Частное право: Россия

Частное право в Советской России

В Российском государстве период признания частного права был, по оценке Е. А. Суханова, чрезвычайно коротким — от 60-х гг. XIX в. (эпохи преобразований царя-освободителя Александра II) до начала 20-х гг. XX в., когда начала осуществляться установка В. И. Ленина: «… мы ничего „частного“ не признаем, для нас всё в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное»,^[1] — то есть продолжался всего около полувека. «Разумеется, — пишет видный российский цивилист, — за такой короткий промежуток времени не могло должным образом сформироваться ни общественное правосознание, ни традиции правоприменительной деятельности».^[2]

Деление права на частное и публичное в юридической литературе (в частности, в трудах А. Г. Гойхбарга) первых лет Советской власти стало, по словам Б. Б. Черепахина, подвергаться «многочисленным нападкам и столь же ожесточенной, как и не основательной, критике как с точки зрения своей исторической и догматической правильности, так и с точки зрения своей целесообразности и желательности»^[3]. Свое отрицательное отношение к ч. п. как к форме правового регулирования А. Г. Гойхбарг, согласно оценке Б. Б. Черепахина, «переводит именно в плоскость его желательности или нежелательности и полагает, что стоит только советским юристам захотеть, чтобы не стало ч. п., точнее, перестать хотеть, чтобы оно существовало, и ч. п. исчезнет, а с этим вместе и самое деление права на частное и публичное».^[3]

В дальнейшем советская доктрина, с одной стороны, признавала объективность разделения буржуазного права на частное и публичное, однако, с другой стороны, следуя приведенной выше ленинской установке, констатировала невозможность деления советского права на частное и публичное.

Объясняя причины и выявляя критерии разграничения в буржуазном праве публично- и частноправовой составляющих, советская доктрина основывалась на учении К. Маркса и Ф. Энгельса о частной собственности. Основоположники марксизма писали: «Ч. п. развивается одновременно с частной собственностью из процесса разложения естественно сложившихся форм общности [Gemeinwesen]. У римлян развитие частной собственности и ч. п. не имело дальнейших промышленных последствий, ибо их способ производства оставался неизменным. Для современных народов, у которых промышленность и торговля разложили феодальную форму общности [Gemeinwesen], с возникновением частной собственности и ч. п. началась новая фаза, оказавшаяся способной к дальнейшему развитию».^[4]

Так, М. С. Строгович на основе анализа указанной цитаты, рассматривая свойственное буржуазной юриспруденции разделение права на частное и публичное, пришёл к следующим выводам: «это разделение имеет в основе господство частной собственности на средства и орудия производства; ч. п. есть непосредственное выражение частной собственности и развивается совместно с ней; публичное право является правовой формой организации власти буржуазии в целях сохранения буржуазных общественных отношений, основанных на частной собственности».^[5]

Несмотря на мужественные попытки отдельных правоведов (в частности, М. М. Агаркова, Я. М. Магазинера, подчеркивавшего, «насколько велико теоретическое и практическое значение деления права на частное и публичное», правда, с оговоркой, что «в Советском законодательстве право публичное занимает господствующее положение над частным»,^[6], П. И. Стучки, Б. Б. Черепахина, позднее — С. Н. Братуся, С. Ф. Кечекьяна, Я. Ф. Миколенко, постановка которыми вопроса о роли методов, единства предмета и метода правового регулирования вызвала резкую критику и воспринималась как возврат к различению публичного и частного права;^[7] неприятие дифференциации права по методу регулирования знаменовало, по мнению М. И. Байтина и Д. Е. Петрова,^[8] отказ от деления права на публичное и частное) отстоять дуализм права и выдвинуть в качестве критерия выделения гражданского права свойственные ему частноправовые начала (наличие известной свободы, самостоятельности и инициативы, признаваемой в равной степени за всеми участниками отношений), в отечественном правоведении рассматриваемого периода прочно утвердилось положение о том, что «для советского социалистического права деление на публичное и частное неприемлемо в силу того, что в Советском государстве не существует частной собственности на орудия и средства производства, и поэтому отпадает само основание для выделения ч. п. В советском праве, — писал М. С. Строгович, — нет и не может быть ч. п., так как последнее всегда является выражением и средством охраны интересов частных собственников».^[9] Со временем вопрос о делении права на публичное и частное начинает, по словам Ю. А. Тихомирова, вообще обходиться стороной в учебниках по теории права. ^[10] Справедливости ради следует отметить, что исключение составила работа Л. С. Явича, который в середине 70-х гг. констатировал «наличие в любом государстве внутренне единой системы правовых норм, подразделенных на относительно самостоятельные образования, обладающие относительной автономностью», каковыми являются институты и отрасли права, а также большие группы отраслей (материальное и процессуальное право, публичное и ч. п.)", отмечая при этом, что «правовым системам свойственно подразделение на две большие области, одна из которых включает отрасли права, которые опосредуют по преимуществу горизонтальные отношения (имущественные, семейные, трудовые), другая — содержит отрасли, регулирующие вертикальные отношения (отношения власти, организационно-управленческие, уголовные, процессуальные). Не случайно, что именно юридическая наука оперирует понятием горизонтальных и вертикальных отношений, отражая тем самым значение подобной классификации общественных отношений для методов правового регулирования». ^[11]

