Пока мы лиц не обрели

Пока мы лиц не обрели
Till We Have Faces
Автор:	Клайв Льюис
Жанр:	фантастика
Язык оригинала:	английский
Оригинал издан:	1956
Переводчик:	Илья Кормильцев
Издательство:	Geoffrey Bles
Носитель:	книга (в твёрдой и мягкой обложке)

«Пока мы лиц не обрели» (англ. Till We Have Faces: A Myth Retold) — фантастический роман английского писателя, философа и теолога Клайва Льюиса в жанре фэнтези 1956 года, пересказывающий и оригинально интерпретирующий древнегреческий миф о Амуре и Психее. Остросюжетный философский роман по определению самого автора. Роман «об искуплении Любовью. И об искуплении Любви» по мнению Ильи Кормильцева, перевёвшего это произведение на русский язык.

Сюжет

Первая часть

Повествование ведётся от лица Оруали — одной из сестёр Психеи. Первая часть романа представлена как мемуары престарелой царицы Глома Оруали, ставящие своею целью обличить несправедливость богов. Оруаль рассказывает о своём детстве, отце — царе Глома, отличавшемся самодурством, недальновидностью и жестокостью, дурной, трусливой и лицемерной сестре Редивили и сестре Психее (дочери короля от второго брака), наделенной такой красотой, что её с детства начали сравнивать с богами, рабе-греке Лисе, наделённом познаниями в области философии и просто здравым умом и трезвым рассудком, учившем царских дочерей и помогавшему царю и его преемнице в государственных делах. Сама Оруаль с детства отличалась внешним уродством, что было предметом постоянных издёвок со стороны отца. Однако при всех этих внешних недостатках с детства в Оруали во многом благодаря Лису были привиты благородные черты характера, которые наложившись на отцовскую импульсивность, со временем породили в ней самоотверженную платоническую любовь к Психее, которой помимо внешней красоты было с детства также присуще благородство. После рождения Психеи отношения Оруали с Редивилью постепенно стали накаляться. В Редивили начали доминировать низменные черты характера: распутство, трусость и коварство. Юная Психея со временем стала восприниматься жителями Глома как носительница божественной сущности. Её стали сравнивать с богами и просить её помощи, чтобы исцелять больных. Некоторым больным её помощь действительно помогала, а другим — нет. Очень быстро настроение толпы переменилось. Психею стали ненавидеть и называть «проклятой богами». Воспользовавшись этим, а также климатическими катаклизмами и государственной нестабильностью в стране Редивиль и служанка Батта стали плести козни вокруг Психеи, посещая храм богини Унгит. Жрецы Унгит и элита Глома, не уведомив царя о своих намерениях, встретились все вместе, чтобы обсудить будущее страны, в которой царили засуха и эпидемии, а также угрожали всё новые враги. Они решили, что от страны отвернулись боги, и что необходима большая человеческая жертва. Когда верховный жрец богини Унгит сообщил царю, что причиной гнева богов является некто из царской семьи, царь тут же предположил измену и попытку государственного переворота. Однако, узнав, что речь идёт о его дочери Психее, он тут же успокоился и без особых колебаний решился на принесение Психеи в жертву Чудищу. Через некоторое время Оруаль, очень тяжело перенёсшая утрату своей сестры, решила посетить вместе с начальником дворцовой стражи Бардией место, на котором жрецы оставили Психею. Там она обнаружила раскрытые кандалы. Никаких следов сестры, за исключением одного драгоценного камня из ритуального одеяния Психеи, там не осталось. Вскоре ей встретилась Психея, сказавшая, что живёт во дворце, а её муж — Бог Горы, о котором она мечтала с детства. Оруаль, видя, что сестра перед ней в лохмотьях и прочее, рассудила, что Психея сошла с ума. Вскоре Оруаль вновь встретилась с Психеей и заставила сестру рассмотреть ночью при свете масляной лампы лицо того, кто мог быть на самом деле разбойником либо Чудищем. Психея, насильственно поклявшись Оруали, позже сделала это. Её муж действительно оказался богом, который разозлившись, проклял Психею и Оруаль. Психею он обрёк на нищету и скитания.

