Красный террор в Севастополе

Основная статья: Красный террор в Крыму

Кра́сный терро́р в Севасто́поле — красный террор, проводившийся в Севастополе в 1917—1921 годах в периоды становления и господства Советской власти. Историки отдельно выделяют два особенно кровавых периода красного террора: первый — зимой 1917—1918 годов в первые месяцы после Октябрьской революции, второй — с ноября 1920 по конец 1921 годов, после окончания Гражданской войны на Юге России.

Террор зимы 1917—1918 годов

События декабря 1917 года

См. также: I Общечерноморский съезд и Гражданская война на Дону

Проходивший в Севастополе 6 (19) ноября—10 (23) ноября 1917 года съезд экипажей кораблей и береговых команд Черноморского флота принял решение о направлении на Дон вооружённых отрядов моряков Черноморского флота для помощи местным советам в захвате власти и подавлении сопротивления «контрреволюции». Командование флота и офицерство выступало против этого. Эта позиция офицерства была расценена как «контрреволюционная». С 15 (28) ноября 1917 года в Севастополе начались самочинные аресты офицеров.

Часть матросов уже в походе были срочно переброшены на перерез движущимся на Дон от оставленной ими Ставки Верховного Главнокомандующего в Могилёве ударникам, с которыми вступили под Белгородом в упорные бои. На Дону в боях с частями атамана Каледина отряды черноморцев были разбиты. Вина за это была возложена на командование отрядом — ещё под Тихорецкой матросы расстреляли лейтенанта А. М. Скаловского, одного из четырёх офицеров, которые входили в Черноморский революционный отряд. 10 (23) декабря 1917 года в Севастополь были доставлены тела 18 матросов, убитых в столкновениях с ударниками, а через день в Севастополь вернулись и первые матросы из белгородского отряда. Похороны убитых матросов вылились в громадную демонстрацию, требовавшую «немедленного избиения офицеров…». После похорон произошло первое убийство офицера — 12 (25) декабря 1917 года на борту эсминца «Фидониси», находившемся в море, кочегаром Коваленко был убит мичман Николай Скородинский, за то, что мичман сделал кочегару замечание за нерадивую службу^[1]. В тот же день в городе большевики организовали митинг, с требованием немедленного переизбрания Севастопольского совета (в Совете преобладали эсеры и меньшевики), а отряд белгородских матросов ворвался на заседание Совета и потребовал от находящихся там лиц в 24 часа очистить помещение, по причине что отряд не признаёт его авторитет и распоряжений. Фракция большевиков объявила о выходе из состава Севастопольского совета. Находящаяся в Севастополе делегация Кронштадских моряков нагнетала обстановку. Митинги, прошедшие на кораблях Флота вынесли грозные резолюции: «Сметём всех явных и тайных контрреволюционеров…», «Ни одного револьвера, ни одной сабли у офицеров быть не должно…»^[1].

Похороны убитого Н. Скородинского состоялись 14 (27) декабря 1917 года. За гробом через весь город следовала процессия в примерно тысячу морских и армейских офицеров, молчаливых, печальных, мрачных. Сочувствия похороны не вызвали. Процессию сопровождали комментарии «собаке собачья смерть», «всем им скоро конец». Тогда же комиссаром флота В. В. Роменцом была получена телеграмма от большевистского Совнаркома: «Действуйте со всей решительностью против врагов народа… Переговоры вождями контрреволюционного восстания безусловно запрещены». Резня офицеров началась на следующий день и потрясла своей жестокостью весь Крым^[2].

Поводом для начала расправы с офицерами стали воспоминания о Морском суде 1905 и 1912 годов, в котором матросов, принимавших участие в бунтах, офицеры приговаривали к каторге и расстрелам. Было решено найти всех офицеров, принимавших участие в тех событиях и убить их. На деле репрессии обрушились на всех морских и некоторую часть сухопутных офицеров. Матросы эсминцев «Фидониси» и «Гаджибей» расстреляли на Малаховом кургане всех своих офицеров (32 человека)^[2].