В 30-80-е гг. тема деления права на частное и публичное по существу была вытеснена темой структуры права и критериев выделения в ней отраслей права (данной теме были посвящены несколько дискуссий на страницах ведущих периодических научных изданий), хотя порой взгляды отдельных авторов на критерии разграничения гражданского и административного права немногим отличались от критериев разграничения частного и публичного права. Так, О. С. Иоффе в монографии, посвященной гражданскому правоотношению, утверждал, что отношения гражданского права являются «правоотношениями особого структурного типа как по общему характеру их построения, так и по специфике их основных элементов», указывая при этом на равное положение субъектов в правоотношении в отличие от административного отношения, стороны которого связаны узами власти и подчинения.^[12]

В связи с отрицанием как дуализма советского права, так и частноправовой природы гражданского права, практически вся история советского гражданского права отмечена противостоянием сторонников и противников возникшей вскоре после Октябрьской революции концепции «хозяйственного права». Сторонники данной концепции отстаивали необходимость выделения и законодательного оформления особой отрасли — хозяйственного права, предмет которого они определяли как «хозяйственную деятельность, хозяйственные отношения, складывающиеся в процессе руководства и осуществления хозяйственной деятельности», а отличительный признак метода которого видели «в сочетании в нём разнообразных способов воздействия на хозяйственные отношения, использовании различных методов правового регулирования».^[13] Противники данной концепции отстаивали традиционное при регулировании разнородных отношений в сфере народного хозяйства соотношение норм гражданского и административного права, указывая, что принципы построения системы права, формы организации системы юридической науки, потребности практики выявляют ошибочность и бесплодность концепции хозяйственного права.^[14]

Причину «живучести» идеи хозяйственного права в совесткое время В. В. Скитович усматривает в том, что «приверженцам единства гражданского права никогда … не удавалось создать непротиворечивую с логической точки зрения концепцию предмета правового регулирования в этой области. Организация взаимосвязей внутри государственного сектора экономики в советский период никак не могла уложиться в рамки юридических институтов, сложившихся … на основе развитых рыночных форм товарно-денежных отношений. Это объективное несоответствие юридической формы и её конкретного материально-правового наполнения вело к постепенному расчленению гражданского права на массивы нормативных актов, очень слабо соединенных между собой в содержательном смысле. Подобное положение как раз и служило источником появления в советской цивилистике многочисленных идей, пытавшихся преодолеть указанную внутреннюю несогласованность различных элементов одной системы».^[15]

Возрождение частного права в современной России

Возрождение и законодательное закрепление в России частного права на рубеже XX—XXI вв. является, по мнению Е. А. Суханова, «одной из главных черт нового правопорядка, сложившегося в результате социально-экономических преобразований последнего десятилетия», а восстановление и укрепление частноправовых начал имеет особое значение для отечественной правовой системы и всего социально-экономического строя.^[16]

Закономерный «закат» социалистической системы хозяйствования и советской организации государственных и правовых институтов обусловили возрождение идеи ч. п. в самом начале 90-х гг. Так, Л. Б. Тиунова в статье, опубликованной в 1990 г., утверждала, что «грань между публичным и ч. п. остается и при социализме, поскольку признание приоритета публично-правового над частно-правовым, коренящееся в общественных формах собственности, не может и не должно приводить к игнорированию локальных и личных, а также коллективных интересов, к поглощению публичным правом частного. Таким образом, в преобразованном виде подразделение на публичное и ч. п. остается при социализме».^[17]

В качестве важнейших предпосылок (и не умаляя значения всех прочих) подобного возрождения, по всей видимости, следует указать следующие две — во-первых, объективная потребность в научном обосновании правового регулирования вновь возникающих экономических отношений, основывающихся на свободной инициативе хозяйствующих субъектов (данное обстоятельство обусловило необходимость возвращения научной мысли к идее ч. п.), и, во-вторых, отказ государства от тотального идеологического контроля в сфере научных исследований (в первую очередь в области общественных наук) и опубликования их результатов, ставший логическим следствием реализации политики «гласности» (данное явление обеспечило возможность высказывания перед широкой аудиторией рассматриваемой идеи).

