения друг с другом, типа некоего мистического духа православия и мессианства, откуда дедуцировалось стремление к русификации нерусских народов, к "имперскому экспансионизму, унифицирующему тоталитаризму, «великорусскому шовинизму» и «азиатскому рабству». — отмечает Т. В. Таболина.1 С началом перестройки, активизация этносоциальных и этнополитических процессов в Советском Союзе, связанная с ростом национального самосознания, стала свидетельством существования в СССР национального вопроса. И если до 80-х гг. ХХ в. некоторые западные политологи считали, что Советская власть решила национальный вопрос,2 то стремление к независимости советских республик вызвало новую волну интереса зарубежных советологов и политологов к сфере межнациональных отношений в СССР. Получила распространение точка зрения, что советская национальная политика продолжила национальную политику Российской империи, так как решить национальные проблемы она тоже оказалась не в состоянии. Был взят на вооружение запущенный в обращение большевиками, и теперь обращенный против них, тезис о России как о «тюрьме народов». Этот тезис, в какой-то степени отражал положение сложившееся в последние десятилетия существование империи, с другой стороны носил характер хлесткого политического ярлыка, которым В. И. Ленин клеймил своих политических противников, и который априори оценивает оппонентов сугубо негативно. Теперь этот прием взяли на вооружение противники Советской власти. Сначала это была — говорил в 1988 году, А. Синявский, — «русская империя сформировавшаяся в течение веков и унаследованная новым строем; затем Советская империя, построенная на развалинах старого порядка, консолидировавшаяся и распространившаяся в качестве мировой силы. Сегодня это единственная империя в мире и уникальная страна в смысле ее территории и численности составляющих ее народов. С неизбежностью, будучи империей, она усложняет национальную проблему до необычайной степени.» Другой диссидент В. Чалидзе утверждал: «..Советский Союз — это старая империя с новым политическим устройством». Его политика, политика имперская, что в частности, выражается в колониальном угнетении.1 С подобным мнением трудно согласиться, так как советская национальная политика была принципиально новым шагом в развитии национальных отношений. Об этом, в частности, свидетельствуют события 1917-1920-х гг. Большевики пришли к власти, когда в российской империи происходил процесс распада — результат внутренних беспорядков и поражения в войне. Следствием революции было ускорение этого процесса. К концу 1918 г., Советская Россия потеряла почти все территории, которые были добыты Россией начиная с XVII в.; Сибирь, Прибалтику, Украину, значительную часть Белоруссии, Литву, Польшу, Финляндию, Бесарабию, почти всю Степь, Кавказ и Среднюю Азию, казалось пришел конец многонациональной Российской империи. Тем не менее, четыре года спустя части бывшей царской империи, за небольшим исключением, были объединены в Союз Советских Социалистических Республик, и оказалось, что по силе сплоченности новый союз превосходит исчезнувшую царскую империю.2 Задача объединения обломков царской империи могла оказаться неразрешимой если бы, большевики широко не использовали благоприятные факторы. Этническое разнообразие которое вначале благоприятствовало распаду, компенсировалось огромным перевесом великорусского элемента. После революции, в связи с отделением нерусских западных губерний, процент великороссов среди оставшегося населения увеличился с 43 % до 52 %; из 140 млн человек населения 75 млн были русскими. Кроме великороссов, наиболее крупные этнические единицы составляли славяне; украинцы — 30 млн и белорусы — 4,5 млн. У 30 млн неславян отсутствовала сплоченность на основе расового или языкового сходства, или политических убеждений. В самую крупную среди них группу узбеков входило только 5 млн человек, а примерно от 8 до 10 млн неславян находилось еще на первобытнообщинной или патриархально-феодальной стадии развития. Поэтому первым этапом в процессе воссоединения народов бывшей Российской империи стало сплочение трех славянских народов, составляющих около 4/5 населения. Кроме того, промышленная и торговая мощь Российской империи была сосредоточена в руках великороссов либо их ближайших соседей славян. Вскоре начал действовать и другой фактор, необходимость воссоединения разделившихся территорий совпала с возрождением русского и национального патриотизма. Революционная анархия вызвала крайнее стремление к отделению и вскоре стало ясно, что осуществить такое отделение можно с помощью иностранного оружия и иностранных денег. Имперские цели Антанты, побуждали ее последовательно выступать за раздробление России, отрыв от неё национальных окраин, образования там мелких, легко подверженных нажиму извне государств. Таким образом, те чья гордость восставала против