Сологуб Федор Кузьмич

СОЛОЃ́УБ, (псевд.; наст. фам. Тетерников) Федор Кузьмич (1863—1927), рус. писатель. Осн. коллизия развивавшегося в русле символизма творчества С. — противопоставление иррационального мира «творимой легенды», созданной силой «лирического устремления» писателя, миру житейской пошлости, обывательскому сознанию; «заоблачной отчизны» — «отчизне тупого бессилия». Это находит выражение, с одной стороны, в широкой разработке восходящей к Л. и трансформированной С. «звездной» темы (ср., в частности, монолог Демона «На воздушном океане...» и стих. С. «Звездная даль», 1894; «Поднимаю бессонные взоры», 1896; «Над безумием шумной столицы», 1897; цикл «Звезда Маир», 1898), с другой — в создании олицетворяющей «докучную...повседневную обычность» всякого рода «нежити горькой и злой» (стих. «Тяжелые сны», 1894; «В тишине бездыханной ночной», 1896; «Докука-ворог», 1897; «Недотыкомка серая...», 1899; роман «Мелкий бес», 1905, рассказ «Соединяющий души», 1907). Эти сологубовские фантомы связаны в своем генезисе с лермонт. Демоном, являясь его до пошлости «сниженными» модификациями: действительность в творчестве обоих поэтов выявляет свою ничтожную сущность, и, отражаясь в космическом величии души лермонт. Демона и гиперболизируясь, приобретает уродливо гротескные очертания, просматриваясь сквозь универсальную пошлость сологубовской «недотыкомки». И у Л., и у С. — неприятие действительности: у первого — с позиций романтич. бунтарства, у второго — с позиций пассивно-созерцательного отстранения («удаленье от борьбы и безмолвное терпенье»). Как и у Л., «буйный демон» С. бросает богоборческий «вызов небесам» (стих. «Радость навек для тебя недоступна», 1899; «В первоначальном мерцаньи», «И я возник из бездны дикой», 1900; «Когда я в бурном море плавал», 1902; «Не смейся над моим нарядом», 1904; ст. «Демоны поэтов»). Однако утверждение всесильности творч. личности доходит у писателя до крайностей солипсизма («Я — во всем, и нет иного», «Солнце мира — только я»), до апологии «смерти-освободительницы», «вожделенного сна», сулящего «вечный мир блаженства и покоя». В отличие от Л. (стих. «Желание»), этот мотив приобретает у С. сугубо пессимистич. звучание: это «сон могильный», «непробудный». Т. о., казалось бы, вполне лермонт. признание С.: «Душа моя — мятежная душа» — не нашло подтверждения в жизненной позиции последнего. С ориентацией на лермонт. традицию С. пытался решать темы родины, войны и мира. Отношение С. к своей «мучительной Отчизне» противоречиво, оно окрашено и «безмерной печалью», и радостью отчаяния, и сыновней любовью (стих. «Время битвы», 1890; «Гимны родине», 1903; «Жестокие дни», «Соборный благовест», оба — 1904). Война в его представлении, с одной стороны, — сфера наивысшего проявления народного героизма, а с другой — «чрезмерность насилия», «зло между людьми» (ст. «Полотно и тело»). Правда, в разгар первой мировой войны С. отступил от традиций «Валерика» (см. сб. «Война», 1915). В представлении С. «великий Лермонтов» занимал неизменно высокое место. Вера в «магию» лермонт. слова утверждается в драматич. сказке «Ночные пляски», где стих. «Выхожу один я на дорогу» звучит как заклинание. Под обаянием этого стих., воспроизводя его композицию, С. написал стих. «Детский лепет мне несносен» (1902). Как реминисценция из Л. воспринимается строка «И пылит моя дорога» в стих. «Я слабею, я темнею» (1897). Стих. «Да, были битвы» (1904, о глубоко антинародном характере русско-японской войны) с подзаголовком «Подражание Лермонтову» и лермонт. эпиграфом для усиления сатирич. эффекта стилизовано под «Бородино». В худож. и литературно-критич. прозе С. неоднократно цитируются произв. Л. Влияние ритмики Л. на С. отмечал А. Белый. Соч. Собр. соч., т. 1, 3—20, СПБ, 1913—14.; Заклинательница змей, П., 1921; Стихотворения, Л., 1975.

Лит.: Андреевский С. А., Лит. очерки, 3 изд., СПБ, 1902, с. 460—61; Белый А., Символизм, М., 1910 с. 382; Гумилев Н. С., Письма о русской поэзии, П., 1923, с. 25; О Ф. Сологубе, СПБ, 1911, с. 31—33, 287—88; Лундберг Е., Лирика Федора Сологуба, «Рус. мысль», 1912, кн. 4, с. 59; Голованова (3), с. 21—22.