Бестужев Александр Александрович

БЕСТ́́УЖЕВ Александр Александрович (псевд. Марлинский) (1797—1837), рус. писатель, декабрист. Издавал (совм. с К. Ф. Рылеевым) альм. «Полярная звезда» (1823—25). После 14 дек. 1825 был сослан, затем служил рядовым в действ. армии на Кавказе. В 30-е гг., выступая под псевд. «Марлинский», получил широкую популярность как автор светских и «кавказских» повестей и рассказов. В творчестве раннего Л. есть следы внимат. чтения 1-й гл. стихотв. «повести» Б. «Андрей, князь Переяславский» (отд. изд. 1828); фрагменты из нее интерполированы Л. в поэмы «Кавказский пленник» (1828, строки 165—70, 263—65) и «Корсар» (1828, строки 171—172; парафраза — строки 179—82), реминисценция — в «Парусе» (1832; строка «Белеет парус одинокий»). Отмеченные в лит-ре фразеологич. параллели в «Узнике» (1837), «Мцыри» (1840) и др. — проблематичны.

А. А. Бестужев (Марлинский). Акварель Н. А. Бестужева. 1828.

В 1831 Л. перерабатывает в стих. «Надежда» развернутую метафору из повести Б. «Изменник» (1825). В 1832 Л. читал в «Московском телеграфе» «кавказскую быль» Б. «Аммалат-Бек» (1831); несомненная реминисценция из нее — строка 285 в «Измаил-Бее» (1832). Возможно, самый выбор в качестве героя «ренегата» (черкес. князя, воспитанного среди русских и отвергнутого своей средой) осуществился не без воздействия повестей Б. Сохранились 4 рис. Л. по мотивам «Аммалат-Бека» (1835). С 1832 Л. мог знакомиться с произв. Б. по собр. его повестей (1832—34), затем переизд. с дополнениями. В 1835—36 Л. заимствует из повести Б. «Испытание» (1830) фамилии Звездич и Штраль («Маскарад»); ряд сюжетных мотивов его драмы — маскарад как фон действия и «маскарадная интрига»; кольцо (браслет), вызывающее вражду друзей, — возможно, также восходят к «Испытанию». В 1837 в письме С. А. Раевскому Л. перефразирует рассуждения о тат. языке из очерка Б. «Красное покрывало» (1831). В это время Л. тесно общается на Кавказе с друзьями Б. — А. И. Одоевским, Н. В. Майером. Имя Марлинского Л. упомянул в «Кавказце» (1841; VI, с. 349, 350). Ранняя проза Л. («Вадим», 1832—34) типологически близка прозе Б. своей субъективно-лирич. окрашенностью, повышенной экспрессивностью речи автора и персонажей, синтаксисом, приближенным к поэтич. речи («поэтическая проза»); сближает их и «неистовый» характер героев, и мелодраматизм ситуаций. Не исключено и прямое воздействие Б. («Латник», 1831). Отход от этих стилистич. принципов обозначился уже в «Княгине Лиговской» (1836). В «Герое...» (1839—41) Л. отчасти соприкасается с этнографич. очерками о Кавказе Марлинского и его брата П.А.Бестужева. Роман Л. сохраняет жанрово-тематич. связь с «кавказской» и «светской» повестью Марлинского; Л. обращается к разработанным в ней конфликтам и ситуациям (роман рус. офицера с черкешенкой, тема предопределения и др.); вслед за Марлинским он развертывает панораму кавк. быта с романтич. типами горцев (Казбич, Азамат), в речи к-рых есть элементы излюбленного Марлинским «восточного стиля». Принципиальным отличием от эстетич. программы Марлинского был отказ Л. от рационалистич. дидактизма и нормативности в изображении героя и аналитич. подход к человеческой психологии, а также понимание характера как порождения среды. Все это привело к тому, что роман Л. объективно (в ряде случаев сознательно) противостоял повести Марлинского; существ. черты его героев предстали в образе Грушницкого как отрицательные; Л. переосмыслил и даже пародировал устойчивые худож. ситуации и стилистич. стереотипы Б. (в диалоге, портретных изображениях). Сохранились отзывы о Л., принадлежащие братьям Б., тоже декабристам, — Николаю (1791—1855), писателю и художнику, и Михаилу (1800—71); в письме П. А. Бестужеву от 4 июля 1838 из Петровского з-да они дают высокую оценку «Песне про... купца Калашникова» («Это превосходная маленькая поэма. Вот так должно подражать Вальтер Скотту, вот так должно передавать народность и ее историю!») и осведомляются о личности Л. — поэта, написавшего «Бородино» (в кн.: «Бунт декабристов», Л., 1926, с. 371). В поздних мемуарах М. Бестужев вспоминал о дружбе Л. с А. И. Одоевским и посвященных ему «превосходных стихах» Л. В 30—40-х гг. было обычно сопоставление имен Марлинского и Л. как «певцов Кавказа»; ассоциация эта укрепилась после гибели Л., напомнившей раннюю смерть Б. в стычке с горцами. На противоположность худож. принципов Б. и Л. (как последователя А. С. Пушкина) указывали С. П. Шевырев (1841) и П. А. Плетнев (1843); резко противопоставил их В. Г. Белинский, начавший борьбу против эпигонов романтич. школы; в 1862 А. А. Григорьев указывал на диалектич. характер их лит. связи. Соч.: Рус. повести и рассказы, ч. 1—8, СПБ — М., 1832—34; Полн. собр. соч., ч. 1—12, СПБ, 1838—39; Соч., т. 1—2, М., 1958; Полн. собр. стихотворений, Л., 1961; Воспоминания Бестужевых, М. — Л., 1951, с. 301.

Лит.: в кн.: Воспоминания; Белинский, т. 3, с. 188; т. 4, с. 174, 228; Шевырев, с. 519; Григорьев А., Соч., т. 1, СПБ, 1876, с. 295—99, 337—38, 529, 537; Егоров Б. Ф., Лекции Добролюбова о рус. лит-ре, ЛН, т. 67, с. 256; Котляревский Н., Декабристы. Кн. А. И. Одоевский и А. А. Бестужев-Марлинский, СПБ, 1907, с. 277, 282—83; Замотин И. И., Романтизм 20-х гг. XIX столетия в рус. лит-ре, 2 изд., т. 2, СПБ — М., 1913, с. 187, 222—23; Семенов Л., К вопросу о влиянии Марлинского на Л., «Филологич. зап.», Воронеж, 1914, № 5—6, с. 614—19; Нейман (2), с. 283—84; Яковлев, с. 174—76, 195, 209—15; Виноградов В., с. 517—24, 534, 541—42, 564—70, 584—86, 602—06, 615; Пахомов (3), с. 176—79; Пульхритудова (2), с. 61; Вацуро (2), с. 341—63; Архипов, с. 411—18; Лисенкова Н. А., Мотивационная сфера романа Л. «Герой...», в сб.: Творчество Л., Пенза, 1965, с. 192—07; Чамокова Э., А. А. Бестужев-Марлинский и Л., в кн.: Адыгейская филология, в. 2, Краснодар, 1967 («Науч. труды Краснодар. пед. ин-та», в. 91), с. 274—94; Канунова Ф. З., Эстетика рус. романтич. повести, Томск, 1973, с. 106, 212—13.