Своеобразным «прорывом» в данном вопросе стала публикация накануне распада Советского Союза в центральной прессе статьи С. С. Алексеева, направленной на привлечение внимания общественности к традиционному для континентального права разделению права на частное и публичное, «оправданию» в глазах советских людей самой идеи ч. п. и раскрытию её истинного содержания, не замутненного догмами коммунистической идеологии, вдохновленной приведенной выше ленинской формулировкой.^[18]

В дальнейшем мысль о необходимости восстановления дуализма системы права и возрождения ч. п. высказывалась неоднократно различными правоведами как перед широкой общественностью, так и перед более узкой аудиторией. В 1992 г. журналом «Правоведение» была открыта дискуссия о соотношении публичного и частного права. В редакционном примечании указывалось, что подобная дискуссия «давно назрела. Переход к рынку, возрождение частной собственности, выведение органов государственной власти из экономики с особой отчетливостью оттенили дуализм системы права».^[19] Все указанные и подобные выступления и публикации способствовали возвращению отечественной юриспруденции к признанию разделения права на частное и публичное. В 1994 г. в заметке, посвященной наследию Б. Б. Черепахина, В. Ф. Попондопуло писал: «Сейчас мы снова возвращаемся к широко известным в цивилистической литературе конструкциям ч. п., к пониманию того, как оно соотносится с публичным правом. И хотя в современной российской юридической науке продолжаются дискуссии о соотношении частного и публичного права, это уже дискуссии об определении содержания признанных явлений, а не о том, признаем ли мы ч. п., или нет»; и далее: «Понадобилось много десятилетий блуждания в потемках, прежде чем Россия вновь предприняла усилия по возвращению на магистральный путь цивилизации. Освобождаясь от „наслоений“, свойственных огосударствленному обществу и экономике, вновь возрождается классическое частное и публичное право».^[20] Позднее В. Ф. Попондопуло стал утверждать, что «в зависимости от типов социальной деятельности и опосредующих их общественных отношений выделяются две отрасли права — частное и публичное, нормы которых в том или ином сочетании представлены в нормативных правовых актах, предназначенных для регулирования различных сфер жизни общества»,^[21] хотя столь радикальный подход вряд ли оправдан.

Вместе с тем данный правовед справедливо отметил, что «и сегодня есть авторы, не склонные различать частное и публичное право, видеть разную правовую природу отношений и способов их регулирования».^[22] И если одни авторы (В. П. Мозолин, В. В. Ровный) вслед за Р. фон Иерингом отрицают различие частного и публичного в позитивном праве и указывают на иррациональность подобного разделения, признавая все же такое разделение на уровне субъективных прав.^[23] то другие авторы (Д. И. Дедов, Г. В. Мальцев) обосновывают ошибочность деления права на частное и публичное, указывая в подтверждение своего тезиса на наличие и нерешенность проблемы взаимодействия частного и публичного права, а также на общепризнанную необходимость комбинации императивного и диспозитивного методов регулирования отношений, регулируемых любой из отраслей права.^[24] Все указанные авторами обстоятельства (взаимодействие сфер публичного и ч. п., комбинация методов правового регулирования) не только не обосновывают их тезиса о недопустимости разделения права на публичное и частное, но даже ни коим образом не противоречат идее такого разделения.

Подобные работы являются единичными. Более распространенным явлением в современной научной и учебной литературе является сетование по поводу имеющего место, по мнению отдельных авторов, чрезмерного превалирования ч. п. над публичным и плачевного состояния второго вследствие динамичного развития первого. Так, Ю. А. Тихомиров пишет, что «крупнейшие преобразования в России и в государствах Восточной Европы в конце 80 — начале 90-х гг. и сокрушение тоталитарных основ государственности дали повод повести „атаку“ на отрасли публичного права. Их связывали в критическом и полемическом задоре только с тоталитарными проявлениями, и при всей оправданности такой связи её крайнее преувеличение оказалось искусственным. Запоздалое или неумелое формирование отраслей публичного законодательства стало мешать прогрессивным преобразованиям. Усилились деструктивные процессы, когда частные интересы в их эгоцентрическом выражении стали деформировать общественное сознание и права людей. Экономический хаос и политический сепаратизм — следствие той же тенденции».^[25]

