"Русалка"

«РУСАЛКА», стих. Л. (1832), близкое к жанру баллады. В стих. разработан «русалочий» мотив, распространенный особенно в романтич. нем. поэзии (позднее Л. возвращался к нему в «Морской царевне» и поэме «Мцыри»). Балладный сюжет здесь не развернут; лирич. ситуация дана как статическая: любовное влечение русалки к прекрасному мертвому витязю. Характерно «остранение» ситуации (русалка, не имеющая представления о смерти, считает ее сном). В стих. создан целостный образ идеально-прекрасного мира, где и пейзаж, и облик персонажей, и все формы, краски, звуки выступают не в своем прямом значении, а скорее как знаки, символы «запредельной», сказочной красоты. Этим, в частности, определяется свойство эпитета: его непременность почти при каждом из называемых «предметов» и его «неконкретный», условно-поэтич. характер (луна «полная», пена «серебристая», берега «крутые», пески «яркие», кудри «шелковые», наконец, река то «синяя», то даже «голубая», безотносительно к тому, как реально выглядит вода ночью). «Эта пьеса, — писал Белинский, — покрыта фантастическим колоритом и по роскоши картин, богатству поэтических образов, художественности отделки составляет собою один из драгоценнейших перлов русской поэзии». Критик отнес «Русалку» к числу «чисто художественных стихотворений Лермонтова, в которых личность поэта исчезает за роскошными видениями явлений жизни» (IV, 534); в то же время мотив «сна весьма характерен для Л., а тема безответности чувства (один человек не понимает, «не слышит» другого) выражает собой одну из граней мироощущения его лирического героя. Стих. выдержано в единой и плавной лирич. интонации, поддержанной единоначатиями и замыкающейся повторением в концовке начальной строфы. «Русалка» — одно из высших эвфонич. достижений в лирике молодого Л. Музыкальность стиха создается отсутствием экспрессивно звучащих согласных, накоплением плавных сонорных (плыла, голубой, луной). Единству мелодич. линии не мешает свободное сочетание в стих. анапеста с амфибрахием (с преобладанием последнего). Совр. стиховеды характеризуют стих «Русалки» как трехсложник с вариациями анакрузы. Б. Эйхенбаум указывал на нек-рое сходство стих. с «Русалками» («Die Nixen») Г. Гейне. Однако баллады Гейне (цикл «Romanzen») стали появляться в печати лишь в 1839, а в составе отд. книги — в 1844 (А. Федоров, А. Керндль). Серб. исследователь М. Сибинович отмечает воздействие содержания и метрики «Русалки» на одно из стих. В. Илича.

Илл. М. А. Врубеля. Черная акварель. 1891.

Стих. иллюстрировали М. А. Врубель, М. А. Зичи, А. Д. Кившенко, В. М. Конашевич, Д. И. Митрохин, И. Е. Репин. Положили на музыку: Н. П. Огарев, Х. Г. Пауфлер, П. Виардо-Гарсиа, А. Г. Рубинштейн, Б. А. Фитингоф-Шель, В. М. Богданов-Березовский, С. Е. Фейнберг и др. Автограф — ИРЛИ, «Казанская тетрадь». Копия, совпадающая с автографом, — там же (тетр. XV). Впервые — «ОЗ», 1839, № 4, отд. III, с. 131—32 (без даты). Датируется по нахождению автографа в «Казанской тетради». В «Стихотворениях» Л. (1840) напечатано с незначит. исправлениями и датировано 1836.

Лит.: Гинцбург, с. 132—35; Эйхенбаум (3), с. 105—06; Эйхенбаум (5), т. 2, с. 165; Эйхенбаум (10), с. 6; Федоров А. В., Л. и Гейне, «Уч. зап. 1-го Ленингр. пед. ин-та иностр. языков», 1940, т. 1, с. 108—09; Сигал, с. 345; Михайлова Е. (1), с. 150; Шувалов (4), с. 273—74; Розанов И. (2), с. 450; Эйгес (2), с. 518—19; Иванова Т. (3), с. 82—88; Иванова Т. (4), с. 27; Рубанович (2), с. 105—06; Пейсахович (1), с. 429—30; Коровин (4), с. 91—92; Найдич (8), с. 129—30; Копылова Н. И., Фольклоризм композиции рус. лит. баллады первой трети XIX в., в кн.: Вопросы поэтики лит-ры и фольклора, Воронеж, 1976, с. 115, 116; Kerndl A., Studien über Heine in Russland, «Zeitschrift für Slawische Philologie», 1955, Bd 24, H. l, S. 144—54; Сибиновиħ М., Лермонтовлево дело у стваралаштву српских песника XIX века, Београд, 1969, с. 93—96.