Очевидец событий вспоминал о событиях вечера 15 (28) декабря 1917 года^[2]:

Мы бросились на балкон и совершенно определённо убедились, что стрельба идёт во всех частях города…
Вся небольшая вокзальная площадь была сплошь усеяна толпой матросов… слышались беспрерывные выстрелы, дикая ругань потрясала воздух, мелькали кулаки, штыки, приклады… Кто-то кричал: «пощадите, братцы, голубчики»… кто-то хрипел, кого-то били, по сторонам валялись трупы — словом, картина, освещённая вокзальными фонарями, была ужасна…
Севастопольский Совет раб. деп. умышленно бездействовал. Туда бежали люди, бежали известные революционеры, молили, просили, требовали помощи, прекращения убийств, одним словом Совета, но Совет безмолвствовал: им теперь фактически руководила некая Островская, вдохновительница убийств, да чувствовалась паника перед матроской вольницей.
И лишь на следующий день, когда замученные офицеры были на дне Южной бухты, Совет выразил «порицание» убийцам…

Около часу ночи 16 (29) декабря 1917 года по инициативе Центрофлота ЧФ был создан временный Военно-революционный комитет (ВРК) под председательством большевика И. Л. Сюсюкалова. Временный ВРК объявил Севастопольскитй совет распущенным. Днём того же дня на объединённом заседании представителей команд и частей ЧФ, президиума исполкома совета рабочих и военных декпутатов, Центрофлота, революционных партий был избран Военно-революционный комитет, в который вошли 18 большевиков и двое левых эсеров. 18 (31) декабря 1917 года был избран новый Севастопольский совет. По одним данным из 235 мест 87 досталось большевикам, левым эсерам — 86, меньшевикам и эсерам — 94. Оставшиеся места достались беспартийным депутатам, но почти все они тяготели к большевикам^[3]. По другим данным места в Совете распределились следующим образом: 89 эсеров, 35 большевиков и сочувствующих, 6 меньшевиков, 6 польских социалистов, 50 беспартийных; в исполком совета были избраны 11 большевиков, 3 левх эсера и 5 беспартийных^[4].

17 (30) декабря 1917 года Севастопольский комитет большевиков выпустил воззвание «Против самосудов!». В нём в частности говорилось: «Гнев народный начинает выходить из своих берегов… Партия большевиков решительно и резко осуждает самочинные расправы… Товарищи матросы! Вы знаете, что не у большевиков искать контрреволюционерам пощады и защиты. Но пусть их виновность будет доказана народным гласным судом… и тогда голос народа станет законом для всех». Но бессудные расправы продолжились — в ночь с 19 декабря (1 января) на 20 декабря 1917 года (2 января 1918 года) было убито ещё семь человек, в том числе отец Афанасий (Чефранов), обвинённый в нарушении тайны исповеди арестованных матросов крейсера «Очаков»^[5].

Так в Севастополе была установлена советская власть. Чудом переживший расправу лейтенант А. Ф. Ульянов писал позднее: «Никто не думал, что, живя в Севастополе, мы находимся в клетке с кровожадными зверями…». Всего было убито 128 офицеров и это было только начало исчисления жертв красного террора в Севастополе и в Крыму. Именно эти события кем-то из начитанных свидетелей были названы «Варфоломеевские ночи». Это название сразу прижилось в матросской среде и вошло в повседневный обиход не только в Крыму, но и на всём пространстве бывшей Российской империи. Вскоре однако появился более «русифицированный» термин — «еремеевские ночи»^[6].