зависимости от России, оказались сателлитами и наемниками союзников, Германии или тех и других. Так было на Украине, в Закавказье и Прибалтике.1 Вместе с тем население национальных окраин привлекала национальная политика советской власти с её официально провозглашенным принципом «самоопределения наций вплоть до отделения и образования независимых государств». «Сила радикального национализма на периферии была захвачена обещанием самоопределения и затем укрощена утверждением более высокого принципа пролетарского интернационализма, с помощью которого могла быть создана новая и более высокая форма национального государства в виде социалистического содружества.» — пишет К. Янг.2 Это подняло престиж советской власти по сравнению с популярностью «белых» генералов, которые отвергали какие-либо уступки «угнетенным» нациям. Их политика воспринималась народами распавшейся Российской империи как сугубо великодержавная и вызывала активный протест. Н. И. Наумова в работе «Национальная политика колчаковщины», отмечала как ключевые моменты в идеологии правительства А. В. Колчака, — великодержавный шовинизм и патриотическую идею «великой и неделимой России», что делало невозможным компромисс с национальными деятелями.1 Демократическое крыло «белого» движения стояло на позициях «непредрешения», что тоже не могло стать твердой основой межнационального сотрудничества.2 Получившие независимость Финляндия, Польша, Латвия, Литва, Эстония с большой настороженностью относились к лозунгу «единой и неделимой» России. Правительства этих стран, опасаясь победы белогвардейцев и возрождения великодержавной царистской политики, не спешили оказывать им поддержку. Находясь в зависимости от Антанты они не смели открыто выражать свое мнение. Они выжидали, оттягивали, писали ноты, посылали делегации, устраивали комиссии, конференции и т. п., но реальной помощи Юденич, Колчак и Деникин от них не получили. То есть создать единый антисоветский фронт в годы войны не удалось. Кроме того, отождествление в программе большевиков национализма и социальной реформы, означавшей для большей части прежней Российской империи перераспределение земли, было во многих отношениях важным достижением. Это заставило крестьян, национализм которых был в основном выражением социального и экономического недовольства, объединится под руководством большевиков против контрреволюционных попыток вернуть прежний социальный порядок. По мнению П. Сорокина, — вообще «нет национальных проблем и национального неравенства, а есть общая проблема неравенства, выступающая в различных видах и производимая различным сочетанием общих социальных факторов, среди которых нельзя отыскать специально национального фактора, отличного от религиозных, экономических, интеллектуальных, правовых, бытовых, сословных, профессиональных, территориальных и т. п. факторов.»3 И большевики это очень хорошо понимали. Какие бы национальные или языковые различия не разделяли крестьянство, в подавляющем большинстве они противодействовали контрреволюции которая вернула бы землю ее прежним хозяевам. А. Каппелер стремится дать полную картину причин воссоздания единого государства. «То, что молодому Советскому государству удалось одержать победу над, казалось бы, превосходящими силами вражеской коалиции и вновь консолидировать мультинациональную империю, имеет множество причин; недостаточная сплоченность (антисоветских сил), преимущественно русско-национальные и реакционные в социально-политическом отношении программы „белых“ и иностранных интервентов, которым большевики, обещавшие массам социальную справедливость и более гибкие по отношению к национальным требованиям принципы, могли в какой-то мере противопоставить свои позиции; связанная с этим поддержка большевиков большинством преимущественно русского национального пролетариата и такое отношение к большевикам значительной части крестьянства, которое сводилось к готовности терпеть их как „меньшее зло“; организация Коммунистической партии и боеспособная сила Красной Армии, которая решительно и безоглядно использовалась как средство насилия; спад национальных движений, которые лишь условно были поддержаны широкими народными массами, на Украине, в Белоруссии и на востоке страны.»1 Каппелер обращается прежде всего к «внешним» причинам победы большевиков, вскользь упоминая о «внутреннем», субъективном факторе победы — деятельности самой партии. С момента своего возникновения национальная политика большевиков проявила себя как эффективный инструмент. Принципиально новый подход большевиков к национальной политике выразился прежде всего в определении предмета национального вопроса и в разработке программы его разрешения. «Единственная политическая партия самодержавной России, которая имела самостоятельную национальную программу, в корне отличавшуюся от национальных программ других политических партий, — это