Вторая часть

В последние свои дни Оруаль под влиянием нескольких видений полностью пересматривает всю свою жизнь, свою Любовь. Она понимает, что мудрость Лиса, ранее служивая её духовным фундаментом, не столь всеобъемлюща, а любовь к Психее, симпатия к начальнику дворцовой стражи Бардии были не столь безупречны. Она также случайно узнаёт, что её сестра Редивиль очень одинока и сильно страдала о того, что будущая царица после рождения Психеи потеряла к ней всякий интерес. Оруаль наконец осознает то зло, которое она невольно причинила людям, которых так любила. В своём последнем видении она говорит Психее: «Я никогда не желала тебе истинного добра, никогда не думала о тебе так, чтобы не думать в первую очередь о себе. Я была алчущей бездной». Не успев завершить рукопись, Оруаль умирает.

Философская и социальная проблематика

На протяжении всего романа большинство действующих лиц предстают с разных сторон. Царь, показанный изначально как жестокий самодур, далее предстаёт как государственный деятель, (по-своему) заботящийся о будущем своей страны. Редивиль впоследствии также уже не воспринимается столь однозначно в качестве совсем уж бездушного исчадия. Единственный сугубо отрицательный персонаж — служанка Батта, в принципе не имеющая чести, чувства собственного достоинства и не способная существовать без зависти, трусости, жестокости и доносительства. Проблематика, связанная с побочными персонажами, очень важна в творчестве Льюиса.

И. К.: Я знаю, что когда человек возносится гордыней и видит себя великим магом, великим властителем, когда он наполняется бесовской гордыней, в этот момент он ближе к Богу, чем глумящийся, хихикающий, сальный, скользкий… Парадокс состоит в том, что самое страшное — именно на этом низком уровне, полное разрушение человека. И в споре Толкиена с Льюисом я на стороне Льюиса. Толкиен рисовал всех своих Морготов, Сауронов и прочее по классическим апокалиптическим канонам… А Льюис говорил: да не, ну что ты, это ж недотыкомки на самом деле… И я согласен, что вот это хихиканье, глум, ложь, которая вертится на языке каждую минуту, они гораздо разрушительнее в целом для человечьего мира, чем романтический демонизм, который сохраняет в себе, по крайней мере, внутреннюю видимость принципа, веры…

Г. Д.: Но это только внутренняя видимость. Фаустианство…

И. К.: Безусловно, но это значит, что душа ещё не разрушена, и поэтому Фауст спасен, когда его Дева Мария подхватывает. А когда уже ничего не остается, кроме колышущегося эякулирующего сала, которое хихикает и колеблется, вот он — конец, распад. Я знаю, что из человека, который чистосердечно является искренним, одержимым, убежденным, недекоративным, например, сатанистом, из него в конечном итоге может стать хороший иеромонах. А из Бачинского и Стиллавина — никогда. (смеется). Как это у Булгакова — «и бесы веруют и трепещут». Пока ты ещё остаешься на этом уровне, где ещё есть личность, пусть даже и заблудшая (это о том, с чего мы начали), есть ещё надежда эту личность вернуть на путь света. А там, где уже этот распад, вот эта пыль… Как говорит Мамонов в фильме Лобана: это же пыль, которую уже не собрать. Это как остатки сознания, как привидение в квартире умершего. Эти люди, толстые, здоровые, которые пьют пиво, играют в бильярд и могут дать тебе по морде, они — привидения!

— Из интервью Ильи Кормильцева^[1]

Интересные факты

Существует заблуждение, что Льюис писал этот роман, когда его жена была уже больна раком и читал ей написанные главы. На самом деле это не так. Роман был написан ещё до её болезни.

Примечания

1. ↑ Интервью Ильи Кормильцева

Ссылки

Пока мы лиц не обрели в Библиотеке Максима Мошкова