Вспышка насилия в феврале 1918 года

См. также: II Общечерноморский съезд

К концу января 1918 года финансовая жизнь на полуострове пришла в полный упадок. Крымская казна была пуста. Рабочим, морякам флота и служащим было нечем платить заработную плату, не на что закупать продовольствие и прочее. Большевистские ревкомы, которым де-факто принадлежала власть, решили применить «контрибуции» — определённые и громадные суммы, которые в весьма ограниченный срок должны были вносить в пользу советов поименованные ими лица, отдельные социальные группы («буржуи»), целые административные единицы. Севастопольская буржуазия была обложена 10 миллионами рублей. Внести такую огромную сумму было физически невозможно. Тогда стали брать заложников, как гарантов исполнения контрибуции, из числа родственников тех, кто должен был её вносить. Невыполнение контрибуций послужило поводом к событиям, описанным ниже.^[7]

14 февраля 1918 года в Севастополь были доставлены тела 27 матросов погибших в боях на Дону. В городе был объявлен всеобщий траур и отменены все увеселительные мероприятия. Похороны, прошедшие на следующий день, вылились в демонстрацию ненависти к «контрреволюции»^[8]. Непосредственным толчком к новому витку террора послужил декрет Совета народных комиссаров «Социалистическое отечество в опасности!», от 21 февраля 1918 года в связи с началом германского наступления на разрушенном демобилизацией Русской армии Восточном фронте. Декрет возвращал смертную казнь, отменённую II съездом Советов. Причём правом бессудного расстрела наделялись красногвардейцы. Вот характерные выдержки: «6) В эти батальоны должны быть включены все трудоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся — расстреливать.… 8) Неприятельские агенты, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». Был получен приказ главковерха Н. В. Крыленко о всеобщей мобилизации для отпора начавшемуся наступлению германских войск. В дополнение к общероссийским декрету и приказу, широко растиражированным советской печатью Крыма, Черноморскому Центрофлоту пришла отдельная телеграмма от члена коллегии народного комиссариата по морским делам Ф. Ф. Раскольникова, которая предписывала «искать заговорщиков среди морских офицеров и немедленно задавить эту гидру». Декрет и телеграмма упали на подготовленную почву.^[9]

На кораблях флота прошли матросские митинги принимавшие самые крайние резолюции, «вплоть до поголовного истребления буржуазии». На общематросском митинге, проведённом на линкоре «Воля», была избрана 25-членная комиссия во главе с анархистами С. И. Романовским, С. Г. Шмаковым и Басовым. Всё это уже шло без ведома исполкома Севастопольского совета. В те дни в Севастополе отсутствовало самое высокое советское начальство — ещё накануне Н. И. Островская выехала в Москву (в Крым уже не вернулась), В. Б. Спиро и Ю. П. Гавен находились в других городах Крыма. Центрофлот ЧФ пытался протестовать, выпуская бессильные призывы остановить неконтролируемый террор, а после даже его осудив.^[10]

Вечером 21 февраля 1918 года в Севастопольский совет явился член комиссии Басов и потребовал выделить автомобили. Ему было отказано. Он бросил уходя: «Не хотите — не надо. Мы сами это сделаем. А вас знать больше не хотим». На Каменной пристани собралось 2500—3000 вооружённых матросов. Разбившись на отряды, под лозунгами «Смерть контрреволюции и буржуям!», они двинулись в город проверять документы, обыскивать, грабить, убивать. Жертв забирали из домов под предлогом вызова в Севастопольский совет или под предлогом, что объявлена поголовная мобилизация в связи с германским наступлением. Убивали целые семьи — так на собственной даче был убит участник обороны Порт-Артура отставной контр-адмирал Н. А. Сакс, его жена Л. Н. Сакс, дочь Ольга (21 года) и сын Николай (15 лет). Убийства были отягощены тем, что совершались нетрезвыми матросами — очевидец вспоминал: «напились и стали резать женщин и детей» — и сопровождались грабежами и мародерством.^[11]