партия большевиков. Её основными положениями являлись; полное равноправие наций, право на самоопределение наций, сплочение рабочих всех наций.»2 То есть тесная увязка национальных и социальных проблем, активная теоретическая разработка основ национальной политики и т. д. Большевики выступили сторонниками централизованного государства, проявили себя как государственники и на этой основе восприняли традиции российской государственности. Они активно использовали те факторы, которые, были столпами империи, способствовали её единству. Большевики переиграли своих противников не только в стратегии, но и в тактике. Политическая маневренность, отказ от шаблонов, строгая организация партийного и государственного аппарата, использование всех возможных методов для решения

поставленных задач, — не оставляло никаких шансов «белому» движению, разобщенному политически и организационно. Все это безусловно делало советскую национальную политику значительным шагом вперед по пути развития теории и практики национальных отношений. Советская национальная политика предложила новый вариант решения национальных проблем и принципов построения единого многонационального государства. Якоб Розель утверждает, что существуют три стратегии позволяющие достичь этнического мира. «Консолидации» — то есть включение этнических групп в политическую и административную структуру государства. «Синкретизма» — культурной репрезентации этнического многообразия, сопровождающейся деполитизацией этнических групп. «Федерализации» — децентрализация, то есть предоставление той или иной доли автономии региональным единицам, что на деле означает предоставление автономии этническим группам.1 В чистом виде эти стратегии решения национального вопроса вряд ли могут быть осуществлены, на практике они встречаются в той или иной комбинации. Если пользоваться этой схемой, то в дореформенной России доминировала стратегия «синкретизма» с тенденцией к «консолидации» и элементами «федерализма». В России постреформенной доминировала стратегия «консолидации», с сохранением элементов стратегии «синкретизма» и сворачиванием «федерализма». Большевики предложили народам России стратегию «федерализма» с элементами «синкретизма» и «консолидации» в разных сочетаниях.

Нельзя противопоставлять, как это делают многие авторы, принцип «самоопределения» и принцип «федерализма». В условиях господства коммунистической партии и идеологии, в частности идеи интернационализма, принцип «самоопределения» мог быть реализован только в той или иной форме федерации. «Проблема самоопределения народов – отмечает Ю. Гранин, - политически «нагружена», многоаспектна и не имеет (до сих пор! – О.Ю.) однозначного юридического решения ни в документах ООН, ни в документах международного права.»2 Т.е. в каждом случае решается по разному.

Можно возразить, что в итоге советская национальная политика не разрешила национальный вопрос, о чем свидетельствует наличие в советской и постсоветской этнополитологии широко дискутируемых проблем. Таких как — возможности создания государства по национальному признаку, одна нация одно государство; осуществления на практике принципа самоопределения наций, роли государства в становлении этноса; определения сущности и признаков нации и этнических образований; тождественности государственных и национальных границ; определения приоритетности в ленинской национальной программе, принципа «унитаризма» или «федерализма»; реализация планов «автономизации» и «федерализации» при образовании СССР; неравенства народов, в связи с существованием в СССР четырех типов национально-государственных образований; место и роль русского народа в СССР, русский народ — средство, объект или субъект господства; является ли СССР колониальной империей; формирование новой исторической общности — советского народа; влияние индустриализации и коллективизации, и в целом советской модернизации, на национальное развитие; что является источником власти нация или общество; право свободного выхода республик из СССР; депортации и реабилитация советских народов; проблема «некоренного» населения и кого называть «коренными» жителями; развитие национальных языков и превращение русского языка в язык межнационального общения; стремление народов к повышению своего административно-правового статуса; национальное в экологическом движении и экологическое в национальном движении; проблема малых народов Севера и Дальнего Востока; принадлежность земли и ресурсов титульной нации; юридическое закрепление прав национальных групп и малочисленных народов; взаимосвязь социального и этнического; политизация и деполитизация этничности; ассимиляции национальных меньшинств и национальных групп; этнической маргинальности и др.1 Часть этих противоречий потеряли политическую актуальность, были рождены и частью разрешены в процессе становления советской государственности, осуществления