Тем не менее данные высказывания не могут в настоящее время поколебать утвердившегося в российской правовой системе частно-публичного дуализма, который находит в работах отечественных правоведов дальнейшее развитие. Особенного упоминания заслуживает обращение внимания на данную проблематику специалистами публично-правовых отраслей. Так, видный российский административист Ю. Н. Старилов отмечает, что «публичное и ч. п. различаются исходными положениями, социальным назначением, принципами и функциями».^[26] А. В. Мицкевич указывает признание деления права на частное и публичное в качестве обстоятельства, вытекающего «из основ нового конституционного строя Российской Федерации и её более органичного вхождения в мировое сообщество» и подлежащего учету при использовании выработанных советской правовой наукой критериев разграничения основных отраслей права.^[27]

Эта мысль более подробно раскрыта Е. А. Сухановым, который доказывает, что «восстановление и признание ч. п., переход к принципиальному делению всей правовой сферы на частноправовую и публично-правовую заставляют по-новому взглянуть и на всю систему отечественного права… В настоящее время место „пирамиды“ соподчиненных отраслей должна занять их новая система, основанная на принципиальном равенстве частноправового и публично-правового подходов, на их взаимодействии, но не на подчинении ч. п. публичному. В основе данного подхода, — по мнению Е. А. Суханова, — лежит конституционное признание высшей ценности прав и свобод отдельного человека, то есть приоритет частных, а не публичных интересов».^[28]

В научной и учебной литературе последнего десятилетия проблеме разграничения публичного и ч. п., роли ч. п. в обществе вновь — после десятилетий забвения — уделяется серьёзное внимание. Особенно важным представляется возвращение данной тематики на страницы учебников по общей теории права и по гражданскому праву, призванных формировать правосознание новых поколений российских юристов. В целях обеспечения возрождения и развития научной школы ч. п. в России Указом Президента Российской Федерации от 7 июля 1994 г. № 1473 было признано необходимым осуществить научные исследования и разработки, направленные на подготовку законодательных основ частноправовых отношений, широкое распространение достижений частноправовой мысли, подготовку специалистов в области ч. п. и сближение ч. п. государств-участников СНГ и одобрена программа «Становление и развитие частного права в России».^[29]

Современные воззрения на критерии выделения частного права

Возрождается и дискуссия по поводу критериев разграничения частного и публичного права. Так, С. В. Васильев пришёл к выводу, что разграничение, проводимое посредством формальных критериев, является более предпочтительным благодаря устойчивости формальной стороны в праве.^[30] Между тем наиболее широкое распространение получает критерий интереса, который с различной мотивировкой отстаивают в своих работах В. А. Бублик,^[31] А. Я. Курбатов,^[32] К. М. Маштаков,^[33] С. В. Михайлов, который, опираясь на анализ категории «интерес», обосновывает презумпцию частноправового характера любого правоотношения. По его мнению, имущественные и личные неимущественные отношения должны предполагаться частными, «если иное не установлено законодателем в публичных интересах или не определено решением суда по определенному отношению… Четкое закрепление принципов, предмета, метода, то есть сферы публичного права, позволит наиболее точно определить область ч. п., а следовательно, границы личной свободы индивидуума в конкретном общественном отношении».^[34] Данная модель привлекательна расширением области частного права до подлежащих указанию в законе границ публичного права и с возможными отдельными оговорками должна быть, по всей видимости, воспринята правоприменительной практикой, однако представляет собой попытку определения ч. п. через противопоставление публичному праву, то есть определения через отрицание (что, будучи допустимым, например, в геометрии, не должно приветствоваться в науках гуманитарных), и создает опасность отвлечения внимания юридической науки от определения собственного содержания частного права.