Вот типичные случаи: у полковника Я. И. Быкадорова нашли миниатюру Николая Второго, исполненную его супругой — убили на месте; только вернувшийся домой в Севастополь с Кавказского фронта командир конного полка В. А. Эрт(г)ель был замучен, несмотря на объяснения, что он не принадлежал к Севастопольскому гарнизону — перед расстрелом он попросил завязать ему глаза. «— Вот мы тебе их завяжем!…» — сказал один из матросов и штыком выколол несчастному глаза, труп его три дня валялся на улице и жене запрещали его забрать. По некоторым оценкам, возможно завышенным, в эту ночь было убито до 250 севастопольцев, в основном офицеров. Убивали всех, даже тех, против кого не было выдвинуто каких бы то ни было обвинений и тех, кто были избраны на должности своими командами^[12].^[13]

По мнению историка В. В. Крестьянникова характерно прошение вдовы заведующего пристрелочной станцией Н. Г. Ризенкампф^[12]:

Ночью 22/9 февраля с. г. ко мне в квартиру явилось несколько вооруженных в форме матросов и приказали моему мужу Анатолию Григорьевичу Ризенкампфу, вместе с моим зятем Георгием Ефимовичем Марковым (мичман с Подводной бригады) и племянником Анатолием Александровичем Ризенкампфом (армейский прапорщик) идти с ними в Совет Военных и Рабочих депутатов. На следующий день я узнала, что мой муж, зять и племянник в Совет не приводились, а были расстреляны у ворот Исторического бульвара, причем муж и зять были убиты на смерть, а племянник тяжело ранен и на его выздоровление надежд очень мало (умер 7/20.03.1918). После этой ужасной ночи, я осталась вдовой с тремя детьми из них две дочери ещё в гимназии, а третья осталась вдовой пробыв замужем за Георгием Ефимовичем Марковым только пять дней.

На прошении имеется ходатайство команды пристрелочной станции, на которой служил убитый: «… мы комитет и вся команда, заявляем, что за всю его тридцатилетнюю службу с ним мы видели его самое гуманное отношение и никаких контрреволюционных поступков за ним никогда не замечали». На основании этих известных деталей историк сделал вывод, что единственная вина А. Г. Ризенкампфа состояла в том, что он был русским офицером^[12].

23 февраля 1918 года жертвами террора стали заложники, не сумевшие выплатить контрибуцию. Всех их собрали в помещении Севастопольского совета. Матрос Беляев, ставший членом образованного «организационно-сортировочного комитета», призванного вершить судьбу заложников, так описывал происходившее: «Матросов было много, 3000 человек. Все они заняли улицы города, сам город был оцеплен так, чтобы никто не убежал. Я не знаю, как они, а я арестовывал и приводил в Совет, но Совет от арестованных отказывался … там были и офицеры, священник, и так, просто разные, кто попало. Там были совсем старые, больные старики. Половина матросов требовали уничтожить их. …Людей было много, были и доктора, была уже полная зала. …Никто не знал ни арестованных, ни того, за что их арестовали. …Пришла шайка матросов и требовала отдачи…». Те из числа заложников, кому не посчастливилось быть судимым «комитетом» и кто был выдан матросам, все были убиты. «Комитет» же, со слов Беляева, прилагал усилия что бы спасти ни в чём не виновных людей. Другой очевидец, чудом избежавший казни, В. А. Лидзорь, так же указывал, что больше всего было шансов уцелеть у тех, кто подвергался хоть какому-нибудь «суду» — «суды» выносили приговоры с наказаниями от заключения на срок от одного месяца до расстрела. Но подобные «формальности» были скорее исключением — как правило матросы просто убивали своих жертв безо всяких разбирательств.^[14]

В ту ночь в Севастополе убивали везде. Матросы явились в тюрьму и забрали у тюремщиков около восьмидесяти заключённых, которые все были казнены. Когда комиссар тюрьмы связался по телефону с Советом испрашивая как поступить с требованием матросов, Совет ответил: «…выдавать, кого потребуют матросы»!^[15]

Родственникам трупы не выдавали. Тела убитых собирали по всему городу специально назначенные грузовые автомобили, которые свозили все трупы на Графскую пристань. Там трупы грузили на баржи и вывозили в открытое море, где и выбрасывали за борт, привязав к ногам груз. И долго ещё во время штормов море выбрасывало трупы на берег.^[15].