национальной политики, её модернизации и деформации. В настоящее время они имеют сугубо научный интерес. Например; формирование новой исторической общности — советского народа. Выделяется и другая группа противоречий которые стали актуальны в результате распада СССР и становления новых независимых государств. Например; проблема «некоренного» населения и кого называть «коренными» жителями. Их теоретическая разработка и разрешение способны повлиять на политическую жизнь новых независимых государств, межнациональные отношения и межгосударственное сотрудничество. Таким образом, значительная часть национальных проблем имеют преходящий характер и существуют достаточно короткое время. В то же время достаточно четко выделяется группа противоречий которые носят сквозной характер и относятся к концептуальным. К ним относится, в частности, проблема: политизации и деполитизации этничности. Они отражают противоречия реально существующие в любом многонациональном государстве. Эти противоречия можно разделить на три типологические группы: 1) между интересами развития отдельных национальностей и задачами многонационального сотрудничества; 2) между реализацией национальных и общегосударственных интересов и потребностей; 3) между интересами нации имеющей свое национально-государственное образование, и национальными группами, проживающими в данном государстве и не имеющих какого-либо национально-автономного образования.1 Проблемы политического характера, то есть существующие в конкретном историческом периоде, представляют конкретизацию концептуальных проблем. «В современной этнополитической ситуации противоречия рождаются во взаимодействии двух тенденций — консолидации и интеграции национальностей.» Мы должны признать — пишет М. Н. Губогло, — «что, действие этих тенденций не протекает без противоречий и без борьбы». И пока существуют нации они будут отличаться друг от друга этнокультурными особенностями, степенью и формой участия в социально-экономических процессах, политической организацией или представительством в легитимных, управленческих системах. «Полного преодоления противоречий, как и абсолютно положительного развития интеграционных процессов, быть не может.»2 То есть национальный вопрос существовал и будет существовать всегда, но его содержание подвержено изменениям и в каждую эпоху различно. Национальный вопрос начала XX века, по своему содержанию, существенно отличался от национального вопроса конца XX века. Большевики определили национальный вопрос как прежде всего отношения национального неравноправия, деления наций, рас, племен, религиозных групп на привилегированные и неполноправные, на великодержавные и угнетенные, колонизированные. Вторая часть национального вопроса — это фактическое неравенство наций, разница в уровнях экономического и культурного развития. В той или иной стране на первом плане политико-правовые моменты, иногда вопросы экономического и культурного значения. К национальному вопросу также относятся, считали большевики, и проблемы национальной розни, колониализма, воссоединения наций.3 Предлагались и соответствующие пути его решения: «Решение национального вопроса включает в себя проблему ликвидации любого вида национального гнета, обеспечение подлинно свободного и всестороннего развития наций, народностей, национальных и этнических групп, преодоление антагонизма в их взаимоотношениях, установление равноправия в национальных отношениях, оказание помощи передовых наций отставшим в своем развитии народам, полное соответствие сущности и форм национальных и межнациональных процессов».1 Говоря о равноправии, Ленин так излагал национальную программу: «Это во-первых, требование.. политической и гражданской свободы и полной равноправности; Это во-вторых, требование права на самоопределение для каждой национальности, входящей в состав государства.»2 И если в 1903 г., когда были написаны эти строки, право на самоопределение наций не заключало в себе требование обязательного создания для них каких-либо особых государственно-правовых учреждений, то затем частью национальной программы большевиков стал и принцип федерализма. Р. Суни считает, признание этно-политических единиц в федеративной структуре, вынужденной мерой, как необходимое условие сохранения целостности нового государства.3 Другой причиной принятия принципа федерализма на вооружение стало осознание того, что в рамках единого, хотя бы даже демократического (то есть признающего принцип равноправия наций и т. д.), многонационального государства, отставшие в своем развитие нации оказались бы бессильными использовать в равной с другими степени, свои права и возможности. Национальная государственность выступает в этом случае как гарант действительного равноправия наций. К тому же развитие экономики и культуры различных наций легче и быстрее организовать в национальных