Своеобразную интерпретацию деления права на частное и публичное с позиций коммуникативной концепции права предлагает А. В. Поляков, утверждающий, что «в основе публичного и ч. п. лежат разные виды правовых коммуникаций: монологическая коммуникация — в публичном праве и диалогическая коммуникация — в праве частном».^[35]

Ориентированное на частноправовую модель регулирования общественных отношений видение будущего российской правовой системы высказал Р. З. Лившиц. Курс на построение правового государства включает, по его словам, и изменение характера правового регулирования. «В отдаленной перспективе, — пишет он, — императивность должна уступить место диспозитивности … В идеале этот будущий механизм правового регулирования представляется таким. В правовых нормах … устанавливаются правила поведения … с большей или меньшей степенью свободы, что зависит от природы регулируемых отношений, скажем, больше свободы для производителя, работника, предпринимателя и меньше — для органов управления и охраны общественного порядка. За пределами регулирования остается … свободное пространство поведения участников общественных отношений. Это подразумевает потенциальные разногласия, конфликты. Государство, законодатель не стремятся устранить их или заранее предусмотреть в нормах. Снятие разногласий остается уделом договоренности участников, а когда это оказывается невозможным — уделом органов по рассмотрению споров, главным образом судов».^[36]

Определенной привлекательностью обладает выдвигаемая Н. Д. Егоровым характеристика, свойственная, по его мнению, всем гражданско-правовым отношениям. [Поскольку Н. Д. Егоров полагает, что семейное и трудовое право являются подсистемами гражданского права, постольку представляется корректным перенести предлагаемую им характеристику гражданского права на все ч. п. в целом.^[37] Тем общим свойством, которое позволяет объединить имущественные и личные неимущественные отношения в предмете гражданского права, является, — по мнению Н. Д. Егорова, — их взаимооценочный характер: как имущественно-стоимостные отношения, так и личные неимущественные отношения предполагают взаимную оценку участниками этих отношений, соответственно, количества и качества труда, воплощенного в том материальном благе, или тех нематериальных (духовных) благ, по поводу которых складываются соответствующие отношения. Наличие этого общего признака и обусловливает принципиальное единство всех имущественно-стоимостных и личных неимущественных отношений, в какой бы сфере деятельности человека они ни возникали и каков бы ни был их субъектный состав.^[37]

Между тем Е. А. Суханов полагает, что «предлагаемый признак вряд ли можно считать обусловленным исключительно особенностями регулируемых отношений, а не их субъектного состава», отмечая при этом, что «предмет правового регулирования — это научная категория, разработанная для целей юридического анализа, а потому и критерии его определения, признаваемые для отдельных правовых отраслей, всегда рассчитаны на эти же цели и не могут иметь сугубо экономический или иной неправовой характер».^[38]

Наиболее интересный подход к определению критериев деления права на частное и публичное, а также отраслевой дифференциации права в современной отечественной юридической науке предложил Н. В. Разуваев. Понимание правовой системы как одной из знаково-моделирующих систем и отнесение её к числу феноменов духовной культуры позволяет, по мнению указанного автора, избежать тех трудностей, которые традиционно встают перед доктриной при разработке критериев отраслевого деления права. Предлагаемый им подход дает ему возможность выделить четыре новых критерия: один исходный (культура и её специализированные сферы, к которым принадлежат те или иные отрасли) и три производных — семантический (особенности юридической действительности), синтактический (группировка норм различных видов внутри каждой отрасли) и прагматический (определенный набор ценностей, присущих данной отрасли). Сочетание и различная комбинация названных критериев целиком и полностью, по мнению Н. В. Разуваева, определяют структурную организацию правовой системы.^[39]

В научной литературе также указывается на прикладное значение решения столь давней теоретической проблемы. «Уяснение критериев и сути деления права на частное и публичное необходимо, — пишет А. Я. Курбатов, — прежде всего нормотворческим органам, чтобы иметь возможность определить характер интереса, подлежащего правовой охране, и выработать „под него“ соответствующий правовой режим. Для субъектов правоприменительной деятельности оно помогает уяснить существо отношений и с учетом этого правильно толковать и применять конкретные нормы права», из чего можно сделать вывод, что «потребность выделения ч. п. в противовес публичному обусловлена прежде всего необходимостью охраны частных интересов во всех сферах общественной жизни».^[40]