Список установленных жертв варфоломеевских ночей в Севастополе в феврале 1918 года^[12][16]

1. Антонов А. А. (11.06.1868-23.02,1918) — капитан I ранга.
2. Баль Е. Л. (13.12.1892-23.02.1918) — мичман.
3. Богданов С. Н. (29.09.1890-23.02.1918) — лейтенант.
4. Бронштейн Г. А. — общественный деятель.
5. Быкадоров Я. И. (−23.02.1918) — полковник пограничной стражи.
6. Васильев П. ( — 23.02.1918) — инженер-технолог.
7. Васильковский С. Ф. (27.07.1860-23.02.1918) — вице-адмирал.
8. Вышемирский — офицер
9. Бахтин Б. В. (31.01.1882 −23.02.1918) — капитан 2 ранга.
10. Габовский Р. А. — офицер.
11. Гаврилов — офицер.
12. Гестеско Е. Е. (31.12.1868 — 23.02,1918) — капитан I ранга.
13. Гидалевич А. Я. (−23.02.1918) — член торгово-промышленного комитета Севастополя, купец I гильдии, известный в городе благотворитель.
14. Дефабр И. И. (4.07.1868 — 23.02.1918) — генерал-майор корпуса гидрографов.
15. Долин Г. П. (−23.02.1918) — городской архитектор.
16. Доценко И. Н. (23.06.1870 −23.02.1918) — подпоручик по адмиралтейству.
17. Жирар С. И. (−23.02.1918) — отставной подполковник.
18. Зиновьев А. (−23.02.1913) — подполковник.
19. Иванович Н. А. (1878-23.02.1918) — поручик, морской лётчик.
20. Ильяшенко В. (−23.02.1918) — штабс-капитан.
21. Иофе (Иоффе) (−23.02.1918) — купец.
22. Коган М. А. (−23.02.1918) — купец, «…человек, который всю жизнь свою провёл в упорном труде и нужде», благотворитель.
23. Казас А. С. (−24.02.1918) — купец.
24. Казас М. М. ( — 23.02.1918) — прапорщик, художник.
25. Кальбус (−23.02.1918) — прапорщик по адмиралтейству.
26. Карказ Ф. Ф. (5.03.1868—23.02.1918) — отставной капитан I ранга.
27. Квятковский А. Ф. — гражданский.
28. Кессельман А. И. (−23.02.1918) — купец.
29. Кефели (−23.02.1918) — купец.
30. Китросер — гражданский.
31. Книжников (−25.02.1918) — содержатель дома терпимости.
32. Ланге К. Х. ( — 24.02.1918) — отставной флота генерал-майор.
33. Литвинов Д. Ф. (14.08.1886-23.02.1918) — лейтенант.
34. Львов Н. Г. (22.05.1869-23.02.1918) — контр-адмирал.
35. Маврокордато — князь, офицер.
36. Марков Г. Е. (−23.С2.1918) — мичман.
37. Милашевич Н. И. (1857-23.02.1918) — отставной генерал-майор.
38. Мищенко — офицер.
39. Мясников — гражданский.
40. Мохонько (−23.02.1918) булочник.