формах обеспечиваемых национальной государственностью.4 Если для установления полного правового равенства всех наций советскому государству потребовалось сравнительно мало времени, то для выполнения задачи фактического выравнивания уровней экономической и культурной жизни различных национальных регионов нужны были многие десятилетия. Уповать на самопроизвольную ликвидацию фактического неравенства не приходится, и поэтому как сказано в резолюции XII съезда ВКП(б); «…преодолеть его можно лишь путем действительной и длительной помощи русского пролетариата, отсталым народам союза в деле их хозяйственного и культурного преуспеяния.»5 В плане развития национальных процессов советская национальная политика была направлена на формирование социалистических наций и народностей. В зависимости от уровня развития той или иной нации предусматривалось; а) преобразование наций буржуазного общества в нации социалистического типа; б) развитие народностей сложившихся в недрах капитализма непосредственно в социалистические нации; в) объединение различных племен и этнических групп в народности социалистического типа.1 В целом вопросу формирования социалистических наций в ленинской теории социализма отведено заметное место. Национальная общность, по Ленину, носит классовый характер и в условиях капиталистического мира отражает, в силу её господствующего положения, менталитет, культуру и интересы буржуазии. Преобразованию в капиталистической нации подлежало порожденное господством частной собственности, эксплуататорских классов, того, что они внесли отрицательного в национальную культуру, национальное сознание и психологию. Формирование социалистических наций может происходить и на основе некапиталистического развития. В этом случае национальная общность формируется в условиях господства общественной собственности и отсутствия эксплуатации, а общественное сознание носит коллективный характер, нацелено на сознательное отношение к труду, сотрудничество, взаимопомощь, имеет альтруистические черты и т. д. Выделив отличие социалистической нации от капиталистической, нельзя не отметить идеологизированность подобного подхода, но если рассмотреть подробно присущие социалистической нации черты, то можно придти к выводу, что сущность процесса становления социалистических наций имеет всеобщий характер. Модернизация национальных отношений, становление новых национальных связей, консолидация наций затронули в ХХ в. все регионы земного шара, а социалистическое выступает, в этом процессе, как особенное, как отражение советского варианта модернизации. Прежде всего современную нацию характеризует общность экономической жизни. С одной стороны, это укрепляет внутринациональные связи, а с другой — именно экономическая целесообразность предопределяет формирование нации в условиях товарного производства, разделения труда, специализации и кооперации. Нации складываются на основе политического самоопределения. Создание качественно новых социально-политических единиц независимо от формы и административно-правового статуса, является юридическим закреплением существующего в национальном сознании противопоставления «мы — они». То есть выделения себя из окружающих этносов. Нация характеризуется общностью языка который выполняет коммуникативную функцию, включающую в себя функции общественные — преподавания; общения; искусства; информации и т. п.1 Нация существует в определенных границах, обладает общностью территории, отмеченной на местности и обозначенной на картах, это анклав (среда) обитания конкретной нации, то, что называется словом «родина». Обладает национальной культурой которая: 1) имеет национальные особенности и является хранительницей традиций; 2) включает в себя достижения общечеловеческой культуры; 3) развивается в целом в одном направлении с общемировой культурой и культурами других народов.2 Обладает развитым национальным сознанием как системой ценностных, мотивационных, познавательных и т. п. компонентов. Возникает как результат социализации в определенной среде. Нация это открытая система, она развивается не в результате национальной замкнутости, культивирования исключительности, национализма, а благодаря контактам, сотрудничеству с другими нациями, что способствует их взаимовлиянию и взаимообогащению.3 Приведенные почти по М. И. Куличенко, известному исследователю советской национальной политики, характерные черты социалистической, а вернее развитой, современной нации, присущи нациям широко известным в мире, давно создавшим свою государственность, живущими «исторической жизнью», и определяющим ход мирового развития. Таким образом, советская национальная политика предусматривала развитие наций в общемировом русле. Применять подобную характеристику к народам СССР в начале XX века было нельзя, и возможности их самостоятельного развития, в силу разного рода внутренних и внешних