Примечания

1. ↑ Ленин В. И. О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики: Письмо Д. И. Курскому // Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. Т. 44. М., 1964. С. 389
2. ↑ Суханов Е. А. Частное право в российской правовой системе // Государство и право на рубеже веков: (Материалы всероссийской конференции): Гражданское право. Гражданский процесс. М., 2001. С. 3-4
3. ↑ ^{1 2} Черепахин Б. Б. К вопросу о частном и публичном праве // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 112, 116
4. ↑ Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 30 т. Т. 3. М., 1955. С. 63
5. ↑ Теория государства и права: Основы марксистско-ленинского учения о государстве и праве / Под ред. П. С. Ромашкина, М. С. Строговича, В. А. Туманова. М., 1962. С. 506
6. ↑ Магазинер Я. М. Общая теория права на основе советского законодательства // Правоведение. 1999. № 2. С. 47
7. ↑ Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР. Ч. 1 // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 220—221
8. ↑ Байтин М. И., Петров Д. Е. Система права: к продолжению дискуссии // Государство и право. 2003. № 1. С. 25
9. ↑ Теория государства и права: Основы марксистско-ленинского учения… С. 507
10. ↑ Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 20
11. ↑ Явич Л. С. Общая теория права. Л., 1976. С. 125—126, 129—130
12. ↑ Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды: В 4 т. Т. 1. СПб., 2003. С. 64
13. ↑ Хозяйственное право / Под ред. В. В. Лаптева. М., 1967. С. 14-16
14. ↑ Лунц Л. А., Флейшиц Е. А. Ещё раз о предмете хозяйственного права // Правоведение. 1960. № 4. С. 46-54
15. ↑ Скитович В. В. Гражданское законодательство советского периода: опыт историко-правового анализа // Правоведение. 1993. № 4. С. 117
16. ↑ Суханов Е. А. Частное право в российской правовой системе // Государство и право на рубеже веков: (Материалы всероссийской конференции): Гражданское право. Гражданский процесс. М., 2001. С. 3.
17. ↑ Тиунова Л. Б. Плюрализм интересов и правопонимание // Правоведение. 1990. № 1. С. 27.
18. ↑ Алексеев С. С. Не просто право — частное право // Известия. 1991. 19 окт.
19. ↑ Правоведение. 1992. № 2. С. 48
20. ↑ Попондопуло В. Ф. О частном и публичном праве // Правоведение. 1994. № 5-6. С. 53.
21. ↑ Попондопуло В. Ф. Частное и публичное право как отрасли права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. М., 2002. С. 40
22. ↑ Попондопуло В. Ф. О частном и публичном праве. С. 55.
23. ↑ Мозолин В. П. Система российского права: (Доклад на Всерос. конф. 14 ноября 2001 г.) // Государство и право. 2003. № 1. С. 107; Ровный В. В. О проблеме дуализма в праве: (Вопросы истории и теории) // Сибирский юридический вестник. 1998. № 2. С. 22.
24. ↑ Дедов Д. И. Соразмерность ограничения свободы предпринимательства. М., 2002. С. 122—147; Мальцев Г. В. Частные и публичные начала в общественной и правовой жизни: научная доктрина и практика // Гражданское и торговое право зарубежных стран. М., 2004. С. 718—759.
25. ↑ Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 21.
26. ↑ Старилов Ю. Н. Административное право: В 2 ч. Ч. 1: История. Наука. Предмет. Нормы. Воронеж, 1998. С. 242.
27. ↑ Мицкевич А. В. Система права и система законодательства: развитие научных представлений и законотворчества // Проблемы современного гражданского права: Сборник статей памяти С. Н. Братуся. М., 2000. С. 39-40.
28. ↑ Суханов Е. А. Частное право в российской правовой системе // Государство и право на рубеже веков: (Материалы всероссийской конференции): Гражданское право. Гражданский процесс. М., 2001. С. 7.
29. ↑ Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 11. Ст. 1191.
30. ↑ Васильев С. В. Частное и публичное право в России: историко-теоретический анализ: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2002. С. 21
31. ↑ Бублик В. А. Публично- и частноправовые начала в гражданско-правовом регулировании внешнеэкономической деятельности: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2000. С. 14
32. ↑ Курбатов А. Я. Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании предпринимательской деятельности. М., 2001. С. 89-90
33. ↑ Маштаков К. М. Теоретические вопросы разграничения публичного и ч. п.: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2001. С. 9
34. ↑ Михайлов С. В. Категория интереса в российском гражданском праве. М., 2002. С. 64-65.
35. ↑ Поляков А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода: Курс лекций. СПб., 2004. С. 738.
36. ↑ Лившиц Р. З. Теория права. М., 1994. С. 101—102.
37. ↑ ^{1 2} Гражданское право: В 3 т. Т. 1 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. Изд. 6-е, перераб. и доп. М., 2003. С. 15-18 и др.)
38. ↑ Гражданское право: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998. С. 25.
39. ↑ Разуваев Н. В. Правовая система и критерии отраслевой дифференциации права // Правоведение. 2002. № 3. С. 55.
40. ↑ Курбатов А. Я. Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании предпринимательской деятельности. М., 2001. С. 98.