41. Насакин — офицер.
42. Неофит А. Х. (−23.02.1918) — купец.
43. Неофит И. Х. (−23.02.1918) — купец.
44. Новицкий Л. Ф (20.10.1862-23.02.1918) — коллежский регистратор, лекарский помощник.
45. Орлов П. С. — офицер.
46. Островерхов М. Е ( — 23.02.1918) — купец.
47. Плотников Н. И. (9.12.1867-23.02.1918) — капитан по адмиралтейству.
48. Побережский Д. А. (−23.02.1918) — купец, поклонник лейтенанта Шмидта, много сделавший для увековечивания его памяти.
49. Пожаров П. С. (−25.02.1918) — купец.
50. Попов 2-й К. Н. (6.03.1867-24.02.1918) — и-м капитан I ранга.
51. Прик И. Е. (−23.02.1918) — купец.
52. Прокофьев Г. К. (8.04.1892-23.02.1918) — лейтенант.
53. фон Ризенкампф А. А. (−23.02.1918) — прапорщик.
54. фон Ризенкампф А. Е. (14.04.1868—23.02.1918) — капитан I ранга
55. Робаков (Рыбаков) (−23.02.1918) — купец
56. Сакс Н. А. (1861-23.ОК.1918) — отставной контр-адмирал
57. Сакс Л. И. (18/1-23.02.1918) — жена адмирала
58. Сакс О. Н. (1898-23.02.1918) — дочь адмирала
59. Сакс Н. Н. (1906-23.02.1918) — сын адмирала
60. Савченко И. М. (−23.02.1918) — подполковник.
61. Синица Л. (−23.02.1918) — бывший городовой (палач).
62. Сухорепов А. М. ( — 23.02.1918) — бывший помощник полицмейстера.
63. Тихов И. П. (30.09.1891-23.02.1918) — лейтенант.
64. Траутман И. (−23.02.1918) — полковник.
65. Фастовский — гражданский.
66. Харченко Ф. И. (−22.02.1918) — купец.
67. Харченко (−23.02.1918) — купец.
68. Цвингман И. Г. (19.05.1865-23.02.1918) — капитан 2 ранга.
69. Целицо Л. (−23.02.1918) — мичман.
70. Цинин (−23.02.1918) — мичман.
71. Челебиев Г. (1885 — 23.02.1918) — муфтий.
72. Шапкин И. А. (−23.02.1918) — капитан.
73. Шварцман И. А. (−23.02.1918) — купец.
74. Шепелев (−23.02.1918) — мичман.
75. Отец М. Шифранов (Чефранов) (−23.02.1918) — священник.
76. Шперяинг Н. А. (9.09.1866-23.02.1918) — полковник по адмиралтейству.
77. Шульмам Л. М. ( — 25.02.1918) — купец.
78. Эртель (Эргель) В. А. (−23.02.1918) — полковник.
79. Юдковокий (−23.02.1918) — мичман.
80. Юрьев (−23.02.1918) — домовладелец.
81. Юрьевич И. И. (−23.02.1918) — мичман.
82. Яковлев 4-й А. А. (30.11.1879-23.02.1918) — капитан 2 ранга.
83. Яновский Ф. Г. (12.08.1857 — 23.02.1918) — полковник по адмиралтейству.