причин, были ограниченны. Несмотря на активный, преобразовательный характер советской национальной политики, процессы национальной консолидации многих народов завершились лишь к середине 50-х гг. ХХ в. Для этого требовалось провести ряд мер, в частности осуществить воссоединение всех украинских, белорусских, латышских и молдавских земель, произвести национальное размежевание народов Средней Азии и Казахстана. Можно в связи с этим напомнить, что до Октябрьской революции многие малые народы были разделены с помощью административного деления; туркмены, таджики, буряты — на две части; казахи и узбеки — на три, киргизы — на четыре, татары — на пять, чуваши — даже на шесть частей.1 «Этническое картографирование в СССР — пишет Н. Бекмаханова — брало в расчет два приоритета: преимущество, в прошлом угнетенной нации, для которой создавалась новая государственность, и интересы экономического развития образуемых национальных республик и областей. Отсюда на практике возникали республики, где иноэтничное население по численности приближалось или превышало коренное население.…центральные и местные власти инициировали создание новых образований за счет территорий, население которых нередко тяготело к иной социокультурной модели поведения.»2 Еще более значимой была деятельность Советской власти в деле национально-государственного строительства. Необходимо обратить внимание на некоторые особенности этого процесса, описанного М. И. Куличенко, что являлось принципиально новым в национальной политике. По сравнению с обычными процессами национально-государственного строительства в других странах, и в более развитых, национальных районах Советского государства, в основе первых шагов ранее отсталых народов по созданию национальной государственности лежал субъективный фактор. То есть в отсутствие или утери форм политической организации, собственной (обособленной) территории, а в отдельных случаях единого языка, в условиях господства натурального хозяйства на первое место выходило пробуждение национального сознания. Носителем национального сознания выступало не большинство того или иного народа, а национальная интеллигенция, члены национальных отрядов ВКП(б), работники госаппарата, малочисленные представители национального рабочего класса. Отсталость отдельных национальных районов была так велика, что национальная государственность некоторых малых народов возникала не в результате волеизъявления местного населения, а на основе решений ЦК компартии и Советского правительства, проявивших эту инициативу для ускорения роста национального самосознания народов и их прогрессивного развития. В большинстве случаев национальная государственность малых народов была создана в условиях, когда еще не были достигнуты обычные для этого «нормы» национальной консолидации. Национальный язык, культура, сознание развивались уже после национально-государственного размежевания, то есть условием национальной консолидации выступала государственность, в одной из форм принятых в СССР. Особенностью национально-государственного строительства в отсталых национальных районах было то, что развитие автономных республик и областей происходило, по преимуществу, под руководством русского и (или) многонационального партийно-государственного аппарата.1 Советское правительство неоднократно повышало административно-правовой статус различных национально-государственных образований и создавало новые. В результате в СССР насчитывалось 53 национально-территориальных образования из них 15 союзных и 20 автономных республик, 8 автономных областей и 10 автономных округов. Необходимо учитывать, что некоторые из форм национальной государственности представляли несколько наций и народностей, это позволяет сделать вывод, что не менее 80 советских наций и народностей имели свои национально-государственное образования.2 Некоторые исследователи считают, что наличие четырех типов национально-территориальных образований свидетельствует о наличии некоей этнической иерархии в СССР. Ж. Тощенко предлагает считать подобную систему асимметричной федерацией, что представляется более взвешенным.3 Советская национальная государственность не могла не быть интернациональной по своему содержанию. Это связанно не только с классовой природой государства, но и с процессами смешения населения, национальной «чересполосицей» сложившейся еще в Российской империи. Но по своей форме она была безусловно национальной, охватывала территорию проживания титульной нации, использовала национальную атрибутику, язык, проводила соответствующую кадровую политику и т. п. И наконец, право наций на самоопределение, вплоть до отделения — изначальная и непрерывно действующая норма советского законодательства, что являлось юридическим выражением национального суверенитета.4 Эта правовая норма спасла Союз от всплеска насилия и возможной гражданской войны в начале 