По разным оценкам за три ночи террора было убито от 600 до 700 человек. Очевидцы событий среди основных организаторов террора называли большевика В. В. Роменца, анархиста А. В. Мокроусова и левого эсера В. Б. Спиро.^[14]

Вакханалию трёхдневных убийств прервали севастопольские рабочие, которые своим вооружённым вмешательством пресекли дальнейшие расправы. Рабочие Севастополя осудили беспомощную позицию Севастопольского совета, потребовав провести его перевыборы.^[17]

События, произошедшие утром 24 февраля 1918 года поразии севастопольцев не меньше, чем сами расправы: утром по городу торжественным маршем под звуки оркестров и под развевающимися знамёнами прошли ряды матросов. Были начаты митинги. С трибун ораторы прославляли убийц, оправдывали убийства и призывали и дальше «бить буржуя». Очевидец вспоминал:^[18] «Более ужасных минут Севастополь не переживал. Перед этим шествием торжествующего убийцы, перед этим радостно громкими звуками победных маршей померкли ужасы ночи и заглохли выстрелы расстрелов, ибо здесь всенародно как бы узаконялось то, что было совершено 12 часов назад».^[17]

Но голос правды всё-таки прозвучал. На митинге на Графской площади матрос Розенцвейг, стекольщик из Симферополя, еврей по национальности, призванный на флот в годы Великой войны, обращаясь к многотысячной толпе стоящей перед ним, не побоялся назвать «убийство — убийством, грабёж — грабежом». Его выступление вызвало возмущение матросов. Оратору чудом удалось избежать расправы озверевшей толпы.^[18]

Проходивший в Севастополе как раз в дни террора 2-й Общечерноморский съезд был вынужден заняться рассмотрением кровавых событий. Хотя съезд и вынес осуждающую «гнусное дело» резолюцию, но историки Зарубины назвали выступления свидетелей и участников бессудных расправ «инфантильными», а саму резолюцию съезда «запоздалой» и «циничной». Наказания никто не понёс. Ознакомившись с резолюцией 2-го Общечерноморского съезда судовые команды в основной своей массе осудили вспышки террора, но были и исключения: так, матросы линкора «Воля» вынесли резолюцию, что «виноватых в этих событиях не должно быть, а если их будут предавать суду, мы выступим в их защиту», а команда базы минной бригады напомнила, что «молодцы-балтийцы уничтожали подспорье царизма ещё в первые дни революции» и полностью оправдала бессудные убийства.^[17]

Террор конца 1920—1921 годов

Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел. Вы можете помочь проекту, написав этот раздел.

Примечания

1. ↑ ^{1 2} Зарубины, 2008, с. 235, 246
2. ↑ ^{1 2 3} Зарубины, 2008, с. 226
3. ↑ Зарубины, 2008, с. 237
4. ↑ Зарубины, 2008, с. 250
5. ↑ Зарубины, 2008, с. 238
6. ↑ Зарубины, 2008, с. 227, 305
7. ↑ Зарубины, 2008, с. 284
8. ↑ Крестьянников В. В. (ред.) Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917—1920 гг. — 1-е. — Севастополь, 2005. — 294 с.
9. ↑ Зарубины, 2008, с. 286, 317
10. ↑ Зарубины, 2008, с. 287
11. ↑ Зарубины, 2008, с. 287—294
12. ↑ ^{1 2 3 4} Крестьянников В. В. Варфоломеевские ночи в Севастополе в феврале 1918 г  (рус.). Сайт Севастопольского государственного архива.
13. ↑ Зарубины, 2008, с. 287, 288
14. ↑ ^{1 2} Зарубины, 2008, с. 355
15. ↑ ^{1 2} Зарубины, 2008, с. 292
16. ↑ Зарубины, 2008, с. 290
17. ↑ ^{1 2 3} Зарубины, 2008, с. 294
18. ↑ ^{1 2} Зарубины, 2008, с. 295

Литература

• Зарубин, А. Г., Зарубин, В. Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. — 1-е. — Симферополь: Антиква, 2008. — 728 с. — 800 экз. — ISBN 978-966-2930-47-4
• Крестьянников В. В. (ред.) Севастополь: Хроника революций и гражданской войны 1917—1920 гг. — 1-е. — Севастополь, 2005. — 294 с.
• Черноусова Е. Кровавый опыт революций: «Варфоломеевские» ночи в Севастополе 1917 –1918 (рус.) // Отчизна : Газета. — 2011. — № 2.

Ссылки

• Крестьянников В. В. Варфоломеевские ночи в Севастополе в феврале 1918 г  (рус.). Сайт Севастопольского государственного архива.
• Соколов Д. В. Затерянные могилы  (рус.). Информационно-аналитическая газета «Крымское эхо» (26 ноября 2011). Проверено 18 декабря 2012.
• Соколов Д. В. Кровавый декабрь семнадцатого  (рус.). Информационно-аналитическая газета «Крымское эхо» (14 декабря 2011). Проверено 18 декабря 2012.