90-х гг. ХХ в. Таким образом, советская национальная политика это, прежде всего, принципиально новый вариант решения национального вопроса, новая форма многонациональной государственности. Говорить об отсутствии национальной политики, или о её сугубо репрессивном характере, представлять СССР «тюрьмой народов», не приходится. К безусловным достижениям советской национальной политики относятся: политическое и правовое равноправие наций; сближение уровня их социально-экономического и культурного развития, устранение на этой основе фактического неравенства наций; активизация процессов национального развития и самое важное в этом процессе — национально-государственное строительство. Если рассматривать советскую модернизацию не только как переход от доиндустриальной цивилизации к индустриальной, но как попытку создать уникальную, принципиально новую цивилизацию — как это делает Микшин В. В.1 То «самоопределение» наций и национально-государственное строительство одно из тех достижений советской модели развития, которые позволяют отнести их к «достижениям цивилизационного порядка». Р. Суни назвал СССР, «единственным в мире государством построенным по этническому признаку.»2 Действительно, в мире единицы государств гомогенных в национальном отношении — Португалия, Исландия, Норвегия, все остальные государства в значительной мере многонациональны. Часть этих государств являются унитарными, а другая часть федерациями, до сих пор построенными, преимущественно, по административно-территориальному принципу. В СССР федерализм был основан на национально-территориальном принципе. Большевики рассматривали этнический федерализм, прежде всего, не как принцип государственного устройства, а лишь как средство решения национального вопроса. «Крепкий и суровый государственный централизм» — по выражению Н. Устрялова, позволял преодолевать всякое проявление как «великодержавного шовинизма», так и «карликовые шовинизмы», сепаратистские уклоны.3 Но как только Центр перестал жестко контролировать ситуацию, национально-этническая форма государственности оказалась убийственной для многонациональной страны.4 Многие исследователи Алексеев Н. И., Тишков В. А., Шляпентох В. Э. и др. считают, что советская национальная политика навязывала этничность, способствовала пробуждению местного национализма — подготавливала переход к суверенному, национально-государственному строительству.5 Предпосылками выступали: собственная территория; собственные структуры власти и управления; собственные политические элиты и средний класс; развитые национальные языки и т. д. Советские республики обрели в конце концов независимость, но считать на этом основании национальный вопрос исчерпанным не приходиться. Много национальных проблема породила перестройка и государственное оформление национального суверенитета, много проблем стало следствием и советской национальной политики. Например, для России, которая из всех постсоветских государств, единственная является федерацией, проблема этатизации этничности является одной из самых актуальных. Как пишет Д. Н. Замятин: «В особенностях территориально-политического устройства бывшего СССР кроется еще одна из важнейших проблем становления российского федерализма — традиция выделения национально-территориальных образований. Эта традиция имеет два негативных последствия: во-первых, фактическое создание идеологической базы для национального сепаратизма, во-вторых, появление так называемой, асимметричной федерации; или политико-административного устройства, при котором завышены статусы национально-территориальных образований по отношению к административно-территориальным.»1 Для Казахстана, унитарного, полиэтничного государства с дисперсным типом расселения этносов, решение национальных проблем путем создания национально-территориальных образований грозит обернуться катастрофой. В современном мире, избавленном от идеологического противостояния и борьбы общественно-политических систем, основной формой самоидентификации становится конфессиональная и этническая принадлежность. По мнению некоторых политологов, именно это противопоставление может стать если не причиной, то поводом к вооруженным столкновениям. Неслучайно такие исследователи как М. Губогло в России, К. Кушербаев в Казахстане, поставили вопрос о необходимости деэтатизации и деполитизации этничности. Здесь могут найти применение некоторые идеи из теорий «национально-культурной автономии», «национально-культурных объединений граждан», «плавильного котла». Но прежде необходимо, чтобы в характере государственности произошел поворот от генетической к гражданской модели нации, в которой под источником государственной власти понимается все население государства, объединяемое с помощью общих юридических институтов, прав гражданства, общей гражданской культуры и идеологии.

Юров О. В. кандидат политических наук